Христина Либенсон

Христорождественскому кафедральному Собору города Риги посвящается

НАЧАЛО

В клобуке, с крестом. Смотрит вдаль.
Перед ним мужичок. Мнет шапку, плаксиво жалуется на родню.
Осеняет крестом:
— Иди и не греши!
Мужичок мгновенно светлеет.
Иду. И очень хочу не грешить.

«Поставить свечку!»
Вхожу:
— Некрещенным и неверующим можно?
— Можно.
Купила, прилепила — оперированный глаз до сих пор видит.
Второй глаз оперировали без свечки. Не видит.

Заколдованный круг — не найти врача.
«Свечку не поставила!»
Сразу вспоминаю правильного врача.
Через две недели смотрит томограмму:
— Paldies Dievam! (Слава Богу!)

Рождается невозможное, немыслимое знание. Кто-то учит меня — верю безоговорочно.
Смерть не избавляет.
Спасает крещение.
Мой крест.
Судьба близких.
Судьба народа.
Не могу вынести. Не могу остановить…

Календарь

Сны перед крещением

Назначили управлять оркестром, отказаться нельзя.
Не могу. Отказываюсь. Просыпаюсь счастливая.

Собеседование

Проносится по храму то с кадилом, то без кадила. Бросает всем на ходу: «Потом! Некогда!»
Проповедует: «Спасаются только православные.»
Опять проносится по храму: «Некогда! Не сегодня!» Открываю рот — опережает:
— Ждите. Я с Вами поговорю.
Жду.
— Чего Вы хотите?
— Креститься.
— В православную веру?
— Да.
— Приходите. — Объясняет детали.
— А собеседование?
— Вы мою проповедь слышали? — Киваю. — Это Вам вместо собеседования. Скажете, что я благословил.

Крещение

— Имя?
— Христина.
— Пусть будет.
Воцерковил.
— Ты счастливая, тебе грехи за всю жизнь простились.
Не понимаю, что это значит, но действительно счастлива.

Первое причастие

Причастилась через день.
На исповеди опережает:
— Каешься в своих грехах? Говори: каюсь.
— Каюсь.
Накрывает голову епитрахилью.

Звонок:
— Встречай…7-го января…утром…рейс…Не верю, что долечу. В воздухе умру. Или еще что-нибудь случится.
— Долетишь. Ты — мой рождественский подарок.

Ангел-хранитель

7 лет без мужа

— Ты — дева, ты без мужа живешь, это Богу угодно, — нищенка на паперти.
— Я не дева, я замужем была.
— Для Бога 7 лет без мужа все равно что дева.
Ерунда какая-то…
…От его ухода до моего крещения ровно 7 лет.

Старая, больная, почти не встает. Инфаркт. По ночам снятся давнишние аборты. Попросила свечку поставить, чтобы грехи простились.
Ставлю свечку Николаю-угоднику о выздоровлении. Впервые целую икону. Такая радость — не сомневаюсь, что поправится.
Иконе «Всех скорбящих радость» о прощении грехов. Прикладываюсь — слезы из глаз выпрыгнули.
Сны прекратились. Инфаркт зарубцевался. Пригласили священника. Три часа исповедывал, отпустил грехи за всю жизнь. Соборовалась.
Видела открытое небо и пожилого ангела.
Уходя от нее, всегда чувствовала какую-то особенную радость и силу. Однажды обернулась — крестит меня вслед маленькими частыми крестиками.

Крестилась в 72 года. Полгода ходила в храм, посещала церковную школу. Потом на полгода пропала — подвизалась у последователей Брахмы.
— Зачем???
— Интересно.
— А чего вернулась?
— Надоело.
Рядом ее подруга:
— Она хорошая,она ко мне в больницу ходила.

Четыре года. Крохотная. Машина — «ми», мороженое — «мо». Вцепилась в маму, всех боится. Детский хирург: «Ей два года?» Около глаза растет шишка.
Сделали операцию — опять выросла. Перед операцией выкинула в окно направление на операцию и пульт от телевизора.
Вторая операция — шишка опять выросла. На операцию приехали без направления (потерялось). Возмущается:
— Я иду к хорошей тете доктору, чтобы она мою шишку забрала, а они меня не пускают!
Очень хотела вылечиться. Очень верила доктору. Ничего не боялась.

Моя поездка в пустыньку.
Богородичное правило.
26-го июня. Сон наяву: «Стою в толпе перед газовой камерой. Знаю, что всех без креста сожгут. Вижу ее. Почему-то без креста. Надеваю на нее свой крест.»
Приводят ее.
Глаза мертвые. Не шевелится. Не отвечает.
Наконец берется ручонкой за воротник: «У меня сегодня нет Боженьки.» (Забыли после мытья крест надеть.)
Снимаю с шеи свой крестильный крест, надеваю на ее шейку.
Смеется:
— Ты мне Боженьку в рот положила.

Без креста сразу становится страшно. Надо бежать и купить новый. Липкая мысль: «У него уже не будет той силы…»
Снимает крест с шейки и возвращает мне:
— На, ты теперь совсем без Боженьки осталась, а у меня дома есть Боженька.
Уговариваю ее взять. Обещаю купить себе такой же, чтобы у нас одинаковые были. Соглашается.
Возвращаюсь с крестом. Требует предъявить. Сравнивает:
— Одинаковые! — ожившая.

Борется с дедом, побеждает, он изумляется: «Как ты меня победила?»
Обычно отвечает: «Потому что я сильная!» — и демонстрирует мускулы, а сегодня:
— Потому что у меня есть Боженька!

Моется в ванне, впервые не снимая креста:
— Дай мыла, я своего Боженьку мылом помою.
— Не надо, Боженька всегда чистый.
Понимает.
Впервые долго и сладко спит. Обычно спит мало и плохо. («Я знаю, что мне надо спать, но я очень хочу увидеть солнышко.»)
26-го июня ст.ст. (9 июля). Тихвинская. Ночью шишка исчезла.

— А боженька радуется, когда к нему дети приходят?
— Да, радуется. — Показываю икону «Христос благословляет детей». Внимательно рассматривает. Грустно:
— А меня здесь нет…

— Почему Боженька мне не радуется?
— Это дьякон. А Боженька смотрит на тебя и радуется, что ты пришла, только мы его не видим.
Старательно делает «ласточку» — угождает Боженьке.

— Почему ты не работаешь у Боженьки в доме? Ты бы подавала ему маленьких детей, которые сами не могут к Нему прийти.

Поцарапала палец, просит пластырь.
— Пусть твой Боженька тебе палец лечит!
— Пальчик лечит пластырь, а Боженька дает силы, чтобы вылечить.

— В начале птиц и зверей создал Бог.
— У Боженьки вместо детей звери?!

Рассказывает сон:
— Собачка в реке тонет. Я еще не умею плавать, но делаю так, — складывает ладошки, — прыгаю в воду и вытаскиваю собачку. А потом мы с ней играем.

— У мамы на ноге было пятно от кофе. Долго не проходило. Я помолилась — и все прошло. Когда что-то плохое случается, я не грущу, я молюсь. И когда машина падает, тоже не надо бояться, надо молиться.

Рассказывает сон:
— Я, и все мои друзья, и мама, и папа, и дед, и бабуля, и другая бабуля, и все их друзья, и все-все-все идем по мосту. На нас вода пошла, но мы не утонули — у нас маски были. У меня очень большие сумки. Я одна несу все вещи для всех. И несу на руках всех детей, которые не могут сами идти. А все остальные смотрели за кошками и собаками. Но с нами ничего не случилось, мы все дошли. Это был хороший сон, радостный.

Глядя на зажженную свечку в божнице:
— У Боженьки праздник.

Садится напротив игрушечной птицы, выпускает свой крест поверх майки:
— Это для птицы. Пусть она тоже помолится.

— С Боженькой все можно, а без него ничего нельзя. С ним у меня настроение хорошее.

Говорим о «Снежной королеве» Андерсена. Спрашиваю:
-Разве можно, если не любишь, так пойти, как Герда за Каем? Ты бы сама пошла, если бы не любила?
— Конечно пошла бы. Ведь надо же помочь человеку.

— Господи, помоги всем нам, и мне, и папе, и маме, и деду, и бабуле, и моему другу, и всем людям, и всей планете, помоги всем зверям и птицам, даже микробам и крокодилам помоги. Мы ведь Тебя любим и Ты все про нас знаешь.

Глядя на запонку:
— У меня в больнице такая была. Доктор говорит: «Когда весь песок высыпется, тогда я приду.» Но она быстро пришла — песок еще не высыпался.
Запонка по форме похожа на песочные часы.

— Почему у тебя белые волосы есть?
— Потому что я старенькая.
— Нет, ты не старенькая. Это дед у себя нарвал и тебе поставил.

— Почему ты не можешь?
— Потому что я старенькая.
— Нет, ты не старенькая, просто ты очень устала.

Смотрит про змея на корабле, боится:
— Папа, а если бы я там была и потерялась?
— Ты бы не потерялась.
— А как?
— Я бы на себя надел ремень и на тебя, и связал их веревкой, и ты бы не потерялась — я бы тебя за веревку вытащил.
Полностью успокаивается, дальше смотрит без страха.

Пытается разыграть.
— Ты неправду говоришь.
— А откуда ты знаешь?
— У тебя в глазах зеленые огоньки.
Возвращается, давясь от смеха и закрывая глаза маленькой подушечкой — с тем же розыгрышем.

Разыгрывает деда и меня посылает с разными розыгрышами. Катается от смеха. Вдруг серьезно:
— Бабуля, а зачем ты деда обманула?

— Почему ты не любишь лук?
— Потому что он твердый и невкусный.

Катается в сильный ветер на цепочковой карусели. Не боится, хохочет.
Потом на земле:
— Папа, зачем ты все время баловался и меня толкал?
— Это не я, это ветер тебя качал.
Пугается, бледнеет.

Разрешительная молитва

МОЯ ТОЛГА

Кончина схимонахини

Исповедалась и причастилась на литургии.
Собрала ягоды для сестер.
Присела в келье отдохнуть и не проснулась.

Инокиня

Ничего не умею. Все у нее спрашиваю. Терпеливо показывает, объясняет.
Благословили перебирать лук, а он весь сгнил. Спрашиваю, как делать.
Опускает глаза:
— Делай, как знаешь. Послушание…

Иеромонах

— Вам давно пора клобук носить, а Вы все ходите, благословения просите.
— Не от меня зависит…
С силой:
— Молите Бога — Он все устроит.
Кричит вслед:
— Только паспортов новых не берите и магнитных карточек.

Иеромонах

— Идут навстречу он и мой духовник. Знаю, что надо к духовнику подойти, а бегу к нему. Ничего не могу поделать — очень сильный, сорок три года духовного опыта.
— Исповедуюсь у него. Стал громко обличать при всех. Ужасно стыдно. А после исповеди легко стало.

Монахиня

Надо доставить бадью с супом.
— В руках понесем, чтобы не расплескалась. Только ты все время Иисусову молитву читай.

Лошадь

Несу тазик с картофельными очистками. Влезает лошадиная морда, лакомится.
Не боюсь. (До крещения всех животных боялась.) Радуюсь этой морде, всему радуюсь.

Рыжик

Отказала больная нога. Дома, с врачом и уходом, не меньше недели. А здесь…
«В руце Твои…»
Проснулась здоровая. На одеяле большой рыжий кот. Ночью запрыгнул.

Первое послушание

Постирала занавески. Повесить некуда: веревки без навеса, на улице дождь. Прачечница посушила в центрифуге.
Гостиничница чуть не плачет:
— Никому ничего доверить нельзя.

Устав

Часто спрашиваю:
— А здесь можно…
Обычно отвечают:
— Можно, но чтобы игуменья не видела.

Скамья

Обычно сижу на высокой и широкой скамье. Она всегда пустая — неудобная.
— Не боишься? — усмехается монахиня.
— Чего?
— На нее покойников кладут.
Не знала:
— На ней не положено сидеть?
— Почему же… Для смирения, может, и полезно.

Насельница

Старуха. Ходит в цветном, наряжается. Боится, что постригут и оденут в черное. Болеет, тоскует. Уйти некуда.
Ее дразнят:
— Скоро тебя в схиму постригут, схимонахиня умерла — место освободилось.
Пугается, плачет.

Паломница

Поссорилась с гостиничницей, ночует в поле, мечтает о подвигах.
Уговаривает меня жить без паспорта, спасаться в лесу.

Паломница

Не лицо, а лик. Приезжает очень часто, на один-два дня. Дольше не может — бесы нападают.
Мечтает писать иконы. Для начала хотела рамы резать — духовник не благословил: не женская работа.

В галерее принимают исповедь.
На стенах следы колонии.
А на душе?
Очисти нас, Господи.

Паломница

Приехала с больным мужем и больными детьми. Пытается приспособиться — не получается. Не понимает, за что ругают, но радуется — полезно для смирения.

Четыре года скитается по разным монастырям. Тоскует по миру. Вернуться некуда.
Страстно мечтала о переезде: шесть суток в поезде, вагон-ресторан, легкий флирт.
А ехала в монастырской одежде…

Отчаяние

Непривычно, трудно. Тело устало, душа не выносит. Сломалась. Отчаялась.
…Появляется второе дыхание. Неутомимость, неуязвимость, легкость, радость.
Неужели это я, Господи?

Прореживание моркови

— В огороде работать умеете?
— Не умею.
— Тогда и учить не буду. Взрослых ничему не научишь, только огород портят.
На завтра от игуменьи то же послушание.
— Меня не допустили за непригодностью.
Улыбается. Дает другое послушание.

— Вижу сон, будто в храме три новые иконы великих святых и одна пустая рама. Спрашиваю: «Зачем пустая рама?» — «С тебя будут икону писать. Ты — святая.»
Просыпаюсь счастливая. Потом поняла — стало стыдно.

Колонистки

Тяжелые странные женщины. Появляются на пару часов. Чистят картошку, обедают.
Они работали в колонии, и у них здесь остались огороды.

Первое мытье

Помылась, постирала, а стало намного хуже. (Наделала оплошностей, из-за них совсем радости нет.)
Повинилась, исповедалась — ожила.

Инокиня

Ее хотят благочинной в другой монастырь.
Игуменья благословила. Владыка благословил. Не хочет, боится.
Дали две недели на размышление. Стала кашлять, сохнуть — отказалась.
На ней прямо написано: «Благочинная».

Послушница

Немолодая. Азартно трудится. Азартно командует. Не признает правил. Громкая, языкастая.
По-своему любит монастырь и по-своему счастлива.

Для нас пекут пирог из крапивы, свекольной ботвы и зеленого лука. Боюсь пробовать.
Вкус изумительный.

Старуха. Семь лет была послушницей — владыка благословил постричь.
В храме сидит, разговаривает. Жалуется на тяжелое послушание. Исповедуется долго, с наслаждением.

Паломница

Студентка. Приехала молиться за брата — сделал неправильный выбор в жизни.
Подружилась с инокиней. Влюбилась в монастырь. Поняла, что брат прав.

Сапоги

Докончить — и свалиться. Не удалось. Новое послушание — на картошку. Дали большие и тяжелые сапоги — еле дошла.
Красота, запах трав. Появляются силы, не хочется уходить.
Возвращаюсь поселком. Мужичок — на мои сапоги:
— Что, тяжело?
Киваю. Он озабоченно:
— Сапоги надо по размеру подбирать.

Маринует огурцы на зиму.
Помогают две молоденькие послушницы. Рады-радешеньки, что удалось к ней выпроситься. Жалуются на злую воспитательницу.
Улыбается, тихо ободряет. Мир, тишина. Легко дышать.

— Христина, радость моя, какая же из меня монахиня? Ты меня в клобуке видишь?
— Вижу. — И не только я.
— Христина, радость моя, ну что ты говоришь. Я же замуж хочу.
— А зачем священнику отказала?
— Христина, радость моя, ну что ты говоришь. Какая же из меня матушка? Это же всему приходу надо быть матушкой.
Глаза — схима.

Надо подать маленькую милостыньку. Нищих там нет. Кому и что можно дать?
Навстречу босая женщина. Мерзнет. — Гольфы! В келье просят листок для записки. Просят шампунь. Просят еще что-то. Всем даю — все радуются.
До этого ни разу никто ничего не просил. Или не слышала?

Встречаем игуменью. Благословила. Милостиво беседует. Простились.
Внезапно — всем сердцем: «От мужчин подальше держитесь, ни к чему это.»

Послушание

Чистим овощи втроем. Читаем по очереди Богородичное правило.
Хорошо с тобой, Господи.

Пустынька

— «Господи и Владыко живота моего…» — необыкновенный голос переполняет храм.
Кажется — вся служба из одной этой молитвы.

Вешаем белье.
Трудно, неудобно, бестолково.
В душе такой мир — никогда такого не было.

Для паломников очень вкусно готовят, просто не можем оторваться от еды. У сестер отдельная кухня. Что там готовят? Наверно, что-то сказочное.
Приносят кашу из сестринской. Пробую, затаив дыхание. Оказалась безвкусной — сестры не лакомятся.

Гладим пододеяльники под Богородичное правило. Читают по очереди, а я отсчитываю десятки — не знаю молитв.

Послушница собирается мыть только что вымытую лестницу.
Монахиня останавливает:
— Не надо. Сейчас работы очень много. Только попроси, чтобы отменили послушание, а то грех будет.

Схимонахиня обносит антидором. Передо мной отдергивает:
— Она даже во время Евангелия сидела!
После службы подхожу:
— Простите и благословите. Сегодня уезжаю.
Дивное сияние из глаз. Пожелание доброго пути.

В машине семья, собрались уезжать.
— Вы в Ригу?
— Если батюшка благословит.
— А если нет?
— Тогда останемся здесь, пока не благословит.

Последняя модификация: 01.10.07