СОБОРНОСТЬ, ОБЩИНА, АРТЕЛЬ

Соборность является одним из краеугольных понятий русской цивилизации. Оно имеет основу в христианском учении о Церкви, которое присутствует в Никейском Символе веры: “Верую во святую, соборную и апостольскую церковь”. Соборность в христианской традиции понимается как церковное единение христиан в любви, вере и жизни.

Святая Русь в своем развитии придала идее соборности особое значение и универсальность. Наиболее полно это понятие раскрыто в трудах А. С. и Д. А. Хомяковых. “В вопросах веры, — писал А. С. Хомяков, — нет различия между ученым и невеждой, церковником и мирянином, мужчиной и женщиной, государем и подданным, рабовладельцем и рабом, где, когда это нужно, по усмотрению Божию, отрок получает дар видения, младенцу дается слово премудрости, ересь ученого епископа опровергается безграмотным пастухом, дабы все было едино в свободном единстве живой веры, которое есть проявление Духа Божия. Таков догмат, лежащий в глубине идеи собора”. Соборность — это цельность, внутренняя полнота, множество, собранное силой любви в свободное и органическое единство. Развивая идеи И.В. Киреевского о духовной цельности, Хомяков пишет об особом соборном состоянии человека, истинной вере, когда все многообразие духовных и душевных сил человека объединено в живую и стройную цельность его соборной волей, нравственным самосознанием, устремленностью к творчеству.

Д. А. Хомяков дает определение соборности, которое продолжает идейную линию русской мысли еще с дохристианских времен. Соборность, по его учению, — целостное сочетание свободы и единства многих людей на основе их общей любви к одним и тем же абсолютным ценностям. Такое понимание соборности соответствовало древнерусскому понятию “лад” и было неразрывно связано с общинной жизнью русского народа.

Основной принцип Православной Церкви, писал Д. А. Хомяков, состоит не в повиновении внешней власти, а в соборности. “Соборность — это свободное единство основ Церкви в деле совместного понимания ими правды и совместного отыскания ими пути к спасению, единство, основанное на единодушной любви к Христу и божественной праведности”. Главное усилие постижения истин веры состоит в соединении с Церковью на основе любви, так как полная истина принадлежит всей Церкви в целом. В православии человек находит “самого себя, но себя не в бессилии своего духовного одиночества, а в силе своего духовного, искреннего единения со своими братьями, со своим Спасителем. Он находит себя в своем совершенстве, или, точнее, находит то, что есть совершенного в нем самом, — Божественное вдохновение, постоянно испаряющееся в грубой нечистоте каждого отдельного личного существования. Это очищение совершается непобедимой силой взаимной любви христиан в Иисусе Христе, ибо эта любовь есть Дух Божий”. Хомяков совершенно справедливо отождествляет принципы соборности и общинности как “сочетание единства и свободы, опирающееся на любовь к Богу и Его истине и на взаимную любовь ко всем, кто любит Бога”.

Соборность есть, на самом деле, единство и, на самом деле, во множестве, поэтому и в Церковь входят все, и в то же время она едина; каждый, кто воистину в Церкви, имеет в себе всех, сам есть вся Церковь, но и обладаем всеми (С. Н. Булгаков). Соборность противоположна и католической авторитарности, и протестантскому индивидуализму, она означает коммунитарность (общинность), не знающую внешнего над собой авторитета, но не знающую и индивидуалистического уединения и замкнутости (Н. А. Бердяев).

Соборность — одно из главных духовных условий национального единства и создания мощной державы, какой была Россия.

Запад не сумел создать такого мощного государства, как Россия, объединенного на духовных началах, потому что он не достиг соборности, а для объединения народов вынужден был использовать прежде всего насилие. Католические страны, справедливо считал Хомяков, обладали единством без свободы, а протестантские — свободой без единства.

Россия сумела создать органичное сочетание единства и свободы, в условиях которого почти каждый русский был строителем великой державы не за страх, а за совесть. Абсолютные ценности, на любви к которым объединялись русские люди, — Бог, Царь, Родина, или, как это звучало в массе, за Бога, Царя и Отечество.

Таким образом, известная формула “Православие, Самодержавие, Народность” возникла не на пустом месте, а отражала соборные ценности русского народа, возникшие еще в глубокой древности.

Община — духовное и общественно-производственное объединение крестьян на началах самоуправления, самоорганизации, взаимопомощи и совместного владения землей.

Слово “община” позднего происхождения. Оно возникло путем точного перевода аналогичных иностранных понятий. Русские же крестьяне говорили “мир” или “общество”.

Основы существования общины (во всех ее разнообразных видах — вервь, задруга, печище и др.) лежали в “самом духе народа, в складе русского ума, который не любит и не понимает жизни вне общины и даже в своей кровной семье хочет видеть общину, товарищество”, — писал видный исследователь русской общины И.Н. Миклашевский Народное сознание выработало бесчисленное количество пословиц, так или иначе связанных с общиной (миром), которые отражали господствующее значение ее в жизни и судьбах народа. “Никакой мирянин от мира не прочь, от мира прочь не мирянин”, “Миром все снесем”, “Мирская слава сильна”, “Мир, община столбом стоит”, “Мира не перетянешь, мир за себя постоит”, “На мир и суда нет”, “На мир ничего не сменяют”, “В миру виноватого нет”, “Дружно — не грузно, а врозь — хоть брось”.

Понятие “мир” для крестьянина отражало всю глубину его духовно-нравственного сознания, олицетворяя не просто арифметическое соединение крестьян, а нечто большее — соборное соединение, имеющее характер высшего закона.

Крестьянин говорил так: “мир собирался”, “мир порешил”, “мир руки давал”, “мир выбрал”, вкладывая сюда значение высшей духовно-нравственной инстанции — “мир крещеный”, “мир христианский”.

Мальтус считал, что право на жизнь имеет только сильнейший, победивший в острой конкурентной борьбе; побежденный в ней не имеет таких прав. Нет! — решительно говорил русский крестьянин. Право на жизнь имеет всякий родившийся на этот свет — гарантией чего является взаимопомощь и взаимная поддержка в общине.

В народном сознании мир (община) — могучий богатырь: “Коли всем миром вздохнут, и до царя слухи дойдут”, “Как мир вздохнет, и временщик издохнет”, “Мирская шея толста” (то есть многих спасти может), “Мирская шея туга: тянется да не рвется. Мирская шея жилиста”, “Мир по слюнке плюнет — так и море”, “Мир сразу не похоронишь”.

Самоуправление русских крестьян возникло в процессе освоения огромной территории нашей страны. Множество рек и озер, непроходимые леса и сравнительно малочисленное население, селившееся здесь мелкими деревеньками, между которыми порой пролегали пространства в 100-200 верст. Территория с центром в сравнительно большом населенном пункте называлась крестьянами волостью, а население волости — миром. Волость на своих собраниях-сходах выбирала старосту и некоторых других руководящих лиц, решала вопросы о принятии в общину новых членов и выделении им земель. “В деревне, — писал Н. П. Павлов-Сильванский, — действительная власть принадлежит не представителям царской администрации, а волостным и сельским сходам и их уполномоченным старшинам и сельским старостам...”

Волостная община самостоятельно вела сбор податей, низший суд и полицию. Тиун и доводчик являлись в волость, только когда в ней возникало уголовное дело и начинался спор о границах ее территории с соседними или крупными землевладельцами.

В более поздние времена выборный сотский выполняет полицейские функции: наблюдает за чистотой в селеньях, за чистотой воды в речках, за пожарной безопасностью, за порядком во время торгов, базаров, за продажей доброкачественных продуктов, за проведением торговли с надлежащими свидетельствами и др.

Все дани и платежи, разные трудовые повинности налагались княжеской властью на всю волость, а она уж на своих сходах сама решала, как разверстать эти тяготы среди крестьян: “по животам и промыслам”, “по силе” каждого хозяйства, а может быть, отбывали те или иные повинности сообща, с круговой порукой всех за каждого, имущего за неимущего, хозяйственных жильцов-волощан за пустые заброшенные участки.

“Кто за сколько душ тянет, столько землицы берет”, — говорили крестьяне. “По тяге и поле”, “В восемнадцать лет жениться, чтобы на тягло садиться”, “На мир баран прибыл” (то есть налог, тягота), “Постылое тягло на мир полегло” (при раскладке тягла, которое никто на себя не принимает).

На первых этапах существования волостной общины крестьяне были заинтересованы в привлечении новых членов: земли много, а чем больше людей, тем податей на одного человека будет меньше. Волость имела свой выборный крестьянский суд, и только важнейшие преступления рассматривались княжеской властью, и то материалы по ним готовились выборными крестьянами волости. Волость обеспечивала удовлетворение духовных потребностей населения: строила церкви, подыскивала для них священника, определяла их содержание, иногда заводила школы для подготовки грамотеев.

По мере роста населения и числа населенных пунктов волость дробилась на отдельные самоуправляемые общины, избиравшие в волостное управление своих выборных и принимавшие активное участие в разработке “волостной политики”.

Проходили столетия, но русская деревня продолжала сохранять сложившиеся в глубокой древности традиционные формы общественной жизни. Еще в н. XX в. можно было встретить социальные структуры, существовавшие пятьсот и более лет назад.

Прежде всего, как и в старину, одна или несколько деревень составляли мир, сельское общество обязательно со своим демократическим собранием — сходом — и своим выборным управлением — старостой, десятским, сотским.

На сходах демократическим путем обсуждались дела по общинному владению землей, раскладу податей, приселению новых членов общины, проведению выборов, вопросы пользования лесом, строительства плотин, сдачи в аренду рыболовных угодий и общественных мельниц, отлучки и удаления из общины, пополнения общественных запасов на случай стихийных бедствий и неурожаев.

Крестьянские сходки, их гласность, независимый характер выступлений поражали наших интеллигентов. Вот как описывал одну из таких сходок писатель Н. Н. Златовратский:

“Сходка была полная. Большая толпа колыхалась против моей избы. Тут собралась, кажется, вся деревня: старики, обстоятельные хозяева, молодые сыновья, вернувшиеся с заработков в страдное время, бабы и ребятишки. В тот момент, когда я пришел, ораторские прения достигли уже своего апогея. Прежде всего меня поразила замечательная откровенность: тут никто ни перед кем не стеснялся, тут нет и признака дипломатии. Мало того что всякий раскроет здесь свою душу, он еще расскажет и про вас все, что только когда-либо знал, и не только про вас, но и про вашего отца, деда, прадеда... Здесь все идет начистоту, все становится ребром; если кто-либо по малодушию или из расчета вздумает отделаться умолчанием, его безжалостно выведут на чистую воду. Да и малодушных этих на особенно важных сходах бывает очень мало. Я видел самых смирных, самых безответных мужиков, которые в другое время слова не заикнутся сказать против кого-нибудь, на сходах, в минуты общего возбуждения, совершенно преображались и, веруя пословице: “На людях и смерть красна”, — набирались такой храбрости, что успевали перещеголять заведомо храбрых мужиков. В такие минуты сход делается просто открытою взаимною исповедью и взаимным разоблачением, проявлением самой широкой гласности. В эти же минуты, когда, по-видимому, частные интересы каждого достигают высшей степени напряжения, в свою очередь, общественные интересы и справедливость достигают высшей степени контроля. Эта замечательная черта общественных сходов особенно поражала меня”.

Важное значение на сходах принадлежало старосте, который организовывал сходы, наблюдал за порядком, заведовал мирскими делами, а в случае необходимости даже обладал правом арестовать виноватого. “И мир не без начальника”, — говаривали крестьяне. “Мир всех старше, а и миру урядчик есть”, “Сноп без перевязи — солома” (о старосте).

Своих выборных крестьяне уважали и подчинялись им, но и подходили к ним довольно строго. Кого попало и просто так крестьяне не выбирали. “Сидишь на ряду (в начальниках), не молви “не могу”, “Коли сидеть на ряду, так не играть в дуду”, “На старосту не челобитчик, а от миру не прочь”.

Несколько сельских общин образовывали волость, которая также управлялась демократическим путем. Высшим органом волости был волостной сход, собиравшийся в большом торговом селе и состоявший из сельских старост и выборных крестьян (по одному из десяти дворов). Но это совсем не означало, что на сход не могли прийти и другие крестьяне, желавшие участвовать в волостном собрании. Волостной сход выбирал волостного старшину (как правило, на три года), волостное правление (собственно, это были старшины и все старосты волости) и волостной суд.

Волостное правление вело книги для записывания решений схода, а также сделок и договоров (в том числе трудовых), заключенных крестьянами как между собою, так и с посторонними для волости лицами. Вся бумажная работа велась волостным писарем, который, конечно, был важным лицом в деревне, но крестьянского схода побаивался, ибо всегда мог быть с позором изгнан. Да и волостного старшину крестьяне не больно боялись. Знали, коль старшина начнет злоупотреблять доверием общества, то его в следующий раз не выберут или убавят жалованье.

Кроме руководителей, на крестьянских сходах по мере необходимости выбирали ходатаев по общественным делам, челобитчиков в губернский или столичный город. Такие ходатаи звались мироедами (негативный смысл у этого слова появился позже, а тогда это означало людей, живших на мирской счет во время своей командировки по общественным делам) и каштанами. “Мироед, каштан, а без него не проживешь”, ибо “от мира челобитчик, а сам никому не обидчик”.

В каждой волости на крестьянском сходе избирался волостной суд из четырех судей — крестьян-домохозяев, достигших 35 лет, грамотных, пользующихся уважением среди односельчан.

В волостном суде, руководствуясь местными крестьянскими обычаями, дела разбирались по совести, склонить спорящих старались к примирению. Конечно, права волостного суда ограничивались мелкими спорами и тяжбами, хотя они могли разбирать дела по мелким кражам, о мотовстве, дела, связанные с наказанием пьяниц и других нарушителей общественной нравственности. Волостные суды имели право приговаривать виновных к денежным взысканиям до 30 рублей и к аресту на хлебе и воде до 30 дней.

Бывали случаи, когда народный сход в общине превращался в настоящий суд, а порой просто в самосуд над ворами и конокрадами. Известны случаи, когда виновных немедля предавали смерти.

Общинные формы жизни существовали даже в тюрьме, что было даже признано тюремным начальством. Здесь присутствовали все характеристики общины — сход, выборы, общественное мнение, общий суд и наказание, иногда даже в форме смертных приговоров острожного самосуда.

Наряду с самоуправлением, краеугольным основанием общины служила общественная взаимопомощь и взаимоподдержка. Осуществлялась она прежде всего посредством древней формы совместного труда — помочей, капусток, супрядок и др.

Помочи (толока) — совместный неоплачиваемый труд крестьян, имевший добровольный характер, зачастую принимавший форму настоящего ритуального праздника. В помочах отражалось традиционное чувство взаимопомощи русских крестьян на основе взаимности, без эксплуатации одного крестьянина другим.

Прежде всего посредством помочей выполнялись работы, необходимые для всего общества (хотя и не все общественные работы считались помочами).

Строились мирские мельницы, школы, общественные магазины, склады, амбары, ремонтировались дороги. Возводились церкви, часовни, колокольни, церковные ограды, рубились дома для священников.

Помочами осуществлялись заготовки дров для церквей, сельских больниц, а также для нетрудоспособных членов общины, вдов и сирот. Помочами же строились дома погорельцам, распахивались ноля сельчанам, у которых пала лошадь или у кого мужчины были в рекрутах.

Самой распространенной формой помочей было выполнение срочного этапа работ у отдельного хозяина. Такие помочи часто проводились в воскресенье или в праздник и заканчивались угощением.

Помочи были очень многообразны как по форме их организации, так и по видам выполняемых работ. Были помочи, на которые обязательно по решению схода являлись все члены общины, как правило, на общественные работы и помощь нетрудоспособным. Другие помочи, называемые поочередными, являлись формой организации совместного труда, согласно которой пригласивший помогать обязан прийти в свою очередь на помочь к каждому у него работавшему и “отрабатывать им по очереди па подобных же помочах”. И, наконец, были помочи, которые организовывались отдельным хозяином по личной инициативе. Очередность здесь не устанавливалась, хотя предполагалось обязательное участие хозяина в работах помочан, если в том возникнет необходимость.

Широкую известность имели помочи по вывозке навоза на поле, которые производились по очереди у каждого хозяина.

Помочи нередко собирались, чтобы заготовить лес для строительства дома. Очевидец их, Г. И. Куликовский, в очерке “Олонецкие помочи” рассказывал, что “ехали на 20-30, а то и более лошадях с дровнями. Рубили лес и совместно грузили на дровни. За 2-4 ездки “на деревенской улице воздвигались целые горы бревен, привезенных помочью”.

Но и дальнейшая работа по возведению дома не обходилась без помочи. Сруб хозяин рубил самостоятельно, а для подъема сруба на фундамент собирались помочи, называвшиеся вздымки и сдымки. Это был самый ответственный момент в возведении дома. Помочане разбирали готовый сруб, перекладывали его на фундамент, конопатили и получали затем от хозяина угощенье — обложейное.

Самый ответственный и завершающий момент работ на этих помочах, отмечал В. И. Даль, — подъем матицы на черепной венец. Поднятую матицу обсеивали: хозяин варил кашу, кутал горшок в полушубок и подвешивал к матице. Севец шел по последнему венцу, рассевая зерно и хмель с пожеланиями хозяевам, затем заходил на матицу и рубил веревку; участники работы садились есть кашу и пили за здоровье хозяина матичное.

Куликовский также рассказывал, как устраивались массовые помочи по строительству глинобитной печи — печебитье, куда приглашалась, как правило, молодежь. Хозяин ходил по избам, а также встречал сельчан на улице, приглашая всех желающих: “Прошу, пожалуй, на печебитье!” Молодежь привозила глину, мяла ее, укладывала и утрамбовывала — била досками, молотками, утаптывала ногами. Работа шла под песню, а по окончании начиналась пляска и вечеринка. Хозяин угощал парней водкой, а девиц пряниками; это угощение называлось печное.

За многие столетия существования самоуправляемых волостных и простых общин (в отдельных случаях состоявших только из одного селения) навык к самоуправлению и взаимопомощи стал национальной чертой и общественной потребностью русских крестьян, с которыми центральной власти и отдельным феодалам приходилось считаться.

В XIV-XVI вв. происходит широкая раздача князем тяглых волостных земель вместе с крестьянским населением в поместье в виде платы за службу, а то и вотчины обладания боярам, детям боярским и дворянам. В этих условиях волостная община погибает, так как ее функции переходят к владельцам вотчин и поместий, но, как правило, продолжает существовать обыкновенная община. Вотчинники и помещики, с одной стороны, вынуждены были считаться со сложившейся за многие столетия этой формой крестьянской жизни, а с другой стороны, сохранение обыкновенной общины им было выгодно организационно. Община с помощью круговой поруки выплачивала все повинности и организовывала выполнение барщинных работ. Таким образом, помещик имел готовую организацию труда, производства и распределения, а крестьянин продолжал существовать в привычных ему формах общественного самоуправления. Вместе с тем волостная община погибла не повсеместно, но продолжала существовать на государственных землях, выполняя вплоть до н. XX в. те же самые функции, что и много веков назад.

В крупных крепостных вотчинах владелец крепостных и назначенный им управляющий, вотчинная канцелярия или контора, состоявшая нередко из нескольких отделов, были лишь верхним этажом вотчинного управления; по древней традиции, нарушать которую боялись многие помещики, находился нижний этаж управления — крестьянское самоуправление — староста, выборные, десятские, сотские и общий сход, который самостоятельно решал внутренние вопросы общины. Конечно, были и злоупотребления. Помещики часто пытались покровительствовать определенным крестьянам при выборах их на определенные выборные должности, хотя сами в сходах участия не принимали.

Пока земли и угодий было много в крестьянской общине, переделы не производились. Но вот в XVII-XVIII вв. в связи с ростом населения землю стали регулярно переделивать между членами общины.

Земля и все другие крестьянские угодья (покосы, луга, леса) раздавались крестьянам поровну. Сначала все угодья делили на равные куски по качеству и степени удаленности от селения — хорошие, средние и плохие. Потом каждый крестьянин, согласно жребию, получал по куску угодий каждого качества и удаленности от селения.

“Дело в шляпе”, — говаривали крестьяне, так как жребий тянули из шляпы. Но: “Жребий метать, после не пенять”, “Жребий — Божий суд”. Переделы угодий осуществлялись раз в 5-20 лет, обычно в зависимости от “размножения народа”. Распределение осуществлялось либо по семействам, либо по тяглам (работающие муж и жена). Таким же образом распределялись между крестьянами и повинности — налоги, а у помещичьих крестьян также барщина или оброк.

Раздел земли в общине носил ярко выраженный трудовой характер. Земля принадлежит только тому, кто может ее обработать.

Между официальными переделами крестьяне могли обмениваться участками, снимать непосильный труд с немощных, передавать землю способным ее обработать. Вот, к примеру, в д. Ямы после смерти мужа его вдове с пятью малыми детьми и с двухдушевым наделом сход решает оставить надел умершего мужа. Вдова отказывается и от надела мужа, и от своего, так как ей это не по силам, даже при коллективной помощи общинников. На освободившийся надел вдовы претендует безземельный Наум Шмонин. А так как с пользованием наделом связана уплата податей, то среди общинников возникает вопрос, сможет ли Наум Шмонин платить подать, в противном случае пришлось бы платить общине. Кроме бедного общинника Наума Шмонина, в деревне были и богатые, которые, живя в городе и занимаясь торговлей, особо не нуждались в земле. Поменявшись с другими членами общины, они имели наименьший надел, а следовательно, платили и меньше податей. На одном из сходов многие из общинников высказали мысль о том, что неплохо бы отдать богачам больший надел. А те в свою очередь обиделись и прислали посыльного с ответом, что они пересядут только на свои наделы, больше же наваливать мир не имеет права. Возникшее разногласие грозило неприятностями тем крестьянам, которые сидели на чужих наделах, и мир порешил следующее: землю, от которой отказалась вдова, передать Науму Шмонину — все два надела полностью; самой вдове помочь сжать хлеб нынешнего посева, богачей же оставить в покое до другого случая (изложено по рассказу очевидца, писателя Н. Златовратского).

При всех расчетах с государством и помещиком крестьяне учитывали стариков, неспособных работать, инвалидов и вдов. Для них либо делались послабления, либо они вообще не платили повинностей, которые за них вносила община, перекладывая тяготу на плечи тех, кто был способен работать.

Например, если по смерти крестьянина оставалась вдова, то за ней нередко сохранялся надел, который она могла бы обработать с помощью батраков; если же она не могла это сделать, то община платила за нее подати и если и забирала у нее землю, то только на время, до тех пор пока не подрастут дети.

Для бедняков устраивали запасные участки, из которых им выделяли землю без обязанности вносить общинные повинности.

Из этого же запасного участка выделялось поле для общего посева, жатва и уборка его осуществлялись совместно всеми крестьянами, а хлеб шел в общее гумно. Из мирского хлеба оказывалась помощь старикам, сиротам, остальное же продавалось для уплаты государственных податей.

Из хлеба, собранного миром из общественной запашки, “общество назначает месячину за службу мужей солдаткам с их детьми, буде родственники держать его откажутся, также престарелым и одиноким, пережившим свои семейства, дабы оные не скитались по миру”.

Воистину справедливы были пословицы: “На Руси никто с голоду не помирал” (имелось в виду, что в случае чего мир поможет). “Да и за голодного Бог заплатит”, — считал крестьянин.

Общественная защита бедных, нетрудоспособных, вдов, стариков, сирот гарантировалась всем крестьянским миром.

История доносит до нас голоса очевидцев разных губерний России.

“Когда же какого-либо крестьянина постигает несчастье, например выгорит у него дом, то крестьяне из сострадания к нему помогают в свободное от своих работ время, возят ему задаром дрова, с катища — бревна на новый дом и пр., преимущественно в воскресенье” (Вологодская губ.).

“В случае постигшего домохозяина несчастья, например пожара, мир дает бесплатно лес для постройки, если кто заболеет, то мир бесплатно исправляет его хозяйственные работы: убирает хлеб, сено и т.п.” (Новгородская губ.).

“Обработать поле и убрать его у одинокого больного, а также привезти лес на постройку мир считает нравственной обязанностью;

в тех редких случаях, когда кто-нибудь из однодеревенцев под предлогом недостатка лошадей отказывается участвовать в помощи, мир не приступает ни к каким карательным мерам, но общественное мнение осуждает его, а идти против мира редко кто решается' (Тульская губ.).

“Каждый член общества трудится, выходя на работу для вспашки поля или уборки урожая у захворавшего домохозяина или бедной вдовы, вывозит лес на постройку сгоревшей у кого-либо из своих членов избы, платит за участки, отведенные беднякам, больным, старым, сирым, за отпускаемые им бесплатно: лес на починку избы, материал на изгороди и отопление, хоронит их за свой счет, вносит подати за разорившихся, поставляет лошадей для обработки поля хозяину, у которого они пали или украдены, несет хлеб, холст и прочее погорельцу, поит, кормит, одевает сирот, поселенных в его избе, и мн. др.” (Тверская губ.).

Крестьянская община была одной из главных стабилизирующих основ русской жизни. О необходимости ее сохранения говорили лучшие умы России.

Курс на разрушение общины, принятый российским правительством в 1906, стал первым решительным шагом в сторону революции, так как разрушал основной оплот устойчивой крестьянской жизни. Столыпинская реформа разорвала связь времен, перечеркнула вековую крестьянскую традицию. После нее община в уже агонизирующем состоянии просуществовала до к. 1920-30-х годов, когда была официально ликвидирована при введении советской колхозной системы.

Воплощением соборности в труде была артель — добровольный союз (товарищество) равноправных работников, решавший производственные и хозяйственные задачи на основе самоуправления, взаимопомощи и взаимовыручки. Объединение людей в артель не только не ограничивало духа самостоятельности и предприимчивости каждого артельщика, а, напротив, поощряло его. Артель позволяла сочетать склонность русского человека к самостоятельному и даже обособленному труду с коллективными усилиями.

Началом равноправности артели резко отличались от капиталистических предприятий; попытки эксплуатации одних членов артели другими, как правило, жестко пресекались (в этом плане артель была антикапиталистической организацией). Причем равноправность не нарушалась предоставлением одному из членов распорядительной функции, так как каждый из членов мог быть назначен товарищами на ее выполнение. В некоторых артелях распорядительная функция выполнялась поочередно каждым из артельщиков. Равноправие, конечно, не означало уравниловки — распределение дохода осуществлялось по труду.

Чисто русской особенностью этой формы труда было также то, что члены артели связывались круговой порукой, то есть каждый из них ручался солидарно за всех остальных, все же вместе — за каждого отдельно. Этот признак вытекал из самого понятия об артели как о самостоятельной общественной единице. Эта ответственность друг за друга есть искони отличительный признак артели, доказательством чего служат дошедшие до нас исторические памятники, договоры с артелями, заканчивающиеся указаниями, что ответственность за ущерб и убытки, нанесенные артелью, должны падать на того, “кто будет в лицах”, то есть на каждого конкретного члена артели. Все это лишний раз подчеркивало общинное происхождение артели, их кровное родство. Недаром А. И. Герцен считал артели передвижными общинами.

Общинные и артельные формы народной жизни и хозяйствования тесно переплетались между собой. Известны случаи, когда целые общины организовывали артель. В Вологодской и Архангельской губ. были часты случаи, когда деревни-общины образовывали артель по обслуживанию почты и переводов. Такие артели сами распределяли работу между своими членами, устанавливали норму выработки и оплату труда по гонке и перевозу.

В артели человек должен был проявить свои лучшие способности, а не просто приложить труд. Самоуправляемый характер артели был не в примитивном равенстве, а в равном праве для всех выразить свои способности вне зависимости от социального положения. В самых типичных артелях Древней Руси могли участвовать все без исключения при одном условии — признания ими артельных основ. В складочные пиры, в пустынные монастыри, в братства и в вольные дружины могли входить и “лучшие” и “молодшие” люди, и смерды, и бояре, и духовные лица, и даже князья.

Артель — самоуправляемый трудовой коллектив. “Артель суймом крепка”, — гласит древняя пословица. Суйм, или суем, — сейм, сходка, общее собрание. Люди объединяются для совместной слаженной работы, где каждый отвечает перед всеми другими. “Артель — своя семья”, “Артель — круговая порука”, “У артели брюхо да руки — нет другой поруки”, “Что было в артели — все свертели”.

Самоуправляемость артели вовсе не означала, что у нее нет начальника. “По ватаге — атаман, по овцам — пастух”. Артель выбирает его из самых авторитетных членов, понимая, что есть вопросы, которые арифметическим сложением мнений не решишь. “Без атамана дуван не дуванят”. Нужна твердая воля, выражающая конечные интересы членов артели, но, конечно, не подавляющая их самостоятельности. “Артели думой не владети”, ибо “сколько в артели голов — столько умов”. Поэтому “один горюет, а один воюет”. “Артель атаманом крепка”.

Руководители артели, кроме атаманов, назывались еще старостами и большаками.

Артель нередко предоставляет своему руководителю широкие права (если она ему доверяет), но и при всех обстоятельствах осуществляет за ним контроль, которого практически не избегнешь.

Профессор Г. Шульце-Геверниц, побывавший в России к. XIX в., отмечает принципиальные отличия русской артели от западноевропейских промышленно-ремесленных объединений. Если последние основаны на индивидуалистических началах, отмечает он, то русские артели охватывают всего человека, связывая его с остальными членами артели, заказчиками и государством круговой порукой. Еще одно важное отличие русской артели от западного кооперативного движения в том, что она ставит во главу угла не только материальный интерес (хотя он, конечно, не отрицается), но и духовно-нравственные потребности личности.

Древняя артель — добровольный союз нескольких лиц, согласных, то есть солидарных, между собой, доверяющих друг другу и скрепивших свои договорные отношения обетом или клятвой содружественных людей, преследующих общую цель свободного проявления каждым своей индивидуальности.

Многие ученые отмечают нравственный характер артелей, развитие которых объяснялось не столько погоней за прибылью, наживой, сколько более высокими духовно-нравственными соображениями взаимопомощи, взаимоподдержки, справедливости в распределении благ, извечной склонностью к самоуправлению и трудовой демократии.

Артели были не только деловыми объединениями, но и общественными организациями. По мнению русского человека, артель, как и община, — великая сила. “Артелью города берут”. Русские артели возникали с самыми разнообразными целями. Кроме хозяйственных артелей (земледельческих, промысловых, ремесленных, торговых) существовали артели религиозные (братства), образовательные, воспитательные, общежительские, политические, уголовные и т.д.

Артельный характер жизни, выросший из общинных начал, принимал самые разнообразные формы и названия — складничество, братства, ватаги, дружины, товарищества и собственно артели.

Складничество в Древней Руси являлось одной из форм объединения людей для совместного ведения сельского хозяйства, промысла и торговли. Складничество среди купечества, связанного с внешним рынком, упоминается в источниках с XIII в. Купцы-складники (часто ими были родственники) организационно выступали как единое торговое предприятие, но доход они делили из расчета внесенных каждым из них паев (товаров). Они заменяли друг друга в поездках, неся материальную ответственность за доверенный чужой товар.

Древняя русская артель складывалась на началах товарищества, как правило, из людей, хорошо знавших друг друга, односельчан, уличан.

Артели носников (лоцманов) и кормщиков (капитанов) известны были на Сухоне и Двине. Товарищеская солидарность, взаимопомощь определялась в специальных договорах — “одинашных” записях, которых сохранилось очень мало. Интересно привести одну из “одинашных” артельных записей 15 марта 1653 (заверено афанасьевским попом и подписано многими подписями).

Русь долгое время была страной преимущественно деревянных построек, созданных руками многочисленных плотничьих артелей. Артельные древодельцы были искуснейшими мастерами по обработке дерева. Виртуозные создания их — настоящее искусство. Оно сохранялось в первозданном виде еще в довоенный период на Севере. Страшные события, прошедшие в нашей стране, уничтожили искусство плотничьей артели, почти не стало его живых носителей, и только редкие постройки и храмы, одинокие и забытые, как пирамиды фараонов, рассказывают нам о великих возможностях русской артели.

Строительные плотничьи артели являлись классическим образцом деятельности русской артели. Все члены плотничной артели были равноправны, но по степени искусства разбивались на три группы и получали свой заработок в зависимости от принадлежности к каждой из них. Меньше всего зарабатывали ученики, пока не получали должной квалификации. Для этого артель приставляла к ним опытного наставника.

Мелкие артели часто не выбирали старосту (не было необходимости). Зато в крупных артелях, особенно работавших в городах, выбирали даже двух старост. Один отвечал за хозяйство артели. Другой руководил работами, координировал их. Старосты, выполняя свои руководящие функции, не освобождались и от общей работы, выполняя ее наравне с другими артельщиками. Чаще всего плотничьи старосты за свою руководящую работу специальной платы не получали, а только в конце работы им могли по решению артели выделить небольшую премию — “на сапоги”.

Другой распространенной областью строительных артелей были каменщики, строившие удивительные сооружения, ставшие образцами высокого искусства для последующих поколений.

Яркой иллюстрацией высокой продуктивности артелей является строительство каналов и железных дорог. При помощи самых простых орудий — тачки, лопаты, топора, пилы — было построено 893 км каналов и 1317 км шлюзованных участков рек. С 1838 по 1917 строительные артели, также безо всяких механических средств, провели более 90 тыс. км железных дорог. Великая Сибирская дорога протяженностью 7,5 тыс. км была построена за десять лет со средней численностью рабочих 7-8 тыс. человек.

Возьмем, к примеру, рабочих-строителей Петербургско-Московской железной дороги в сер. XIX в. Все они работали, объединяясь в артели человек по 80. С каждой артелью подрядчик заключал отдельный контракт, в котором оговаривались нормы выработки, продолжительность рабочего дня, условия питания, быта и отдыха. Работали с 1 мая по 1 ноября “если погода не воспрепятствует”, в противном случае подрядчики имели право рассчитать и ранее, не производя плату за остальные дни до срока, по расчету. За дождливые дни плата рабочим не производилась, но продовольствие выдавалось. В артели соблюдалась круговая порука друг за друга. За неявку к началу работ, прогулы, пьянство, самовольную отлучку во время работ на артель накладывался штраф за каждого виновного по 50 коп. серебром в день, а за умерших в пути и не явившихся из-за болезни с артели вычитался задаток.

“Рабочие обязаны выходить на работы с рассвета дня и производить оные поурочно... (Им) полагается со вступлением в работу до 15 августа на обед и отдых времени два часа; при завтраке и на ужине отдых не иметь, с половины же августа и после обеда отдыха не полагается”.

Работа была очень тяжелая, ее тяжесть усугублялась злоупотреблениями подрядчиков, стремившихся сорвать куш с рабочих путем различных обсчетов и недоплат. Ежедневно рабочий должен был выкопать и перевезти на тачке от 5 до 10, а то и больше тонн грунта. За перевыполнение нормы рабочим полагалась повышенная плата.

Жили артели в балаганах, бараках или землянках. За утерянный инструмент вычиталась его стоимость. Нетрезвое состояние и “непослушание” штрафовалось по 50 коп. серебром. Пьянство во время работ было крайне редким явлением.

Особо в артельных договорах определялись условия питания. “Продовольствие, или харчи, рабочим людям без различия вероисповеданий назначаются следующие. Постные дни: кашица и каша с постным маслом, полагая то и другое круп 10 фунтов и масла 1 фунт на 10 человек; в скоромные дни кашица с говядиной свежей или соленою на каждого человека в сыром ее весе более 300 грамм в день и каша с постным маслом. Хлеба ржаного досыта; но продавать и разбрасывать хлеб, оставшийся от стола, рабочим воспрещается, под опасением взыскания по 10 коп. серебром за фунт и в штраф за каждый раз по рублю серебром”.

За сезон артельщики (кроме питания) получали 35 руб. серебром, из которых 6 руб. отдавали в виде казенных податей, стоимость дороги на работу и обратно — 3 руб., паспорт и разные вычеты — еще около 3 руб. Оставалось на руках около 23 руб. Конечно, за свой счет рабочий покупал сапоги, одежду, рукавицы, белье. Но даже с учетом этих личных надобностей у него оставалось чистыми около 19 руб. На эти деньги можно было купить две коровы или лошадь, стоимость пары сапог была 70 коп., а овчинный полушубок (дубленка) — 2 руб.

По мнению современников, за такой тяжелый труд плата была недостаточна, хотя и удовлетворяла многих артельщиков. Однако нередко подрядчики, стремившиеся нажиться за счет рабочих, обсчитывали их и не выплачивали денег. В таких случаях артель снималась с места и уходила, призывая поступать так же и другие артели. Вот что, например, случилось в июле 1850. Материалы официального рапорта стоят того, чтобы привести их полностью, так как они отражают артельный дух, артельное стремление к справедливости, артельную ярость по отношению к эксплуататорам, которыми здесь выступают подрядчик Кузьмин и его приказчик Мошенский вкупе с царскими жандармами: “5 числа сего месяца сбежали с пункта работ... (артель)... в числе 80 человек по невыдаче им подрядчиком Кузьминым и К° 1 числа июля заработной платы... корпуса жандармов поручик Анисимов с унтер-офицером Семенцом и приказчиком подрядчиков Мошенским отправился за ними в погоню, настигнув их в 15 верстах, где они расположились отдыхать, начал убеждать их возвратиться на место работ, объявив при этом, что деньги будут им тотчас выданы, но все рабочие, вооруженные дубинками, крикнув “ура”, двинулись вперед, увидев же, что Анисимов их преследует, свернули в болото. Между тем поручик Анисимов, оставшись на дороге в лесу, успел остановить старосту артели, уговаривая его убедить рабочих возвратиться, но они, увидев своего старосту, стоявшего у тарантаса, закричали ему: ты нам изменил — и, бросясь к нему, сбили с ног и начали его жестоко бить. Когда Анисимов, видя такое ожесточение рабочих, хотел остановить это буйство, то в это время один из них нанес ему столь сильный удар дубиною, что он упал без чувств, и вся артель закричала: выпрячь лошадей, побьем всех их... (но жандармам удалось бежать)... О происшествии известили местного станового пристава для принятия нужных мер к удержанию артели. Один из рабочих, пойманный приказчиком Мошенским, показал, что он был послан от артели к другой, находящейся близ деревни Кузнецовой, для объявления его, что они уже бежали и чтобы они также не мешкали, но как они не приняли этого предложения, то он, возвратясь на работу и не застав уже своей артели, отправился их догонять, и что бежавшая артель должна идти на г. Осташков, почему полковник Виланд приказал Мошенскому ехать туда для удержания артели... Сообщив вместе с сим г.г. гражданским губернаторам: Новгородскому, Тверскому, Псковскому и Витебскому — о приостановлении означенной артели рабочих и о возвращении их на место работы... с задержанием зачинщика в остроге... Для отвращения же на будущее время подобного буйства, имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство о производстве над преступником, посягавшим на жизнь поручика Анисимова, военного суда и о наказании его на линии железной дороги, при собрании рабочих с каждой артели по несколько человек”. Начавшееся по этому делу расследование подтвердило серьезные злоупотребления со стороны подрядчиков.

Перед открытием судоходного и рыболовного сезона начиналась борьба между предпринимателями за рабочие руки. Подряжались целыми партиями-артелями и на весь сезон. Если рабочих рук не хватало, артель могла включить в договор плату, в 2-3 раза большую, чем обычно. Нанимались, как правило, на хозяйских харчах, заключались письменные договоры, выдавались задатки, и все это при круговой поруке — ответственности всех членов за каждого и каждого :гл всех.

Старообрядцы, продолжая сохранять трудовые традиции и идеалы Древней Руси, внесли огромный вклад в развитие промышленных промыслов на артельной основе. Все их предприятия строились па артельных началах и скреплялись круговой порукой. В своп артели они старались привлекать единоверцев; административные должности принадлежали также им; во главе предприятий стояли самые заслуженные старообрядцы, выбившиеся из низов, обладавшие сильным природным умом.

Конечно, развитие ремесленного производства на артельной основе было распространено не только среди старообрядческого, но и среди всего русского населения.

Очень часто российские ремесленники объединялись в артели для пользования общими сооружениями, орудиями труда, кузницами и другими техническими средствами. Гончары объединялись, чтобы иметь общий горн, кузнецы — общую кузницу, ткачи — большое светлое помещение, все они, да и другие ремесленники, — склад для сырья, материалов и готовой продукции. Такие артели обычно назывались подсобными, или вспомогательными.

Например, в губерниях, где был распространен гвоздарный промысел, кустари образовывали артельные кузницы, куда входили от 5 до 18 гвоздарей.

В г. Сурки Лебедянского у. Тамбовской губ. существовала артель по производству каменных жерновов из 48 человек. Жили члены артели недалеко от каменоломни в землянках, имели общий стол. Были у них свои инструменты, а также специальная кузница для ремонта сломанных инструментов. Работу и все хозяйство артели координировали два выборных старосты, работавшие наравне с прочими артельщиками. Изготавливаемые жернова собирались в общем складе и прямо оттуда продавались окрестным крестьянам.

Артельный дух русских работников всегда принимался правительством как реальность, с которой надо считаться, хотя отношение к нему у разных царей и правителей было неодинаковое. Одни только мирились с ним, другие, их было мало (такие, как Анна Иоанновна и Бирон), пытались даже бороться, третьи (Петр I, Екатерина II) стремились поддерживать его.

Правительству приходилось считаться с крестьянскими традициями трудовой демократии и самоуправления. Петр I, а за ним и Екатерина П создали и развивали ремесленные цехи на основах, рожденных еще средневековыми ремесленными артелями, дружинами и братиями. В тех случаях, когда на заводы привлекались крестьяне, труд организовывался с учетом их общинных и артельных представлений. Характерный пример — организация внутреннего самоуправления приписных крестьян во время исполнения ими вспомогательных работ на заводах, впервые выработанная кн. Вяземским для Ижевского и Воткинских заводов (1763), а затем распространившаяся на другие заводы. Приписные крестьяне, работавшие на заводах, делились на сотни, которые должны были выбирать ежегодно с общего согласия сотника, выборного, старост и по два писчика. Протоколы о выборах за подписью крестьян отсылались в заводскую контору, чтобы она могла знать, с кого требовать исполнения ее распоряжений. Все выборные, по желанию крестьян, могли переизбираться и на следующий год. Крестьянские выборные занимались разбором всяких ссор между крестьянами, назначением работников на определенные виды работ по требованию руководства завода, выбором и отсылкой на завод здоровых, годных людей, если контора будет нуждаться в мастеровых, а также наблюдением за порядком выполнения работ крестьянами. То есть крестьянам давалось полное самоуправление. Если в какой-нибудь сотне явится ослушник, который не только сам не будет повиноваться, но и других станет подговаривать к неповиновению или к какому-либо другому “злу”, то таких, не давая им усиливаться, брать под караул, и “ежели злость не велика”, то при мирском сходе высечь нещадно; если же окажется какое-либо “злое намерение”, то, “прописав непорядки”, означенного человека отсылать вместе со свидетелями в заводскую контору, которая производит расследование и, если определяет, что “злодейство гораздо велико”, отправляет дело виновного в государственный суд. Если при решении какого-либо дела между выборными происходило разногласие, то его решали все крестьяне на сходе. Если на сходе не было достигнуто единодушия, то представитель управителя вместе с двумя выборными или сотниками из других сотен должны были вынести решение. Точно так же если случался спор между разными сотнями или между сотней и ее выборными органами, то его решает управитель вместе с двумя сотниками или выборными других сотен.

На Кувшинском заводе на Урале артельные формы организации труда существовали в кричном, листокатальном и ударно-трубочном цехах. Ежегодно артели заключали договор, которым определялись отношения как членов артели между собой, так и самой артели к администрации завода. Члены артели получали все необходимые материалы от администрации завода по установленным ценам, производили по своему усмотрению (но под наблюдением заводского мастера) оговоренные объемы работ, а за них получали плату через выборных доверенных. Заработок делился между членами артели соразмерно количеству и качеству их труда.

Вот договор, который заключался артелью с администрацией завода:

“1) Артель обязуется содержать полный состав людей, необходимых для управления доменными печами; 2) содержать сторожен для охраны зданий и машин; 3) припасы получать из заводских запасов по установленной цене; 4) содержание всех машин и поправку их, равно и других заводских сооружений (железных дорог, ворот), принимает на свой счет, кроме капитальных исправлений; 5) инструменты, существующие в наличности, артель получает от завода, в случае же недостатка покупает на свой счет; 6) артель получает по истечении каждого месяца плату... (далее идут установленные расценки); 7) артель обязуется вести счета и расчеты по шнуровным книгам, которые должны быть всегда открыты для заводоуправления. Из заработка артели поверенный ее на основании рабочего журнала удовлетворяет рабочих платой в установленном размере, а остальные хранятся как запасный капитал, который делится по окончании всех расчетов пропорционально назначенным платам за вычетом двух процентов в кассу горнозаводского товарищества; 8) артель обязуется выплавлять чугун под руководством управления завода и вообще выполнять все его требования; 9) мастер обязывается наблюдать, чтобы все работы производились своевременно и надлежащим образом; каждый рабочий исправным выполнением своих обязанностей должен помогать мастеру; 10) каждый рабочий, член артели, обязывается служить делу честно и добропорядочно, быть почтительным, вести себя добропорядочно, совестливо исполнять и в свое время оканчивать работу и вообще всеми средствами содействовать пользам завода; в случае каких-нибудь несправедливых и незаконных требований со стороны служащих по заводу обязывается сообщать через доверенного мастера или лично для должного разбирательства управителю завода”.

В договоре перечисляли наказания для членов артели, нарушавших договор и относившихся к работе недобросовестно.

Древний навык к артельным формам труда и хозяйствования служил предпосылкой к передаче предприятий в руки рабочего самоуправления: коллективам предприятий, объединенных в рабочую артель. Об этом неоднократно говорилось во 2-й пол. XIX в. По мнению Д. И. Менделеева, побывавшего в к. XIX в. на Уральских металлургических заводах, многие из них могли бы быть переданы артельно-кооперативному хозяйству.

Наряду с традиционными формами артелей в предреволюционной России существовала их видоизмененная форма — кредитные товарищества. В 1910 в России существовало свыше 9 тыс. кредитных товариществ (помимо ссудо-сберегательных, которых было 3486), свыше 8 тыс. потребительских обществ и лавок, свыше 4 тыс. крестьянских обществ и товариществ, насчитывалось свыше 10 млн. членов кооперативов, что вместе с их семьями составляло около 50 млн. человек.

Кредитные товарищества и кооперативы были заняты не только кредитными, но и хозяйственными операциями — закупками и сбытом, арендой земли, мелиорацией, организацией производства и т.п. Эти кооперативы выросли главным образом на средства казны. В 1914 она вложила в них в виде ссуд свыше 100 млн. рублей.

Целый ряд кредитных кооперативов был создан специально как артельные предприятия с промысловыми и сельскохозяйственными целями: по металлическим производствам (в Нижегородской, Ярославской, Пермской губ.), столяров, мебельщиков, корзинщиков, производителей сельскохозяйственных машин и орудий, сапожников, кожевников, гончаров, огородников, хмелеводов, виноделов, маслоделов, табаководов, рыболовов, хлопководов и мн. др. Среди артелей-производителей сельскохозяйственных машин и орудий особенно прославились Благовещенское кредитное товарищество, снабжавшее своими веялками Европейскую Россию и Сибирь, и Саранское кредитное товарищество Пензенской губ., известное своими дешевыми, но качественными молотилками.

В Петербурге возник целый ряд кредитных товариществ, состоявших почти исключительно из “пролетариев”, работавших по найму у хозяев-ремесленников. Это были артели кроватщиков, слесарей, сапожников, столяров.

Конечно, не всем кредитным артелям удавалось выжить в конкурентной борьбе с капиталистическими предприятиями, особенно в условиях крупных городов. Так, лопнуло самое крупное по оборотам и числу членов Петербургское кредитное товарищество кроватщиков, оставив после себя значительные долги.

Особое место среди российских кооперативов занимали с.-х. общества — садоводства, огородничества, виноградарства, хмелеводства, пчеловодства, молочного хозяйства.

Сельскохозяйственные общества нельзя путать с сельскохозяйственными товариществами, которые создавались для организации производства, подсобных промыслов, организации сбыта и закупок, земельных покупок, аренды земли, мелиорации (903 товарищества в 1913). Как сельскохозяйственные общества, так и сельскохозяйственные товарищества в России широкого распространения не получили (всего их было около 4 тыс.). Это объясняется тем, что по всей России существовала самая массовая артель в сельском хозяйстве — община, которая выполняла многие из этих функций.

Сельскохозяйственные общества создавались преимущественно с целью подъема земледельческой культуры. С инициативой их создания, как правило, выступали не сами крестьяне, а “земские агрономы, благожелательные земцы, помещики и разного рода деревенские интеллигенты, не чуждые агрономической жилки”. Кредита эти общества не имели, коммерческие операции почти не вели.

Характерным примером развития артельного движения в предреволюционный период стал стремительный рост маслодельных артелей Сибири. В отличие от кредитных товариществ, имевших мало корней в истории России, маслодельные артели являлись в чистом виде традиционными формами хозяйствования.

Сибирские маслодельные артели принадлежали, как правило, зажиточным крестьянам. Деятельность их основывалась на договорах, подписанных всеми участниками и занесенных в книгу сделок и договоров крестьянской волости. Каждый член артели отвечал всем своим имуществом за обязательства артели. В артелях была создана сплоченная организация с жестким внутренним распорядком, строгим учетом и контролем, со штрафами и исключениями из числа членов артели за нарушение условий договора. Разбогатев, маслодельные артели стали проявлять предприимчивость и в других областях деятельности — открывать потребительские лавки для собственных нужд, склады молочных машин и материалов, сельскохозяйственных машин, орудий, семян, удобрений. Так постепенно на базе маслодельных артелей возникали универсальные производственные, снабженческие и сбытовые кооперативы.

Артельное движение пронизывало все социально-экономические поры России, концентрируя вокруг себя силы, активно противостоящие системе паразитизма и капитализма. Чтобы вполне представить его многообразие, разветвленность и переплетения, воспользуемся схемой, составленной М. Слобожаниным в его книге “Историческое развитие идей артельного движения” (1919). Все российские артели составляют четыре основные группы: I. Духовные. II. Правовые. III. Хозяйственные, или экономические. IV. Общежительские.

I. Бытовые артели духовного характера. Они принимали характер:

а) религиозный, б) развлечений и увеселений, в) удовлетворения умственных потребностей (совместная выписка газет, книг, совместный наем учителя и т.п.).

II. Бытовые артели правового характера для поддержания уровня заработной платы, условий труда. По сути дела, эти артели содержали в себе задатки рабочих профессиональных союзов.

III. Бытовые артели с хозяйственными экономическими задачами. Сюда относились две самые большие группы российских артелей — промысловые и сельскохозяйственные.

IV. Общежительские товарищества и артели объединяли лиц, как занятых производительной трудовой деятельностью, так и не занятых ею.

В дополнение к приведенной картине российских артелей следовало бы выделить то, что М. Слобожанин, по-видимому, считал само собой разумеющимся выделить артельные формы организации труда на государственных и частных предприятиях. Как мы видели выше, они широко распространились на российских заводах и фабриках одновременно с сугубо индивидуалистическими формами организации производства и труда, насаждаемыми сторонниками “западноевропейской цивилизации”. Таким образом, необходимо все время разделять понятие артель как предприятие и артель как форма организации труда и производства в государственных или частных заведениях. Поэтому в схему артельного движения Слобожанина вводим еще один, пятый раздел.

V. Артельные формы организации труда и производства на государственных и частных предприятиях (артельный подряд).

В 1915 Российское министерство торговли и промышленности опубликовало далеко не полный “Справочник об артелях трудовых”. Сюда входили сведения об артелях как организациях, но отнюдь не о числе предприятий, применявших артельные формы организации труда. Причем это были артели с утвержденным официальным органом уставом, а у абсолютного большинства российских артелей никаких уставов не было. Так уж повелось.

В этом справочнике значилось 507 артелей, из которых первое место занимали артели грузчиков и крючников — 53, затем шли посыльные и носильщики — 31, далее строительные рабочие — 25, маляры и живописцы — 24, ночные сторожа и караульные — 15, чертежники, техники, землемеры и т.п. — 13, монтеры и водопроводчики — 8.

Были в этом справочнике 7 артелей газетчиков и продавцов произведений печати, 6 артелей театральных капельдинеров, 6 артелей бухгалтеров и конторщиков, 4 артели парикмахеров, 3 — комиссионных и по поставкам служащих, 3 артели дворников и домовой прислуги, 3 артели по убою скота, 3 артели полотеров, 2 артели печников. Кроме того, в этом справочнике числится по одной артели банщиков, водолазов, якорщиков, музыкантов, стенографов и интеллигентных тружеников.

Отдельно в указанном справочнике значились кредитные товарищества (кооперативы). Среди них — союзы лиц, занятых в транспортной промышленности, — 29, по обработке металлов и изготовлению орудий и машин — 29, официантов, поваров, кондитеров — 29, по изготовлению предметов одежды — 28, по обработке дерева — 27, ювелирные — 19, сапожные — 15, переплетные и типографские — 8, кожевенные и скорняжные — 8, кирпичные — 4, мраморные — 4, ткацкие — 3.

Очерк о русской артели уместно закончить словами проникновенного исследователя народных форм жизни М. Слобожанина: “Жизнь, конечно, далеко не всегда осуществляла во всей полноте такие именно основы артельных организаций, какие были отмечены нами выше:

ДУХОВНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ СВЯТОЙ РУСИ

С древнейших времен главным понятием в жизни русского человека была душа. Представление о ней глубоко разработано русскими мыслителями и мудрецами, святыми и подвижниками. В понятиях Святой Руси душа — божественная основа человека, его жизненное начало, вместилище духовной потенции и способности к духовно-нравственному совершенствованию, по учению Нового Завета. Душа бессмертна и не умирает вместе с телом. Душа есть сам человек, его личность, но эта личность может быть бессмертна, только если душа будет спасена. Забота о спасении души — главное в жизни человека. Оттого как человек прожил свою жизнь, душа либо спасается, либо обрекается на вечную погибель и соответственно идет либо в рай, либо в ад. После Страшного Суда душа соединяется с воскресшим телом.

В понятиях Святой Руси душа резко противопоставляется телу:

“Чистота духовная паче телесной”, “Телу простор — душе теснота”, “Что телу любо, то душе грубо”, “Душа прохладу любит, а плоть пар”, “Плоть грешна, да душа хороша”, “Грешное тело и душу съело”, “Душе с телом мука”.

Для русского человека душа, душевные качества — главное в жизни. Об этом свидетельствуют народные пословицы: “Душа всему мера”, “Душа меру знает”, “Душа не принимает; с души прет, скидывает”, “Душа душу знает”, “Душа с душою беседует”, “От души рад”, “Мы с ним живем душа в душу”, “Душа заветное дело”. О человеке, который совершил неблаговидный поступок, говорили: “Покривил ты душой. Не пожалел ты души своей”, “У него тело без души, бездушное тело, бездушный человек”. Понятие души у русского человека тесно связано с понятием сердца. Сердце, в понимании человека Святой Руси, — способность чувствовать, любить и делать добро. “Верь тому, что сердце скажет, бойся думать без участия сердца, — говорили русские люди. — Жизнь есть рай, когда любовью сердце сердцу весть дает”.

Однако сердечное чувство нуждается в духовном наставлении. Как пишет Феофан Затворник: “Сердце надо держать на привязи, а то оно много глупостей городит. Правда, что и без сердца дурно: ибо где сердца нет, там что за жизнь; но все же волю давать ему не следует. Слепо оно, и без строгого руководства тотчас в ров попадает”. “Лучше иметь слепые глаза, чем слепое сердце” (“Повесть об Акире Премудром”).

Согласно народным пословицам: “Сердце чует (слышит). У сердца уши есть”. Соотношение сердца и души в народном сознании таково:

“Сердце вещун, а душа мера. Сердце пестун, душа дядька”, “Сердце душу бережет и душу мутит”, “Душа душу знает, а сердце сердцу весть подает”.

Одухотворение души видно во всех сторонах ее жизни — мысленной, деятельной и чувствующей (Феофан Затворник). Душа человека есть недоступное хранилище его помыслов: если сам он таит их, то ни коварный глаз, ни предупредительный взор дружбы не помогут проникнуть в сие хранилище (А.С. Пушкин). Сущность души есть творчество (Б.П. Вышеславцев). Душа или покоряется природным склонностям, или борется с ними, или побеждает их. От этого — злодей, толпа и люди высокой добродетели (М.Ю. Лермонтов).

Народные представления о душе имели отчетливо духовно-нравственный характер и были органично связаны с понятиями совести и стыда. Бессовестный, бесстыдный человек считался у русских бездуховным. В народе о таком говорили: “У него души нет”.

Совесть — внутренний духовно-нравственный закон русского православного человека. Является особой формой выражения таких основополагающих понятий православного христианства, как любовь к ближним, нестяжательство, добротолюбие, правда и справедливость. Совесть свидетельствует о богоподобии человека и необходимости исполнения заповедей Божьих. По словам премудрого Сираха, Бог положил око Свое на сердца людей (Сир. 17:7). Как внутреннее божественное состояние, совесть неподкупна, с ней нельзя договориться. После совершения дурного дела совесть немедленно мучает и карает человека, преступившего нравственный закон. “Совесть с молоточком, — говорят русские пословицы, — и постукивает, и подслушивает”, “Совесть без зубов, а загрызет”, “Как ни мудри, а совесть не перемудришь”, “За совесть и за честь хоть голову снесть”, “Береги платье снову, а честь смолоду”, “Добрая совесть — глаз Божий”, “Добрая совесть любит обличение”, “Есть совесть, есть и стыд, а стыда нет, и совести нет”, “В ком стыд, в том и совесть”, “Пора и совесть знать”.

О бессовестных людях в народе говорили: “У него совесть дырявое решето”, “Закорузлой совести не проймешь”, “У него совесть в кулаке”, “Душа христианская, да совесть цыганская”, “У него совесть, что розвальни: садись да катись (просторно)”, “С его совестью и помирать не надо”, “С его совестью жить хорошо, да умирать плохо”.

В древнерусском сборнике к. XII — н. XIII в. высказывается такая мысль: “Спрошенный, что в жизни свободно от страха, ответит: чистая совесть”.

“В совести начертана норма святой, доброй и праведной жизни” (Феофан Затворник).

Совесть есть голос целостной духовности человека, в которой инстинкт принял закон Божий как свой собственный, а дух приобрел силу инстинктивного влечения. Совесть есть инстинктивная потребность в нравственном совершенстве и неколебимая воля к нему (И. А. Ильин). Совесть есть тот высший закон всех живущих, который каждый сознает в себе не только признанием прав этого живущего, но и любовью к нему. Указания совести безошибочны, когда они требуют от нас не утверждения своей животной личности, а жертвы ее. Если жизнь не приходится по совести, то одурманиванием совесть сгибается по жизни. Берегись всего того, что не одобряется твоею совестью (Л. Н. Толстой). В идеале общественная совесть должна сказать: пусть погибнем мы все, если спасение наше зависит лишь от замученного ребенка — и не принять этого спасения (Ф. М. Достоевский). Под свободой совести обыкновенно разумеется свобода от совести (В. О. Ключевский).

Стыд, в понятиях Святой Руси, — способность человека взвешивать свои поступки и помыслы в соответствии с совестью. На Руси говорили: “В ком есть Бог, в том есть и стыд”. “Убей Бог стыд, все пойдет нипочем”. “Без стыда лица не износишь”. “В ком стыд, в том и совесть”. “Пора и стыд знать”. “Стыд та же смерть”.

Такое народное понимание стыда полностью основывается на православном вероучении. Господь поставил стыд одним из стражей Своего закона в душе, чтобы он предотвращал повторение греха и призывал покаянно устремляться к потерянной благодати Божией. Свящ. Писание свидетельствует, что стыд возникает в нашей душе в каждом случае, когда мы противимся милосердию Божию к нам, забываем Бога (Иов. 8: 13), радуемся несчастью ближнего или величаемся перед ним (Пс. 34: 26). Стыдно бывает человеку, когда он ненавидит праведника (Иов. 8: 22) или дерзает притеснять брата своего (Авд. 1: 10). Наша духовная природа пытается растопить холод сердца чувством стыда, то есть сильного смущения от осознания своей неправости. Стыд, таким образом, заставляет нас осознать духовно-нравственную беду, в которую мы попадаем, совершив грех. Он влечет наше сердце к осознанию причины этой беды, самоукорению, раскаянию в соделанном — внутренней исповеди перед совестью, к исправлению греховной жизни, к ревности о славе и благодати Божией. Падший Адам неверно отозвался на проявление этого чувства в своей душе, когда “скрылся” от Бога, для него стыд не послужил к принятию спасительной благодати покаяния, а утвердил его в непослушании Богу. По мудрому замечанию Иисуса, сына Сирахова, каждому человеку следует наблюдать время и хранить себя от зла, чтобы не постыдиться за душу свою, ибо “есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд — слава и благодать” (Сир. 4: 23-25). Согласно этому замечанию, при появлении стыда нам следует не прятаться от Бога, а идти к Нему за прощением и благодатью для исправления (прот. Г. Нефедов).

“Стыд, — по мнению B.C. Соловьева, — природная совесть, а совесть — общественный стыд”. Для того чтобы преодолеть чувство стыда, требуется иногда не менее геройства, как и для того чтобы преодолеть чувство страха (К.Д. Ушинский). Стыд — хорошее и здоровое чувство. Стыд животворит (М.Е. Салтыков-Щедрин).

У русского народа существует множество пословиц о стыде. Кроме уже приведенных выше, следует назвать: “Лучше понести на гривну убытку, нежели на алтын стыда”; “За стыд голова гинет”; “Сгорел со стыда”; “Чего боимся, того и стыдимся”.

Народные пословицы осуждают бесстыжих людей: “Ни стыда, ни сорому ни в котору сторону”; “Стыд под каблук, а совесть под подошву”; “Стал сыт (богат), так взял стыд”; “Стыдненько, да сытненько”;

“Первый дар на роду, коли нет в глазах стыду”; “Жили, жили, а стыда не нажили”; “Бесстыжих глаз и дым неймет”.

В понятии Святой Руси добро — божественная норма жизни, все то, что получает бытие от Бога, благо, что честно и полезно, все, чего требует от нас долг православного человека, гражданина, семьянина. “Добро делай, никого не бойся”, “От добра худа не бывает”, “За добро добром и платят”, “В ком добра нет, в том и правды мало”.

Добрый человек — прямой, простой, бесхитростный, нескрытный и доброжелательный.

“Не пропустите человека, не приветив его, и доброе слово ему молвите”, — говорил Владимир Мономах. Получив добро — помни, а сделав — забудь (“Мудрость мудрого Менандра”).

Добро — одухотворенная любовь, любящая сила духа (И. Ильин). “Добро есть жизнь” (Н. Федоров). “Делай добро, будь благодарен за это... Сознание своей доброй жизни — достаточная за нее награда. Научись радости творить добро. Делай добро тайно и красней, когда про него узнают... Чтобы поверить в добро, надо начать делать добро” (Л. Толстой).

Для человека Святой Руси, всякого коренного русского человека добро было не абстрактным понятием, а выражалось в конкретных добрых поступках, в движении к Богу, в добротолюбии.

У русского человека всегда было сильно развито чувство благодарности, признательности за сделанное добро. “За добро добром и платят”, “Добро добром покрывают”. Благодарность не есть простое признание чужого благодеяния. Испытывать благодарность — значит радоваться не только полученному дару, но и доброте дарящего (И. А. Ильин). Благодарность не есть право того, кого благодарят, а есть долг того, кто благодарит; требовать благодарности — глупость; не быть благодарным — подлость. Кто не любит просить, тот не любит обязываться, то есть боится быть благодарным (В. О. Ключевский).

Доброта, добродушие, доброжелательность, наклонность к добру есть высшее качество православного человека. Доброта как деятельная способность делать добро — высшее совершенство человека. “Доброта украшает жизнь, разрешая все противоречия, запутанное делает ясным, трудное — легким, мрачное — радостным... Думай хорошо, и мысли созреют в добрые поступки” (Л. Толстой).

Добротолюбие — одно из основополагающих понятий русского Православия и Святой Руси. Основы добротолюбия излагаются еще в “Изборнике” 1076. Его составитель Иоанн Грешный вопрошает: “Что есть воля Божия, что требует Небесный Царь от земных людей?” И отвечает: милостыни и добра. Благочестив не тот, кто проводит время в постах и молитвах, но кто добродетелен в жизни, творит благо ближнему, праведная вера обязывает прежде всего служить людям. Это и есть милостыня Богу, исполнение его просьбы. Это противопоставление обрядовой стороны Православия и его сущности несло в себе известный соблазн, бывший следствием языческого периода, когда те же самые идеи воплощались вне христианского обряда. Православие укрепило культ добротолюбия, освятив и усилив лучшие черты русского народа.

В сборнике житейской мудрости “Пчела”, одной из любимых книг русского человека с XII по XVIII век, идеи добротолюбия занимают также главное место. Человек должен стремиться к совершению благих дел. Православный, не совершивший при жизни добра, умирает не только телом, но и душой. Пагубен не только грех, но и отсутствие добрых дел. Человек должен быть добродетельным и праведным, а не лукавым и злым, постоянно проводить границу между добром и злом, вытесняя зло, и таким образом он становится равным Богу (конечно, в моральном смысле).

На Руси православное христианство стало добротолюбием, вобрав в себя все прежние народные взгляды на добро и зло и оптимистическую веру в добро. Соединив нравственную силу дохристианских народных воззрений с мощью христианства, русское Православие обрело невиданное нравственное могущество в сердцах и душах русских людей. Вера в Бога как в Добро и путь к Богу через Добро пронизывают русское национальное сознание, отражаясь, в частности, в сотнях народных пословиц и поговорок, посвященных теме добра: “Без добрых дел вера мертва пред Богом”, “С Богом пойдешь — к добру путь найдешь”, “Кто добро творит, тому Бог отплатит”, “За добро Бог плательщик”, “Кто добро творит, того Бог благословит”, “Не хвались родительми, хвались добродетельми”, “Богу — хвала, а добрым людям — честь и слава”, “Не стоит город без святого, селение без праведника”, “Добрым путем Бог правит”, “Доброму Бог помогает”, “Доброхотна деятеля любит Бог”, “Добро добро покрывает”, “Любящих и Бог любит”, “Кто любит Бога, добра получит много”.

Понятия добра и зла, что хорошо, что плохо, составляют жизненный кодекс русского человека. “Жизнь дана на добрые дела”, — говорит он. “Живи так, чтоб ни от Бога греха, ни от людей стыда”, “Доброе дело и в воде не тает”, “Доброе дело крепко”, “Доброе дело навек”, “Доброму делу не кайся”, “Добро не умрет, а зло пропадет”, “Добрые умирают, да дела их не пропадают”, “Все любят добро, да не всех любит оно”, “Все хвалят добро, да не всех хвалит оно”, “Добро наживай, а худо избывай”, “Доброго держись, а от худого удались”, “К добру гребись, а от худа отпихивайся”, “Доброго не бегай, а худого не делай”, “За добро постоим, а на зло настоим”, “Молись, да злых дел берегись”, “Кто зла отлучится, тот никого не боится”, “Отыди от зла и сотвори благо”, “Сей добро, посыпай добром, жни добро, оделяй добром”, “Кто доброе творит, того зло не вредит”, “Дей добро и жди добра”, “Нам добро, никому зло — то законное житье”, “Нам добро — и всем таково — то законное житье”, “Люблю того, кто не обидит никого”.

На Руси существовал настоящий культ доброго человека. “В них вера крепка”, — говорили о людях, делающих добро.

“Доброму везде добро”, “Праведен муж весь день ликует”, “За доброго человека сто рук”, “Добрый человек надежнее каменного моста”, “Добрый человек добру и учит”, “Доброму человеку — что день, то и праздник”, “Доброму человеку и чужая болезнь к сердцу”, “Добрый скорее дело сделает, чем сердитый”, “Добрый человек в добре проживет век”, “Сам потерпи, а другого не обидь”, “Лучше в обиде быть, нежели в обидчиках”, “Лучше самому терпеть, чем других обижать”, “Лучше мучиться, чем мучить”, “С добрым жить хорошо”, “С доброхотом всякому в охотку”, “Доброму — добрая память”, “Добрым путем Бог правит”, “Доброму Бог помогает”, “Добро Богу приятно, а Царю угодно”, “Доброму ангелу небесные радуются”, “Кто добро творит, тому Бог отплатит” (или “того Бог благословит”), “Кто добрых людей не слушает, тот Богу спорник”, “Злой не верит, что есть добрые люди”, “Тьма свету не любит — злой доброго не терпит”, “Злому человеку не прибавит Бог веку”, “Худо тому, кто добра не делает никому”, “Кто за худым пойдет, тот добра не найдет”, “За худом пойдешь — не добро найдешь”.

Говоря о Православии как о добротолюбии, мы были бы неправы, закрывая глаза на струю формального понимания Православия через соблюдение внешней обрядовости. Эту струю на Русь несли византийские митрополиты и приезжавший с ними служилый аппарат, взращенный в атмосфере разложения Византийской империи с падением нравов и пренебрежением к человеческой личности. Культ добра, путь добротолюбия как средство приближения к Богу был для этих пришельцев не вполне ясен. В их церковном служении преобладала внешняя обрядовость. Для русского человека этого было мало, и он стремился следовать не букве, а сути Православия, так созвучного его древним верованиям, даже усиливавшим его. Для пришельца такое живое понимание христианской жизни казалось языческой ересью, в которой они нередко обвиняли русский народ.

Добротолюбие как моральное ядро Православия и Святой Руси в условиях сохранения пережитков язычества имело и отрицательную сторону. Она заключалась в соблазне отказа от литургической стороны Церкви и замене его чисто моральной стороной. Такой взгляд вел к подрыву Православия, так как истинной верой провозглашалось только моральное совершенствование, отрицались таинства и обрядовая сторона. На этой основе возникали разные еретические учения, например Феодосия Косого.

Однако это были крайние точки зрения, не получившие широкого распространения. Столбовая дорога русского Православия и Святой Руси прошла далеко от них. Для истинно православного добротолюбие и труд были источником благочестия и средством приближения к Богу, но через Церковь, а не вне ее.

В сознании русского православного человека добротолюбие было основой всех человеческих добродетелей, которые воспринимались в органичной связи с православными понятиями блаженства, благодати, являясь конкретным воплощением высших чувств Боголюбия и благочестия.

В понятиях Святой Руси добродетель есть направленность разума и воли человека к добру, внутреннее желание творить добро. В православном сознании обычно существуют семь основных добродетелей — вера, надежда, любовь, мудрость, мужество, справедливость и воздержание. Добродетель ведет к спасению и блаженству. Высшая добродетель — в полном самоотречении ради спасения ближних. “Не место может украсить добродетель, но добродетель место” (“Пчела”, XII-XIII). “Беспорочность поставляет себе правилом не делать того другому, чего бы не пожелал себе. Добродетель распространяет это правило гораздо далее и велит делать то другим, чего бы пожелал себе” (Д. И. Фонвизин).

Если стремление к спасению души — высшая духовная ценность, то блаженство понимается в православии как высшее счастье, высшая моральная ценность. Если дохристианский мир ценил силу, богатство и чувственные удовольствия, более ценил внешнее в человеке, чем внутреннее, то Христос указывает на внутреннее состояние человека как на необходимое условие блаженства, которое состоит в свободе от привязанностей к земным благам, постоянном движении к духовному совершенству, кротости, поиске правды и справедливости, милосердии, миротворчестве, чистоте сердца (а не чувственности), готовности пострадать за истину (Нагорная проповедь. Мф. 5: 3-12). Высшая степень блаженства — совершенное единение с Богом, Царство Божие. Для человека Святой Руси нет блаженства в безнравственности; в нравственности и добродетели только и достигает он высшего блаженства.

В стремлении к спасению души и блаженству человек приближается к совершенству. В понятиях Святой Руси это качество присуще только Богу. Для человека совершенство означает нравственное возвышение, преодоление плоти, греха, слабости, стремление к недостижимому в целом идеалу.

Понятие это означает путь Святой Руси. Как отмечал архиеп. Иларион (Троицкий): “Не вне тебя правда, а в тебе самом, найди себя в себе, подними себя в себе, овладей собой и узришь правду. Не в вещах правда эта, не вне тебя и не за морем где-нибудь, а прежде всего в твоем собственном труде над собою”.

“Совершенствование человека измеряется степенью его освобождения от личности. Чем больше человек свободен от своего “я”, тем он совершеннее. Совершенствоваться — значит все более и более переносить свое “я” из жизни телесной в жизнь духовную, для которой нет времени, нет смерти и для которой все благо. Ничто вернее того, чего человек стыдится и чего не стыдится, не показывает ту степень нравственного совершенства, на которой он находится” (Л. Н. Толстой).

Духовно-нравственное совершенствование, возвышение человека мыслилось только благодатным путем в церковной жизни. Благодать, в русском Православии, — милость и сила Божия, проявляющиеся в отношении к человеку и выражающиеся в даровании ему спасения. Благодать даруется человеку через церковные Таинства. Существенный признак благодати как свойства Божия есть то, что она изливается на человека как дар Божий, независимо от каких-либо заслуг со стороны человека, по вере в Иисуса Христа. Благодатию совершается весь земной подвиг человека. Через нее познается Бог и даруется все необходимое “к животу и благочестию”. Тем не менее милость получения благодати является только одной стороной спасения. Непременным условием спасения служат покаяние и вера, зависящие от свободной воли человека. По учению Православной Церкви, существует два вида благодати — предваряющая (просвещающая) и особенная (оправдывающая). Первая “доставляет человеку познание божественной истины” и указывает “повеления, необходимо нужные для спасения”. Вторая создает условия очищения человека от грехов, освящения его посредством Таинств и возведения на высшую ступень нравственного совершенства.

Благодать есть “полнота Божественной воли как всеединого, всецелого Добра, открывающаяся силой ее собственного внутреннего действия в душе человека” (В. С. Соловьев).

Любовь к Богу есть начало, корень и утверждение всему. “Любить Бога, — писал Н. В. Гоголь, — следует так, чтобы все другое, кроме Него, считать второстепенным и неглавным, чтобы законы Его были выше для нас всех постановлений человеческих, Его советы выше всех советов, чтобы огорчить Его считать гораздо важнейшим, чем огорчить какого-нибудь человека. Любить Бога значит любить Его в несколько раз более, чем отца, мать, детей, жену, мужа, брата и друга; и мы даже и так Его не любим, как любим их. Кто любит Бога, тот уже гораздо более любит и отца, и мать, и детей, и брата, чем тот, кто привязывается к ним более, чем к Самому Богу. Любовь последнего есть один оптический обман, плотская чувственная любовь, одно страстное обаяние. Такая любовь не может поступать разумно, потому что очи ее слепы. Любовь же есть свет, а не мрак. В любви заключается Бог, а не дух тьмы: где свет, там и спокойствие, где тьма, там и возмущение. И потому любовь, происшедшая от Бога, тверда и вносит твердость в наш характер и самих нас делает твердыми; а любовь не от Бога шатка и мятежна и самих нас делает шаткими, боязливыми и нетвердыми. И потому прямо от Божьей любви происходит всякая другая любовь на земле.

Любовь земная, происшед от Божией, становится чрез то возвышенней и обширней, ибо она велит нам гораздо больше любить ближнего и брата, чем мы любим: она велит нам оказывать не только одну вещественную помощь, но и душевную, не только заботиться о его теле, но и о душе, скорбеть на него не за то, что он наносит нам неприятности, но за то, что он сим поступком наносит несчастие душе своей. Никто да не приходит от того в уныние, если Бог не исполняет тот же час вслед за молитвою нашего желания и если даяние не вдруг снисходит на прошение; но напротив, тогда-то бодрей и веселей духом да молимся и действуем! Тогда-то именно да возрастает сильней наша надежда. Ибо Бог, руководясь великим смыслом, дает иному в конце то, что другому в начале. Но блажен и в несколько раз блаженней тот, которому назначено вкусить за долгие и большие труды то, что другому за меньшие: душа его больше будет приготовлена, больше достойна и может более обнять и вместить в себе блаженства, чем душа другого. “Претерпевый до конца спасется”, — сказал Спаситель — и сим же открыл нам всю тайну жизни, на которую не хотим мы даже взглянуть очами, не только проразуметь.

Не омрачаться, но стараться светлеть душой должны мы беспрерывно. Бог есть свет, а потому и мы должны стремиться к свету. Бог есть верховное веселие, а потому и мы должны быть также светлы и веселы. Веселы именно тогда, когда все воздвигается противу нас, чтобы нас смутить и опечалить. Иначе и заслуги нет никакой: нетрудно быть веселу, когда вокруг нас весело; тогда всякий умеет веселиться: и не просвещенный верою, и не имеющий никакой твердости человек, и не христианин, и язычник тогда умеют быть спокойными и веселиться. Но достоинство христианина в том, чтобы и в печали быть беспечальну духом.

Все да управляется у нас любовью к Богу. И на всякую земную любовь нашу, как бы чиста и прекрасна она ни была, мы должны взирать как на одни видимые и недостаточные знаки бесконечной любви Божией. Это только одни искры, одни края той великолепной ризы, в которую облеклась безмерная и безграничная любовь Божия, которую ничто не вместит, как ничто не может вместить Самого Бога”.

Благочестие, в понятиях Святой Руси, — неукоснительное соблюдение правил веры, соединенное с добрым и хорошим поведением. “Не ведаю, — писал в XVII в. Павел Алеппский, — какие люди на свете благочестивее русских чтут имя Божие”.

Воспитанные с детства с любовью к Богу, русские считали духовным и общественным центром своей жизни Божий храмы, повсюду строили их, благолепно украшали и со всем усердием посещали. Как было записано в “Домострое”: “По вся дни муж с женою и детьми и с домочадцами, кто умеет грамоте, должны отпеть вечерню, повечерие, полунощницу, с молчанием и со вниманием, и с краткостоянием, и с молитвою, и с поклонами... Ложася спать, всякому христианину по три поклона в землю пред Богом положити, а в полунощи всегда, тайно встав, со слезами, прилежно, к Богу молитися, елико вместимо, о своих согрешениях, а утром отлети заутреню и часы, а в неделю и в праздник — молебен... А где некому пети, молитися довольно вечером и утром, а мужам отнюдь не отпускати церковного пения: вечерни, заутрени, обедни... А женам ходити в церковь Божию, как вместимо, по совету с мужем. А в церкви стояти — ни с кем не беседовати, с молчанием слушати, никуда не обзиратися, ни на стену не приклонятися, ни к столпу, ни с посохом не стояти, ни с ноги на ногу переступати, и до отпуста из церкви не уходити, а приходити к началу... И дома, и везде, всякому человеку всякое дело начинати, рукодельничати, или ясти, или пити, или пищу варити, прежде святым поклонитися трижды в землю; а по нужде до пояса, кто умеет — “Достойно” — проговорити до конца, да молитву Иисусову проговоря, да перекрестяся, молвя: “Господи, благослови, Отче”, и тако начинати всякое дело: тогда Божия милость поспешествует, ангел невидимо помогает, а бесы отбегают”.

Вера — в Православии главная добродетель, всецелое доверие Богу, убежденность в его доброте, вера в спасительную силу Христа. Такая вера дает человеку жизнь, оправдывает его существование, указывает образ поведения. По определению апостола Павла: “Вера... есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом” (Евр. 11: 1). В более широком понимании сущность веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью. Вера — согласие воли с совестью (Л. Н. Толстой). Вера — мать терпения, подательница надежды, лестница к престолу любви (Свт. Игнатий Брянчанинов), главное и ведущее тяготение человека, определяющее его жизнь, воззрения, стремления и поступки (И. А. Ильин). Как писал И. В. Киреевский: “Необходимо связать направление своей жизни со своим коренным убеждением веры. Без того жизнь человека не будет иметь никакого смысла, ум его будет счетной машиной, сердце — собранием бездушных струн, в которых свищет случайный ветер; никакое действие не будет иметь нравственного характера, и человек, собственно, не будет. Ибо человек это его вера”.

Другая христианская добродетель, надежда, укрепляет веру, дает упование, уверенность в исполнении желаний. В православной символике представляется зеленым цветом, с XVI — якорем, в искусстве надежда аллегорически представляется в виде молящейся, часто крылатой фигуры в зеленом одеянии, с якорем; до XVI в. — с патриаршим крестом.

В русских пословицах надежда связывается с Богом, терять надежду — грех перед Богом, хотя упованием на Него не ограничивается и требует приложить свой труд: Полагай надежду на Бога; На Бога надейся, но сам не плошай; На чужое надейся, а свое паси; Колотися, бейся, а все надейся; Век живи, век надейся; Надейся добра, а жди худа; Жить надейся, а умирать готовься; Надеючись и живут и мрут; Счастье скоро покинет, а добрая надежда — никогда.

Ядром православных добродетелей является любовь, в понятиях Святой Руси главная добродетель православного человека, ибо христианство — религия любви. Бог есть любовь. “Любовь есть таинство” (Блж. Августин). “Одна любовь соединяет создания и с Богом, и друг с другом” (Авва Фалассий). “Любовь ко Христу является внутренним солнцем жизни, к которому она поворачивается во всех своих проявлениях” (С. Н. Булгаков). “Дело истинной любви прежде всего основывается на вере” (В. С. Соловьев). “Любовь изменяет само существо вещей” (Иоанн Златоуст). “Православие признает только любовь, готовую на неограниченные жертвы, только любовь, готовую положить душу за брата, задруга” (Ин. 15: 13; 1 Ин. 3: 16) ибо только через такую любовь человек возвышается до таинственной вышеличной жизни Св. Троицы и Церкви (С.В. Троицкий).

Смысл и достоинство любви как чувства состоит в том, что она заставляет нас действительно всем нашим существом признать за другим то безусловное центральное значение, которое в силу эгоизма мы ощущаем только в самих себе. Любовь важна не как одно из наших чувств, а как перенесение всего нашего жизненного интереса из себя в другое, как перестановка самого центра нашей личной жизни. Это свойственно всякой любви. Только эта любовь может вести к действительному и неразрывному соединению двух жизней в одну, только про нее и в слове Божьем сказано: будут два в плоть едину, то есть станут одним реальным существом (В. С. Соловьев).

“Кто искренне любит Бога, тот не может не любить и ближнего, который есть образ Божий” (Тихон Задонский). Для православного русского человека любовь — высшее чувство, в любви он находит самого себя, свою личность. “Где любовь, тут и Бог”, “Бог — любовь” — говорят народные пословицы. “Нет ценности супротив любви”. “Ум истиной просветляется, сердце любовью согревается”. “Совет да любовь, на этом свет стоит”. “Где любовь, там и совет”. “Где советно, там и любовно”. “Где любовь, там и свет”. “Милее всего, кто любит кого”. “Нет того любее, как люди людям любы”. “Мило, как людям люди милы”. “Для милого не жаль потерять и многого”. “Ради милого и себя не жаль”. “За милого и на себя поступлюсь”. “Равные обычаи — крепкая любовь”. “Одна думка, одно и сердце”. “Сердце сердце чует”. “Сердце сердцу весть подает”.

“Любовь — златница великая”, высшее чувство, данное Богом, поэтому в сознании русского человека оно было связано с понятиями целомудрия, стыда, греха.

“Любовь благородна только тогда, когда она стыдлива. Любовь — самое интимное и неприкосновенное чувство. Берегите тайны любви” (В.А. Сухомлинский).

Совсем иначе чувство любви воспринималось в сознании западного человека. Здесь оно носило преимущественно чувственный, плотский характер, характер сладкой страсти, приносящей глубокое физическое удовлетворение. Главная цель любви в сознании западного человека — физическое обладание, русский же человек видел в любви не просто обладание, а высшее духовное единение. Причем чисто физическая сторона любви, конечно, не отрицалась, но считалась глубоко интимным делом двоих, всяческая огласка которого неприлична. Любовь мужчины и женщины в народной культуре России венчалась не просто обладанием, а прежде всего браком.

Логика развития западной цивилизации и товарных отношений определила вырождение любви из высокого чувства в механизм получения полового удовлетворения. В сегодняшнем западном мире женщина и женское тело рассматриваются как объект потребления и товар. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть ряд наиболее популярных западных фильмов. Как признают западные исследователи, в общей шкале потребительских ценностей американского мужчины обладание красивым женским телом находится на одном из престижных мест, наряду с обладанием машиной, квартирой или загородным домом. Отношение к женщине — один из критериев доброкачественности любой цивилизации. Взгляд на женщину как на объект потребления — верный признак вырождения и злокачественной духовной болезни.

Я недаром подчеркиваю эти черты западной цивилизации. Отталкиваясь от них, легче понять, как воспринимал любовь русский человек. Нет, он совсем не отрицает плотской любви и всех ее радостей, но он осуждает торговлю любовью, превращение тела в товар, выставление его на арену как зрелища для похотливых глаз.

Половая любовь и физическое обладание любимым в народной культуре России мыслились только в браке, конечно, были и исключения, но крайне редко. Физическое обладание не может быть выше духовного элемента любви — считал коренной русский человек. Это вытекало из всех его жизненных ценностей, рассмотренных нами ранее.

Любовь для русского человека не только и не столько наслаждение, но и подвиг, духовное возвышение, самозабвение. Любить истинно можно только душу. Любовь сильнее смерти и страха смерти. “Знать и любить, — писал А. Ф. Лосев, — это значит бороться с тем плохим, что ты находишь в любимом. А так как жизнь сложна и трудна, то бороться с недостатками — значит неуклонно идти по пути жизненного подвига”.

В понятиях Святой Руси половая любовь признавалась только в браке. Половые сношения вне его считались тяжелейшим грехом. О тех, кто еще не вступал в эти сношения, в народе так и говорили: “Он (она) еще греха не знает”. Лишить невинности девушку без намерений стать ее мужем в народной этике — страшный грех, за который придется строго отвечать перед Богом “мученьем души”. Вместе с тем девушка, которая не сумела “соблюсти себя” по своему хотению, считалась падшей, и к ней относились как к блуднице, презирали, с ней водились только ей подобные.

В России вплоть до XVIII в. отсутствовал литературный жанр скабрезных историй о любовных отношениях между мужчиной и женщиной — западноевропейские фабльо, пошлые анекдоты. Причем на Западе в создании этих скабрезных историй принимали участие все слои общества — от рыцарей и монахов до ремесленников и крестьян.

В России же подобные рассказы появились только в XVIII в., их сочинителями и распространителями были деклассированные, денационализированные элементы. Но что закономерно — потребителями подобной литературы (я имею в виду “сочинения” Баркова, Кострова и т.п.) стали представители образованных слоев, ориентированных на западную культуру.

В толще коренных русских людей этот жанр воспринимался как непотребство вплоть до к. XIX в. Еще в н. XX в. в большинстве деревень Русского Севера не только такие рассказы, но и употребление матерных словечек считались грехом и бесстыдством. Поголовную матерщину в русскую деревню принесли большевики с их опорой на деклассированные элементы, ставшие ядром начальствующего состава большевистского режима в деревне. Похабщина и мат для этих элементов были выражением “народности”. В полной мере этот элемент “народности” был развит советской интеллигенцией, для которой похабные анекдоты и матерщина стали неотъемлемой частью лексикона — от инженера и профессора до министра.

Взгляд на любовь как на средство наслаждения, а на женщину, женское тело — как на объект потребления и товар, который сегодня стал общим местом во многих российских телепередачах, особенно в западных фильмах и клипах, еще в к. XIX в. в России был невозможен и воспринимался как плод развращенного ума.

Половая любовь и все связанное с ней в традиционной русской культуре не отрицались, но воспринимались только в браке, целью которого является создание семьи, рождение и воспитание детей. В народных песнях и сказках счастливая любовь венчается браком по закону и веселой свадьбой. Сыграть свадьбу для русского человека — “закон принять”, “идти на суд Божий” (т.е. венчаться).

В понятиях Святой Руси любви родственно чувство дружбы — способность на неограниченную жертву, готовность положить душу, принять смерть за друга (Ин. 15: 13; 1 Ин. 3: 16).

Дружбу рождает родство душ. В древнерусском сборнике к. XII — н. XIII вв. говорится: “Того считай другом, кто любит тебя, а не тех, кто вокруг тебя. Золото огнем испытывается, а друг — жизненными напастями. Рана от верного друга достойнее, чем поцелуй врага”.

Русские пословицы: “Друг денег дороже”; “Не держи сто рублей, держи сто друзей”; “Кто друг прямой, тот брат родной”; “Друг и брат великое дело: не скоро добудешь”; “Будь друг, да не вдруг”; “Без беды друга не узнаешь”; “Друг познается в несчастии”; “Коня в рати узнаешь, а друга в беде”; “Нет друга, так ищи, а нашел, так береги”; “Не дорога гостьба, дорога дружба”; “Был я у друга, пил воду слаще меду”;

“Для друга все не туго (не тяжело и не скудно)”; “Для друга нет круга”; “Для друга семь верст не околица”; “Для друга и пост разрешается”.

В твердости веры, надежды, любви рождается следующая православная добродетель — мудрость — соединение истины и блага, высшая правда, слияние любви и истины, высшее состояние умственного и нравственного совершенства, знание добра и зла.

В византийской книге “Стефанит и Ихнилат”, появившейся на Руси в XIII в. и полюбившейся русским людям, говорится: “Мудрому следует держаться трех вещей: во-первых, пострадав, хорошее углядеть и дурное в том, что явилось причиной, — и за добрым следовать, дурного же избегать; затем осознать, что действительно зло, что добро, и, наконец, рассчитать, что случится потом”.

“Мудрый муж, — говорится в “Поучении отца сыну” (XI в.), — разумным и мудрым друг, а неразумным Бог; большое это богатство — добрый ум”. Эта же мысль проводится в “Молении” Даниила Заточника. “Мудрый человек — умный друг, а неразумный — недруг. Лучше мне слышать угрозы мудрых, нежели наставления глупых... Нищий мудрый — как золото в грязном сосуде, а богатый человек глупый — как шелковая наволочка, соломой набитая”.

Понятие мудрости хорошо освещено в сочинениях Л. Н. Толстого. Мудрость, считает он, есть знание вечных истин, приложимых к жизни. Не думай, что мудрость представляет собой свойство только особенных людей. Мудрость необходима всем людям и поэтому свойственна всем людям. Мудрость в том, чтобы знать свое назначение и средства исполнять его. Нет таких положений и нет таких незначительных дел, в которых не могла бы проявиться мудрость. Свойство мудрого человека состоит в трех вещах: первое — делать самому то, что он советует делать другим, второе — никогда не поступать против справедливости. И третье — терпеливо переносить слабости людей, окружающих его. Мудрость в том, чтобы знать, какие знания самые нужные. Из всех же знаний самое нужное — знание того, как жить хорошо, то есть жить так, чтобы делать как можно меньше зла и как можно больше добра.

Одной из семи главных добродетелей русских людей считалось мужество, означающее стойкость в беде и борьбе, духовную крепость, доблесть, храбрость, отвагу, спокойную смелость в бою и опасностях, терпение и постоянство.

Мужество особо почиталось на Руси. Это качество было крайне необходимо русским людям в тех тяжелейших условиях, в которых им чаще всего приходилось жить. В понимании коренного русского человека лучше умереть, чем погрешить против мужества. Смерть не страшна, если ты стоишь за праведное дело, и, уповая на Бога, не погибнешь. В древнерусском сборнике “Пожелание праведного спасения” говорится: “Сын, избегай и распри, но, коль поединок случится, не заслужи позора в мужестве своем: ни жизнь и ни смерть не бывают без пользы, а выйдешь с честью из боя — честь и обретешь”. Та же мысль проводится и в поучении Владимира Мономаха: “Смерти, дети мои, не страшась, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, какое вам Бог пошлет; никто из вас не повредится и не убьется, пока не будет от Бога повеления”.

“Мужество есть великое свойство души; народ, им отмеченный, должен гордиться собой”, — писал Н. М. Карамзин, а М. В. Ломоносов восклицал: “Дерзайте Отчизну мужеством прославить! “

Многим коренным русским людям мужественность была врожденна, закаляясь в тяжелейших испытаниях. Мужество воспитывалось изо дня в день в упорном сопротивлении трудностям. “Самое трудное, — писал В. А. Сухомлинский, — мужество повседневности, многолетнего труда. Найди себе идеал мужества и неотступно следуй ему”.

Истинное мужество немногоречиво: ему так мало стоит показать себя, что самое геройство оно считает за долг, не за подвиг (А.А. Бестужев-Марлинский). Природная смелость есть та глыба драгоценного мрамора, из которой страх вырабатывает величественную статую мужества. Не тот мужественен, кто лезет на опасность, не чувствуя страха, а тот, кто может подавить самый сильный страх и думать об опасности, не подчиняясь страху (К. Д. Ушинский).

К числу семи главных добродетелей наши предки также относили справедливость — сложное моральное понятие, означающее совершение поступков по правде, по совести, по правоте, по закону.

В православном понимании справедливость — прежде всего совершенное следование заповедям Божиим. В “Изборнике” 1076 г. справедливость объясняется так: “Творящим добро воздай почет, творящих зло наказывай. Не оправдывай виновного, даже если он и друг тебе, не обижай правого, даже если он и враг тебе”. Справедливость в понятиях Св. Руси осуществляется не просто стремлением к справедливости, а любовью. Для того чтобы быть справедливым, надо быть самоотверженным, то есть как бы несправедливым к себе. В сборнике “Пчела” (к. XII — н. XIII) говорится: “Человек справедливый не тот, кто не обидит, а который мог бы обидеть и не захотел”.

Это же понимание справедливости проводится у русских мыслителей и более позднего времени. “Справедливость в нравственном смысле, — пишет B.C. Соловьев, — есть некоторое самопожертвование; ограничение своих притязаний в пользу чужих прав. Справедливость не есть простое равенство, а равенство в исполнении должного”.

Справедливость — доблесть избранных натур, правдивость — долг каждого порядочного человека (В. О. Ключевский). Справедливость есть моральная уверенность. Следовать в физическом мире правилу — ничего лишнего — есть умеренность, в моральном — справедливость. Справедливость есть крайняя мера добродетели, к которой обязан всякий. Выше ее — ступени к совершенству, ниже — порок (Л. Н. Толстой).

Седмицу главных добродетелей Святой Руси обычно заключало воздержание. Оно означало способность удерживать свои страсти нравственной силою, не давать им волю, не предаваться излишествам, ограничивать себя, исходя из заповедей Божьих.

Моральный характер воздержания, по мнению B.C. Соловьева, проявляется в том, что воздержание является добродетелью лишь в отношении действий постыдных. Добродетель не требует, чтобы человек был воздержан вообще и во всем, но чтобы он воздерживался от того, что ниже человеческого достоинства. “Воздержание, — писал Л. Н. Толстой, — не достигается сразу. Жизнь всякого человека идет не к усилению страстей, а к ослаблению их. Время помогает усилиям и воздержанию”.

Нестяжательство — одна из главных духовно-нравственных основ Святой Руси. Суть его заключалась в преобладании духовно-нравственных мотивов жизненного поведения над материальными интересами, в свободе духа от привязанности к материальным благам.

В душе наших предков, прежде всего крестьян, жило чувство справедливости, причем не просто материального воздаяния, компенсации, а чувство высшей справедливости — жить по душе достойно, вознаграждать по совести. К XIX в. сформировался народный идеал справедливости, который был для русского крестьянина своего рода компасом. Не следует гнаться за богатством, за наживой, преследовать корыстные интересы. Как цель жизни, это считалось недостойным. Главное же — прожить жизнь по-доброму, по правде, достойно.

Человек не должен стремиться ни к богатству, ни к накопительству, человек должен довольствоваться малым.

“Лишние деньги — лишние заботы”, “Деньги — забота, мешок — тягота”, “Без хлеба не жить, да и не от хлеба (не о хлебе, материальном интересе) жить”, “Не о хлебе едином жив будешь”, “Хлеб за живот — и без денег живет”. Действительно, “зачем душу тужить, кому есть чем жить” (есть хлеб). “Без денег проживу, лишь бы хлеб был”, “Без денег сон крепче”, “Лучше хлеб с водою, чем пирог с бедою”.

“Напитай, Господи, малым кусом”, — молит крестьянин. “Ешь вполсыта, пей вполпьяна, проживешь век дополна”. Нечего завидовать другим, говорит русский крестьянин и подчеркивает: “На людей глядя жить (то есть не по достатку) — на себя плакаться”.

Отвергая стяжательство и накопительство, осторожно и с достоинством принимая богатство и деньги, трудовой человек выдвигает свой идеал — идеал скромного достатка, при котором можно и самому жить сносно, и помогать своим близким. “Тот и богат, кто нужды не знат”, “Богаты не будем, а сыты будем”.

В сознании русского человека понятие достатка, сытости связано только с трудом, работой, личными заслугами. “Как поработаешь, так и поешь”, “Каковы сами (как работаем), таковы и сани”, “Каков Пахом, такова и шапка на нем”, “По Сеньке и шапка”, “Каков Мартын, таков у него алтын” (столько заработал).

Русский человек твердо считает, что: “От трудов своих сыт будешь, а богат не будешь”. Нажива такому человеку не нужна. “Сыта душа не берет барыша”, “Лучше жить в жалости, чем в зависти”, “Кто сирых напитает, тот Бога знает”, “Одной рукой собирай, другой — раздавай”, “Рука дающего не оскудеет”.

“Не тем богат, что есть, а тем богат, чем рад” (то есть поделись с ближним), “Не богат, да гостям рад”, “Не надо мне богатого, подай тороватого” (нежадного), “Держи девку в темноте, а деньги — в тесноте”.

Особо вопрос ставится об отношении к чужому имуществу, результатам чужого труда. Посягнуться на них — страшный грех. “Лучше по миру сбирать, чем чужое брать”. “Лучше попросить ради Христа, чем отнять из-за куста”. “Заработанный ломоть лучше краденого каравая”. “Хоть в латаном, да не в хватаном”.

Для западноевропейского бюргера, наверное, чудовищной бессмыслицей показались бы русские народные пословицы, призывающие жалеть чужое добро. “Не береги свое, береги чужое”. “Береги чужое, а свое — как знаешь”. А ведь в самом деле было так: чужое добро берегли с большей ретивостью, чем свое.

“В чужом кармане денег не считай”. “Пожалей чужое, Бог даст свое”. “Кто чужого желает, тот свое утратит”. Впрочем, русский труженик говорит и так: “Своего не забывай, а чужого не замай”. “За свое постою, а чужого не возьму”.

А. И. Герцен в книге “Былое и думы” рассказывает о крестьянине, который категорически отказался взять с него лишнее. В избе, где Герцен остановился ночевать по пути в ссылку, крестьянин накормил его ужином. Когда утром надо было рассчитываться за трапезу, хозяин запросил со ссыльного пять копеек, а у того самой мелкой монетой оказался двугривенный. Крестьянин отказался принять эту монету, потому что считал великим грехом взять за ужин больше, чем он того стоит.

Писатель В. И. Белов справедливо отмечает: “В старину многие люди считали Божьим наказанием не бедность, а богатство. Представление о счастье связывалось у них с нравственной чистотой и душевной гармонией, которым, по их мнению, не способствовало стремление к богатству. Гордились не богатством, а умом и смекалкой. Тех, кто гордился богатством, особенно не нажитым, а доставшимся по наследству, крестьянская среда недолюбливала”.

Среди крестьянских мудрецов и бывалых людей бытовали истины, идейно-нравственное содержание которых в переводе на современный язык было примерно таково: “Богатство человека состоит не в деньгах и комфорте, не в дорогих и удобных вещах и предметах, а в глубине и многообразии постижения сущности бытия, стяжании красоты и гармонии мира, создании высокого нравственного порядка”.

Человек, который думает только о своих личных материальных интересах, неприятен душе крестьянина. Его симпатии — на стороне живущих по совести, справедливости, простоте душевной.

Классическая русская сказка о трех братьях — двух умных и третьем дураке — кончается моральной победой бессребреника, нестяжателя, простодушного младшего брата — ”дурака” над материализмом и практической мудростью старших братьев.

Русский человек осуждает неправедное богатство, как и любую другую форму паразитизма.

С его идеалом скромного достатка больше согласуются бережливость и запасливость. “Бережливость, — говорит он, — лучше богатства”, “Запасливый лучше богатого”, “Береж — половина спасения”, “Запас мешка не дерет”, “Запас беды не чинит”.

“Маленькая добычка, да большой береж — век проживешь”, “Копейка к копейке — проживет и семейка”, “Домашняя копейка рубль бережет”, “Лучше свое поберечь, чем чужое прожить”.

“Держи обиход по промыслу и добытку”, “Не приходом люди богатеют, а расходом”, “Кинь добро позади, очутится впереди”, “Кто мотает, в том пути не бывает”.

“Не о том, кума, речь, а надо взять и беречь”, — поучает рассудительный хозяин. “Собирай по ягодке — наберешь кузовок”, “Пушинка к пушинке, и выйдет перинка”, “В общем, запас мешку не порча”, “Подальше положишь — поближе возьмешь”.

Бережливость всячески поощряется. Но накопительство, жадное стяжание материальных предметов рассматривается как грех, ибо, считает народ, “скупому душа дешевле гроша”.

Скупые и скряги, так же как и богачи, подозреваются в сговоре с чертом. “Скупой копит — черт мошну тачает”, “Черт мошну тачает — скряга ее набивает”, “Кто до денег охоч, тот не спит всю ночь”, “Скупые что пчелы: мед собирают, да сами умирают”.

О таких народ говорил: “У него от скупости зубы смерзлись”, “У него в Крещенье льду взаймы не выпросишь”, “У него всякая копейка рублевым гвоздем прибита”. А общий приговор таков: “Скупому человеку убавит Бог веку”.

Осуждая стяжательство, накопительство, жадность, скупость и неправедное богатство, народное сознание снисходительно относится к беднякам н, более того, симпатизирует им. По-видимому, образ бедняка больше согласуется с народными идеалами, чем образ богача.

“Бедность — святое дело”, “У голыша та же душа”, “Гол, да не вор; беден, да честен”, “Богат, да крив; беден, да прям”, “Лучше нищий праведный, чем богач ябедный”.

“Бедность не порок, а несчастье”, “Хоть мошна пуста, да душа чиста”, “Гол да наг — перед Богом прав”, “Бедность учит, а счастье портит”, “Убожество учит, богатство пучит”.

Одним из наиболее почитаемых качеств человека Святой Руси было смирение — доверие и покорность Богу. Понятие это достаточно точно реконструировано русскими философами н. XX в. “Смирение, — писал В. Соловьев, — умаление себя или признание своего ничтожества, когда оно относится к предметам высшего достоинства”. Развитие в себе христианского смирения есть радикальное лечение души, потому что оно устраняет первопричину ее заболеваний — самолюбие, гордость, тщеславие, вообще все те страсти, которые связаны с преувеличением значения своего “я” (Н. О. Лосский). Смирение есть проявление духовной мощи в победе над самостью (Н. А. Бердяев). В понятиях Святой Руси смирение — одна из главных духовно-нравственных ценностей: “Смиренье — Богу угожденье, уму просвещенье, душе спасенье, дому благословенье и людям утешенье”. “Смиренье девичье (молодцу) ожерелье”. “Конь налогом берет, человек — смиреньем”. “Аще обрящеши кротость, одолееши мудрость”. “Не ищи мудрости, ищи кротости!” “Смирное дитя одну руку, а блажное обе отымает”. “Смиренных Господь духом спасает”. “Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его!” “Напитай, Господи, душу малым кусом!”

В обыденной жизни смирение чаще всего отождествлялось с понятием кротость. По определению святого Игнатия Брянчанинова кротость — смиренная преданность Богу, соединенная с верой и осененная Божественной благодатью, покорность сердца уму.

Св. Кирилл Туровский произнес слова, ставшие народной пословицей: “Не ищи мудрости, а ищи кротости”.”Кроткое слово гнев побеждает, — говорили русские люди. — Лютость бедит (приводит к беде), кротость побеждает. Духом кротости, а не палкой по кости”.

Смирение и кротость в характере человека Святой Руси, конечно, не означало покорности перед врагами и трудностями жизни. Русский человек считал своей необходимостью обязательное исполнение нравственного долга перед Богом, Царем, государством, обществом, семьей, родственниками, друзьями. Долг свой человек обязан исполнять не формально, а старательно и с любовью. Исполнить свой долг считалось делом чести и достоинства коренного русского человека. Нарушившего свой долг презирали.

Твердое сознание долга, считали русские люди, есть основа характера. Мудрость долга в том, чтобы наилучшим образом исполнить то дело, на которое человек поставлен жизнью. “У нас у всех, — писал И. С. Тургенев, — есть один якорь, с которого, если сам не захочешь, никогда не сорвешься: чувство долга”. “Свободные установления, — считал Ф. М. Достоевский, — тогда хороши, когда они у людей, себя уважающих, а стало быть, уважающих и долг свой, долг гражданина”.

Чувство долга сочеталось в русском человеке с верностью — полной преданностью, правдивостью, твердостью в слове, стойкостью в деле (В. И. Даль). На Святой Руси верность считалась одним из главных духовных качеств, “украшением человека”. В русской литературе верность прославляется как особый благой дар, просветляющий душу человека. “Верному другу нет цены, ничто на свете не сравнится с верностью дружбе” (“Поучение отца сыну”, XI в.). “Верными считай не тех, кто по твоему слову говорит, но кто противится сказанному тобою неверно” (“Пчела”, XII-XIII вв.). “Будь верен человеку, и Бог ничто тебе не поставит в неверность. Будь верен в дружбе и верен в любви” (В. В. Розанов).

Смирение и кротость в сочетании с чувством долга и верностью делали русского человека человеком чести. В понятиях Святой Руси честь выражала достоинство человека, его право уважать себя перед лицом Божиим и право быть уважаемым духовно зрячими людьми (И.А. Ильин). В этом смысле в понятиях Святой Руси “честь превыше всего”. “Честь ум рождает, а бесчестье отнимает”, “За честь голова гинет”, “Честь головою оберегают”, “Честь тверда, в слове стойка”. За честь можно принять и смерть, ибо “бесчестье хуже смерти”.

Человек чести на Святой Руси — прежде всего честный человек. Его главные качества — прямота, правдивость, неуклонность по совести своей и долгу, отрицание обмана и воровства, надежность в исполнении обещаний (В.И. Даль). Честность особенно ценилась коренными русскими людьми. В древнерусских наставлениях отцов своим сыновьям это качество стоит на первом месте — “жить по совести, честно и без обмана”, “честно исполнять свой долг”, “лучше жить в честной бедности, чем в богатстве неправедном”.

В доказательство честности своих намерений русские целовали Честной Животворящий Крест. У русских бытовали такие выражения: “Даю честное слово”, “Честные господа”, “Честные гости”, “Его честно принимали и провожали с почестями”, “Честная смерть (благородная, доблестная)”.

Народные пословицы: “Честное здравствование сердцу на радость”, “Честный отказ лучше затяжки”, “Честное дело не таится”, “Честному мужу честен и поклон”, “Доброю (честною) женою и муж честен”.

Будь честен и правду люби всей душой,
Страшись преступленья, но бед не страшись!
С правдивой душою будь тверд, как гранит,
Под громом при гневе кипящих людей!

(Ф. Н. Глинка)

Не сильные лучше, а честные. Честь и собственное достоинство — сильнее всего. У честных всегда бывает больше врагов, чем у бесчестных. Честный человек с тем и живет, чтобы иметь врагов (Ф. М. Достоевский).

В представлениях Святой Руси духовная сфера человека состоит из двух взаимодополняющих половин — ума и нрава.

В сферу ума входит способность мыслить, рассуждать, познавать. Ум — дар Божий. “Бог ума дает”, — говорит русский человек. В древнерусском сборнике “Мудрость мудрого Менандра” (XIV в.) говорится: “Ум — большое богатство для человека. Человеческому уму время — учитель”. “Послушать умного человека — как при жажде холодной воды напиться. Лучше с умным камень поднимать, чем с глупым вино пить” (“Повесть об Акире Премудром”). “Принимающему большую власть подобает большой ум иметь” (“Пчела”).

Умный человек, кому Бог дал ясный, проницательный ум, пользуется всеобщим уважением. “По платью встречают, по уму провожают, — говорят русские пословицы. — Богу молись, а добра ума держись. Ум на деньги не купишь. Не пером пишут, умом. Доходит ум и до Бога. Пускай ум наперед. Счастье без ума — дырявая сума”.

О неумном, глупом человеке говорили: “Не твоего ума дело. Пора бы за ум взяться. Учись доброму, худое на ум не пойдет. Ум за разум заходит. Пора на ум наводить. Дурак закинет, а умный доставай. Не дал Бог ума, найдется сума”.

Самый дорогой дар природы — веселый, насмешливый и добрый ум. Уважение к чужому мнению, уму — признак своего (В. О. Ключевский).

Старайся дать уму как можно больше пищи. Хочешь быть умным, научись разумно спрашивать, внимательно слушать, спокойно отвечать и переставать говорить, когда нечего больше сказать (Л. Н. Толстой).

Чем выше человек по умственному и нравственному развитию, тем он свободнее, тем больше удовольствия доставляет ему жизнь (А. П. Чехов).

В сознании человека Святой Руси к сфере ума относятся понятия об истине и правде. Истина (слав.: настоящий) — соответствие знания вечным, неизменным основам бытия и возникающим из него вещам и явлениям. Для православного высшая истина — Иисус Христос, воплощенный Бог. Познание истины требует не только ума, но и всего существа человека. В христианстве истина постигается верой. Христос говорит: “Я есмь путь и истина и жизнь” (Ин. 14: 6). Христианин верит, чтобы знать. “Познайте истину, и истина сделает вас свободными” (Ин. 8: 32). Ценность истины в представлениях Святой Руси в том, что она несет спасение. “Истина не дается нравственно ущербному человеку” (И.В. Киреевский). “Гаснет любовь и гаснет истина. Поэтому “истинствовать” на земле — значит постоянно и искренно любить” (В. В. Розанов). “Правда требует стойкости: за правду надо стоять или висеть на кресте, к истине человек движется. Правды надо держаться — истину надо искать” (М. М. Пришвин). “Всякий, кто искренне захотел истины, тот уже страшно силен” (Ф. М. Достоевский).

У русского народа, писал тот же Ф. М. Достоевский, существует неутоленная жажды правды. Русский понимает правду как истину на деле, истину во образе, во благе; правосудие, справедливость. “Не в силе Бог, а в правде”, — говорил русский человек, подразумевая под ней меру добра и совести, абсолютную истину души.

“Без веры Господь не избавит, без правды Господь не исправит”. “Всякая неправда — грех”. “Делай не ложью — все выйдет по Божью”. “И Мамай правды не съел”. “Бог тому дает, кто правдой живет”. “Кто правды ищет, того Бог сыщет”. “Живи не ложью — будет по Божью”. “Кто неправдой живет, того Бог убьет”. “Оправь Бог правого, выдай виноватого!” “За правого Бог и добрые люди”. “Бог на правду призрит”.

“В неправде Бог карает”. “В правде Бог помогает, а в неправде залипает (карает)”. “В Боге нет неправды”. “Вся неправда от лукавого”. “Нечего Бога гневить, надо правду говорить”.

“Бог правду видит”. “Правда живет у Бога, а кривда на земле”.

“Правда груба, да Богу люба”. “Правда гневна, да Богу мила”.

Правда и добро связаны между собой. “В ком правды нет, в том добра мало”, или другая пословица: “В ком добра нет, в том и правды мало”.

“Лжей много, а правда одна”. “Ложью как хошь верти, а правде путь один”. “Правда глаза колет”. “Правда уши дерет”. “Правда рогатиной торчит”.

“Правда на огне не горит, на воде не тонет”. “Правда тяжелее золота, а на воде всплывает”.

“Правда сама себя очистит”. “Правда сама себя хвалит и величает”. “Придет пора, что правда скажется”. “Правды некуда девать”. “Правота — что лихота: всегда наружу выйдет”.

“Правда шутки не любит”. “С правдой не шути!” “С правдой шутить — что с огнем”.

“Не ищи правды в других, коль ее в тебе нет”.

“Правда светлее солнца”. “Правда чище ясного солнца”. “Правда дороже золота”. “Правда — свет разума”. “Свет плоти — солнце, свет духа — истина”. “Истина от земли, а правда с небеси”.

“От правды некуда деваться”. “Без правды не житье, а вытье”. “Без правды житье — вставши да за вытье”. “Без правды не живут люди, а только маются”. “Без правды жить — с бела света бежать”. “Без правды веку не изживешь”.

“Дело знай, а правду помни!” “Дело делай, а правды не забывай!”

“Доброе дело правду говорить смело”. “Правда суда не боится”. “Правда бессудна. На правду нет суда”. “Правда из воды, из огня спасает”.

“Правды не переспоришь”. “Правда есть, так правда и будет”. “Как ни хитри, а правды не перехитришь”. “Правда прямо идет, с нею не разминешься, не обойти ее, не объехать”. “Правда, что шило — в мешке не утаишь”. “Все минется, одна правда останется”.

Жизнь прожить следует только по-доброму, по правде, достойно. Народная мудрость проводит эту мысль постоянно. А. Н. Афанасьев в предисловии ко 2-му изд. “Народных русских сказок” (1873) отмечает: “...Всегда сказка, как создание целого народа, не терпит ни малейшего намеренного уклонения от добра и правды. Она требует наказания всякой неправды и представляет добро торжествующим над злобою, например, сказка о правде и кривде задает практический вопрос: как лучше жить — правдою или кривдою? Выведены два лица, из которых каждый держится противоположного мнения:

Правдивый и криводушный. Правдивый — терпелив, любит труд, без ропота подвергается несчастию, которое обрушилось па него по злобе криводушного, а впоследствии, когда выпадают на его долю и почести, и богатство, он забывает обиду, какую причинил ему криводушный, вспоминает, что некогда они были товарищами, и готов помочь ему. Но чувство нравственное требует для своего успокоения полного торжества правды — и криводушный погибает жертвою собственных расчетов”.

“Основная болезнь народная, — писал в свое время Ф. М. Достоевский, — жажда правды, но неутоленная”. С к. XVII в. на глазах у простого русского человека рушили его основы, глумились над его святынями. Он видел непонимание и враждебность к нему со стороны “господ” и так называемой интеллигенции. Русский человек понимал, что по отношению к нему творится несправедливость, неправда, но в душе остро верил в торжество справедливости и правды.

Правда — воздух, без которого нельзя дышать (И. С. Тургенев). Никакой туман не устоит против лучей правды (Ф. М. Достоевский). Правда, хотя бы и жестоко выраженная, не должна быть страшна никому (Н. И. Пирогов). Только правда, как бы она ни была тяжела, — легка (А. А. Блок).

Правда — это победа совести в человеке, общая совесть людей. Не всякая сила стоит за правду, но всякая правда заявляет о себе силой. Правда приближается к человеку в чувстве силы и является в момент решения бороться: бороться за правду, стоять за правду, но всегда правда о себе докладывает силой.

Нрав — вторая половина сферы духа человека (другая — ум), включающая волю, любовь, милосердие, хотение, страсти. От слова “нрав” происходит слово “нравиться”, то есть “соответствовать нраву, духу человека”.

Народные пословицы: “Что кому нравно, то и любо. Не то хорошо, что хорошо, а то, что нравно. Нравное дело не спор. Нрав на нрав не приходится. Всяк своему нраву работает”. Народный идеал состоит в том, чтобы нрав был добрый, а человек — нравственный.

Понятие нравственности носит положительный характер и противопоставляется телесному, плотскому. Нравственно то, что согласуется с совестью, с законами правды, с достоинством человека, с долгом честного и чистого сердцем гражданина своего Отечества.

Для коренного русского человека нравственный быт важнее быта материального. А это означает способность в самоотверженности. “Всякое самоотверженье есть поступок нравственный, доброй нравственности, доблести. Православная вера заключает в себе правила самой высокой нравственности. Нравственность веры нашей выше нравственности гражданской: первая требует только строгого исполнения законов, вторая же ставит судьей совесть и Бога” (В. И. Даль).

Каждая сила духовная, создавшаяся внутри одного человека, невидимо влечет к себе и подвигает силы всего нравственного мира. Мир свободной воли имеет свою правду в мире вечной нравственности (И. В. Киреевский).

Чем соедините вы людей для достижения ваших гражданских целей, если нет у вас основы в первоначальной великой идее нравственной? Созидается общество началами нравственными (Ф. М. Достоевский).

Жизнь без нравственного усилия — это сон. Ценность нравственности определяется не вещественным значением дела и его возможными последствиями, а степенью доброго усилия (Л. Н. Толстой).

Умно и нравственно стремиться к истине и правде жизни может только свободный волевой человек. Русские понимали свободу (вольность) не только как условие совершать поступки по своему личному произволу, а прежде всего как возможность жить полноценной национальной жизнью во всем богатстве ее проявления. “Свобода праведна только через любовь, но и любовь возможна только в свободе — через любовь к свободе ближнего. Несвободная любовь вырождается неминуемо в страсть, оборачивается насилием” (Г. В. Флоровский). Главным условием свободы русского человека была соборность — свободное единение в любви к общим духовным идеалам, одинаково близким и родным и в царском дворце, и в самой бедной курной избе.

Свобода для русского человека претворялась через любовь и братство. Всякий иной путь ведет к своеволию и выпадению из национальной жизни.

Свобода носила коллективный характер и определялась принадлежностью человека к самоуправляющейся общине, которая создавала условия для свободы и самостоятельного развития каждого отдельного человека (в городах подобную роль играли самоуправляемые объединения, артели, дружины, черные сотни), ограждая его от феодальных поборов и произвола центральной власти. Распространенное заблуждение наших современников понимать свободу как абсолютную независимость человека от установленных веками традиций и обычаев национальной жизни не было бы понято нашими предками, смотревшими на такую независимость как на разнузданность и своеволие, ничего общего со свободой не имеющих.

Неограниченная свобода (воля) человека в понятиях Святой Руси оценивается отрицательно. “Своя воля страшнее неволи”, “Воля губит, неволя изводит”, “Боле воли — хуже доля”.

Свобода в представлениях Святой Руси носит высокий духовный характер. Как справедливо отмечал В.В. Колосов: “Стремление к гармонии выражается по древнему образцу: свободен тот, кто живет в пределах собственного мира, в своем кругу, руководствуясь своим мерилом ценности и красоты, пусть даже этот мир и будет в каком-то отношении не очень хорош, но этот мир мой, знаком мне, и признаки этого мира выражают именно мое существо”.

Особым образом у русского человека развивалась и воля к действию, способность к выбору цели деятельности и внутренним усилиям, необходимым для ее осуществления. В течение веков многим русским людям приходилось жить на пределе духовных сил, опираясь в выборе цели деятельности на высшие духовные ценности — Веру, Родину, Царя, которые были для них превыше личных желаний. В этих условиях волевые качества русского человека приобретали державный характер. Отсюда возвышенный максимализм в выборе идеалов и деятельности. По справедливому замечанию Л. П. Карсавина, “русские всегда хотят действовать во имя некоторого абсолюта или подняться на уровень абсолюта”. Если русский сомневался в абсолютном идеале, он мог потерять волю к действию, впасть в полное безразличие ко всему.

В понимании человека Святой Руси на все существует Воля Божья, а человеческий выбор зависит только от нее и должен определяться величием Божественного. В этом смысле воля есть попытка претворить в жизнь Божественный Идеал.

Русская наука воспитания воли строилась на достижении высоких духовных целей. Воля наша, как и наши мускулы, крепнет от постоянно усиливающейся деятельности; не давая им упражнения, вы непременно будете иметь слабые мускулы и слабую волю (К.Д. Ушинский). Большая воля — это не только умение чего-то пожелать и добиться, но умение заставить себя и отказаться от чего-то, когда это нужно. Воля — это не просто желание и его удовлетворение, а это и желание и остановка, и желание и отказ (А.С. Макаренко). Нет ничего выше сильной и разумной воли, направленной к высоким целям (К.Э. Циолковский).

Единственный путь познания Добра и Зла можно найти только в Свящ. Писании и у христианских мыслителей. Православная мысль рассматривает добро как норму и должное, а зло — как отклонение от нормы и недолжное. При определении должного и недолжного православный человек руководствуется указанием воли Божией, как она выразилась в естественном и сверхъестественном откровении. Зло есть отрицание добра, приносимого в мир Богом, противостояние истине, добру и благу. Всякое зло противно Божественному порядку, в православном сознании зло олицетворяется с духом тьмы, дьяволом, сатаной. В Библии под добром понимается все то, что получает свое бытие от Бога. Исходя из этого, зло, как противоположность Божественной норме добра, есть явление случайное, то, чему не следовало быть и что не согласно с волей Божией, так как не входило в план мироздания. Зло проявляется в разрушении, беспорядке, уничтожении бытия и разделяется на зло физическое — все, что разрушает развитие физического бытия (болезни и пр.), — и зло нравственное — все, что противоречит в нравственной жизни воле Божией и что обыкновенно называется грехом.

Русский человек Св. Руси был уверен, что в мире идет борьба добра и зла. Добро и зло совершаются прежде всего в душе, вне времени и пространства. Ареной борьбы становится человеческая совесть. Пытаясь побороть зло злом, ты губишь собственную душу. “Не плати злом за зло, — говорят народные пословицы. — Нам добро, никому зло — то законное житье! Дружбу помни, а зло забывай. Зла за зло не воздавай. Назло да наперекор, да людям в укор. На зло молящего Бог не слушает. Во зле жить, по миру ходить”.

Веря в добро, русский человек вместе с тем считает, что “мир во зле лежит”. “Злой не верит, что есть добрые люди”. “И доброе слово не уймет злого”. Но все равно — “Молись, а злых дел берегись”.

Понятие зла подробно исследовано русскими мыслителями. “Зло не есть просто вражда, ибо вражда ко злу не есть зло. Зло есть противодуховная вражда. Только для лицемера или слепца равноправны Георгий Победоносец и закалываемый им дракон” (И.А. Ильин). “Лицо всякого зла, всякого отрицательного явления, в конце концов, всегда только искаженное лицо отрицаемого им добра” (Ф.А. Степун).

Если ты спрашиваешь, зачем зло, — писал Л.Н. Толстой, — я отвечаю вопросом: зачем жизнь? Зло затем, чтобы была жизнь. Жизнь проявляется в освобождении от зла. Борьба со злом в том, что стараться переменить мысли человека, делающего зло. Борьба со злом плодотворна только в собственной душе.

Зло должно искореняться непрестанно, считал Ф. М. Достоевский. Я хочу, заявлял он, не такого общества, где бы я не мог делать зла, а такого именно, чтобы я мог делать всякое зло, но не хотел его делать сам. Оправдайте, не карайте, но назовите зло злом.

В России зло очень редко творится умышленно, гораздо чаще — по недоразумению и недомыслию (Ф. И. Тютчев). Борьба со злом возможна лишь путем творчества жизни. Зло в творчестве выступает как самопобуждение к высшему напряжению творческих сил (М. М. Пришвин).

Зло приносит человеку страдание, чувство муки, мучение, ощущение беды, боли, скорби, тоски. Но страдание, которое человек претерпел в борьбе за добро, преображает его личность. В представлении человека Святой Руси страдание — возвышенное чувство, приближающее его к Богу. Такое отношение к страданию красной нитью проходит через всю жизнь русского народа. “Страдание, — писал Ф.М. Достоевский, — это и есть жизнь. Без страдания какое бы было в ней удовольствие!” В понятиях Святой Руси горе, страдание — высокое очистительное чувство, возвышающее истинно православного человека. “Больше горя, ближе к Богу, — говорит народная пословица. — Горе с тобой, беда без тебя”, “Дальше горе, меньше слез”. “Злато плавится огнем, а человек напастями” (“Моление” Даниила Заточника, XII в). “Только горе открывает нам великое и святое, — писал В. В. Розанов. — До горя — прекрасное, доброе, даже большое. Но никогда именно великого, именно святого”.

Человек начинается там, где, радостный вокруг себя, он внутри принимает страдания (М.М. Пришвин). Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать (И.С. Тургенев).

Христос страдал и нам велел, — говорили русские люди, — пострадаем Бога ради, выстрадаем Небесное Царство. Рады страдать за Веру, за Русь, за Царя. Все перестрадаем.

Такого отношения к страданию, пожалуй, не существует ни у одного другого народа. Русские благодарят Бога за те страдания и испытания, которые они претерпевают, выходя каждый раз из них очищенными и более возвышенными. “Малые страдания выводят нас из себя, великие же — возвращают нас самим себе. Треснувший колокол издает глухой звук: разбейте его на две части — он снова издаст чистый звук (Л.Н. Толстой).

Даже в советское время — время упадка русского духа, благодарственное отношение к страданию сохранялось не только между православными, но и в среде русских, далеких от Церкви. “Там, где растет печаль, — признавался писатель М. М. Зощенко, — там и мое наслаждение. Ибо как я могу наслаждаться радостью, если радость никогда не бывает величественной, а страдание — всегда таково?”

В сознании русского человека зло часто представлялось в образе злого существа, связанного с нечистой силой, именуемого бедой, которое странствует по свету, выискивая себе жертвы.

“Пришла беда — отворяй ворота! — говорят русские пословицы. — Беда спит, а по людям ходит. Беда ходит не по лесу, а по людям. Где беда ни голодала, а к нам на пирушку попала”.

В борьбе со злом и бедой нельзя поддаваться страху. В понятиях Святой Руси страх — унизительное для православного человека чувство, принижающее его веру в милость Божью и часто связанное с нечистой совестью. В древнерусском сборнике “Пчела” (XII-XIII вв.) говорится: “Спрошенный, что в жизни свободно от страха, ответит: чистая совесть”.

Страх — самое угнетающее из человеческих чувств и самый сильный источник пороков (К. Д. Ушинский). Самые страшные люди — это люди, одержимые страхом (Н. А. Бердяев). Страха ради люди теряют высшие понятия чести, достоинства, преданности, любви, подвига. Страх прилипчивее чумы и сообщается вмиг (Н. В. Гоголь).

Одно из характерных качеств человека Святой Руси — жалость к людям, попавшим в беду. Это не отстраненное равнодушное сочувствие, а сопереживание, грусть, скорбь, сокрушение.

“Человек жалью живет, — говорят русские пословицы. — От жали (жалости) не плакать стать. Встретил с радостью, а проводил с жалостью. Жаль берет, жалость одолевает, глядя на этого бедовика”. Вместе с тем русский человек считает: “Жалью море не переедешь, веку не изживешь”.

Истинная сущность жалости не есть простое отождествление себя и другого, но признание за другим собственного значения — права на существование и наибольшее благополучие (В. С. Соловьев). Жалость есть разделение богооставленности твари, соединение с нею в этой богооставленности (Н. А. Бердяев).

Хорошие или плохие свойства человеческой души раскрываются в искушениях, с которыми сталкивается человек. В искушениях происходит испытание души, проверка ее случайными, нарочитыми обстоятельствами или жизненными ситуациями. Разум и воля порочного человека склоняются ко злу и греху.

Грех (слав.: грети; первоначальное значение: “то, что жжет, мучает, вызывает сомнение”) — моральная вина человека перед Богом и другим человеком. Грешить можно словом, делом, помышлением или бездействием (неоказанием помощи), бессловесием, бессмысленностью (глупостью, немолитвенностью). По понятиям русского народа, грех — болезнь души. Как тело чувствует боль, пока человек жив, так и душа чувствует боль от греха, пока душа жива. О грехе человеку свидетельствует совесть. Человек сам не может избавиться от греха. Только Христос освобождает от него ценой Своей Крови.

В православном учении существуют также понятия смертных грехов, которые в случае нераскаянности ведут к вечной погибели. Смертные грехи происходят от корня всякого зла — гордыни. Григорий Великий называет семь смертных грехов: тщеславие, зависть, гнев, уныние (неверие в спасение), чревоугодие, расточительность, скупость. Эти грехи порождают другие: зависть — ненависть, тщеславие — непослушание и чванство и т.д. Другие святые отцы называют восемь смертных грехов: гордыня, убийство, уныние, воровство, блуд, пьянство, кощунство и ложь.

Грех всегда соединен с необузданными желаниями. В сознании коренного русского человека желание связано со стремлением к материальному стяжанию и получению физического удовольствия. Христианское мировоззрение требует от человека обуздания своих желаний, духовной власти над ними. Тот, кто не знает границ своим желаниям, никогда не станет хорошим христианином.

Самые захватывающие нас желания — это желания похотливые, такие желания, которые никогда не удовлетворяются, и чем больше удовлетворяются, тем больше разрастаются. Вспомни, как страстно желал ты в прошедшем много, что теперь вызывает в тебе если не отвращение, то пренебрежение. То же будет и с теми желаниями, которые теперь волнуют тебя. Вспомни, как много ты потерял, стараясь удовлетворить их. То же будет и теперь. Смиряй, утишай их, это всегда самое выгодное и всегда возможное (Л. Н. Толстой).

Народное сознание обостренно ощущает греховную природу человека: “Мир во зле (лжи) лежит”, “Мир в суетах, человек во грехах”, “Один Бог безгрешен (Един Бог без греха)”, “Нет такого человека, чтобы без греха прожил”, “Грех сладок — человек падок”, “Рожденные во плоти причастны греху”, “Невольно грех живет на всех”, “Нет такого человека, чтобы без греха прожил”, “И первый человек греха не миновал и последний не избудет”, “Все одного отца дети”, “Все адамовы детки”, “Адам плотию наделил, Ева грехом”, “Адам согрешил, а мы воздыхаем”, “Ева Адама прельстила, весь род погубила”, “Ева прельстила древом, простонала чревом”, “Адам грех сотворил — рай затворил”.

Православный русский человек твердо считает: “Все на свете по грехам нашим деется”, “Что ни творится над нами — все по грехам нашим”, “Грешна душа, во что Бог поставит”. И отсюда делает вывод:

“Супротив греха и покаяние”, “В чем грех, в том и спасение”, “Грешники, да Божьи”, “С грехом ссорься, с грешником мирись”, “Ненавидь дурное в человеке, а человека люби”, “Согрешить — дело человеческое, но упорствовать во грехе — дело дьявольское” (Тихон Задонский).

Гордость (общеслав.: глупость, дурь) — смертный грех, превознесение над другими, спесь, чванство. Первая ступень гордости — тщеславие, когда гордец еще нуждается в похвале и одобрении других. Развитая гордость презирает чье-либо мнение. Гордость — грех сатаны. “Гордость, — писал Н. О. Лосский, — есть себялюбие, не допускающее никакого превосходства других существ над собою, никакого подчинения чужой воле”. В понятиях Святой Руси гордец воспринимался как глупый, недалекий человек, его не любили и даже презирали: “Гордым быть — глупым слыть”, “Спесь не ум”, “Спесь в добро не вводит”, “Спесь не к добру ведет”, “Во всякой гордости черту много радости”, “Чванство не ум, а недоумье”, “Гордый покичился да во прах скатился”.

Святая Русь противопоставляет гордости понятия чести (достоинства) и смирения. “Гордым Бог противится, а смиренным дает благодать”, “Честь превыше всего”, “Бесчестье хуже смерти”.

Гнев — страстная, порывистая досада, запальчивый порыв, злоба. В понятиях Святой Руси — грешное действие, ослабление православного человека. “Ослабит муж ум, во гнев впадая” (“Мудрость мудрого Менандра”, XIV в.).

“Господин гневу своему — господин всему, — говорят русские пословицы. — Переложи гнев на милость. Гневен Бог Моисеев, милосерд Христос”.

Вместе с тем русский человек использовал выражение “гнев Божий”, означающее бедствие, постигающее человека (напр., пожар, гроза). “Нечего Бога гневить, надо правду говорить”.

“Не карай во гневу”, “Не во гневе сказать”, “Покорное слово гнев укрощает”, “Гневайся, да не согрешай”, “Гневаться — дело человеческое, а зло помнить — дьявольское”.

К спорам прислушивайся, но в споры не вмешивайся. Храни тебя Бог от запальчивости и горячки, хотя бы даже в малейшем выражении. Гнев везде неуместен, а больше всего в деле правом, потому что затемняет и мутит его (Н.В. Гоголь).

Как не неприятен для других гнев, он более тяжел для того, кто его испытывает. То, что начато в гневе, кончится в стыде (Л.Н. Толстой).

Состояние бестолкового, необузданного гнева гибельно. Под влиянием гнева мы возводим такие обвинения на человека, возбудившего в нас гнев, какие показались бы нам забавными в спокойную минуту (К.Д. Ушинский).

В представлении человека Святой Руси одним из главных корней порока является жадность — алчное материальное стяжание, страстное и ненасытное желание присваивать все себе одному, увлекаться корыстью — человеческое качество, строго порицаемое на Руси.

В “Книге премудрости Иисуса, сына Сирахова” говорится: “Око лихоимца не насытится частью, а обида лукавого иссушает душу его”, “Взятки и мзды ослепляют и очи мудрых, так что и зрячие уже не видят”. В “Наставлении отца сыну”: “Дом скупца — как туманная ночь, что скрывает звезды и свет от многих очей”. “Горе лихоимцу, ибо богатство покинет его, огонь же примет его” (“Изречения Исихия и Варнавы” из “Изборника 1076 г.”).

“Много желать, — говорится в русских пословицах, — добра не видать. Много хватать — свое потерять. Жадностью ничего не возьмешь. У жадного кадык перетянуло. Жадные глаза не знают стыда. Сытый волк смирнее ненасытного (жадного) человека. Нет пропасти супротив жадных глаз”.

Одним из смертных грехов на Руси считались ложь и обман — преступление против Истины, а значит, и против Бога. В народном сознании ложь видится как тяжелый грех, присущий падшей природе человека: “Всяк человек ложь — и я тож” или “Все люди ложь и мы тож”. “Люди солгали, да и мы правды не сказали”. “Люди лгут, а нам веры не имут”.

В “Поучении сыновьям” Владимир Мономах говорит: “Лжи остерегайтесь, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело”.

Ложь так же живуча, как и истина, если не более (И. С. Тургенев).

Тля ест траву, ржа — железо, а лжа — душу (А. П. Чехов). Ложь перед самим собою — это наиболее распространенная и самая сильная форма порабощения человека жизнью (Л. Н. Андреев). Ложь ложью спасается (Ф. М. Достоевский).

Одной из разновидностей лжи всегда была лесть — похвала с корыстной целью, лукавая угодливость, притворное одобрение, униженное потворство. В понятиях Св. Руси лесть, как и ложь, считались грехом против истины, правды и справедливости, а значит, против Бога.

Из “Изборника 1076 г.”: “Отвращайся льстивых слов льстецов, они точно вороны: выклюют очи и мудрых. Прерви нашептывающего тебе в уши — и не погибнешь с ним вместе”.

Русские народные пословицы: “Встречай не с лестью, а с честью. Лесть да месть дружны. Он падок на лесть. В глаза льстят, за глаза ругают. Лестью и душу вынимают. Лесть словно зубами съест”.

Льстивый человек мед на языке, яд в сердце имеет (М. В. Ломоносов). Лесть есть наижесточайший яд для государей, а льстецы должны считаться, яко погубляющие их душу и славу (М.М. Щербатов).

Льстец льстит только потому, что он невысокого мнения о себе и о других (Л. Н. Толстой). Льстят тем, кого боятся (А.П. Чехов).

Нет ничего в мире труднее прямодушия и нет ничего легче лести. Если в прямодушии только одна сотая доля нотки фальшивая, то происходит тотчас диссонанс, а за ним — скандал. Если же в лести даже все до последней нотки фальшивое, и тогда она приятна и слушается не без удовольствия; хотя бы и с грубым удовольствием, но все же с удовольствием. И как бы ни груба была лесть, в ней непременно по крайней мере половина кажется правдою. И это для всех развитии и слоев общества. Даже весталку можно соблазнить лестью. А уж про обыкновенных людей и говорить нечего (Ф.М. Достоевский).

Ложь всегда связана с предательством и изменой. В понятиях Святой Руси это страшнейшие деяния. Предательство и измена не прощаются. Совершивший их достоин смерти.

Предательство состоит в том, что человек внутренне (в своих сокровенных помыслах, чувствах, решениях) или внешне (на словах или на деле) изменяет своему духовному принципу, не имея для того предметных оснований (И. А. Ильин). Причин предательства существует много, но главная из них — пристрастие к деньгам, вещам и комфорту. Как писал русский мыслитель кн. Е. Н. Трубецкой: “Комфорт родит предателей. Продажа собственной души и родины за тридцать сребреников, явные сделки с сатаной из-за выгод — вот куда, в конце концов, ведет мещанский идеал сытого довольства”.

Смертными грехами на Святой Руси считались зависть и осуждение. Досада по чужому добру или благу, нежелание добра другому, а одному лишь себе разрушает душу человека.

В древнерусском сборнике “Пчела” зависть называется “язвой на истине”.

Зависть, как “печаль о благополучии другого” (Я.Б. Княжнин), резко осуждается в народных пословицах: “Лихоманка да зависть — иродовы сестры. Завистью ничего не сделаешь. Злой плачет от зависти, добрый — от жалости. Зависть прежде нас родилась. Где счастье, там и зависть. Завистливый своих двух глаз не пожалеет. Завистливо око видит далеко”. И как вывод из этого: “С доброго будет, а завистливому шиш! Привет за привет и любовь за любовь: а завистливому — хрен да перец, и то не с нашего стола!”

Осуждение, моральное порицание, хула, опорочивание человека на Святой Руси чаще всего воспринимались отрицательно, как грех, согласно слову Божию: “Не судите да не судимы будете”.

В “Изборнике 1076 г.” говорится: “Вглядимся в себя, не осуждая других, ведь много и в нас такого, за что осуждаем иных”. Тому же учит и св. Дмитрий Ростовский: “Не суди другого за грех, но избавь себя самого от греха осуждения”.

Русские пословицы: “Не осуждай и не осужден будешь. Глупый осудит, а умный рассудит. Сперва рассуди, а там осуди. Не суди других, не осудишься от них”.

Когда мы бываем недовольны собой, то осуждаем не самих себя, не свою душу, а свои поступки; точно так же надо относиться и к другим людям: осуждать их поступки, а не их самих, не их душу (Л. Н. Толстой).

Человек Святой Руси твердо верил, что за все совершенные грехи наступает неотвратимое возмездие. В представлениях русского народа воздаяние рассматривалось как неотвратимая расплата перед Богом за совершенный грех против Бога и людей. Причем возмездие у русских воспринималось не только как справедливая физическая кара, но и как духовно-нравственное наказание по совести. “Мы ищем возмездия совершенного нами добра и зла во времени и часто не находим его. Но добро и зло совершаются в душе, вне времени, и истинное возмездие осуществляется в нашей совести” (Л. Н. Толстой).

Признавая неотвратимое возмездие за совершенные грехи и преступления, русские люди не были сторонниками мстить своим недругам злом за зло, обидой за обиду. Как отмечал в к. XIX в. русский этнограф С. Я. Дерунов, “мщения русский народ почти не понимает”. Правда, совсем по-другому этот вопрос ставился о воздаянии за зло, нанесенное врагами Веры, Царя и Отечества. Здесь злоумышленников ждала неотвратимая справедливая кара.

Страшным грехом на Руси считалось самоубийство. По народным поверьям, душа самоубийцы отходит к дьяволу. Самоубийцы считались детьми дьявола, их дома разрушали. Место, где произошло самоубийство, объявлялось нечистым, дерево, на котором повесился самоубийца, срубали.

Представление русского человека о счастье — это предвкушение земного блаженства, желанной насущной жизни без горя, смут, тревоги. По мнению В. И. Даля, это все, что покоит и доводит человека, по убеждениям, вкусам и привычкам его.

Счастье человеку дается от Бога и обязывает душу человеческую благодарить Его. “Счастлив твой Бог, — говорит русский человек. — Счастлив, что Бог тебя любит. Не родись красивым, а родись счастливым”. “Вся жизнь человеческая, — говорил К. П. Победоносцев, — искание счастья. Неутолимая жажда счастья вселяется в человека с той минуты, как он начинает себя чувствовать, и не истощается, не умирает до последнего издыхания. Надежда на счастье не имеет конца, не знает предела и меры”.

У русского народа существует множество пословиц о счастье: “Счастье в нас, а не вокруг да около. Домашнее счастье — совет да любовь. Лады в семье — большое счастье! Даст Бог здоровья, даст и счастья. Счастье — мать, счастье — мачеха, счастье — бешеный волк. Со счастьем на клад набредешь, без счастья и гриба не найдешь. Счастье, что палка: о двух концах. Счастье дороже богатства”.

Счастье есть дело судьбы, ума и характера (Н. М. Карамзин). Что такое счастье? Это возможность напрячь свой ум и сердце до последней степени, когда они готовы разорваться (В. О. Ключевский).

(Г.Р. Державин)

Счастье есть совпадение линии жизни с линией идеала, удовольствие без раскаяния. Есть два желания, исполнение которых может составить истинное счастье человека — быть полезным и иметь спокойную совесть. Счастье — это быть с природой, видеть ее, говорить с ней. Несомненное условие счастья есть труд: во-первых, любимый и свободный труд; во-вторых, труд телесный, дающий аппетит и крепкий успокаивающий сон. Счастлив тот, кто счастлив у себя дома. Счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, а в том, чтобы всегда хотеть того, что делаешь (Л. Н. Толстой).

Счастье — как здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно есть. У счастья нет завтрашнего дня, у него нет и вчерашнего, оно не помнит прошедшего, не думает о будущем, у него есть настоящее — и то не день, а мгновение (И.С. Тургенев).

Счастье приносит радость, чувство приподнятости, веселого настроения и удовольствия. В понятиях Святой Руси радость связана с Верой, Надеждой, Любовью и рассматривается как особая мудрость. “Любовь, обладающая своим предметом, есть радость” (Блж. Августин). “Радость — это ощущение полноты жизни, не знающей никаких изъянов и недостатков. Радость — это мир совести, не смущаемой и не колеблемой никаким страхом или чувством горького раскаяния” (митр. Николай Ярушевич). “Надо быть всегда радостным. Если радость кончается, ищи в чем ошибка” (Л. Н. Толстой). “Кто не любит радости человека — не любит и самого человека” (В. В. Розанов).

Русские пословицы: “Бог и плач в радость претворяет”; “Кто в радости живет, того кручина неймет”; “От радости голова вскружилась, дух сперся”; “Отвести душу, нарадоваться”; “Сердце сердцу радуется”.

“Веселость, — говорил св. Серафим Саровский, — не грех, она отгоняет усталость, а от усталости ведь уныние бывает, и хуже его нет”. Русский народ всегда ценил веселье, смех, шутку. “Веселье, — сообщают русские пословицы, — лучше богатства. Веселого нрава не купишь. Сердце веселится, и лицо цветет. Есть нечего, да жить весело. Мешай дело с бездельем, проводи время с весельем. Кто людей веселит, за того весь свет стоит. В веселый час и смерть не страшна”.

Веселое слово поднимает дух человека. Русский народ любит шутить: “Шутку шутить — всех веселить”. “Шутка в пазуху не лезет”. “За шутку не сердись, а в обиду не вдавайся”. “За хлебом-солью всякая шутка хороша”. “Нет лучше шутки как над собою”. “Шутка — ряд (подмога) делу”.

Вместе с тем русский человек говорит: “Шути, да оглядывайся”. “Умей пошутить, умей и перестать”. “Умей шутить, умей и отшучиваться”. “Чем черт не шутит”. “Шутить бы черту со своим братом”. “Шутку любишь над Фомой, так люби и над собой”.

Существует множество пословиц, выражающих смеховой мир и добродушие русского человека: “Надорваться со смеху”; “Смехом бока надсадили”; “Все со смеху покатились”; “Со смеху не лопнуть стать”; “Надорвать животы (животики) от смеха”; “Лопнуть, покатиться, повалиться со смеху”; “Помирать, надсесться со смеху”; “За бока держаться от смеху”; “Смех тридцать лет у ворот стоит, а свое возьмет”.

“Если хотите рассмотреть человека и узнать его душу, смотрите на него, когда он смеется. Хорошо смеется человек — значит, хороший человек” (Ф. М. Достоевский). “Ничего более не боится человек так, как смеха. Боясь смеха, человек удержится от того, от чего бы не удержала его никакая сила” (Н. В. Гоголь). “В смехе есть примиряющая и искупляющая сила — и если недаром сказано “чему посмеешься, тому послужишь”, то можно прибавить что над кем посмеялся, тому уже простил, того даже полюбить готов” (И. С. Тургенев). “Кто смеется, тот все прощает” (В. А. Жуковский).

ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

В сознании человека русской цивилизации Вселенная — это все, что сотворил Бог, духовный и материальный мир в целом, мир Божий. Вселенная ограничена в пространстве (Быт. 1: 6-8) и времени, которое некогда началось и кончится (Откр. 10: 6). Русское народное представление о Вселенной раскрывается в следующем виде:

Мудрено сотворено. Премудры дела твои, Господи.

На семи поясах Бог поставил звездное течение.

Над семью поясами небесными сам Бог, превыше его покров.

На 1-м поясе небесные ангелы, на 2-м архангелы, на 3-м начала, на 4-м власти, на 5-м силы, на 6-м господства, на 7-м херувимы, серафимы и многочестия.

Мир — нетленная риза. Небо — нетленная риза Господня.

Небо — престол Бога, земля — подножие.

Небо — терем Божий; звезды — окна, откуда ангелы смотрят.

Земля на трех китах (рыбах) стоит.

Кит-рыба под землей дрожит (или: на другой бок переваливается; о землетрясении).

Солнце — князь земли, луна — княжна.

Месяц — казачье солнышко.

Хорошо солнышко: летом печет, а зимой не греет.

Старый месяц Бог на звезды крошит.

Светит, да не греет; только напрасно у Бога хлеб ест.

По звездам корабли ходят.

Метлы (кометы) небо подметают перед Божьими стопами.

Земля-мать — подает клад.

Мир, что огород: в нем все растет.

Земля, вода — останутся, а нас не будет.

Иерусалим есть пуп земли.

Всем рекам река Ерат (Евфрат). Всем горам гора Авор (Фавор). Всем древам древо кипарис. Лев-зверь всем зверям царь. Всем птицам птица орел.

По народным представлениям, существуют четыре главные основы мироздания — Земля, Вода, Воздух, Огонь. Но главной среди главных считалась земля.

Русские люди считали свою землю святой, боготворили ее как всеобщий источник жизни, мать всего живого — Мать Сыру Землю. “Той еси сырая, Земля матерая! Матерь нам еси родная, всех еси нас породила”. В некоторых духовных стихах земля отождествлялась одновременно и с матерью, и с отцом: “Земля — мать сырая! Всем, Земля, ты нам отец и мать”.

Еще в языческие времена понятие “земля” для русских людей было равнозначно понятию “своего рода-племени”, малой и большой Родины, Отечества, государства. Более того, образ земли выражал для русских единство и преемственность всех мертвых и живых. Поминальные ритуалы на могилах предков как бы декларировали связь всех ушедших и живущих поколений.

Самой страшной клятвою на Руси считалась клятва, при которой целовали или ели землю. Уезжая на чужбину, русский человек брал с собой горсть родной земли и держал ее на груди до конца своей жизни, унося ее вместе с собой в могилу. Возвращаясь на Родину, русские вставали на колени и целовали свою землю. Провожая в последний путь своих близких, русские брали с могилы горсть земли и растирали ее около сердца. Считалось, что таким образом можно преодолеть тоску по покойнику.

По древнерусским поверьям, земля страдает от человека и одновременно сострадает к нему. Люди виновны перед землей хотя бы потому, что “рвут ее грудь сохой, царапают в кровь бороной”. Считалось, что земля — своего рода одушевленное существо и ей нужно устраивать отдых и именины. В Вятской губ., например, земля считалась именинницей в Духов день, в других местах именины земли праздновали в день св. Симона Зилота.

После Крещения Руси многие ритуалы, связанные с языческим культом Матери Сырой Земли, преобразовались в христианские обряды, связанные с почитанием Пресвятой Богородицы.

Не в меньшей степени, чем землю, русские люди обоготворяли воду, называли ее “царицей”, “матушкой”. В Древней Руси существовало множество священных источников и колодцев, которые в языческие времена связывались с культом богини Мокоши, а после принятия христианства перешли под покровительство св. Параскевы Пятницы. Другим могучим христианским покровителем водной стихии стал св. Николай Чудотворец.

В языческие времена верили, что в воде обитают злые духи, русалки, водяные. Состояние воды связывали с состоянием здоровья. Одним из обычных приветствий в Древней Руси было: “Будь здоров, как вода”.

В православных ритуалах воду освящали, чтобы изгнать из нее бесов и всяческую скверну. Освященная вода использовалась русскими людьми для лечения больных, поднятия здорового духа, изгнания нечистой силы. Главным праздником в году, включавшим обряд водосвятия, было Крещение. Освященная в этот день вода называлась святой, иорданской, богоявленской. Ее хранили весь год до следующего Крещения, верили в ее чудодейственную силу. Иногда освящение воды происходило и в другие праздники — накануне Пасхи, Ивана Купалы, в первый день августа (Мокрый Спас).

Чудодейственной считалась также вода из источников и колодцев, набранная на Рождество, Новый год, Сретение, в Страстной четверг или пятницу, на Ивана Купалу.

С трепетным чувством русские относились к воздуху. Считалось, что в воздухе обитают души, невидимые духи и бесы. Таким образом, через воздух, дуновение ветра и человеческое дыхание люди соединяются с миром духов, которые могут влиять на них, наводить порчу, болезнь и, наконец, убить. В воздух уходит и душа умершего человека. Спастись от дурного влияния воздуха можно только молитвой и крестным знамением.

Как и многие другие народы, русские долгое время поклонялись огню. Обоготворение огня в языческой Руси проявлялось в поклонении неугасимому огню, который русские язычники разжигали перед своими идолами, и прежде всего Перуном. Огонь тогда называли Сварожичем, т.е. сыном Сварога. Сыном Сварога считался также родоначальник и покровитель русского народа Дажьбог. По языческим представлениям, через огонь пролегала дорога на небо. В дохристианской Руси покойников сжигали на кострах, веря, что с их пламенем они переносятся в рай. Когда у женщины умирал муж, она стремилась к самосожжению, чтобы вместе с ним войти в рай.

Огонь считался средством очищения от злых духов, болезней, всяческой скверны. Через костер, зажженный от живого огня (при помощи трения), проводили заболевших людей, между двух костров прогоняли скот. Обычай этот сохранялся в русских деревнях вплоть до XX в.

Время — свойство Божественного миропорядка, заключающееся в закономерной координации сменяющих друг друга явлений и событий. В понимании Святой Руси время — отрезок вечности, имеющий начало и конец и во всех своих характеристиках — длительность, продолжительность, последовательность — связанный с развитием Божественного Начала. Время есть выражение силы и могущества Бога, принимающего в реку времени всю историческую последовательность земной жизни человека. “Время — сила в своих развитиях; пространство — в ее сочетаниях” (А.С. Хомяков). “Сила во времени” (народная пословица).

“У Бога дней много”; “У Бога дней не решето”; “Время принадлежит Богу”; “Время летит”; “Время за нами, время перед нами, а при нас его нет”; “День мой — век мой”; “Что до нас дошло, то и к нам пришло”; “Век мой впереди, век мой позади, а на руке нет ничего”.

“Всему свое время”, — говорит русский человек. — “Всякой вещи час”; “Во времени подождать: у Бога есть что подать”; “Придет время, будет и нам черед”. Все надо делать в свой черед, в свою пору. На этом в народном сознании делается особый акцент: “Не время дорого, пора”; “Не впору не впрок, а ко времени спорье”; “Пора, что железо: куй, поколе кипит!” Петр I переложил эту пословицу по-своему, но в том же народном духе: “Время подобно железу горящему, которое, ежели остынет, неудобно к кованию будет”. В этом же духе и пословица: “Куй железо пока горячо”.

О человеке, который терял чувство времени, говорили: “Дурак время не знает”; “Дурак, что время, то пора”.

“Доля во времени живет, бездолье в безвременье”; “Время времени не работает (не работник)”; “Не человек гонит, а время”; “Бедный времени не ищет”, “Время разум дает”; “Время деньги дает, а на деньги времени не купишь”.

В сознании русского человека время имело характер непрерывного цикла, календарными вехами которого были православные праздники, неразрывно связанные с временами года и природными явлениями. Христианские ритуалы перевоплощали древние верования русских людей, хотя и не могли полностью уничтожить прежних языческих суеверий. Календарем времени у русских людей служил месяцеслов, в котором православные праздники и дни святых сочетались с народными приметами и хозяйственными представлениями. В таком сочетании священного и мирского русский человек ощущал себя неразрывной частью Божественного мироздания и соответственным образом представлял свое место во времени и пространстве. В народном месяцеслове чуть ли не каждый день года расписывался по делам, и “расписание” это было главным ориентиром во времени. Чаще всего русский человек не говорил просто, что он должен сделать то-то и то-то, а связывал это с высшими понятиями, именами святых: Илья сжинает жито, с Петрова дня пожня (покос), Петровна — навозница, Ирина — рассадница. Время приобретает конкретность и особый священный смысл. Понятия бытовые и понятия священные сплетаются воедино, создавая неповторимое ощущение времени, при котором обыденная жизнь становится своеобразным священнодействием, служением высшим силам, а простой человек — действующим лицом священной истории, торжественно несущим свое высокое предназначение.

По русскому православному календарю, каждый день недели знаменует священное событие, и икона с изображением этих событий, в соответствии с каждым днем, должна помочь проводить их сознательно и с должным благоговением.

Икона с изображением дней недели именовалась “Седмицей”. На ней неделя начиналась с воскресения и день этот отмечен Воскресением Христовым, т.е. Сошествием во Ад. (Великим постом неделя кончается воскресением). В понедельник поминаются Силы Небесные, потому следующий образ — “Собор архангела Михаила”. Вторник — день, посвященный св. Иоанну Крестителю и обозначенный Крещением Христа. Среда, день Богоматери, — Благовещение. Во втором ряду слева — четверг, день, который готовит ко дню печали, — изображено Омовение Ног. День горести и поста — пятница — Распятие Христа Спасителя. Между четвергом и пятницей — светлый и радостный день субботний, канун Светлого Воскресения, Праздника Праздников и Торжества из Торжеств. Новозаветный “день приготовления” — суббота, заменившая ветхозаветную пятницу. В радостный день субботний Христос в ореоле славы, с предстоящими Богоматерью, св. Иоанном Крестителем и ангелами. Все окружающие Его в белых одеждах, даже св. Иоанн Креститель сменил свое обычное одеяние из верблюжьей шерсти на белые ризы. Русское крестьянство, которое сохраняло в чистоте обычаи Православной Церкви, надевало в субботу чистые рубахи и зажигало лампады у икон.

Время и каждый день его принадлежит Богу и должен быть посвящен служению Ему. У русских существовал магический ритуал в течение одного дня (от восхода до захода солнца) или одной ночи (от захода до восхода солнца) по обету перед Богом совершить определенное действие — возвести церковь, срубить крест, выткать холст, полотенце, рубаху.

Обычай связывать каждый день недели с высшими силами русские люди имели еще до принятия христианства. В языческие времена в четверг поклонялись Перуну. У христиан это поклонение было замещено четверговой службой Николаю Чудотворцу.

В пятницу язычники клали требы Мокоши. В христианстве ее заменила служба Параскеве Пятнице.

В субботу поклонялись Велесу как божеству земли, в которой покоятся предки. Воскресенье считалось Дажьбожьим днем.

Время образует жизнь, которая включает все человеческие возраста времени — детство, юность, зрелость, старость. Переходя из одного возраста в другой, человек на своем личном опыте ощущает меру времени.

Жизнь — дар Божий, результат творческого акта Бога, обладающего неизбывной жизненной силой. Жизнь принадлежит Богу и поэтому посягательство на любую жизнь — страшный грех. Исключение существует только в отношении врагов Бога и Отечества. В понятиях Святой Руси жить нужно не для себя (эгоизм) и не для других (альтруизм), а со всеми и для всех (Н. Ф. Федоров). “Вся мудрость жизни — в сосредоточении мысли и силы, все зло — в их рассеянии” (К. П. Победоносцев). “Цель и смысл жизни — любовь” (Н. А. Некрасов). “Жизнь требует верного глаза и твердой руки. Жизнь не слезы, не вздохи, а борьба, и страшная борьба. Слезы — “дома”, “внутри”. Снаружи железо. И только тот дом крепок, который окружен железом” (В. В. Розанов). “Как жить? С ощущением последнего дня и всегда с ощущением вечности” (Ф. А. Абрамов).

Самым уважаемым человеческим возрастом на Святой Руси считалась старость, которая всегда связывалась с мудростью и приближением к Богу. Уважение к старине, старости, старикам было всегда присуще коренным русским людям, особенно крестьянам. Еще в XI в. в сборнике “Поучение отца сыну” неизвестный русский автор говорит:

“Все новое хорошо, но старое — и лучше всего, и сильней”.

У русских существовало неискоренимое чувство связи с предками; почитание их, преклонение перед старинными традициями и опытом стариков. “Добрая старина, святая”, — говорили они. “Что старина, то и деяние”, “Старина что диво”, “Старина с мозгом”.

“Наши отцы и деды того не делали, да и нам не велели”, “Старики, чай, не меньше нашего знали”, “Как жили деды и прадеды, так и нам жить велели”, “Не сегодняшнее, вчерашнее, да и не нами сталось”, “Не нами установлено, не нами и переставится”, “Как отцы и деды наши, так и мы”, “Отцы и деды не знали этого, да жили не хуже нашего”, “Спокон веку, как свет стоит, так исстари повелось”, “Пускай будет по старинному, как мать поставила”.

Лучшей аттестацией для русского человека еще в XVIII-XX вв. было сказать: “старинного закалу”. А если уж что-то сделать хорошо. то это “тряхнуть стариной”, “повытрясти старинушку”, ибо “старина, посдобнее была”.

Русский этнограф М.М. Громыко, подробно изучившая вопрос об отношении к старикам у русских крестьян, пишет: “В семейном застолье лицам пожилым, а тем более престарелым, предоставлялось почетное место. Их с почтением приветствовали при встречах на улице. Детям прививалось понятие об уважении к старшим с ранних лет. Существенную роль в этом играли сказки и бывальщины религиозно-поучительного характера, до которых так охочи были сельские жители. В сказке “Иван, крестьянский сын”, например, герой, нагрубивший старухе, терпит неудачи; а когда, одумавшись, просит у нее прощенья, то получает от нее очень важный совет. Часто такие назидательные истории рассказывались как реальные происшествия с указанием на тех, кто видел это своими глазами”. С особым почтением к старикам относились на собраниях общины. Например, в Бобровском у. Воронежской губ. в сер. XIX в. общинные дела нередко решались одними стариками. Как отмечает М.М. Громыко, “они обстоятельно обсуждали каждый вопрос; если расходились во мнениях — решали большинством. В частности, при семейных разделах, если кто-то обращался к миру, староста созывал “несколько стариков, отличающихся от других беспристрастием”. О влиятельности на сходках общин стариков, “пользующихся особым уважением”, рассказывалось и в записях из другого уезда Воронежской губ. — Валуйского. Если сходка приговаривала виновного просить прощения, он просил его у стариков и у обиженного. В д. Мешковой (Орловский у. Орловской губ.) был “общественный суд” стариков. Автор корреспонденции сообщает, что такие же суды есть “и в других деревнях нашей местности”. “Общественный суд” выбирали тогда, когда всем сходом сразу нельзя было решить дело, нередко он предшествовал сходке. Суд этот состоял из четырех крестьян с хорошей репутацией, не моложе 45-50 лет и старосты. Задача суда была в том, чтобы не допустить по возможности односельчан с жалобой друг на друга к начальству, рассудить спор своими силами, внутри общины. Суд стариков рассматривал здесь, как и в других местах, спорные случаи семейных разделов, драки, потравы, оскорбления, нарушения запретов работать в праздничные дни.

Чувствуя себя неразрывной частью вселенской истории, русский человек любил рассуждать о вечности, бессмертии и смерти.

Вечность — свойство Бога, не имеющего начала и конца, не допускающего в себе никаких изменений. Здесь оно противоположено понятию времени.

Бессмертие — состояние вечности, присущее Богу и причастным к Нему верующим людям. Бессмертие достигается благочестивой жизнью во Христе, который даровал его своим ученикам и последователям Своею смертью. Душа праведника не умирает со смертью тела. Если верующий заслуживает бессмертия, то вначале он воскреснет духом, а в конце времен Бог даст душам верующих новые бессмертные тела. Иная участь ждет грешников. Бесконечность адских мук не есть бессмертие, а постоянное умирание.

И наконец, смерть — завершение земной, плотской жизни, разлучение души с телом, воскресение, переход к вечной духовной жизни.

Русский человек не боялся смерти. По вере его “человек родится на смерть, а умирает на живот, на жизнь”. Для Бога мертвых нет. Воскресение человека для будущей вечной жизни неизбежно. “Смерть на живот дана”. “Бога прогневишь — и смерти не даст”.

Русские пословицы говорят: “Не бойтесь смерти тела, бойтесь смерти духа (т.е. смерти духовной, греха, зла, худа). На смерть, что на солнце, во все глаза не взглянешь! Лучше смерть, чем злая жизнь. От смерти не посторонишься. Страхов много, а смерть одна. Смерть да жена — Богом суждена. Смерти воля дана. Хам пшеницу сеет, Афет власть имеет, смерть всем владеет. Двух смертей не бывать, а одной не миновать. Горя много, а смерть одна. В семье и смерть красна”.

В древнерусской книге “Повесть об Акире Премудром” говорится, что “для человека лучше славная смерть, чем постыдная жизнь”. “Стыд та же смерть”, — проводит эту же мысль народная пословица.

Сегодня — Бог, а завтра — прах (Г.Р. Державин). А мы что такое, люди грешные и худые? Сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и в чести, а завтра в гробу и забытьи. Другие собранное нами разделят (Владимир Мономах). Чтобы иметь право жить, надобно приобрести готовность умереть (В. О. Ключевский).

Все мысли о смерти нужны для жизни. Если жизнь — благо, то благо и смерть, составляющая необходимое условие жизни. Страх смерти в человеке есть сознание греха. Надо свести жизнь со смертью так, чтобы жизнь имела часть торжественности и непонятности смерти, а смерть — часть простоты и обыденности жизни. Плохо, если у человека нет чего-нибудь такого, за что он готов умереть (Л.Н. Толстой).

Русские считали, что перед кончиной возле умирающего стоит смерть в виде женщины в белом — Белой бабы. В некоторых местах России существовали суеверные обычаи с помощью специальных ритуальных действий не допустить Белую бабу в свой дом. Для этого под крыльцом зарывали кобылью голову, вешали косу над воротами или на верхнем косяке дверей, втыкали под матицей можжевеловую ветку, приколачивали к порогу подкову.

Святой обязанностью православного считалось предать земле, похоронить любого умершего. Для погребения самоубийцы на Руси существовали общие могилы — скудельницы. При них были устроены часовни или даже церкви, в которых раз в год в Дмитриеву субботу служили панихиды и читали молитвы. Погребение и поминовение убитых странников или умерших в убогих домах в Древней Руси совершалось в Семик.

До принятия христианства исчисление времени на Руси велось по лунно-солнечному календарю, опираясь на смену природных явлений. В к. Х в. вместе с христианством был установлен юлианский календарь с римским наименованием месяцев, 7-дневной неделей и византийской эрой (от сотворения мира). До 1492 год начинался и с 1 сентября, и с 1 марта. С 1492 новый год начинался с 1 сентября. В декабре 1699 Петр I издает указ, согласно которому начало года устанавливается с 1 января. Вместо византийской эры — от сотворения мира — вводилась эра от Рождества Христова. Вслед за 31 декабря 7208 от сотворения мира наступило 1 января 1700 от Рождества Христова.

Первым месяцем в году стал январь, древнее название его — “сечень” — время вырубки леса. В древнейших месяцесловах и святцах январь назывался “просинец”, как полагают, от начинающей показываться в это время синевы неба, “просияния”, от усиления с прибавлением дня солнечного света. О январе в народе говорили: “Васильев месяц, перелом зимы. Году начало, зиме середина. Январь два часа дня прибавит. Васильев день, авсень, таусень”.

Февраль — второй месяц в году, древнее название его — “лютый”, так как в это время стояли сильные (лютые) морозы. Известно также название февраля “снежень”. Иногда в русских летописях месяц февраль назывался “свадьбами”, так как это время на Руси посвящалось разыгрыванию свадеб. Так, под 1402 Псковской летописи читаем: “явися звезда хвоститая на западной стороне, и восхождаше с прочими звездами от свадеб до Вербной субботы”. Крестьяне северных и средних губерний называли февраль бокогреем, так как в это время скот выходил из хлевов и обогревал себе бока на солнце.

В народе о феврале говорили так: “Февраль три часа дня прибавит. Февраль воду подпустит, март подберет. На Сретенье (2 февраля) зима с летом встретилась. Солнце на лето поворотило, зима на мороз. Сшиби рог с зимы. Вьюги, метели под февраль полетели”. Основные народные приметы по дням этого месяца были таковы: 1. Мч. Трифона. Трифонов день. В этот день заклинают мышей, чтобы не портили скирды с хлебом; 2. Сретение Господне. Встретение. Встретенские морозы. На Сретение зима с летом встретились. Коли на Сретение метель дорогу заметет, то корм весь подберет; 3. Свв. Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы. Полагают, что в эту ночь домовой заезжает лошадей; 5. Мц. Агафий. Агафий Коровницы. Полагают, что в этот день по городам и селам бегает Коровья Смерть; 6. Св. Вукола, еп. Смирнского. Вукола Телятника. На день Вуколы телятся жуколы (т.е. черные коровы); 11. Св. мч. Власия, еп. Севастийского. Власьев день. Пришел Власьев день, пришли и Власьевские морозы; 15. An. Онисима. Онисима Овчарника. В эту ночь овчари окликают звезды для обильного плодородия овец; 25. Св. Тарасия, архиеп. Константинопольского. Тараса Кумашника. Полагают, что в этот день опасно ложиться спать: можно наспать кумаху (лихорадку); 28. Прп. Василия Исповедника. Василия Капельника. Полагают, что в этот день бывает всегда оттепель; 29. Прп. Кассиана Римлянина. Касьяна Грозного. Зинул Касьян на крестьян. Наш Касьян на что ни взглянет — все вянет.

Март — третий месяц в году, древнерусское название — “березо-зол”. По поводу этого названия существовало несколько толкований: начинает пускать почки береза, брали сок из берез, жгли березу на уголь. В Следованной Псалтири под 1 марта говорится: “Сей первый есть в месецех месяц, зане в онь началобытный свет сей видимый и Адам сотворен бысть, и вся тварь его ради, и в рай введен, преслушания же ради изгнан”. В житии св. Стефана Пермского читаем: “Март месяц начало всем месяцем, иже и первый наречется в месяцех, ему же свидетельствует Моисей законодавец, глаголя: месяц же вам первый в месяцех да будет март... Марта бо месяца начало бытия — вся тварь Богом сотворена бысть от небытия в бытие, марта же месяца в 21 (25) день и первозванный человек, родоначальник Адам, рукою Божиею создан бысть”.

На Севере России март назывался “сухый”, или “сухий”, от весенней теплоты, осушающей всякую влагу. В древнейших месяцесловах и святцах встречается еще одно название марта — “пролетний”, так как им начиналась весна, предвестница лета, и вместе со следующими месяцами — апрелем и маем он составлял т.н. “пролетье”.

1 марта отмечался день прмц. Евдокии. Авдотьи Весновки. В этот день встречают весну и поют: “Весна красна, что ты нам принесла? — Красное летечко!”; 4. Прп. Герасима. Герасима Грачевника. Полагают, что в этот день прилетают из-за моря грачи; 5. Мч. Конона Градаря. Конона Огородника. Полагают, что с этого дня должно начинать копать огород; 7. Сщмч. Василия, еп. Херсонского. Василия Капитель-ника или Капельника; 9. Святых сорока мучеников, в Севастийском озере мучившихся. Полагают, что в этот день прилетают из-за моря жаворонки. На 40 мучеников день с ночью меряется, зима кончается, весна начинается; 17. Прп. Алексия, человека Божия. Алексея — с гор потоки. Сани покинь, а телегу подвинь; 19. Мчч. Хрисанфа и Дарий. Дарьи — грязные проруби; 22. Св. мч. Василия Анкирского. Василия Солнечника. Если в этот день при восходе солнца будут видны на небе красные круги, то этот год обещает плодородие; 25. Благовещение Пресвятой Богородицы. Благовещенье — птиц на волю отпущенье. На Благовещенье весна зиму поборола. На Благовещенье под дымом не сидят (перебираются в сени и клети). На Благовещенье медведь встает. Покров — не лето, Благовещенье — не зима. Каково Благовещенье, такова и Святая. На Благовещенье птица гнезда не вьет, а завьет — станет на все лето пешею, как кукушка (что на Благовещенье гнездо завила). На Благовещенье воры заворовывают для счастья на весь год. Если на Благовещенье красный день, то год будет грозный и пожарный; 26. Собор Архангела Гавриила и прп. Василия Нового. Что ни родится на день Гаврила — уродливо и неспоро. Василия — выверни оглобли. Пряжа после Васильева дня не идет впрок; 27. Мц. Матроны Солунской. Матрены Полурепицы, Настовицы (наст — окреплый снег). Щука хвостом лед разбивает, а овсянка поет: “Покинь санки, возьми воз!”; 30. Прп. Иоанна, списателя Лествицы. Ивана Лествичника. В этот день пекут из теста лестницы для восхождения в будущей жизни на небо и полагают, что в то время домовой начинает беситься до полуночи, как запоют петухи.

Апрель — четвертый месяц в году, древнерусское название — “цветень” — цветение садов. В.И. Даль в “Толковом словаре” приводит еще два названия этого месяца — “бредень” и “кветень”.

Русские крестьяне говорили об этом месяце так: “В апреле земля преет. Апрель всех напоит. Апрель сипит и дует, бабе тепло сулит, а мужик глядит: что-то еще будет”.

Первого апреля праздновался день прп. Марии Египетской. Марьи — пустые щи (запас капусты вышел). Захотел в апреле кислых щей! Если в этот день вскроется вода, то будет большая трава и ранний покос. Полагают, что в этот день просыпается домовой, и для того нужно обманывать друг друга; 3. Прп. Никиты исповедника. Никитин день. Водяной просыпается. Если у кого скотина не ко двору или не ведется, то полагают, что в этот день нужно водяному принести на жертву лошадь (утопить), чтобы умилостивить его: “Вот тебе, дедушка, гостинец на новоселье, люби да жалуй нас!”; 5. Мч. Феодула. Федула Ветреника. Пришел Федул — теплый ветер подул. На Федула пораньше вставай да оконницу отворяй (т.е. рамы выставляй)! Федул губы надул (ненастье). На Федула сверчки просыпаются; 8. An. Иродиона. Родивона Ледолома. Родивон воды принес, уставь соху перепахать овес. Полагают, что в этот день солнце встречается с месяцем и реки вскрываются. Коли встреча добрая — хорошее лето, а худая — плохое; 11. Сщмч. Антипы. Антипы Водопола. Полагают, что в это время реки очищаются ото льда; 12. Св. Василия, еп. Парийского. Василий Парийский землю парит. Весна землю парит. Выверни оглобли, а сани на поветь; 23. Вмч. Георгия Победоносца. Юрьев день весенний. Егория вешнего. Егорий с теплом, а Никола с кормом. Егорий с водой (росой), а Никола с травой. Егорий с мостом, а Никола с гвоздем. Егорий с ношей (с кузовом), а Никола с возом. Не хвались на Егорьев день посевом, а на Николин день травой! В Егорьев день разве ленивая соха не выезжает. На Егория прилет ласточкам. На Юрия роса — не надо коням овса. Юрий запасает коров, Никола коней. Юрий — праздник пастухов (так как в его день выгоняют в первый раз скот в поле вербою с Вербного воскресения). Юрьева роса от сглаза, от семи недугов. Будь здоров, как Юрьева роса! Коли на Юрья березовый лист в полушку — к Успению клади хлеб в кадушку. Яровой сей до Егорья или с Егорья. Богатый сыт и в Егорьев день, а бедный терпит до Спаса. Под Егорья вешнего не работают, чтоб волк овец не поел. На Юрья св. Егорий разъезжает по лесам на белом коне и зверям раздает наказы. Всяк зверь у Егорья под рукой. Что у волка в зубах, то Юрий дал. Егорий весну начинает, Илья лето кончает. Юрий работы починает, Юрий и кончает. На Руси два Егорья: холодный (26 ноября) и голодный (23 апреля). С Егорья хороводы, с Дмитрия посиделки. С Юрья по Семен день, Покров (сроки сделкам и наймам); 25. Святых жен-мироносиц и св. ап. и евангелиста Марка. Бабий праздник. На Марка прилет певчих птиц стаями; 27. An. и сщмч. Симеона, сродника Господня. Семена Ранопашца; 28. An. Ясона и мч. Максима. На Ясона ветер тепляк — здоровяк. На Максима больных отпаивают березовым соком; 30. An. Иакова. Теплая ночь и звездная — к урожаю, а ясный всход солнца — ведрое лето.

Май — пятый месяц в году, древнерусское название — “травень” или травный — зеленеет трава. В древности май считался третьим пролетным месяцем. Русские люди говорили об этом месяце: “Май смаит. Месяц май не холоден, так голоден. В мае жениться — век маяться. Май холодный — год хлебородный. Майская трава и голодного кормит”.

Основные народные приметы по дням этого месяца: 10. Aп. Симона Зилота. На Симона Зилота земля-именинница, грех пахать, собирают зелья у болота, копают коренья на зелья; 11. Сщмч. Мокия. Мокия Мокрого. Если этот день мокрый, то и лето будет мокрое. В этот день не работают, боясь, чтобы град не побил полей; 13. Мц. Гликерии девы. Лукерьи Комарницы. Полагают, что в этот день прилетают комары; 14. Мч. Исидора. Сидора Огуречника. На Сидора еще сиверко (северно). Придут Сидоры, минуют и сиверы (заморозки), прилетят стрижи и касаточки, принесут тепло. Полагают, что в этот день должно сажать огурцы и сеять лен; 15. Прп. Пахомия Великого. Пахома Теплого, Бокогрея. Пришел Пахом — запахло теплом. На Пахома поздний посев овса и пшеницы; 16. Прп. Феодора Освященного. Федора Житника. Кто сеет после Фита, прост будет жита. Полагают, что в этот день должно непременно сеять хлеба; 18. Мч. Феодота Анкирского и св. мцц. семи дев. Федота Овсянника. Коли на Федота на дубу макушка с опушкой, то будешь мерить овес кадушкой. Если на Федота дубовый лист развернулся, то земля принялась за свой род. Семь дев сеют лен; 20. Мч. Фалалея. Фалалея Огуречника; 21. Свв. равноапп. царей Константина и Елены. Алены Леносейки. Алены — длинные льны. На Алену сей лен, также ярицу, гречу, ячмень и позднюю пшеницу; тоже сажай огурцы. Алене льны, Константину огурцы; 23. Обретение мощей св. Леонтия, еп. Ростовского. Левона Огуречника; 25. Третье обретение главы св. пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Ивана — медвяны (вредные) росы. Если в этот день на рябине много цветов, то будет хороший урожай хлеба. Лечебные зелья кладут под Иванову росу; 28. Прп. Никиты, еп. Халкидонского. Никиты Гусятника; 29. Мц. Феодосии, девы Тирской. Федосьи Колосницы. Полагают, что с этого дня рожь начинает колоситься. День Федосьи стоит всех понедельников (несчастный); 30. При. Исаакия Далматского. Исакия Змеевника. Полагают, что в этот день змеи станицами ходят по лесам. На Исакия сажают бобы; 31. An. от 70-ти Ерма и мч. Ермия. Ермия Распрягальника. Как Еремия (1 мая) запрягальника, потому что на Еремия подыми сетево (севалку), так и на Ермея же (Ермия, 31 мая) распрягальника, потому что опусти сетево (т.е. начало и конец посевов).

Июнь — шестой месяц в году, древнерусское название — “червень”, т.к. краснеют вишни. В некоторых церковных месяцесловах и святцах встречалось другое название этого месяца — “изок” (кузнечик). В это время кузнечиков было особенно много. Существовало и еще одно название июня — “кресник”, от “креса” (огня) и вместе с тем от дня Иоанна Крестителя (Ивана Купалы) — важнейшего древнерусского летнего праздника. Об июне говорили: “Конец пролетия (весны), начало лета”.

Основные народные приметы по дням этого месяца: 1. Мч. Иустина Философа. Устинов день. Если в этот день чист восход солнца, будет хороший налив ржи. Если же этот день дождливый и мрачный, то будет хорош урожай льна и конопли; 3. Мч. Лукиллиана. Лукьяна Ветреника. В этот день гадают по ветрам; 8. Вмч. Феодора Стратилата. Федора Колодезника. Праздник колодезников, которые опрокидывают сковороды, чтобы узнать, где есть водяная жила, и коли сковорода сыра, тут и вода. Гроза на Федора летнего — плохая уборка сена; 9. Св. Кирилла, архиеп. Александрийского, и свв. мучениц Феклы, Марфы и Марии. На Кирилу конец весны, почин лету. Марфы Рассадницы; 10. Сщмч. Тимофея. Коли на Тимофея знамения — будет голод; 12. Прпп. Онуфрия и Петра Афонского. Петра Поворота, Солоноворо-та, Капустника. Солнце на зиму, а лето на жары, солнце укорачивает ход, а месяц идет на прибыль; 13. Мц. Акилины. Акулины Гречиш-ницы. Акулины-задери хвосты (скот бесится от оводов, строчится). Полагают, что с этого дня должно начинать сеять гречиху, а по другим источникам — либо за неделю до Акулины, либо спустя неделю. В этот день — мирская каша для нищих. Праздник каш; 15. Мч. Вита. Кто сеет после Вита, прост бывает жита; 16. Св. Тихона, еп. Амафунтского. На Тихона и птицы затихают (кроме соловья); 17. Св. мч. Мануила. На св. Мануила солнце застаивается; 20. Сщмч. Мефодия, еп. Патарского. Праздник перепелятников; 23. Мц. Агриппины. Аграфены Купальницы. Начало купанья (на севере), закупываются. Травы в соку, и потому — сбор лечебных кореньев и зелий накануне Ивана Купала. Моются и парятся в банях. Общее купанье с песнями и т.п.; 24. Рождество св. пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Ивана Купала. Иванов день пришел, траву собирать пошел. В этот день тоже собирают травы. В Иванов день, как и накануне его, раскладывают костры, зажигают, прыгают через них, а также купаются в воде и росе, пляшут вокруг дерева, а ведьмы собираются на лысой Киевской горе: этот день их, ведунов, колдунов и т.п., проказы домовых, водяных, русалок, леших и т.п. Папоротник расцветает в полночь на Ивана Купала, и им открывают клады. На Ивана Купала кого побьют (на игрищах), пиши пропало. Просите, детки (либо попы), дождя от Ивана, а после Ивана и сам я упрошу; 26. Явление иконы Пресвятой Богородицы Тихвинской. Прп. Давида. Тихвинской Ягодочницы. Давида Земляничника. Полагают, что в этот день поспевает земляника; 27. Прп. Сампсона Странноприимца. Самсона Сеногноя (сено загнивает). Коли на Самсона будет дождь, то и летом будет то ж. На Самсона дождь — семь недель дождь, до бабьего лета мокро; 29. Св. верховных апп. Петра и Павла. С Петрова дня красное лето, зеленый покос. Женское лето по Петров день. В Петров день барашка в лоб. В Петра зарница хлеб зорит. С Петрова дня в поле пожня (покос). Прошла Петровка — опало по листу, прошел Илья — опало два. Соловьи поют до Петра, а кукушка кукует. Петр и Павел полчаса сбавил. Не хвались бабка, что зелено, а смотри, каков Петров. Петровка — голодовка. Утешили бабку Петровские жары голодухой. Ладь косы и серпы к Петрову дню; 30. Собор славных и всехвальных 12-ти апостолов. Полупетра. В этот день, собираясь на покос, провожают весну.

Июль — седьмой месяц в году, древнерусское название — “липец”, цветение липы. Русские крестьяне называли этот месяц макушкою лета, так как он считался последним летним месяцем, или еще страдником — от страдных летних работ, грозником — от сильных гроз; говорили: “Месяц июль страдник (от страды при жниве). В нем хоть разденься — легче нет. Макушка лета. Плясала б бабка, да макушка лета настала”.

Основные народные приметы по дням этого месяца: 1. Св. мчч., чудотворцев и бессрр. Космы и Дамиана. Кузьмы и Демьяны пришли — на покос пошли; 4. Св. Андрея, архиеп. Критского. Озими в наливах, а греча в исходе, т.е. на выходе; или: и рубахи нет, а овес до половины дорос; 5. Прп. Афанасия Афонского. Если в этот день вечером играет месяц, то обещает хороший урожай; 6. Мч. Ермия. Всякий Еремей про себя разумей: когда сеять, когда жать и когда в скирды убирать. Полагают, что в этот день непременно нужно окончить посев; 8. Явление образа Пресвятой Богородицы Казанской и вмч. Прокопия. Казанская. Прокофья Жатвеника (зажинают рожь); 11. Мц. Евфимии. Афимьи Стожарницы; 12. Мч. Прокла. Прокла — великие росы; 15. Св. мчч. Кирика и Иуллиты. Не жни на Кирика и Улиты — маньяки (видения) увидишь; 16. Сщмч. Афиногена. Фино-гена Володки. В этот день, когда начинают жать, оставляют на ниве несколько колосьев на корню, и этот несжатый клочок называется “володка на бородку”. На Афиногена пташки задумываются; 19. Прп. Макрины. Макрида мокра — и осень мокра. Смотри осень по Макриде; 20. Славного прор. Илии. Илья зажинает, лето кончает; первый сноп — первый осенний праздник. Петр с колоском, Илья с колобком (круглым хлебцем из новой ржи; колоб — шар, ком). Новая новина на Ильин день. Сеять на Ильинской поляне. На Илью лето до обеда, осень после обеда. До Ильи тучи по ветру, после Ильи против ветру. Придет Илья — принесет гнилья (дождей). Ильинским дождем умываются от призора, окачиваются. До Ильи и под кустом сушит, а после Ильи и на кусту не сохнет. На Ильин день дождь — мало пожаров, ведро — много. Илья грозы держит, на огненной колеснице ездит. Вознесенье с дождем, Илья с грозой, потому скот не выгоняют на поле. На Ильин день где-нибудь да загорается от грозы. На Ильин день перегоняют пчел, подчищают улья, подрезывают первые соты, которые, впрочем, не в корысть; оттого говорят: богат как Ильинский сот (беден). Муха до Ильи кусается, а после запасается. С Ильина дня ночь длинна, а вода холодна. До Ильи мужик купается, а с Ильи с рекой прощается. На Илью зверь и гад бродят по воле. В Ильин день собак и кошек в избы не впускают (боясь грозы). Во что Илья, в то и Воздвиженье; 22. Св. Марии Магдалины. Марьи — добрый день. Коли на Марьин день росы, то льны будут серы и косы; 24. Блгв. кнн. Бориса и Глеба. Бориса и Глеба — грозных паликопов. На Глеба и Бориса за хлеб не берися (за жнитво — не жни); 25. Успенье св. Анны, матери Пресвятой Богородицы. Анны — холодные утренники. Если утренник холодный — и зима холодная; 27. Св. вмч. Пантелеймона и блж. Николая. Пантелеймона целителя, Палея, Паликопы (т.е. кто на него работает, гроза спалит того хлеб). Николая Кочанника. Полагают, что в этот день капуста свертывается в кочаны; 29. Мч. Каллиника. Калиник день. Коли на Калиника туманы, то припасай косы (или закрома) на овес с ячменем. Пронеси, Господи, Калиника мороком, а не морозом; 30. Св. апп. Силы и Силуана. Силин день. На Силы и Селуяна рожь бывает пьяна (т.е. полна зерном и клонится к земле). На Силу рожь посеянная родится сильно, а ведьмы обмирают, опившись молока.

Август — восьмой месяц в году, древнерусское название — “сер-пень”, от слова “серп”, время жатвы. На Севере России он именовался “зарев”, от сияния зарницы. В крестьянском быту август нередко носил название “зорничника”, в котором нельзя не видеть измененного названия “зарев”. Русские крестьяне говорили: “Август крушит и круглит. В августе каторга, т.е. три заботы мужику: косить, пахать да сеять. Овсы да льны в августе смотри! В августе серпы греют, вода холодит. Бабам и в августе праздник”.

Основные народные приметы по дням августа: 1. Происхождение честных древ Животворящего Креста Господня. Первый, мокрый, медовый Спас. Пчелиный праздник. На Маковея собирают мак. Дождь на Маковея — мало пожаров. Во что Маковея, в то и разговенье. На первый Спас святи колодцы, венки! С первого Спаса отцветают розы, падают хорошие росы. На мокрый Спас лошадей купают, а пчелы перестают носить медовую взятку; 2. Перенесение мощей первомученика архидиак. Стефана. Степана Сеновала. Каково второе число августа, таков и сентябрь. На Степана поят лошадей через серебро; 3. Прп. Исаакия. Исакия Малинника. Каково третье число августа, таков и октябрь. На Исакия вихри — крутая зима; 4. Св. семи отроков в Ефесе и прмц. Евдокии. Семь отроков сено гноят. Авдотьи Сеногнойки. Каково четвертое число августа, таков и ноябрь; 5. Мч. Евсигния. Евсигнея Житника. Каково пятое число августа, таков и декабрь. В этот день заклинают жито, обращаясь на все четыре стороны и призывая Мать Сыру Землю; 6. Преображение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Яблочный Спас. Второй Спас всему час (плоды зреют), шубу припас; или: бери рукавицы про запас (на второго Спаса освящают плоды и мед, едят яблоки, а до него только огурцы). Встреча осени, осенины, проводы заката солнца в поле с песнями; подрезывают соты и снимают плоды. Каково шестое число августа, таков и январь; 10. Мч. архидиак. Лаврентия. Коли на Лаврентья вода тиха, то и осень будет тиха и зима не вьюжная; 11. Мч. архидиак. Евпла. Полагают, что в эту ночь на могилах ходят разные привидения, слышны свист, вой и песни и бегает белый конь; 15. Успение Пресвятой Богородицы. Успленье. С Успленья солнце засыпает. Успенщина, Госпожинки (Ос-пожинки), Спожинки, Вспожинки, Дожинки, Обжинки. Жнивка, жнивка, отдай мою силку на пест, на колотило, на молотило, на кривое веретено (приговаривают жницы, катаясь по ниве). Конец жатвы; складчины, братское пиво, последний, именинный сноп. До Успленья пахать — копну лишнюю сажать. На Успенье огурцы солить, на Сергия капусту рубить. Молодое бабье лето с Успенья по Семен день; 16. Праздник Нерукотворному образу Господа нашего, Иисуса Христа. Спас на полотне, третий Спас, хлебный Спас. Третий Спас хлеба припас. Первый Спас на воде стоят, вторый яблоки едят, третий полотна продают, хлеб припасают. Ласточки отлетают в три раза, в три Спаса; 18. Мчч. Флора и Лавра. Лошадиный праздник, кропят их на Флора и Лавра. На лошадях не работают, чтоб падежа не было. Сей озимь от Преображения до Флора, чтоб не было флоровых цветиков. С Флора и Лавра осенние утренники. С Флорова дня засиживают ретивые, а с Семена — ленивые; 19. Мч. Андрея Стратилата. Стратила Тепляка. Стратилатов день приспел, овес поспел; 22. Мч. Агафоника. Агафона Огуменника. Полагают, что в эту ночь леший выходит из лесу и бегает по селам и деревням, дурит и раскидывает снопы по гумнам. Поэтому его стерегут, тулуп надев навыворот и с кочергою в руках; 23. Мч. Луппа. Лупа Брусничника. Луповские морозы. На Лупа мороз лупит овес. Первые заморозки; 25. Пренесение мощей св. ап. Варфоломея. Варфоломеев день. Пришел Варфоломей, жито на зиму сей; 26. Мчч. Адриана и Наталии. Натальи Овсянницы. Полагают, что в этот день должно начинать косить овес; 28. Св. Анны. Анны Скирд-ницы (хлеб складывают в скирды, одонья и т.п.); 29. Усекновение главы Крестителя Господня Иоанна. Ивана Постного. На Ивана Постного собирают коренья рослые, а на Ивана Купала собирают травы. В этот день не едят ничего круглого: яблок, картофеля и т.п. (что напоминает голову), щей не варят, не рубят капусты, не срезывают мака, не рвут яблок, не копают картофеля, не берут в руки косаря, топора и т.п.

Сентябрь — девятый месяц в году. Старославянские названия сентября — “вресень” (вересень) и “рюинь”. Среди русских крестьян этот месяц часто назывался ревуном. О сентябре говорили: “Сиверко, да сытно. Холоден сентябрь, да сыт. В сентябре одна ягода, и та горькая рябина. В сентябре огонь и в поле, и в избе”.

Основные народные приметы по дням сентября: 1. Прп. Симеона Столпника. Семена Летопроводна. Семен день. Грыбье, бабье, старое бабье лето. Бабье лето две недели. С бабьего лета севалка с плеч. На Семен день до обеда паши, а после обеда руками маши! Под Семен день вечером гасят старый огонь, а утром вытирают новый из дерева. Начало посиделок, засидок, супрядок, досветок. Переходи в Семен день на новоселье — счастье и веселье. На Семена постригай и на коня сажай (дитя), на ловлю в поле выезжай! Первый праздник охотников с псами. На Семена ласточки ложатся вереницами в колодцы и т.п., мух и тараканов хоронят. Коли бабье лето ненастно — осень сухая, а коли на Семена ясно — осень ведреная, много тенетника — к ясной осени, к холодной зиме; дикие гуси садятся, а скворцы не летят; 2. Мч. Маманта. Маманта Овчарника; 6. Чудо архистратига Михаила в Хонех. Михайлов день. Михайловские морозы; 8. Рождество Пресвятой Богородицы. Малая Пречистая (На Успенье — большая), Аспасов день. В этот день женщины встречают осень у воды (вторая встреча осени). Убирают пчел, собирают лук, оттого — пасиков, луков день; 11. Прп. Феодоры Александрийской. Федоры — замочи хвосты. Полагают, что в этот день осень ездит на гнедой кобыле. На Федору лето кончается, осень начинается. И бабье лето до Федоры не всегда дотянет; 12. Сщмч. Автонома. Полагают, что в этот день змеи в лесах уходят в землю; 14. Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня. Сдвижение. На Сдвижение кафтан с шубой сдвигаются. На Сдвижение у доброго молодца капуста у крыльца. Капустенские вечор-ки на две недели. На Вздвиженье хлеб с поля двинулся (последняя копна с поля), птица в отлет двинулась, гад не движется; 15. Вмч. Никиты. Никиты Репореза, Гусятника, Гусепролета. Никитин день. Не дремли, баба, на репорезов день! Отлет диких гусей. Стрижка овец; 18. Прп. Евмения. Отлет журавлей на Евмена — на Покров мороз. “Колесом дорога!” — кричат журавлям, чтоб их воротить (чтоб подольше остались и зима попозже пришла); 20. Сщмч. Евстафия. Астафьев день. В этот день гадают по ветрам о погоде: северный — к стуже, южный — к теплу, западный — к ненастью, а восточный — к ведру; 24. Св. первомученицы и равноапостольной Феклы. Феклы Заревницы (зарева от осенних огней). Именинник овин (замолотки). Хозяину хлеба ворошок, а молотильщикам каши горшок; 25. Преставление прп. Сергия, Радонежского чудотворца. Сергиев день. Сергия Курятника, Капустника. Если в этот день выпадет первый снег, то зима уставится на Михайлов день. Путь зимний устанавливается в четыре семины (седмицы) от Сергия; 27. Прп. Савватия, Соловецкого чудотворца. Саватея Пчельника. Полагают, что в этот день должно убирать улья в омшаник.

Октябрь (октоврий) — десятый месяц в году, в древних месяцесловах и святцах именовался “листопад”, от осеннего опадения листьев. С XV в. в южнорусских месяцесловах используется также его название “поздерник”, от паздерни, кострики, так как в этом месяце мяли лен, коноплю, замашки. Среди русских крестьян вплоть до н. XX в. бытовало название октября как “грязник”, “свадебник”, “зазимье”. В народе говорили: “Пора справлять свадьбы. Срок всем наймам и сделкам. Октябрь ни колеса, ни полоза не любит. Мни и топчи льны с половины грязника”.

Первого октября праздновался Покров Пресвятой Богородицы. Покров, натопи избу без дров! Покров не лето, Встретенье не зима. Первое зазимье. На Покров ветер с востока к холодной зиме. Покров землю покроет то листом, то снежком. Покров — конец хороводам, начало посиделкам. Батюшка Покров, покрой землю и меня, молоду! Снег на Покров — к счастью молодым. Не покрыл Покров, не покроет и Рождество. Спереди — Покров, сзади — Рождество. Захвати тепла до Покрова (вычини избу), а не захватишь до Покрова — не будет такова. Успенье засевает, а Покров собирает (сбор последних плодов). Между Покрова и Родительской субботы зима не становится; 4. Мч. Иерофея. Ерофеев день. Полагают, что в этот день лешие дурят по лесам: бродят и кричат, хлопают в ладоши и хохочут, а к утру, после пения первых петухов, проваливаются сквозь землю. Поэтому люди в лес не ходят: леший бесится; 6. An. Фомы. Фома — большая крома; 7. Мч. Сергия. С Сергия зима починается, с Матроны устанавливается; 9. An. Иакова Алфеева. Иаков, брат Божий, крупицу пошлет (град, крупу); 10. Мч. Евлампия. В этот день гадают по месяцу о погоде; 12. Праздник образу Пресвятой Богородицы Иерусалимской. В этот день гадают по звездам о погоде и урожае; 14. Прп. Параскевы. Прасковьи Трепальницы. Полагают, что с этого дня должно трепать лен. Прасковьи Льняницы. Прасковьи Грязнихи, Порошихи. На Грязниху грязь — четыре смены до зимы. Прасковья пятница, Христовым страстям причастница; 22. Праздник иконе Пресвятой Богородицы Казанской. Казанская. Коли на Казанскую дождь пойдет и все луночки нальет, то зиму скоро приведет. На Казанскую добрые люди вдаль не ездят. Кто на Казанской женится, счастлив будет; 26. Вмч. Димитрия Солунского. Дмитров день. Дмитров день перевоза не ждет. Коли Дмитров день будет по голу, то и Святая, а по снегу — и Святая по снегу. Дмитрова суббота — кутейникам работа; 28. Вмц. Параскевы, нареченной Пятницею. Прасковеи Пятницы, Прасковеи Льняницы (мнут лен и приносят первинку в церковь). На Прасковеи молятся о хороших женихах; 29. Прп. мц. Анастасии Римляныни и прп. Авраамия Затворника. Настасьи Стри-гальницы. Овчарный праздник. Полагают, что с этого дня должно стричь овец. Авраамия Овчара, Настасьи Овечницы; 30. Сщмч. Зиновия. Юровая. Праздник рыбаков и охотников. Коли на Юровую волки стаями ходят, будет голод, мор либо война.

Ноябрь — одиннадцатый месяц в году, древнерусское название “грудень” — от слова “груда”, мерзлая колея на дороге. В Древней Руси замерзшая дорога называлась грудным путем. В “Повести временных лет” говорится: “Поидоша на колех (колесах) и по грудну пути, бе бо тогда месяц грудень, рекше ноябрь”.

Основные народные приметы по дням этого месяца: 1. Св. бессрр. Космы и Дамиана. Кузьмы и Демьяны. Курячий праздник. На Кузьму и Дамьяна курячьи именины, куриная смерть. На Козьму и Демьяна курицу на стол, цыпленка попу. Если Кузьма и Демьян с мостом, то Никола с гвоздем, а то и сам с гвоздем (начало зимы). Коли Кузьма и Демьян закует, то Михаил (8-го) раскует (оттепели). На Кузьму и Демьяна лист на дереве — через год мороз; 8. Собор Архистратига Михаила и пр. бесплотных Небесных Сил. Михайлов день. Михайловские заморозки. День Архистратига с полумостом. С Михаила зима не стоит, земля не мерзнет. Михайловские оттепели, грязи. Во что Михаила, в то и Никола. С Михаила зима морозы кует; 9. Прп. Матроны. Матренин день. С зимней Матрены зима встает на ноги, налетают морозы. С Сергия (25 сентября) зима починается, с Матрены устанавливается. Иней на Матрену на деревьях — к морозам, туман — к оттепелям; 11. Прп. Феодора Студита. Со дня Федора Студита стало холодно и сердито. Федор Студит землю студит; 12. Свт. Иоанна Милостивого. Дождь на Милостивого — оттепели до Введения; 14. An. Филиппа. Иней на Филиппа — урожай на овес; 15. Мч. Гурия. Гурий на пегой кобыле (грязь либо снег); 16. An. и евангелиста Матфея. На Матвея земля потеет, преет; 17. Св. Григория Неокесарийского. Приехала зима на пегой кобыле; 18. Мчч. Платона и Романа. Каков Платон да Роман, такова и зима; 21. Введение во храм Пресвятой Богородицы. На Введенье — леденье. Введенье ломает леденье. Введенье пришло — зиму привело. Введенье не ставит зимы; 24. Вмц. Екатерины. Катерины Женодавицы. Катеринин день. Первое катание на санях; 26. Освящение храма вмч. Георгия в Киеве. Юрьев день осенний. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Срок перехода крестьян при царе Борисе. Крепки ряды Юрьевым днем. Мужик и болит, и сохнет по Юрьев день. Мужик не тужит, знает, когда Юрья. Юрий холодный оброк собирает. Юрьевский оброк. Осенью Юрий с мостом, Никола с Гвоздем; 30. An. Андрея Первозванного. Андрею молятся о хороших женихах. Наслушивают воду: коли тиха — хорошая зима, коли шумна — морозы, бури и вьюги.

Декабрь — двенадцатый месяц в году, в древнерусских месяцесловах и святцах назывался “студень”, или “студный”, от стужи и морозов, обыкновенных в эту пору. Об этом месяце русские люди говорили: “Год кончается, зима начинается. Студень”.

Основные народные приметы по дням этого месяца: 1. Св. прор. Наума. Наума грамотника. Батюшка Наум, наведи на ум! В этот день начинают учить детей грамоте; 4. Вмц. Варвары. Варварин день. Варварины морозы. Трещит Варуха, береги нос да ухо! Варвара заварит, Сава засалит, Никола загвоздит. Варвара ночи урвала, украла, день приточила; 5. Прп. Саввы Освященного. Савин день. Сава стелет, гвозди острит, засалит; 6. Свт. Николая, Чудотворца Мирликийского. Никола зимний, морозный. Два Николы: один травный, другой морозный; или: один с травой, другой с зимой. Никола зимний лошадь на двор загонит, а летний откормит. Егорий с мостом, а Никола с гвоздем. Егорий мостит, Никола гвоздит. Никольские морозы. Зима на Николу заметает — дороги не бывает. Хвались зимой по Николе! Красна Никольшина пивом да пирогами. Никольскую брагу пьют, а за похмелье бьют. Никола строит цену на хлеб. Благому Чудотворцу два праздника в год, а Касьяну Немилостивому — в четыре года один. Всем богам по сапогам, а Николе боле, за тем, что ходит доле, а это потому, что от Холмогор до Колы тридцать три Николы; 9. Зачатие прав. Анны. На Зачатие Анны беременным бабам пост. На Зачатие волки сходятся, а после Крещенья разбегаются; 12. Прп. Спиридона, еп. Тримифунтского. Спиридона Поворота. Солнце на лето, а зима на мороз. Полагают, что в этот день медведь повернется на другой бок и корова на солнце нагреет один бок. С Солнцеворота дня прибудет хоть на воробьиный скок. Кормят кур гречихой из правого рукава, чтоб раньше неслись они. Спиридонов день, подымайся вверх! — приговаривают садовники, встряхивая яблоки; 24. Мц. Евгении. В этот день с вечера поют коляду; 25. Рождество Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Святки. На Святки Христа славят с вертепами, со звездой, гадают, колядуют. Темные Святки — молочные коровы, светлые — ноские куры. Небо звездисто — к гороху, метель — пчелы роиться будут, иней — к урожаю хлеба, путь хорош — к урожаю гречи. На Рождество не надевай чистой рубахи, а то жди неурожая. На Святой рубаха хоть плохонька да беленька, а к Рождеству хоть сурова да нова: суровую и можно обновить. Пост холодный (Рождественский), пост голодный (Петровский), пост Великий (к Святой) да пост Малый-лакомка (Успенский). Пять раз солнышко в году играет: на Рождество, Богоявленье, Благовещенье, Воскресенье (Светлое) и Иванове рожденье; 26. Собор Пресвятой Богородицы. Бабьи каши; 30. Мц. Анисий. Анисьи Желудочницы: в этот день гадают по свиной печени о зиме; 31. Прп. Мелании Римляныни. Меланки. Щедрый вечер, Васильев вечер. Свинку да боров для Васильева вечерка. Авсень. Таусень. Гадания. Васильева ночь звездиста — лето ягодисто. Под Василья ведьмы крадут месяц.

МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

Представления о мужчине и женщине на Святой Руси мало созвучно их современному пониманию. Мужчиной наши предки считали женатого, зрелого человека. Главное его качество — мужество, стойкость в беде, борьбе, духовная крепость, доблесть, храбрость, отвага, готовность положить свою жизнь за Веру, Царя и Отечество.

“Домострой” требует от мужчины быть строгим, справедливым, честным, любить свою жену, но не давать ей власти над собой. Без жены мужчина не считался настоящим мужчиной, не мог заводить своего дома, иметь права голоса на общинном сходе или вече. Неженатый оставался в доме родителей и мог быть всегда наказан розгами отцом.

Женатый мужчина считался полным государем в своем доме, ему принадлежало последнее слово во всех делах, хотя самим домашним делом управляла государыня, его жена.

В своем личном “государстве” мужчина-домохозяин, по словам историка В.В. Колесова, был носителем духовного чина, то есть порядка, обеспечивая дом экономически и воспитывая его обитателей нравственно, согласно заповедям Нового Завета. Право мужчины было обеспечено его христианским долгом: воспитание не только буквально как питание, но и как общее духовное руководство. При этом главным основанием и решений, и действий мужчины-государя являлась его совесть. Мужчина-домохозяин отвечал за души своей жены и детей перед самим Богом на Страшном Суде (“Домострой”).

Женщина, в понятиях Святой Руси, рассматривается двойственно. С одной стороны, совершенно очевиден культ возвышенного женского начала — матери-Земли, Богоматери, человеческой матери и материнства, уважение к женщине как хранительнице семейного очага. С другой — отрицательное отношение к чувственности, которую выражает собой женщина. В этом смысле женщина рассматривается как один из главных источников греха и орудие сатаны. “Начало грехам — от женщины, и от нее ж — умираем мы” (“Изборник 1076 г.”). “Зло есть женская прелесть” (“Повесть временных лет”). Мотивы подобного отношения к женщине, как потенциальной “пособнице дьявола”, заметны даже в “Домострое” (XVI). В сознании коренного русского человека главное предназначение женщины — служить хранительницей очага. “Домострой” требует от женщины чистоты и послушания, дает ей большие права в ведении домашнего хозяйства. Историк русского быта И.Е. Забелин рассматривает место женщины в семье по известной правовой формуле Руси: “слово и дело”. Последнее слово всегда остается за “государем”, хозяином дома, мужчиной, но делом в доме занимается “государыня”, хозяйка дома, женщина (“делодержец дому”), так что многим из женщин были присущи “крепкое мужество и непреложный разум — качества безусловно мужские”.

“В “Домострое”, — писал Забелин, — дается идеал семейной жизни, как он был создан древним русским обществом. Женщина поставлена здесь на видном месте, ее деятельность обширна... Необходимого для восстановления нравственных сил развлечения, перемены занятия, перемены предмета для разговора нет и быть не должно по общественным условиям... Повторяю, что мы не имеем никакого права упрекать “Домострой” в жестокости к женщине: у него нет приличных невинных удовольствий, которые бы он мог предложить ей, и потому он принужден отказать ей во всяком удовольствии, принужден требовать, чтобы она не имела минуты свободной, которая может породить в ней желание удовольствия неприличного или, что еще хуже, желание развлекать себя хмелем. Сколько женщин по доброй воле могло приближаться к идеалу, начертанному “Домостроем”, скольких надобно было заставлять приближаться к нему силою, и скольких нельзя было заставить приблизиться к нему никакою силою, сколько женщин предавалось названным неприличным удовольствиям? На этот вопрос мы отвечать не решимся”.

Положение женщины в русском обществе было не приниженным, а соответственным христианскому пониманию ее как домодержицы и хранительницы семейного очага. Роль женщины в Древней Руси, писал историк В.В. Колесов, была исключительно велика, “поскольку для большинства, для младших членов коллектива, она — мать. Русская история показывает твердый характер русской “матерой вдовы” — от княгини Ольги до былинной Амелфы Тимофеевны; под их рукой ходили такие мужчины, как князь Святослав или Васька Буслаев”.

Приниженное положение женщины характерно для Запада, где с эпохи т. н. Возрождения происходит эстетизация чувственного начала женщины и всего того, что в понятиях Святой Руси считалось греховным. Запад отказывается от христианского отношения к женщине и начинает видеть в ней преимущественно любовницу или своего рода механизм для получения удовольствия, имеющий денежную ценность. С XVIII в. такое отношение к женщине распространяется и среди русского дворянства и образованных слоев. Выпадение женщины из христианского миропорядка, освобождение ее от заповедей Нового Завета в корне изменило всю человеческую жизнь, сделав ее игрой мелких страстей и увлечений.

Осмысливая происходящее, Л. Н. Толстой писал: “Возьмите всю поэзию, живопись, скульптуру, начиная с любовных стихов и голых Венер и Афин, — вы видите, что женщина есть орудие наслаждения; она такова на Грачевке и на утонченном балу... Женщины устроили из себя такое орудие воздействия на чувственность, что мужчина не может спокойно обращаться с женщиной. Как только подошел к ней, так и попал под ее дурман, и ошалел... Всякая разодетая женщина представляет опасность для общества. Поэтому, когда я вижу разодетую женщину, я хочу закричать: “Городовой!”

“Отношение к женщине, — писал В. А. Сухомлинский, — тончайший измеритель чести, совести, порядочности, благородства, высокая школа воспитания чуткости”. Возвышенное отношение к женщине в духе христианства характерно для многих русских писателей. “Женщина — великое слово. В ней чистота девушки, в ней самоотверженность подруги, в ней подвиг матери” (Н. А. Некрасов); “Женщину я люблю, женщину! Что есть женщина? Царица земли” (Ф. М. Достоевский); “Подумаем о красоте и приятности женской: возможно ли не дивиться, видя их вид величавый, смирение и приятную лепоту?” (А. Д. Кантемир); “Женщина творит мужчину не только актом физического рождения; женщина творит мужчину и актом рождения в нем духовности. Женщина оплодотворяет творчество гения” (А. Белый);

“Женщины у нас подымаются и, может быть, многое спасут. Женщина — наша большая надежда, может быть, послужит всей России в самую роковую минуту” (Ф. М. Достоевский).

“В браке, — пишет Иоанн Златоуст, — души соединяются с Богом неизреченным неким союзом”. По мнению св. Климента Римского и Тертуллиана, муж и жена созданы по образу Христа и Церкви. “Брак есть таинство любви”, — говорит св. Иоанн Златоуст и поясняет, что “брак является таинством уже потому, что он превышает границы нашего разума, ибо в нем два становятся одним”. С этим неразрывно связан и благодатный характер брачной любви, ибо Господь присутствует там, где люди объединены взаимной любовью (Мф. 18: 20). “Существовала любовь безмятежная к Богу и любовь взаимная супругов, живших в верном и искреннем сообществе, а вследствие этой любви великая радость, так как предмет любви не переставал быть предметом наслаждения “ (Блж. Августин).

О браке как союзе любви свидетельствуют литургические книги Русской Православной Церкви. “О еже ниспослатися им любви совершенней, мирней”, “соединение и союз любви положивый”, — говорится в последовании обручения. “Друг к другу любовь”, — возносится в по-следовании венчания. “Неразрешимый союз любви и дружество”, — говорится о браке в молитве на разрешение венцов. В православном чине венчания брак — великая радость: “О еже возвеселитися им...”, “Да приидет на ня радость оная...”, “Возвесилиши я радостию...”, “Соединяяся в радость сию...” Христианская брачная любовь есть не только радость, но и подвиг, способность на самопожертвование, ибо христианин не знает иной брачной любви, кроме любви, подобной любви к своей Церкви Христа, “который предал себя за нее” (Еф. 5: 25).

В понятиях Святой Руси, в браке превыше всего не плотская связь, а отношения между двумя христианскими душами, для которых важнее всего — понятие любви, в смысле “Бог есть Любовь”. Брачные отношения осуществляются только через посредничество Бога. “Любовь не связь, а отношение к человеку”. “В древнерусском браке не пары подбирались по готовым чувствам и характерам, а характеры и чувства вырабатывались по подобранным парам” (В. О. Ключевский). “Нравственное значение брака состоит в том, что женщина перестает быть орудием естественных влечений, а признается как существо, абсолютно ценное само по себе, как необходимое восполнение человека до его истинной целостности. Без брака, как без хлеба и вина, без огня, без философии, человечество могло бы, конечно, существовать, но недостойным человека образом — обычаем звериным” (B.C. Соловьев). “Брак как условие есть обязательство двух людей разных полов иметь детей только друг от друга. Нарушение этого условия есть обман, измена и преступление. Какого великого блага могут достигнуть два любящих супруга, если они поставят своей целью совершенствование и будут помогать в этом друг другу: напоминанием, советом, примером” (Л. Н. Толстой). “В браке три четверти счастья человечества, а в остальном — едва ли четверть” (Ф. М. Достоевский).

“Семья, — писал И. А. Ильин, — первичная ячейка общества, естественный и в то же время священный союз, в который человек вступает в силу необходимости. Он призван строить этот союз на любви, на вере и на свободе, научиться в нем первым совместным движениям сердца; и подняться в нем к дальнейшим формам человеческого единения — родине и государству”.

В понятиях Святой Руси семья — первое место, где человек должен научиться делать добро. Русский народный идеал — добрая жена и крепкая дружная семья. На эту тему существует множество пословиц.

“Не ищи красоты, ищи доброты”. “Добрая жена — веселье, а худая — злое зелье”. “Добрая жена да жирные щи — другого добра не ищи!” “Не бери жену богатую, бери непочатую!” “Не с богатством жить, с человеком”. “Дай Бог совет и любовь!” “Жить-поживать да добра наживать”. “Своя семейка — свой простор”. “Семейная каша погуще кипит”. “В своей семье и каша гуще”. “Семейный горшок всегда кипит”. “Доброю женой и муж честен”. “Добрую жену взять — ни скуки, ни горя не знать”. “С доброй женой горе — полгоря, а радость вдвойне”. “Не надобен и клад, коли у мужа с женой лад”. “Живут рука в руку, душа в душу” — говорится о дружных супругах.

Муж и жена — две стороны в благодатных отношениях брака и семьи как таинства любви (Иоанн Златоуст). “Отношения мужа и жены в христианском браке строятся по образу Христа и Церкви” (св. Климент, Тертуллиан). Вступая в брак, муж принимает на себя всю ответственность за жизнь, здоровье и благополучие жены и их детей. Подобно Христу, который принял мучения за свою Церковь, муж должен быть готов положить свою жизнь за жену и детей. Муж не должен останавливаться ни перед какими мучениями и даже смертью, если это нужно для блага жены. “Я считаю тебя драгоценнее души своей”, — говорит муж жене у Златоуста. Совершенная брачная мужская любовь, испрашиваемая в православном чине обручения, есть любовь мученическая, и глубокий смысл заключается в том, что в православных храмах в чин венчания входит церковная песнь “Святии мученици” (С.В. Троицкий).

Жена создана, по апостолу, для того, чтобы быть “славой мужа” (1 Кор. 11: 7), чтобы быть живым отображением богоподобия мужа. Такие отношения между мужем и женой являются выражением логики создания женщины из ребра мужчины. “Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа” (Быт. 2: 23). “Сколько бы ни были нам полезны бессловесные, но помощь, оказываемая женою, гораздо превосходнее... Жена — целое, совершенное и полное существо — может и беседовать, и в силу единства природы доставляет великое утешение. Ведь для его (мужа) утешения и создано это существо” (Иоанн Златоуст). “Жена добра и страдолюбива и молчалива — венец есть мужу своему” (“Домострой”), а злая жена близка бесам. “Злая жена сведет мужа с ума”. “Злая жена — засада спасению”. “Злая жена — мирской мятеж!” “Злая жена — поборница греху”. “Злая жена — та же змея”. “Злая жена — злее зла”. “Всех злыднев злее жена злая”. “Лучше камень долбить, нежели злую жену учить”. “Железо уваришь, а злой жены не уговоришь”. В общем, по мнению русского человека, “от злой жены не уйдешь”. “От злой жены одна смерть спасает да пострижение”.

В православном народном сознании существует однозначно отрицательное отношение к разводу. Для человека Святой Руси жертвенность брачной любви не должна ограничиваться исключительно жертвой материальной. Каждый супруг несет ответственность за духовно-нравственное несовершенство и грехи другого. Слово Божие требует от супругов, чтобы любовь их была такою же, как и любовь Христа к своей Церкви, говорится, что Христос предал себя за Церковь именно для того, чтобы освятить ее и представить ее Себе, не имеющей ни пятна, ни порока, а следовательно, Христос признал своей невестой Церковь, которая имела пятна и пороки. Таким образом, христианская брачная любовь включает в себя не только готовность отдать свою жизнь для другого, но и готовность взять на себя его нравственные недостатки. Характерно, что ап. Павел, дозволяя в смешанном браке развод нехристианской стороне, чуждой христианского понимания любви, не дозволяет его стороне христианской (1 Кор. 7: 13, 14), любовь которой должна освятить и нехристианскую сторону (С.В. Троицкий).

Все виды многобрачия, как одновременного, так и последовательного, исключаются Православной Церковью. Развод и повторные браки в святоотеческой традиции не признаются и именуются “благовидным или тайным прелюбодеянием”, “видом прелюбодеяния”, “наказанным блудом”, “нечистотой в Церкви”, как потому, что они “идут вопреки определению Божию, так как Бог вначале сотворил одного мужа и одну жену” (Афинагор), так и потому, что они не отвечают строению Церкви, “не имеющей скверны и порока”, и “изгоняют нас из Церкви и Царства Божия”, соединены с потерей “нормы таинства”, также, наконец, и моральными мотивами, ибо новый брак доказывает, что в первом браке супруг не имел безграничной любви, которая требуется христианским учением, так как, вступая в новый брак, супруг отделяется от своего первого супруга, и новый брак всегда является некоторой изменой в отношении к первому.

“Брак по природе один, как одно рождение и одна смерть, — отвечала сестра св. Григория Нисского св. Макрина, когда по смерти жениха ей предложили выйти замуж за другого, — жених мой жив в надежде воскресения, и было бы нехорошо не сохранить ему верности”.

В России вплоть до н. XX в. разводы были крайне редки. От дурной (злой) жены (мужа) избавляла смерть или пострижение в монастырь. Народная психология протестует против развода. Как говорит русская народная пословица: “Первая жена — от Бога, вторая — от человека, третья — от черта”.