© Редактор-составитель — Кузнецов Вадим Петрович, 2000 г.

Славная история Царьграда и Византийские пророчества

Вниманию боголюбивого читателя предлагается переиздание редчайшей брошюры о судьбе Византии, составленной под редакцией архимандрита Леонида (Кавелина) и отпечатанной в Троице-Сергиевой Лавре в царствование Императора Александра III.

Кроме краткой Истории Второго Рима в книге имеется целый ряд пророчеств и предсказаний прозорливых мужей и о будущем бытии Константинополя.

Редакция альманаха “Жизнь вечная” сочла необходимым к Византийским пророчествам о Царьграде добавить предсказания ветхозаветных святых пророков и святых подвижников благочестия Российской Церкви.

СОДЕРЖАНИЕ

СЛАВНАЯ ИСТОРИЯ ЦАРЬГРАДА

Царствовал в Риме Великий Император Константин Флавий, который распространил веру христианскую, создал многие храмы Божии, щедро украшал их, идолов же языческих сокрушал, и была тогда радость великая христианам. В 13-е лето царствования своего Константин, озаренный светом Божиим, захотел построить город во имя свое и послал для сего многих мудрых мужей в Азию, и в Ливию, и в Европу, да изберут на создание града преславное и нарочитое место.

В предании говорится, что, когда определялась окружность города, Царь шел пешком с копьем в руке. Когда он прошел большое расстояние, тогда один из спутников спросил его: “Далеко ли еще, Государь?” Константин отвечал: “До того места, где остановится тот, кто идет впереди меня”. Этими словами он дал понять, что им предводила высшая Небесная сила и научала его, что надлежало делать.

После сего Царь, собрав вельмож своих и земских князей и министров, держал с ними совет, как поставить стены, стрельницы и ворота городские. После сего он приказал размерить место на три угла, в каждую сторону по семи верст, так, чтобы городу находиться между двух морей — Черного и Мраморного. Когда производилось это размерение, внезапно выполз из норы змей и пополз по месту, где происходила работа. Но вдруг свыше спустился быстро орел, схватил змея, поднялся с ним на воздух и скрылся на несколько времени из глаз. Наконец змей, обвившись вокруг орла, одолел его и пал с ним вместе на землю, на то же самое место, откуда был поднят орлом. Тогда прибежали люди, убили змея и освободили орла. Видя сие, Царь пришел в ужас и, созвав книжников и мудрецов, просил их объяснить это знамение. Они же, поразмыслив, сказали Царю:

“Место это наречется Седмихолмием и прославится и возвеличится во всей вселенной паче иных градов. Но так как оно стоит между двумя морями, то будет биемо морскими волнами и поколебимо будет, т.е. будет доступно нападениям врагов, и поколеблется. Орел есть знамение Христианское, а змей — знамение бусурманское. И так как змей одолел орла, то это означает, что бусурмане впоследствии одолеют Христиан; но так как Христиане убили змея и освободили орла, то это предзнаменует, что напоследок Христиане одолеют бусурманство и возьмут Седмихолмие и в нем воцарятся”.

Чрезмерно смутился Царь, слыша это, и повелел записать слова сих мудрецов. После сего велел разделиться на две части магистрам своим и распорядителям делами города и одну часть послал размеривать стены и стрельницы (башни, укрепления на стенах) и начать сооружать город, а другую часть — размеривать улицы и площади на римский манер и таким образом начать устроивать храмы Божии, и дворец Царский, и иные домы славные вельможам и мегистанам (земским начальникам) и всем сановникам, и проводить сладкие воды (устраивать водопроводы).

Царь Константин, видя, что в городе мало живущих, ибо город сей был очень велик, собрал из Рима и других стран знаменитых вельмож и мегистан и сановников со множеством людей их, и построил им большие дома, как чертоги, в которых они жили спокойно и весело и забыли отечества свои. Соорудил также для себя великолепные палаты, устроил в городе ипподром и две большие крытые улицы для торга, и назвал свой город Новым Римом. Впоследствии воздвигнуты были в Константинополе православные храмы Божии:

Святой Софии и Святых Апостолов; Святой Ирины; Святого Мокия; Святого Архангела Михаила. Поставил на площади тот пречудный столп багряный, который был из Рима привезен морем в течение трех лет до Царяграда (ибо был очень велик и тяжел), от моря же до торгу был перевезен в один год.

Тогда весь народ единогласно произнес: “аминь” и благодарил Царя, похваляя благоразумие его и усердие к Богу. Царь же принуждал стратигов (военачальников) и городских начальников, чтобы они созидали святые храмы и строили дома мирские, да наполнится через это город строениями; вельможам же своим, мегистанам и знатнейшим людям приказал, что ежели кто из них удостоится от Царя чина или звания почетного, чтобы тот, дабы оставить по себе достойную память, воздвигал или какую-нибудь славную обитель или какое другое дивное здание. Точно то же самое делали царствовавшие по смерти его Цари и Царицы: ибо все они в свое время подвинулись на устройство преславных вещей; одни на изыскание и собрание вещей, относящихся к жизни земной, страданиям и смерти Господа Иисуса Христа, и Пречистыя Богоматери ризы и пояса, и святых мощей и божественных икон, другие на прибавление града и великих домов, некоторые же на созидание святых обителей и храмов божественных, как сделали святые Цари, и Юстиниан, и Феодосий Великий, и Царица Евдокия, жена Царя Ираклия, и многие другие. Таким образом наполнился город столь преславными и дивными вещами, что некогда блаженный Андрей Критский, взирая на град, удивлялся и сказал: “воистину город сей выше слова и разума есть”.

КОНСТАНТИНОПОЛЬ В ПОЛОВИНЕ XVIII СТОЛЕТИЯ

Пешеходец Василий Григорьевич Барский — Плако Альбов в своем путешествии 1744 года так говорит о Константинополе:

«Вид Константинополя есть треугольный: в котором началом есть ребро, лежащее к западу, верх же его простирается к востоку; он есть аки-бы един остров окружен от севера заливом, называемым Рогатым, от востока краем моря Босфора, от полудня Пропондитом, а от запада Фракийскою землею. Некоторые сказуют, что окружность его составляет 18 итальянских миль, или 36 верст.

Константинополь бысть иногда величайшая и сильнейшая столица Восточной, си есть Греческой Монархии, а Западной, или Римской Империи, сверстница, и есть совершенным междустением, или соединением Азии с Европою. Он силою страшного своего оружия и славою побед своих все в Европе, Азии и Африке лежащие грады, кроме Рима, превозвышаще. В сем царствующем граде бысть иногда Феатр (собрание возвышенных примеров) Христианския славы, из него же произойдоша многие мудростию и добродетельми просиявшие Цари, Богоносны отцы и непобедимы столпы церкви Христовой, иже Богодухновенным учением своим всех на Христа Спасителя и Святейшую Церковь Его восставших еретиков и развратников истинныя веры победиша, а благонравием и человеколюбием своим жестокосердых укротиша варваров, и из всего правду и истинное учение любящего света, несравненною и сущей Христовой благодати и истины наполненною проповедию, тьму заблуждающагося неведения прогнаша.

Воистину тот человек не погрешит, иже Константинополь ключом вселенныя, средоточием царств и сердцем всех частей света назовет. Сей единый град совершенно того достоин, дабы разделенной Вере Христовой паки в нем соединитися, о чем первенствующая и Православная Греческая Церковь в праведных своих молитвах ежедневно у Создателя Бога просит, дабы Христианские Цари, многими областями владычествующие, престол свой по прежнему тамо возымели, науки, яко в крепком забрале, без упадка процветали, и всему Христианству полезные законы из него, яко из главного источника, познанию славы и величанию имени Иисус-Христова, неоскудно бы проистекали.

Но к общему Христианин всех жалению, в несказанный упадок преславный град сей пришел. Красота Царских палат, великолепие, происходившее вероятия, сокровища святых Божиих церквей, мрамор, живописию, мусиею, златом и сребром преукрашенные Христианские храмы и монастыри, княжеские и знатнейших граждан великие домы, на высочайшую степень взошедшие науки и художества, почти в совершенное уничтожение приидоша. Святые церкви в Магометовы капища и в исламские мечети в 1453 году обращены. Мудрость безумием, а науки невежеством поглощены, а притом гордостью и тиранством окованы. В Константинополе суть только два ветра, северный и полуденный. Город сей весь на 7 холмах построен, а потому в древние времена Седмихолмием, также Вазантиею называем был. Улицы в нем тесные и кривые, наполнены нечистот и смрада. В Царьграде 2 темницы, из коих одна для знатных узников, Едикул, с 7 башнями, а вторая Баин или Бано. В сем странном мучилище находятся по две и по три тысячи пар на цепях, в железах без различия полу и достоинства скованных Христиан, которых наследные неприятели имени Христова не по-человечески, но хуже скотов в темных ямах содержат, а какие им от турок муки и насильства бывают, того весьма трудно описати!»

Сколь же великим тщанием и иждивением сооружен сей храм, о том свидетельствует древний летописец Дорофей, митрополит Монемвасийский, который пишет следующее:

«В лето от воплощения Христова 531, в царствование греческого Царя Юстиниана, на учрежденное некогда им конское ристание, когда стеклось отовсюду великое множество народа; тогда в продолжение обыкновенно бываемых между собою сражений, более тридцати пяти тысяч лишилось жизни, забавляющихся таковыми играми разного рода людей. По более точным сведениям, на ипподроме вспыхнул антиимператорский мятеж двух партий — так называемых “зеленых” и “голубых”. Бунтовщики сожгли центр столицы, в том числе Константиновскую церковь Святой Софии, церковь Св. Ирины и Сенат. Мятеж был подавлен замечательнейшим полководцем VI века Велизарием. По окончании же сего самопроизвольного кровопролития Юстиниан, возжалев о убиенных и сокрушаясь о их преждевременной смерти, помышлял, чем бы возмог умилостивить своего Создателя, раздраженного убийством, напоследок, по истечении немалого времени, пришло ему на мысль соорудить храм, могущий удивить вселенную своим великолепием. Посему Юстиниан, написавши ко всем государям и владельцам союзным и подвластным ему, требовал, да бы они, как мраморные столбы, так и другие камни и прочие редкие вещи собирая, присылали в Константинополь, которые и были присылаемы в продолжении семи с половиной лет. Когда же все было в готовности, тогда Юстиниан в первоенадесять лето царствования своего приступил к сооружению храма таким образом.

В воскресный день, по совершении литургии, патриарх в первый час для, взявши крест Господень и святые иконы, во-первых освятил воду; посем с Государем и прочим народом, неся животворящий крест, пошли из церкви на то место, на котором Юстиниан вознамерился воздвигнуть храм. Прибывши туда, Царь, взяв своими руками камень и известь, прося от Бога помощи, положил оное в основание, чему последовали и прочие вельможи его двора.

Что же касается до расположения храма, то оное уже Греческому Государю чрез Ангела Божия, явившегося ему во сне, было известно еще во время приуготовления материалов. И так, заложив сию церковь, определил к деланию ее десять тысяч человек, которые, с усердием продолжая сию работу, напоследок соорудили под руководством самого Бога знаменитый храм Святой Софии, именуемый земным небом, новым Сионом, славою церквей и похвалою вселенной.

В продолжение строения сего храма Император Юстиниан, издержав все сокровища царства своего и не имея чем кончить божественное дело сие, весьма печалился. В то время, когда он, терзаясь сею печалью, с прискорбностью смотрел на художников, зиждущих храм, вдруг предстал пред лице сего Государя благообразный юноша и спросил: “Государь, что за причина столь великия твоея печали?”. И Юстиниан, воззревши на юношу и испустив тяжелый вздох, ответствовал: “Все богатство царства моего я уже издержал, и теперь, не имея ничего, что бы я мог дать сим работающим за труд, лишаюсь почти надежды совершить желаемое мною”.

“Не сетуй о сем, Государь, — продолжал юноша, — завтра, при восхождении зари, пришли ко мне с конями твоих чиновников, я дам тебе злата гораздо более, нежели сколько нужно на сооружение храма; меня же они найдут у Золотых врат”.

Юноша, изрекши сие, с поспешностью удалился; а Греческий Государь, обрадованный его обещанием, позабыл спросить, кто таков юноша, откуда он и как ему имя. Впрочем, с нетерпеливостью препроводя тот день, как скоро увидел багряное чело зари, так скоро, призвав к себе квестора (казначея) Василида, епарха (царедворца) Феодора, и Патрикия воеводу, и пятьдесят служителей, повелел им, взявши двадцать коней и сорок мехов, ехать для взятия злата к ожидающему у Златых врат юноше. Сии, принявши от своего Государя такое повеление, ту же минуту удалились для исполнения оного. Прибывши же к Златым воротам и увидя юношу, сидящего на белейшем самого снега коне, к нему приблизились, а он, давши знак рукою, приказал им следовать за собою, и когда они прибыли к Трибуналу, тогда греческим чиновникам представились великолепные чертоги, у крыльца которых сошед все с коней, пошли за юношею по преудивительной лестнице, ведущей к обширному покою, по прибьггии к которому юноша, отворивши двери и взяв лопату, насыпал сорок мехов чистого золота, лежавшего на полу покоя. Таким образом юноша, исполнив свое обещание и заключив паки покой, отпустил чиновников, сказав им: “Ступайте к Царю Юстиниану и отдай те ему сие злато”.

Греки, привезя золото, вручили оное Государю, который с удивлением спросил их: “Кто таков юноша, оказавший столь великое благодеяние?”. Вельможи, умолча об имени сего благотворителя, возвестили только Царю о палатах, виденных ими, и о множестве золота, лежавшего на полу пространнейшего покоя. Юстиниан, услышав оное, хотя и подумал, что юноша паки придет, однако сего не исполнилось. И когда между тем довольно прошло времени, тогда Греческий Монарх, желая возблагодарить снабдившего златом юношу, послал двух царедворцев нарочно к палатам, повелев им возвестить юноше, что он желает его видеть.

Чиновники, прибывши к Златым воротам, не только не нашли юноши, но даже того здания, в котором хранилось злато. Почему, возвратившись без всякого успеху, донесли о сем Государю, который услыша сие, уже познал, что тот юноша был посланный от Бога Ангел, а потому, повергшись на землю, изрек сие: “Ныне познах, яко посла Бог Ангела Своего, и дарова мне толикий дар: воистину дивен Бог во святых Своих!..»

Таковое принеся благодарение Господу Богу Юстиниан, с большею ревностью приступил к сооружению храма и, удовлетворяя художников, поспешал в окончании оного, так что по прошествии немногого времени совершивши сей огромный храм, поддерживаемый внутри и вне двумя тысячами мраморных столбов, коих верхи и подножия, будучи позлащены крепко, вмещали еще в себе частицы Святых мощей, не знал, кому посвятить оный.

Размышляя о сем долгое время, напоследок Юстиниан узнал чрез посланного от Бога Ангела, что храм долженствует быть посвящен Софии, Премудрости Божией. Обрадованный сим откровением, Греческий Монарх в то же время посвятил оный, по повелению Божию, Святой Софии».

По сем Юстиниан, вознамерясь воздвигнуть и святую трапезу, призвал всех премудрых мужей и искуснейших художников, от коих требовал совета, как приступить к сооружению престола и из чего оный сделать. По долгом совещании, напоследок утвердили то, чтобы, положив в горнило золота, серебра, меди, илектра, железа, стекла, яхонтов, смарагдов, бисера, кассидера, магнита, онихии, алмазов и прочих до семидесяти двух различных вещей, и все оное, стерши и растопя, влить в форму.

Когда, по общему согласию, приступили к растапливанию сего смещения, тогда, к несказанному удивлению, Царь, его подданные и прочие бывшие в Константинополе народы, находившиеся при сем действии, увидели Ангела, стоявшего при горниле и мешавшего в оном состав. Но как скоро растопленное смешение влито было в форму, тогда все узрели трапезу, издающую разноцветный блеск. Восхищенный благоуспешным событием своего желания, Юстиниан, украся окрест престола золотом и драгоценными камнями и осветя его мощами святых мучеников, поставил на двенадцати серебряных столпах. Рундук же, находившийся под трапезою, ступени и весь пол алтаря обложил чистейшим серебром, так что смотрящему на престол иногда являлся он блестящим как солнце, иногда белым, а иногда подобным сапфиру, и иногда издающим разновидные лучи, происходившие от смешения множества разнородных камней. Этот святой престол позднее был изрублен мечами и похищен католи ками-крестоносцами, обманом захватившими Константинополь в 1204 году.

Сим образом Греческий Государь, соорудя святую трапезу, повелел вокруг оныя начертать сии слова: “Твоя от Твоих Тебе приносим раби Твои, Христе, Юстиниан и Феодора, яже благосердно приими, Сыне и Слове Божий, воплотивыйся и распныйся за ны, и нас в православной Твоей вере соблюди и жительство Твое, юже нам вверил еси во Твою славу, умножи и сохрани молитвами Святыя Богородицы и Приснодевы Марии”

После сего он сделал и горнее место серебряное, также и амвон, украся златом, серебром и драгоценными камнями, поставил над оным позлащенную главу, утвердя в ней из ста литр злата крест. Напоследок положил и устие кладезя, привезенное им из Самарии, при котором сидя Христос беседовал с Самарянынею и которое обретается и доднесь, будучи поставлено на возвышенном месте во храме Святыя Софии.

Вот каков был храм, сооруженный неизсчетным иждивением святого Юстиниана Греческого Государя, который ныне турки превратили в свою мечеть.

О святой же трапезе повествуют, что будтоо бы она, по пленении Константинополя, с прочими драгоценностями потонула в море тогда, когда похитившие ее латиняне плыли по оному.

Василий Григорьевич Барский, описывая путешествия свои в 1744 году, пишет между прочим следующее:

«Великая церковь Святой Софии, которая Великою называлась по превосходству, не только ради величины своея, и что в ней престол Патриархов был; но понеже Цари Константинопольские матерью называли оную; например, Юстиниан в Книге III. Царства нашего матерь и прочая о ней говорил, которая от него обновлена и увеличена с таким украшением, которым, сколько во всем свете от Христиан создано было церквей, все оныя с великим различием оная превосходит. Евагрий пишет, что долгота храма Святыя София стоп Римских 190, широта 115, высота 180. Глава была весьма высока, которая видна была от всех сторон Константинополя, потом , как упала от тяжести, оную сделали гораздо ниже, именно 15 саженями, по сказанию Глики, как то и теперь видится, и сия прежде пленения была Патриаршеская церковь, Великою называемая».

Далее В.Г. Барский говорят:

«Из соборной церкви Святыя Софии Премудрости Божией сделана главная мечеть и называется турками Султан магомет».

НАЧАЛО ВОЙНЫ ГРЕКОВ С ТУРКАМИ

Магомет, султан Турецкий, учинившись повелителем всей Фракии, положил непременное намерение овладеть и самим Константинополем и для того, во-первых, повелел, к вящему утеснению Греков, в ближайшем расстоянии от Царьграда в Пропонтисе, на берегу Фракийского моря построить город, снабдить оный пушками, кораблями, галерами и множеством воинов для того, дабы Греки, при свободном мореплавании, не возмогли приобрести себе какой-либо помощи.

Константин, Греческий Государь, царствовавший тогда в Византии, узнав о таковом устремлении Магомета и желая проникнуть в причину оного, принужден был по совету своих вельмож отправить к нему послов, повелев им, узнавши причину столь странного его вооружения, подтвердить мирные договоры, заключенные с братом его Иоанном. Послы, прибывши к Магомету, когда вопросили его о причине приготовления к брани, предложили вспомнить о договорах; когда Турецкий султан, не хотев ответствовать ни на то, ни на другое, повелел послам немедленно возвратиться в Константинополь. Они, исполнив его волю и возвратившись в Царьград, донесли Царю Константину о безуспешном своем посольстве. Греческий Государь, услыша дерзкий ответ грубого султана, весьма устрашился того, что он долженствовал малое ополчение, и притом еще не обученное воинскому искусству, противопоставить столь великой армии, какова была Турецкая. Вследствие сего, по общему согласию, положили отправить послов с требованием помощи в Рим, к папе, и в другие королевства, равно и к сродникам Царевым, находившимся тогда в Аммории. Латиняне первые не восхотели принять такового прошения Константинова, почему послам в требовании их и отказали. Италианцы же, Немцы и Французы, с давних времен неоднократно покушавшиеся овладеть Царем-градом, тоже учинили, что и Латиняне, предполагая, что когда Турки овладеют Константинополем, тогда уже и они у сих возмогут взять сей город, прикрывая злобное свое намерение тем, что они уже не против Греков понесут оружие, но против их врагов.

И так, оставленное от всех, Греческое царство принуждено было собственными своими силами защищать свою свободу. А посему обладатель оного положил до последней капли крови защищать свой престол.

ПЕРВОЕ СРАЖЕНИЕ, ПРОДОЛЖАВШЕЕСЯ ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ

В лето от сотворения света 6961, а от воплощения Слова Божия 1453, месяца декабря, Магомет, султан Турецкий, собрав многочисленное ополчение, с удивительною скоростью подвигался к царствующему граду Константинополю. Прибыв же к оному, первее всего повелел возвестить всему ополчению, что ежели воины, поразивши Греков, овладеют городом, то за свою храбрость и труды получат всё сокровище, находявшееся в оном. Таковое обещание неожядаемой магометанами награды столько подействовало в их сердцах, что каждый из воинов клялся произвести то, чего бы не возмогли учинять я многие. Магомет, радуясь таковому их рвению и похвалив оное, напоследок издал повеление, дабы в самоскорейшем времени одни приступили к строению деревянных башен, могущих превзойти высотою своею и самые городские стрельницы, другие к обведению валов, а иные к деланию шанцев, тайных подкопов, стенобитных машин и через рвы мосты; также назначил делать и тот мост, который бы, простираясь на две тысячи шагов, соединял Перу с Галатою, с таким намерением, дабы по морю не допустить помощи граду.

Царь Константин, видя столь страшное вооружение и приуготовление ко брани и болезнуя о своих подданных, ни малейшей не ожидал ни от кого помощи, кроме Бога, могущего и целые миллионы воинов победить единым ратоборцем. Почему, по возможности собрав воинов и вышед против неприятелей, долгое время бился с ними, не допуская строить стенобитные машины и препятствуя окружать воинством город. Напоследок, уступив превосходной силе своих врагов, принужден был, оставя всё в полную их волю, с немалым уроном возвратиться в город. Ибо столь многолюдно было Турецкое ополчение, что один Грек должествовал биться с тысячею противных. Таким образом, магометане, поразив Греков, окружили Константинополь, не опустив атаковать лишенные помощи и самые галаты. Между тем Константин, его супруга и патриарх со всем Собором и прочими обоего пола гражданами, смиряв себя бдением и постом, безпрестанно обходя святые церкви, просили со слезами Бога о ниспослании им помощи. В то же время Греческий Император, ездя по граду и увещевая защищающих стены оного воинов, просил их, дабы они всевозможно удерживали стремление своих врагов, а для лучшего отражения магометан повелел вельможам и прочим военачальникам умножить воинов более там, где могла скорее стена от сильных ударений машин разрушиться, снабдив их пушками и прочим оружием, повесивши множество колоколов, для удобнейшего чрез них созывания на помощь воинов. Распорядив так малое свое ополчение, повелел ратоборцам до последней капли крови хранить те части стены, которые препоручил их защищению, запретивши притом выходить из города без особенного своего соизволения. Константинопольские стены хотя некогда своим великолепием, высотою, твердостью и удивляли вселенную, однако в тогдашнее время, по нерадению Греческих начальников, весьма были к разрушению близки, что, приметя, Магомет решился, употребя все свои силы, генеральным приступом опровергнуть оные. Вследствие чего февраля в 14-й день повелел магометанам, находившимся в его ополчении, на несколько времени принять пост, который Турки сохраняли только в продолжение дня, а при наступлении ночи, насыщаясь чрез меру и предавшись всяким увеселениям, лобзали друг друга, как будто бы уже не надеялись более видеться. Когда же богопротивный их пост окончился, тогда они, по повелению своего государя, окружив Константинополь и сражаясь с Греками, продолжали таковую битву безпрерывно тридцать дней, не давая ни малого покою Грекам, с особливою храбростью защищавшим стены своего Отечества.

В первый надесять день мая, во время ночи, к несказанному отчаянию Греков, последовало знамение над храмом Святой Софии таковое: вдруг весь град озарился величайшим светом и подобным тому, каковой бы возмог случиться тогда, когда бы с начала сотворения мира по то время, соединяясь, все молния воедино возблистали, чего устрашившись Греки и не зная причины сего света, думали, что Агаряне отовсюду зажгли город. Почему, производя величайший крик и бегая взад и вперед, созывали на помощь прочих граждан, которые, стекаясь со всех сторон на глас своих соотечественников, смотрели с удивлением на исходящее из верхних окон храма Святой Софии пламя, которое, окружив церковную выю (шею — слав.), пребыло в одинаковом положении через долгое время. Потом соединившись всё пламя воедино, через несколько минут пременилось в неизреченный свет, который поднявшись на высоту, когда достиг самых небес, тогда развергшись оные приняли в себя свет, чем и окончилось сие знамение. Греки же, проливая источники горчайших слез, взывали к Богу, говоря: “Господи, помилуй нас!” Ибо они уразумели через бывшее знамение о том наказании Божием, каковое по многим пророчествам долженствовало с ними последовать. И так на утрие, когда солнце озаряло вселенную, градские стражи, пришед к патриарху, возвестили ему о знамении, бывшем во время ночи, а он, в то же время собравши вельмож и прочих благоразумнейших мужей и прибыв к Царю Константину, увещевал его, дабы он вместе с Царицею вышел из города. Но когда Греческий Государь отверг предлагаемое патриархом, тогда сей, большую робость возбуждая в сердце благочестивого Царя, говорил ему так:

«Довольно известно тебе, о Государь, о Пророчествах, с давнего времени предвещавших гибель сему граду и обитавшим в нем. Свет, озарявший Константинополь, и пламя, исходившее из окон великой церкви, ни что иное значит, как благодать Пресвятого духа, действующая с прежними светильниками вселенной, архиереями и благочестивыми Царями; также и Ангел, от Бога поставленный еще при великом Царе Юстиниане на хранение церкви и града сего, прошедшую ночь взят на Небо, а притом и самая милость Божия и Его к нам щедроты уже оставили нас. Ибо Господь Бог хочет за грехи, каковыми мы оскорбили Его благость, предать град сей я нас самих врагам нашим. Каковое же в прошедшую ночь было знамение, о нем подробно известят тебя, Государь, сия мужи, бывшие свидетелями оного».

Патриарх, сказавши сие, замолчал. В сие время один из вельмож, видевших знамение, приближаясь к Греческому Государю, описал оное по порядку. Тогда Царь Константин, как будто бы был поражен громовым ударом, упал безчувственно на землю, так что по многом старании посредством ароматных вод я различных спиртов едва воз могли возвратить ему первое употребление оных. И как скоро Государь встал, то в то же время патриарх я прочие вельможи паки хотя и советовали ему, сохраняя свою жизнь, удаляться из города; однако в сем своем намерении ни малого не получили успеха. Ибо Греческий Монарх, вторично отвергши предлагаемое ими, с прискорбием ответствовал так:

«Когда угодно Богу наказать меня и вас, то каким образом мы возможем избегнуть праведного Его гнева и где сокроемся от Его мщения? А притом вы сами знаете, сколь много и прежде меня было Царей таких, которые при всем своем величестве и славе не устрашались, сохраняя свое Отечество, вкусить мучительную смерть. Почему я ли последний из них предам в руки врагов моих Отечество, или, учинясь подлым беглецом, обесславлю скипетр и корону мою; нет, друзья мои: лучше я, последовав знаменитым моим предшественникам, вместе с вами прекращу мою жизнь во внутренности моего Отечества, нежели соглашусь когда-либо исполнить требуемое вами».

Порфироносный Константин ХII Палеолог, изрекши сие и предавшись величайшей грусти, удалился; чему последовал патриарх и прочие вельможи...

На другой день по прошествии сего знамения, когда узнали о нем все Византийские граждане, тогда они, лишась всякой надежды сохранить свое Отечество, столь великому предали себя отчаянию, что каждый из них даже не мог владеть оружием, представляя себе неминуемую смерть. Таковое в народе отчаяние приметя, патриарх, и желая из их сердец изгнать оное, принужден был, во-первых утешать Греков многими советами, касающимися до помощи Божией. После чего, облекшись во все священные одежды и взявши святые иконы и животворящее Древо, с прочим духовенством обходил стены города и во многих местах, простираясь на прахе, с излиянием слез при носил теплейшие молитвы всеблагому Богу, прося Его о ниспослании граду и живущим в нем помощи; чему следуя граждане и приходя в святые церкви, безпрестанно умилостивляли усерднейшим молением Бога.

ЗНАМЕНИЕ, БЫВШЕЕ НАД ЦАРЬГРАДОМ

В ночь на 28 мая 1453 года, по разбитии Греками Турецкого ополчения, когда наступил седьмой час оныя, тогда вдруг, к несказанному удивлению как Греков, так и магометан, город покрылся густою и непроницаемою тьмою, из средины которой упадали на землю багровые капли, величиною с воловье око, и пребыв на оной долгое время, напоследок исчезали. Сим неблагоприятствующим знамением устрашенные Греки, лишась всей своей бодрости и предавшись отчаянию, ходили взад и вперед по городу, подобно лишенным ума. Патриарх же, зная, что сие знамение означало погибель граду и наказание за грехи живущим в нем, долженствуемое по определению Божию в скорости последовать, в ту же минуту, собравши наиблагоразумнейших вельмож, предстал вместе с ними пред лице Царево; потом, поклонившись ему, начал говорить так:

«Великий Государь! Не в первый уже раз дерзаю я, объяснивши участь твоих подданных, просить тебя, дабы ты, сохраняя свою особу от напрасной смерти, удалился из сего града, долженствующего по воле Творца вселенной быть под властью непримиримых врагов Христовой Церкви. Да и сам ты, о Государь, через многие предсказания, изреченные премудрыми, совершенно знаешь о наступающей гибели твоих подданных, то для чего ж, по крайней мере, не спасаешь своей особы, когда уже ничем невозможно умилостивить разгневанного Бога? Ибо прежде еще сего с исходящим из окон Великой церкви пламенем удалилась отсюда на Небо всякая святыня. Ныне же, являясь и самая тварь плачущею, предвещает, что весьма скоро последует определенное Богом за грехи наши наказание, которого мы будучи причиною, пускай одни погибнем; а ты, о Государь!, оставя град сей, ищи своего спасения во вселенной, и о чем, припадая к стопам твоим, всеусердно просим тебя».

Патриарх, изрекши сие и омоча свои ланиты потоком горьчайших слез, когда замолчал; тогда Греческий Монарх, принявши вид, означающий негодование, ответствовал следующее:

«Давно уже сказал я вам, что я непременное положил намерение пострадать вместе с вами за Веру, чистосердечно исповедываемую мною, и за возлюбленное мое Отечество; а посему никакие ваши увещания не могут отвратить от предпринятого мною».

Государь, сказавши сие, с прискорбием удалился, чему последовал и патриарх с прочими вельможами.

Когда же о сем знамении возвещено было Магомету, султану Турецкому, тогда он, созвавши всех своих мудрецов, бывших в его ополчении, спрашивал их, что означало такое явление. Мудрецы, по немногом размышлении, ответствовали султану, что тьма, покрывшая град, предзнаменует погибель оного. Сим ответом ободренный Магомет не только истребил из сердца своего боязнь, препятствовавшую ему продолжать войну; но еще повелел своему ополчению приготовляться к вящей битве.

СМЕРТЬ ЦАРЯ КОНСТАНТИНА

Сей паша, приняв такое повеление, в ту же минуту вступил во внутренность Константинополя и, там ища Царя, проливал целые реки крови Греческих воинов, что видя вельможи, стратиги и магистры, и не надеясь преодолеть врагов, принуждены были, сохраняя жизнь своего Государя, отвести его во внутренние покои дворца, где, советуя ему удаляться из города, обещались все до единого умереть за его особу. Но благочестивый Царь, утвердясь в первом своем намерении и отвергнув обещания вельможей, повелел им немедленно идти на помощь к своим соотечественникам. Греческие чиновники, не могши противиться соизволению своего Монарха, в ту же мину ту исполнили это. Прибыв же к разрушенному месту стены и встретясь с Балтуалием пашой, ищущим Константина и всюду при помощи Агарян поражающим Греков, вступили с ним в сражение, которое увеличивалось все более и более, наконец превзошло убийством своим все до того времени бывшие сражения. Ибо в продолжение оного не было места, где бы не лилась кровь Греков и Сарацин; всюду превеликими грудами лежали трупы мертвых воинов; везде слышен был вопль и стенание, и при каждом шаге лежало обагренное человеческою кровью разломанное оружие, которое и тогда наводило смертельный страх обеих сторон ратоборцам. И так по долгом продолжении сей битвы, напоследок Греки, лишась сил и не могши уже удержать стремление Агарян, многие принуждены были, оставя место брани, возвестить о погибели города Царю Константину. Магомет же видя, что Сарацины, разбив Греков, почти овладели городом, ту ж минуту послал к ним на помощь свежий кирус, состоявший из трех тысяч человек воинов; сам же, оставшись с одними янычарами в обозе, укрепился пушками.

Император Константин, изнемогая от великой потери крови и предвидя свою неизбежную смерть, осмотревшись кругом, воскликнул: “Ах! Не осталось ни единого из моих храбрых воинов, которому я мог бы поручить мою голову по смерти! Увы! Все пали на поле битвы Христианскими мучениками за своего Царя, за Веру и за Отечество!”

Наконец сам Император, пораженный множеством смертельных ран, особливо же глубокою раною на плече, предпочитая смерть лишению свободы, последний пал на поле брани на 49 году своей жизни, под ударами кровожаждущих магометан, к несказанному сожалению всех Христиан, обитавших во вселенной, в лето миробытия 6961, Мая в 29 день.

ВЗЯТИЕ ЦАРЬГРАДА И ВЪЕЗД В НЕГО ТУРЕЦКОГО СУЛТАНА

Таким образом Агаряне, умертвивши Греческого Государя, овладели совершенно городом и, расхищая оный, произвели ужаснейшие опустошения; ибо они, разграбляя святотатственною рукою церковную утварь, разоряли и самые храмы. Едва только распространился слух, что Император Константин пал в сражении и Царьград завоеван магометанами, устрашенные жители бросились искать спасения себе в разные места. Множество народа устремилось к пристани на стоявшие там Греческие и Венецианские суда, чтобы предаться на них бегству; но суда эти от большой тяжести искавших на них себе спасения пошли ко дну морскому вместе с ними. Сторожа, бывшие при городских Воротах, увидевши толпы бегущих Греков в страшном беспорядке, отдавших город на расхищение, заперли городские ворота и бросили ключи за городские стены. Этот неблагоразумный поступок учинили они на основании одного древнейшего предсказания, состоявшего в том, что если жители Царьграда возвратятся назад, то возмогут обратить и бегство врагов своих. Но это послужило к страшному кровопролитию и к неслыханному ужасному событию. Мужчины, женщины, дети и старики и почти весь народ, не будучи в состоянии бежать из города, принуждены были искать своего спасения во храме Святой Софии, В одно мгновение это огромное святилище наполнялось народом, который стоял там даже над колоннами, на жертвеннике (на святом престоле!) и во всех прочих местах, куда обыкновенно не позволялось или невозможно было вступать человеческой ноге. Все двери храма были заперты. Всеми овладело отчаяние и страх: иные кричали, другие плакали и рыдали, и вопли их растерзывали самые жестокие сердца, большая же часть молились из глубины души пламенно и усердно Богу о спасении своем. Напоследок, и к довершению зверской жестокости, турки, расхитив, разграбив и разорив город, умертвив и взяв в плен множество жителей его, бросились ко храму Святой Софии. Нашедши оный запертым, они принялись ломать его двери топорами.

Невозможно, говорит один из историков, описать эту страшную сцену! Трудно представить, как рыдания и вопли несчастного народа увеличивались до отчаяния при каждом ударе топором в двери сего святилища! Плач маленьких детей, грустное, похоронное пение злополучных матерей, стенания отцов я горькие слезы собравшихся там Греческих девиц были невыразимо трогательны и могли бы привести самых диких животных к состраданию.

Эти слова прозорливого старца Геннадия предрекали будущее состояние Греков, т.е. что они перенесут тяжкие преследования от неверных варваров и что настанет наконец время, когда Господь, наказующий, их и помилует. В этом убеждены все православные Христиане, особливо же Греки, как находящиеся внутри Турции, так и вне оной.

Едва Геннадий окончил слово свое, вдруг кровожадная толпа варваров, разломав двери храма, хлынула в оный с обнаженными саблями и кинжалами и с отчаянным зверством бросилась на многочисленный народ, пролила потоки Христианской крови и овладела почти всем. Каждый из нечестивых магометан завладел чем-нибудь драгоценным в храме и увел с собою много пленных. Все было разграблено: святые иконы были разломаны, украшения с них ободраны, честные и священные сосуды и вся церковная утварь расхищены, и не прошло и часу, как храм Святой Софии уже лишился всякого украшения и в нем остались одни голые стены.

Неистовствовали в сей день магометане, разграбляя город: священников и монахов, связывая, влачили по улицам: благородных жен и девиц, насилуя мучительски, наконец умерщвляли. Греки, взирая на все это с ужасом, положили — лучше умереть с оружием в руках, нежели быть невольниками столь лютых варваров. Потому они, затворившись в стрельницах и крепких дворах, по возможности сопротивлялись магометанам, наносили им великий вред, поражая их из этих сокровенных мест. Да и прочие Греки как во внутренности города, так и вне оного, сражаясь с неприятелями, хотя в продолжение дня и были побеждаемы ими, но по наступлении ночи тайно выходя из своих домов, иных убивали оружием, в других, низвергая с высоких палат каменья и плиты, лишали жизни; а некоторых истребляли огнем, бросая в них зажженные и облитые смолою деревья.

Наконец турецкие паши и санджаки, отчаявшись покорить Греков власти своего султана, принуждены были донести ему, что они не могут усмирить Греков, ежели он сам не вступит в город.

Султан, удивившись столь великой дерзости граждан и желая скорее потушить бранное пламя, повелел, во-первых, по всему городу и вне оного искать Царя Константина, страшась, дабы он, укрывшись и собрав вспомогательное войско, не исторг из рук его победы; ибо он еще не доверял возвестившим ему о смерти Царя Константина. После сего приказал представить пред свое лицо всех греческих вельможей, взятых в продолжение войны в плен. Когда это приказание его было исполнено, то Магомет послал их с пашами и санджаками в город, повелев им увещевать Греков, дабы они без кровопролития прекратили брань и покорились его власти с тем, чтобы всякое убийство, грабительство и пленение прекратилось. В противном же случае ежели они сего не восхотят, то все до едина, не исключая жен и детей, будут истреблены разными образами.

Греческие вельможи и прочие чиновники, вступивши в город и объявив причину своего прибытия гражданам, просили их со слезами не противиться более власти Турецкого султана. Греки, убежденные словами вельможей, тотчас же согласились исполнить их просьбу; а потому, положив оружие, все предали себя в полную волю пашам. Султан, обрадованный такою преклонностью Греков, приказал в ту же минуту городские улицы, площади и дома очистить и мертвые тела сжечь вне города.

Когда же все это было исполнено, тогда Магомет, в одиннадцатый день по взятии Константинополя, собрав всех своих чиновников, в сопровождении многих тысяч воинов вступил в город вратами Святого Романа, ведущими ко храму Святой Софии, в котором уже находился патриарх с безчисленным множеством обоего пола народа. Прибыв же на площадь и приближась к Великой церкви, султан сошел с коня, после сего, повергшись на землю и взяв горсть оной, посыпал ею свою главу, потом вставши и взирая с удивлением на великолепные городские здания, произнес к предстоящим следующее:

«Весьма достойны великой похвалы Греки за то, что они, с особливою храбростью защищая сей удивляющий своим великолепием и огромностью вселенную город, на бранях проливали свою кровь и, с радостью умирая за Отечество, доказали тем, что по них не будет иметь Константинополь таких граждан, каковыми были они».

«Уверь царским моим словом, собратью твою и весь народ, что от ныне да не страшатся ни малейшего гнева моего, ни убийства, ни пленения».

Потом, оборотясь к военачальникам своим, продолжал так:

«А вы запретите воинству моему, дабы с сего часа ни один ратоборец не дерзал чем-либо оскорблять Греков. В противном же случае всяк, явившийся преслушным воле моей, лишится жизни наимучительнейшим образом».

Историки Крамер и Стриковский, описывая последнее разорение Константинополя, свидетельствуют так:

«К скорейшему разрушению Цареградских стен способствовал Грек, именем Гертук, который, убежавши из города и представ пред лице Магомета, султана Турецкого, возвестил ему о слабейших местах городских стен, которые после и указал Сарацинам. По взятии же города, когда узнал Магомет, что сей Гертук, с давнего времени пользовавшись особенными благодеяниями Царя Константина, напоследок учинился изменником, то повелел его четвертовать, и таким образом оный нечестивый Грек за свое коварное вероломство и гнусную измену восприял достойнейшее наказание».

Другие же историки, описывая свирепость Магомета, излитую им по совершенном взятия Цареграда на граждан оного, повествует следующее:

Турецкий султан, вступивши в Константинополь я умертвив бесчисленное множество Греков, повелел оставшимся, чтобы они как Царское, так и собственное свое сокровище снесли на одно назначенное им место. Греки когда исполнили соизволение Магомета, тогда он, с удивлением воззревши на величайшие груды оного, воскликнул: “Безумный народ! Где был ваш разум? Что вы, обладая толиким богатством, не возмогли сохранить сего города и не противились более единому только народу, без помощи других возмогшему победить вас. Ибо посредством сего сокровища не только бы погибло мое ополчение под стенами Константинополя, но и других народов, соединившихся со мною, без сомнения одолели бы. А посему вы, как предатели своего Отечества, не достойны более существовать на земном шаре и так приимите определенное мною для вас наказание”. Султан, окончивши сии слова, дал знак рукою Сарацинам, которые в ту же минуту умертвили всех вельмож и благородных мужей, оставя только простой народ с женами и детьми.

Магомет, по смерти сих особ, не страшась уже более никаких возмущений, удобнее возмог и прочими близлежащими овладеть городами, которые, подвергнув своей власти, перенес Турецкого царства престол из Адрианополя в Константинополь, где, утвердивши свой скипетр, возсел на престоле, знаменитейшем паче всех престолов под солнцем, одолел одолевших гордого Артарксеркса, едва возмогшего вместить свои силы в пространнейших морях, и истребив истребивших древнюю Трою, седмидесятью и четырьмя царями обороняемую, и наконец победив победивших с царем своим Александром Великим большую часть вселенной.

ПРОРОЧЕСТВО НА НАДГРОБИИ СВЯТОГО ЦАРЯ КОНСТАНТИНА ВЕЛИКОГО

По кончине святого Императора Греческого Константина I Великого, в 337 г., воцарился сын его именем тоже Константин. Он перенес тело родителя своего из Никодимии в Константинополь и погреб его с честью, приличествовавшей Царской особе, во храме Святых Апостолов. И до сего времени в Константинополе, у мечети Османие показывают саркофаг из цельного порфира, имеющий около полутора сажени в длину; на нем нет никакой надписи; но верхняя порфирная плита, на которой была, без всякого сомнения, надпись, потеряна. Общее поверие приписывает его Константину Великому, и Турки показывают гроб Императора, как трофей с гордостью завоевателей и охотно верят Греческому сказанию.

В то время, когда тело Константина было привезено в Царьград, то нашлись некоторые благочестивые и прозорливые мужи, которые на крыше гроба его начертали по-гречески письмена, пророчествующие о будущей судьбе и разрушении Турецкого царства. Но чтобы сокрыть до времени смысл этого писания, они в словах, опуская гласные буквы, поставляли только согласные. Эта надпись долгое время казалась непонятною, но впоследствии, в царствование Иоанна Палеолога, премудрый старец Геннадий, патриарх Цареградский, истолковал значение оного пророчества, добавив к согласным буквам пропущенные гласные.

Патриарх Геннадий, добавив буквы, изъяснил эту надпись, которая, будучи переведена на русский язык, означает следующее речение:

«В первый индикт, царство Измаила, завоеванное Магометом, долженствует победить род Палеологов. Седмихолмие разорит, в Константинополе воцарится, премногими будет обладать народами и все опустошит острова, даже до Евксинского понта, разорив и самых ближних соседей.

В осьмой индикт в северных странах долженствует воевать.

ПРОРОЧЕСКОЕ ВИДЕНИЕ МОНАХА ДАНИИЛА

В видении монаха Даниила, напечатанном в Повести о Царь-граде, говорится так о падении Седьмохолмого:

В сей же повести о Цареграде в виде угрозы магометанам прибавлены следующие слова:

«Но убо до разумееши, окаянне, аще вся преждереченная знамения о граде сем (о Цареграде) совершишася, то и последняя не прейдуг, но также совершитися имут; пишет бо (Император Лев Премудрый); Русский же род со преждесоздательными всего Измаилита победят, и Седьмохолмого приимут, и в нем воцарятся».

Действительно, Император Лев в одной из своих книг пишет подобное вышесказанному, а именно: «Белорусая фамилия, с ее совместниками, обратит в бегство весь род Измаяльтян и овладеет семью холмами и станет их обладателем». Тот же Император, говоря о колонне, поставленной в Константинополе, пишет, что патриарх истолковывал надпись, находившуюся на колонне: «Смысл этой надписи тот, что после магометан Христиане возьмут Константинополь, и тогда воссядет на царство Император Христианский».

ПРЕДСКАЗАНИЕ СВЯТИТЕЛЯ МЕФОДИЯ ПАТАРСКОГО

Святитель Мефодий Патарский так пишет о падении сынов Измаиловых, т.е. Турок:

«Восстанет Христианское колено и будет ратоборствовать с Бусурманы и мечом своим погубит я, и жены их в неволю загонят, и побьет чада их, и пойдут сынове Измаиловы под меч в пленение и не вольное утеснение, и отдаст убо им Господь злобы их, якоже они христианам сотвориша. И найдет им зло седмократно, убьет бо и поразит их Господь рукою Христианскою, и будет Царство Христианско над вси царства превознесено».

Потом прибавляет тот же святый Мефодий:

«Мурины верят, яко полуночный некий Самодержец святой град Иерусалим и все кесарство Турецкое в державу свою мечом своим приимет; полуночный сей Самодержец Царь и Великий Князь Московский, сей бусурманскую Мегметскую скверную ересь и богопротивный закон истрит (уничтожит), и потребят и погубит до конца».

В самом деле Мурины (Турки) сильно уверены в том, что Константинополем непременно овладеют Христиане, русые или русские победители. На Персидском языке есть одно пророчество, по которому царство Оттоманское падет под мечом Христиан. Оно переведено было на Латинский язык и содержит в себе следующий смысл:

«Придет некоторый Император, овладеет Черным морем, покорит под власть свою часть земли даже до семи лет, будет над ними начальствовать даже до двенадцати лет, выстроит дом, насадит виноградный сад, оградят сады забором, будет иметь сыновей и дочерей. Спустя двенадцать лет Христианский меч восстанет и Турок прогонит».

ПРЕДСКАЗАНИЕ СВЯЩЕННОИНОКА АГАФАНГЕЛА

Иеромонах Агафангел, живший в Х веке, имел от Господа откровение о будущей судьбе Византии. Вот что он говорит:

ПОСЛЕДНЯЯ ЛИТУРГИЯ В ХРАМЕ СВ. СОФИИ

У всех почти греческих историков, описывавших взятие Константинополя, находится следующее сказание. Когда Магомет завоеватель въехал в храм Святой Софии, духовенство служило в нем литургию, и клир пел херувимскую песнь. Тогда невидимая рука затворила царские врата алтаря. С тех пор, как говорит предание, никто не смеет проникнуть в сей алтарь, а литургия будет продолжаться целые столетия, до самою того времени, в которое Христиане снова возьмут Константинополь. Тогда отворятся святые врата и выйдет священнодействовавший архипастырь и, приняв Святые дары, помянет блачестивейшего Государя (...), и после сего отойдет на вечный покой вместе со священнодействовавшими пресвитерами.

Вышесказанное предание до такой степени укоренилось не толь ко в Греческом, но и в Турецком народе, что в 1849 году, когда возобновляли Софийскую мечеть, никто не решился выломать заветную дверь, страшася появления четырехсотлетнего духовенства.

ПРЕДСКАЗАНИЕ АРАБСКОГО УЧЕНОГО МУСТА-ЭДДИНА

Султан Амурат, внук султана Солимана, был страстный любитель наук и занимался преимущественно астрономией. Он пригласил к своему двору знаменитого арабского ученого Муста-Эддина и, по его желанию, построил для него обсерваторию в Константинополе. Амурат часто посещал Эддина в обсерватории и спрашивал о замеченном им.

Однажды спросил его султан, не видал ли он какого-нибудь знамения на небе.

«Видел я знамение, — отвечал Эддин, — которое предвещает, что великий твой визирь ныне же погибнет жестокою смертью от руки своего невольника». действительно, не прошло и нескольких часов, как доложили Амурату, что верховный визирь его убит.

В другой раз астроном сказал султану: «Вскоре над твоими безчисленными войсками Персы одержат блистательную победу». И во второй раз предсказанное Эддином сбылось: вскоре султан узнал, что паша, отправленный против Персии с 80.000 воинов, разбит наголову, потерял много тысяч убитых и сам умер от горя.

Амурат, выслушав это предсказание, предложил его мнения совету, который нашел, по сравнению со словесными преданиями и некоторыми рукописями, что оно с ними согласовалось, и поэтому считал его верным; но в то же время совет сказал Амурату, что должно умертвить Муста-Эддина для того, чтобы он не разгласил предсказания своего народу. Султан послал Капиджи-пашу с отрядом невольников, чтобы взять астронома и бросить его в море.

Муста-Эддин, встретив убийц у входа своего дома, сказал им:

«Мир вам! Суд Божий никогда не минует. Я знаю, что сегодня же буду добычею морских рыб; а вами и всем царством овладеет народ Северный». После сих слов ученого схватили, связали и бросили в море между Галатою и Константинополем.

Эти верования распространились по всей Турции. Они часто встречаются не только у простолюдинов, но и проникают в высшие слои народа Турецкого. Столичные Турки из преимущественной любви к Азии, колыбели их религии и нации, предпочитают хорониться на Азиатском берегу. Но более побудительная причина любви Турок погребаться в Азии заключается в следующем: у Турок существует много предсказаний о долженствующем быть падении Оттоманской империи, особливо же распространены между ними предсказания султана Солимана и арабского астронома Муста-Эддина, что всем царством овладеет народ Северный. Они верят этим предсказаниям и считают временным свое пребывание в Европе; ибо неизбежно должно наступить то время, когда Христиане, русые победители возьмут во власть свою Стамбул, и изгонят их в Азию. Для того-то все сколько нибудь зажиточные магометане стараются хоронить своих родных на Азиатском берегу, дабы могилы “правоверных” не бы ли попираемы стонами “неверных”, когда они, по воле Аллаха, снова возьмут Константинополь. Вероятно, на сем то основании султан Абдул-Меджид сказал про Златые врата зодчему, который возобновлял Софийскую мечеть в 1849 году: «Закрасьте мозаики как можно легче, чтобы всегда можно было стереть краску. Кто знает, может быть, мой преемник захочет совершенно открыть их».

ПРЕДСКАЗАНИЕ СТОШЕСТИЛЕТНЕГО СТАРЦА МАРТИНА

Старец Мартин Задека, проведший тридцать лет пустынником, считался человеком необыкновенно проницательного ума. Между прочими разными его предсказаниями мы имеем следующее о судьбе Турции, сказанное им пред смертью (1769 г.):