Заговорщики торопятся. - Убийство Распутина. - Наступление
германо-большевистского альянса. - Подготовка государственного
переворота. - Ложный голод. - Начало антирусского восстания. -
Военный мятеж в Петрограде. - Образование Петросовета. -
Узурпация прав законной власти думским Временным комитетом. -
Арест русского правительства. - Приказ N1. - Разрушение
армии. - Слабость мятежников.
В конце 1916 года механизм антирусской революции был полностью
подготовлен к решительным действиям. Либерально-масонским подпольем
разработаны планы устранения Царя, создано отрицательное общественное
мнение о законной Русской власти как неспособной и преступной,
подготовлены люди для будущего революционного правительства.
Заговорщики торопились, ибо предстоящее весной наступление
по всем прогнозам должно было закончиться окончательной победой
русского оружия, а следовательно, еще большей славой русского Царя.
Для них это означало крушение планов захвата власти. Более того, глубина
измены и предательства, которые творились в обществе, пугало
самих заговорщиков. Как и Гучков, они понимали, что ими сделано достаточно,
чтобы быть повешенными за измену. Заговорщики отдавали
себе отчет, что рано или поздно их планы будут раскрыты, а значит, им
придется понести заслуженное наказание. Многим деятелям либерально-масонского
подполья кроме ответственности за государственную измену грозило
уголовное преследование за разные постыдные поступки.
Ожидались серьезные судебные разбирательства по делам о денежных
махинациях и взяточничестве в Земгоре и военно-промышленных комитетах,
в которых были замешаны лично Г.Е. Львов, А.И. Гучков,
А.И. Коновалов, В.А. Маклаков, П.П. Рябушинский и множество других
крупных "общественных деятелей".[1] Судебная ответственность за
клевету ожидала и П.Н. Милюкова.
Торопились и представители германо-большевистского альянса. Для
Германии антиправительственное восстание в России было, пожалуй,
единственным шансом остановить победоносное наступление русских.
Инструкции германской разведки большевистским лидерам настаивают
на немедленной организации всеобщей политической забастовки, германский
Генштаб выделяет на нее огромные средства для раздачи рабочим
бастующих предприятий, содержание большевистских функционеров
и ведение подрывной агитации.
И либерально-масонское подполье, и германо-большевистский альянс
как бы наперегонки стремятся к исполнению своих преступных планов.
Первым решительным шагом против Царя становится убийство друга
царской семьи Г.Е. Распутина. Зная его близость к царской чете, заговорщики
таким образом хотели деморализовать Царя.
Последний раз Царь встретился с Распутиным 2 декабря. Как рассказывает
Вырубова, Григорий Ефимович ободрил Царя, сказав, что
главное - не надо заключать мира, так как та страна победит, которая
покажет более стойкости и терпения. Когда царская чета собралась
уходить, Царь сказал как всегда: "Григорий, перекрести нас всех." -
"Сегодня Ты благослови меня", - ответил Григорий Ефимович, что Государь и сделал.
Идейным руководителем и организатором убийства был масон, кадет
В.А. Маклаков. Заранее был разработан план и выбрано место ликвидации
трупа и уничтожения вещей жертвы. В преступлении принимали
участие представители всех общественных слоев, пораженных болезнью отторжения от России.
Представитель аристократической черни, высших правящих слоев
общества, в силу западного воспитания и жизненной ориентации безнадежно
оторванных от Русского народа, член масонского общества
"Маяк", князь Ф.Ф. Юсупов, по характеру слабонервный неженка,
хлыщ и фат, которого Распутин лечил от психических расстройств.
Представитель выродившейся части династии Романовых великий
князь Дмитрий Павлович, связанный с масонством, двуличный, подлый,
раздираемый политическими амбициями гомосексуалист.
Правый радикал, экстремист, позер и краснобай, один из тех, кто
своей неумной, самодовольной деятельностью дискредитировал русское
патриотическое движение, В.М. Пуришкевич.
Преступники заманили Распутина во дворец Юсупова, неудачно пытались
отравить, а потом стреляли из пистолета, сначала в спину, затем куда попало,
а потом еще добивали гирей по голове. Зверски замученный Распутин
был брошен в прорубь возле Крестовского острова.
Похороны Распутина состоялись утром 21 декабря в полной тайне.
Никто, кроме царской четы с дочерьми, Вырубовой и еще двух-трех
человек, на них не был. Почитателям Распутина прийти не разрешили.
Царская семья тяжело переживала случившееся. Особенно удручало что многие
из ее окружения, даже близкие люди, радовались убийству.
Особенно царскую чету поразили перехваченные полицией телеграммы,
которые родная сестра Царицы великая княгиня Елизавета
Федоровна послала убийцам Дмитрию Павловичу и Юсупову, поздравляя
их с убийством и благодаря их за него. Эти постыдные телеграммы,
пишет Вырубова, совсем убили Государыню - "она плакала
горько и безутешно, и я ничем не могла успокоить ее". Благословляя
"патриотический акт" убийц, Елизавета Федоровна поддалась общей
социальной истерии, которая и опрокинула общество в 1917 году. Рукоплеская
убийцам Распутина, Елизавета, по сути, рукоплескала и
убийцам своего мужа, и своим будущим убийцам. Поддаваясь общему
настроению нетерпимости, признавая убийство как способ решения
социальных проблем, она, как и многие тогда, отступила от идеалов Православия.
Да что говорить, если Царь и Царица в известном смысле тоже поддались
этому настроению! Ведь убийцы остались без возмездия. Против
них не было возбуждено дело, не было справедливого разбирательства.
Царь ограничился высылкой Юсупова в свое имение и переводом
Дмитрия Павловича на Кавказ. Даже малолетний Царевич Алексей
был удивлен, почему Царь справедливо не наказал убийц. Вырубова
пишет: <Их Величество не сразу решили сказать ему об убийстве Распутина,
когда же потихоньку ему сообщили, Алексей Николаевич расплакался,
уткнув голову в руки. Затем, повернувшись к отцу, он воскликнул
гневно: "Неужели, папа, ты их хорошенько не накажешь? Ведь
убийцу Столыпина повесили!" Государь ничего не ответил ему>. На
российское общество это произвело огромное впечатление - в общественном
сознании возникло "право" на безвозмездное убийство - главный двигатель будущей революции.
После убийства Распутина в масонских ложах проходят заседания,
на которых обсуждаются направления антиправительственной агитации.
Новая волна клеветнических слухов, распускаемых либерально-масонским
подпольем, еще более усиливает обвинение против Царицы
о ее "связи" с германскими шпионами, "передаче" немцам военных планов.
Само убийство Распутина объявляется "справедливым актом русских
патриотов" против "шпионского гнезда темных сил". Центром распространения
этих слухов становятся квартиры масонов Коновалова и Керенского.
Германо-большевистский альянс начал свое наступление 9 января
1917 года новой попыткой организации всеобщей забастовки. Полностью
были мобилизованы большевики и эсеры-националисты. На забастовку
в Петрограде удалось поднять 138 тыс. рабочих,[2] что было явно
недостаточно для выполнения директив германского командования. Конечно,
сказался тот факт, что в первых числах января русская полиция
арестовала Петроградский комитет большевиков и захватила их подпольную
типографию, в которой они собирались печатать листовки и
брошюры. Тем не менее на ряде заводов прошли политические митинги,
где заранее заготовленные пропагандисты вели пораженческую агитацию.
В общем же выступление 9 января большого успеха не имело.
Либерально-масонское подполье пытается взять инициативу в рабочем
движении в свои руки. На день открытия заседания Государственной
Думы 14 февраля 1917 года по инициативе руководителя Рабочей
группы гучковского ВПК масона Гвоздева, членов Думы - масонов
Н.С. Чхеидзе и Керенского, а также при поддержке Прогрессивного
блока планируется проведение "мирной" рабочей демонстрации к Таврическому дворцу.
В ночь на 27 января 1917 года наряд полиции во главе с жандармским
полковником произвел обыск в помещении Рабочей группы Центрального
военно-промышленного комитета, где обнаружен целый ряд
документов, подтверждающих подрывной характер предстоящей рабочей
демонстрации как подготовки к государственному перевороту. В ту
же ночь арестовываются руководители Рабочей группы масон
К.А. Гвоздев, Г.Е. Брейдо, Е.А. Гудков, И.И. Емельянов, И.Т. Качалов,
В.М. Шилин, Н.Я. Яковлев, Ф.Я. Яковлев и секретарь группы Б.О. Богданов.
В масонских кругах подполья переполох. 29 января с соблюдением
предосторожности собралось масонское совещание "общественных деятелей",
на котором присутствовали многие видные представители (около
35 человек): А.И. Гучков, Коновалов, Изнар, Кутлер, Казакевич -
центральный ВПК; Переверзев, Девяткин, Черегородцев - московский
ВПК; Керенский, Чхеидзе, Аджемов, Караулов, Милюков, Бубликов -
Государственная Дума; некто князь Друцкий - представитель Земгора.
В результате совещания было решено "избрать из своей среды особо
законспирированный и замкнутый кружок, который мог бы играть
роль руководящего центра для всей общественности".[3] и провести "мирную"
рабочую демонстрацию.
Естественно, германо-большевистский альянс пытается использовать
подготавливаемую масонами рабочую демонстрацию в собственных
интересах, протаскивая при организации свои пораженческие лозунги.
Однако совместное масонско-большевистское мероприятие проходит
"вяло и неэффективно". Хотя 14 февраля 1916 года в Петрограде
бастовали почти 90 тыс. человек на 58 предприятиях, особого подъема
и энтузиазма не чувствовалось.
С утра прекратили работу рабочие Обуховского завода. Выйдя из
цехов, они пытались устроить демонстрации, но были рассеяны полицией.
Тогда они пошли на Императорскую карточную фабрику и чугунолитейный
завод подбивать на забастовку их рабочих.
К полудню на Петергофском шоссе собралась толпа, человек 150, со
знаменами и лозунгами "Да здравствует демократическая республика!",
"Долой войну!" и пыталась организовать демонстрацию, но была разогнана
полицией. Еще несколько попыток предпринято у Литейного
моста и на Невском проспекте, но каждый раз все заканчивалось решительными
действиями полиции.
Неспокойно было и в Петроградском университете, где собралась
толпа студентов человек в 300, один из которых призывал присутствующих
поддержать рабочих. Часть студентов поддержала предложение
и начала собираться на демонстрацию на Университетскую набережную,
но была разогнана.
На день раньше состоялась сходка 300 студентов Политехнического
института, которая вынесла резолюцию: в знак сочувствия движению
рабочих объявить трехдневную забастовку 13, 14, 15 февраля. 14 февраля
студенты пытались вновь устроить сходку, но из-за отсутствия
желающих говорить сходка не состоялась. Вместе с тем лекции в институте
шли своим чередом.
Вместе с выступлениями рабочих и студентов 14 февраля были отмечены
беспорядки, которые произвели толпы новобранцев на Порховском
шоссе и на Загородном проспекте. В первом случае они разбросали
продукты из овощной лавки, в другом - разбили стекла в трех часовых
магазинах и похитили оттуда часы.[4]
В общем, массовую демонстрацию у Государственной Думы либерально-масонскому
подполью провести не удалось. Собралась небольшая толпа в несколько
сот человек, которые тотчас же были разогнаны полицией. Неудачу
демонстрации Керенский объяснил происками большевиков.
Все свидетели событий февраля 1917 года отмечают удивительно
организованный характер революционных беспорядков, начавшихся
сразу же после отъезда Царя из Петрограда. 22 февраля они, как по мановению
волшебной палочки, охватили столицу. Как считал Родзянко,
подготовка революционных беспорядков осуществлялась в среде членов
Исполнительного Совета рабочих депутатов, который имел, несомненно,
определенные директивы и действовал по заранее тонко и всесторонне
обдуманному плану, выдвигая вперед себя Государственную
Думу как бы в виде народного революционного знамени. "Даже зданием
и помещением Государственной Думы сразу же в первый день овладели
вооруженные рабочие, чему воспротивиться было уже невозможно...
Однообразие плана... складывалось и в деревне, и в провинции,
и в городах, что подтверждается целым рядом документальных данных".[5]
Итак, председатель Государственной Думы не сомневался, что беспорядки
были организованы по определенному плану и управлялись из
единого центра. Но ведь Исполком Совета рабочих депутатов возник
только 27 февраля, а организованные беспорядки начались с 23 февраля.
Кто же руководил ими до 27 февраля? Ни большевики, ни эсеры,
ни тем более кадеты или октябристы даже после отречения Царя, когда
им, казалось, больше ничего не грозило, в этом не признались. Значит,
существовали некие тайные силы, совсем не заинтересованные в
огласке их причастности к событиям.
В то же время в России таких реальных сил было только две - либерально-масонское
подполье и германо-большевистский (диверсионно-шпионский) альянс.
Так как сам Родзянко принадлежал к либерально-масонскому подполью
и даже участвовал в заговоре против Царя,
его неосведомленность в этом вопросе свидетельствовала, что беспорядки,
начавшиеся 23 февраля, были организованы не либерально-масонским
подпольем (которое в это время готовило свой заговор), а германо-большевистским
альянсом, поднявшим восстание против законной
Русской власти. Однако, как показали дальнейшие события, либерально-масонское подполье
с радостью поддерживало антирусское восстание,
руководимое германскими агентами и большевиками, пытаясь
использовать его плоды в своих интересах. Причем очевидно, что многие
деятели либерально-масонского подполья совершенно ясно понимали
характер и источники финансирования революционных беспорядков,
сознательно закрывая на это глаза (собственно, на это и намекает сам Родзянко).
После 14 февраля германо-большевистский альянс проводит преступную
операцию по организации массовых беспорядков в Петрограде.
На этот раз поводом для беспорядков было решено сделать голод.
По архивным документам совершенно очевидно, что Петроград был достаточно
хорошо снабжен продовольствием и хлебом, но вдруг в ряде
рабочих районов внезапно обнаруживается недостаток хлеба. Оказалось
что хлеб у лавочников скупили по большим ценам какие-то темные
личности и увезли из города. Другие подобные же личности появились
среди рабочих и пытались подбить их на забастовки и демонстрации,
предлагая деньги в забастовочный фонд и отдельным рабочим-активистам.
Проведя такую подготовительную работу, германо-большевистский
альянс начал новое выступление сразу же после отъезда Царя в Ставку 22 февраля.
Уже 23 февраля подрывные элементы провели очень действенную,
хорошо организованную антиправительственную демонстрацию. Началась
она утром и проходила в форме оживленного движения организованных
толп с тремя главными пунктами сбора - Знаменская площадь,
Невский проспект, Городская Дума. Люди в толпах как бы шли по своим делам,
заунывно повторяя: "Хлеба, хлеба..." Так продолжалось целый день.
По словам петербургского градоначальника, <толпа как бы
стонала: "Хлеба, хлеба..." Причем лица оживленные, веселые и, по-видимому,
довольные остроумной, как им казалось, выдумкой протеста>.[6]
Форма демонстрации поставила в тупик полицию. И население, и полиция
прекрасно знали, что хлеб и продовольствие в городе есть, голода
не было, достать можно было все - к хвостам привыкли. В городских
складах находился запас ржаной и пшеничной муки на 10-12
дней, кроме того, мука имелась еще и в пекарнях. "Военные запасы в
счет не шли, и в крайнем случае можно было бы и ими воспользоваться".[7]
Более того, в Петроград шли эшелоны с дополнительным количеством муки.
Вместе со "странной демонстрацией" подрывные силы в
Петрограде сумели поднять на забастовку 128 тыс. рабочих, большевики
призывали к проведению всеобщей забастовки.
24 февраля подобная "странная" демонстрация продолжилась. Через
Неву, обходя стороной наряды полиции, двигались беспрерывные вереницы
людей. На Литейном, Знаменской площади по Невскому от Николаевского
вокзала и в других местах сосредоточились большие массы праздного
народа, движением которых руководил невидимый дирижер.
Кое-где виднелись красные флаги и лозунги "Долой войну!", "Долой
Самодержавие!" Прекратилось движение трамваев, не ходили из
возчики. В результате были вызваны войска, и поддержание порядка в
столице перешло в руки командующего войсками Петроградского округа
Хабалова, подчинявшегося непосредственно Ставке.
25 февраля началось хорошо. Работали магазины. Трудности со
снабжением продовольствия не было. Хлеб имелся в достатке. Сенная
площадь была переполнена продуктами. В изобилии продавались дешевые и вкусные колбасы.
Однако характер выступлений изменился. По данным городских
властей, во многих местах стали появляться "ораторы" с призывом низвергнуть
"преступное передавшееся на сторону немцев правительство".
Призывали войска обратить штыки на "изменников" и избивать чинов
полиции. Состав толпы был уже иной, преобладали подонки и интеллигентская
молодежь с немалым процентом молодых евреев.[8]
25 февраля все продовольственное дело столицы решением правительства
князя Голицына было передано городскому общественному
управлению,[9] что в значительной степени ослабило государственную
власть над городом.
Полицейские сводки тревожно констатируют рост беспорядков. Бастовало
уже 240 тыс. рабочих. С 10 часов утра бастующие рабочие разных
районов города направились на Невский проспект, где проводится
демонстрация с красными флагами и пением революционных песен.
Несмотря на попытки полиции разогнать демонстрацию, беспорядки
были прекращены лишь вечером. Причем со стороны демонстрантов в
полицию неоднократно стреляли из револьверов. Полиция стремилась
навести порядок и отобрать красные флаги. В борьбе с толпой, подстрекаемой
темными элементами, погиб ротмистр Крылов, получили пулевые
ранения 3 полицейских. Кроме этого, толпа напала и избила полицмейстера
полковника Шалфеева и 4 полицейских.
К вечеру страсти накалились еще больше. Были вызваны войска и
возле Гостиного Двора дан залп по толпе, после чего она разбежалась,
оставив на земле 2 убитых и 10 раненых (один из которых умер в больнице).[10]
Министр внутренних дел Протопопов явно не владел ситуацией.
26 февраля он пытается убедить Царя, что положение в городе в целом
контролируется и что 27-го числа часть рабочих собирается прекратить
забастовку. Но даже по его рапорту видно, что положение критическое.
На Литовской улице, Знаменской площади, на пересечениях Невского
с Владимирским проспектом и Садовой улицей образовалась огромная
толпа, среди которой ходили подстрекатели - революционеры
и немецкие шпионы. В некоторых местах из толпы летели камни, сколотый
на улицах лед. Войска сделали залп в воздух, но это не оказало
никакого воздействия на толпу, а только вызвало издевательские насмешки.
Следующий залп был уже боевыми патронами, снова - убитые и
раненые, большую часть которых толпа, разбегаясь, уносила с собой.
А тем временем революционеры и германские шпионы, укрываясь
за угловыми домами, продолжали обстреливать воинские части, провоцируя
их на использование оружия.
Охранное отделение производит свои последние аресты. Схвачены
собравшиеся на запрещенное собрание в помещении Центрального военно-промышленного
комитета, а также 135 разных партийных деятелей и революционных главарей.[11]
В борьбе с организованными силами революционной бесовщины и
германской агентуры главной опорой властей, естественно, были полиция и воинские части.
Однако уже в первые дни смуты определилось, что полицейских явно
не хватает. Оказалось, что и так малочисленные штаты полиции совсем
недавно были ослаблены отправкой на фронт многих тысяч городовых
и нижних чинов. В результате на 2,5 млн. населения Петрограда
силы поддержания порядка не превышали 10 тыс. человек.
Еще более серьезной проблемой стали войска. Уже в начале беспорядков
власти с ужасом поняли, что они не надежны. Одна из главных
причин ненадежности воинских частей в Петрограде состояла в том,
что большинство из них еще не были собственно солдатами, а только
мобилизованной, необученной, недисциплинированной массой запасных
гвардейских батальонов. Трудно сказать, был ли это злой умысел,
во всяком случае - не исключено, но концентрация в Петрограде десятков
тысяч новобранцев, не ставших еще настоящими солдатами, была
осуществлена по распоряжению бывшего военного министра масона
Поливанова. Как рассказывает генерал Дубенский, эти будущие солдаты
помещались в скученном виде в казармах, где люди располагались
для спанья в два, три и четыре яруса. Наблюдать за такими частями
становилось трудно, не хватало офицеров, и возможность пропаганды
существовала полная. В сущности, эти запасные батальоны вовсе не
были преображенцы, семеновцы, егеря и т.д. Никто из молодых солдат
еще не был в полках, а только обучался, чтобы потом попасть в ряды
того или другого полка и получить дух, физиономию части и впитать
ее традиции. Многие из солдат запасных батальонов не были даже
приведены к военной присяге Государю. Вот почему этот молодой
контингент так называемых гвардейских солдат не мог быть стоек и,
выйдя 24, 25 и 26 февраля на усмирение беспорядков, зашатался и затем
начался бессмысленный и беспощадный солдатский бунт.[12]
В этот же день произошел первый случай бунта со стороны солдатских
частей против законной власти. Произошел он, скорее всего, случайно,
по трагическому стечению обстоятельств, как акт самозащиты
"мгновенного инстинкта, нервного подъема" измученных неразберихой
и хаосом последних дней солдат. Как рассказывает член РСДРП Н. Суханов,
дело обстояло следующим образом. Небольшой отряд конной полиции
имел директиву разогнать толпу, скопившуюся на Екатерининском
канале; ради безопасности городовые стали стрелять в нее с противоположной
набережной, через канал. В это время на Екатерининском
канале, по набережной, занятой толпой, проходил куда-то отряд
Павловского полка. Видя картину расстрела, находясь сами в районе обстрела,
павловцы открыли огонь через канал, по городовым. Завязалась
перестрелка, после которой павловцы вернулись в казармы бунтовщиками.[13]
В казармах произошла еще одна перестрелка между верной правительству
частью полка и вернувшимися бунтовщиками. В результате
чего последние, которым было уже нечего терять, ибо за бунт их ждала
смертная казнь, бросились по окрестным полкам, призывая их присоединиться
к бунту, говоря своим товарищам, что их вскоре если не расстреляют,
то отправят на фронт. Активную помощь в этой агитации оказали
и представители германо-большевистского альянса, а попросту, немецкие
агенты, которые и не мечтали о таком успехе своей подрывной
работы. Они ходили по казармам и убеждали солдат, что даже те, кто
не участвовал в бунте, все равно будут отправлены на фронт, и уже лучше
выступить сейчас и бороться за свободу. В общем, этот случай ознаменовал
перелом в событиях. Если до 26 февраля законная власть контролировала
события, то с 27 февраля процесс приобрел неуправляемый
характер. 27 февраля восстали Литовский и Преображенский полки,
в которых всю ночь работали большевистские агитаторы и германские
агенты. Причем в последнем солдаты (а по другой версии, переодетый
в солдатскую форму немецкий агент) убили своего командира Богдановича
и вместе с павловскими бунтовщиками и революционными бесами
двинулись в другие части, призывая присоединиться к бунту.
Учебная команда Волынского полка также убила своего командира.
Взбунтовавшиеся полки делились своим оружием с революционерами.
Во многих местах Петрограда раздавалась стрельба.
27 февраля, когда события начинают развиваться в пользу подрывных
сил, они решаются легализовать себя путем создания открытого
органа руководства подрывной работы. Практически в один день возникают
два таких органа, причем инициатором обоих из них выступили
видные деятели либерально-масонского подполья.
Днем 27 февраля в здании Государственной Думы, в Таврическом
дворце, на основе масонской Рабочей группы Военно-промышленного
комитета при участии ряда депутатов Государственной Думы создается
так называемый Временный исполнительный комитет Петроградского
Совета рабочих депутатов. Вечером при случайном составе лиц
началось его первое заседание, на котором было избрано руководство,
состоявшее только из членов масонских лож - Чхеидзе (председатель),
Керенский и Скобелев (заместители). Первый состав Центрального Комитета
Совета не включал ни одного русского, а три четверти его были
евреи: Гурвич (Дан), Гольдман (Либер), Гоц, Гендельман, Розенфельд
(Каменев). Были также один поляк и один армянин. Секретарем
Петросовета стал связанный с немецкой разведкой масон Н.Д. Соколов,
выполнявший те же функции при Верховном Совете российских масонов.
Петросовет принялся за организацию бандформирований для борьбы
с законной Русской властью, при нем была создана военная комиссия,
которую возглавил масон С.Д. Мстиславский (Масловский) (член
Военной масонской ложи, тот самый, который в свое время предлагал
убить Царя). Петросовет сумел установить реальный контроль над восставшими
солдатскими массами и фактически руководил ими.
В ночь на 28 февраля в том же Таврическом дворце создается второй
центр собирания антирусских сил - Временный Комитет Государственной
Думы, присвоивший себе право правительства. Из тринадцати
членов Комитета одиннадцать были масоны - Н.А. Некрасов (секретарь
Верховного Совета масонов), князь Г.Е. Львов, М.А. Караулов,
А.Ф. Керенский, П.Н. Милюков, В.А. Ржевский, И.И. Дмитрюков,
С.И. Шидловский, А.И. Шингарев, Б.А. Энгельгардт, Н.С. Чхеидзе
(председатель Петросовета). И только двое - Шульгин и Родзянко -
не принадлежали к масонским ложам. Временный комитет назначил
комиссаров во все министерства, отстранив от должности законных
министров. Комиссар Министерства путей сообщения масон А. Бубликов
(открыто заявивший, что мораль в политике только вредна) взял
под контроль железные дороги и телеграфную связь, прежде всего между
Петроградом и Ставкой. Временный комитет, как и Петросовет, образовал
свое военное руководство, которое возглавил масон полковник Б.А. Энгельгардт.
Таким образом, если до 27 февраля руководство антирусским движением
осуществлялось подпольно, то с 27-го оно приобрело два "легальных"
центра, посредством которых сознательно демонтировались
учреждения законной Русской власти, была преступным путем разорвана
связь между Русским народом и носителем Верховной Русской
власти - Царем. Комиссар железных дорог Бубликов рассылает по ходу
предполагаемого следования царского поезда своих эмиссаров, которые
на узловых станциях насильно, под угрозой смерти отстраняют от
выполнения обязанностей начальников станций и лиц, ведающих телеграфной
связью, определяя на их места своих людей, которые полностью
блокировали связь между Царем и русским правительством, между
Царем и его семьей. Связь Царя с окружающим миром могла осуществляться
только через Ставку, которая контролировалась заговорщиками.
Фактически уже 28 февраля Царь пал жертвой заговора и был отстранен
от власти. Произошел государственный переворот, в котором
участвовали прежде всего руководители либерально-масонского подполья,
Государственной Думы и, что важнее всего, высшего военного командования.
Царь, полностью изолированный в своем поезде от России, не мог уже сделать ничего.
Вслед за устранением Царя преступное сообщество приложило все
усилия к разрушению Русской Армии, огромную роль в котором сыграл так называемый приказ N 1.
Историки до сих пор спорят о происхождении приказа N 1. Согласно
ему, руководство военными частями переходило в руки выборных
представителей от нижних чинов, которые, в свою очередь, делегировали
своих депутатов в высшие органы власти. Все решения генералитета
и офицерства ставились под контроль этих представителей.
Военная дисциплина, четкое подчинение нижестоящих вышестоящим,
отменялась. Армия превращалась в недисциплинированный сброд и
становилась орудием разрушения государственного порядка. Приказ
был издан еще до отречения Царя и являлся актом государственной
измены. Под ним стояла подпись Петроградского совета рабочих и
солдатских депутатов. Однако кто конкретно составил этот приказ, так и не выяснено.
Существует самая распространенная и, по-видимому, верная версия
появления этого приказа - работа германских спецслужб. В организованной
неразберихе и беспорядке немецкие агенты, прикрываясь революционными
лозунгами, работали фактически безнаказанно. Военная
контрразведка была парализована, военная цензура разгромлена, гражданские
органы безопасности прекратили существование. В этих условиях
нетрудно было сфабриковать подобный революционный приказ и
через руководителей Петроградского Совета, часть которых получала
немецкие деньги, дать ему ход.
Достоверно известно, что этот приказ был опубликован стараниями
секретаря Петросовета рабочих депутатов и одновременно секретаря
Верховного Совета масонов Н.Д. Соколова. Этот масон - социал-демократ -
был крайне подозрительной личностью. Ходили слухи о его
связи с германской разведкой. Во всяком случае его друг - польский
социал-демократ (и тоже масон) - М.Ю. Козловский в 1915-1916 годах
ездил из России в Копенгаген как посредник между Лениным и немецкими
спецслужбами, за что был арестован и освобожден уже большевиками
только в октябре 1917 года.[14] В общем, в ночь с 1-го на 2-е
марта приказ этот был отпечатан в огромном количестве экземпляров
и отправлен на фронт, а часть тиража этого приказа поступала с немецкой
стороны. Бывший председатель Государственной Думы Родзянко,
изучивший вопрос о появлении приказа N 1, не сомневался в его немецком
происхождении. В частности, он приводил свидетельство генерала
Барковского, который прямо заявлял ему, "что этот приказ в огромном
количестве был доставлен в распоряжение его войск из германских окопов".[15]
Массовое опубликование этого "приказа" превратило русскую армию
из самой мощной в мире в многомиллионное стадо недисциплинированных
солдат, неспособных к наступлению. Цель германского штаба была достигнута.
28 февраля в царский поезд прибывает последняя телеграмма, в которой
военный министр генерал Беляев сообщает Царю, что положение
в городе тяжелое. Мятежники овладели во всех частях города важнейшими
учреждениями. Войска под влиянием утомления, а равно и пропаганды
бросают оружие и переходят на сторону мятежников и становятся
нейтральными. Беляев затрудняется указать, какое количество
воинских рот остались верными правительству. На улицах все время
идет беспорядочная пальба, всякое движение прекращено; офицеров и
солдат, которые отказываются демонстрировать свою солидарность с
восставшими, разоружают.
С 27-28 февраля город очутился в руках подрывных и просто уголовных
элементов и пьяных солдат. Очевидцы рассказывали, что в некоторых
местах толпы вооруженных, большей частью пьяных, солдат,
матросов и евреев врывались в дома, проверяли документы, отбирали
оружие у офицеров и попутно крали, что могли.[16] "Пьяные солдаты, без
ремней и расстегнутые, с винтовками и без, бегали взад и вперед и тащили
все, что могли, из всех магазинов. Кто бежал с куском сукна, кто
с сапогами, некоторые, уже и так совершенно пьяные, тащили бутылки
вина и водку, другие все замотались пестрыми шелковыми лентами.
Тут же бегал растерянный жид-ростовщик, бабы и гимназисты. Ночью
(27 февраля) был пожар в одном из самых больших магазинов, во время
которого в погребе угорели пьяные солдаты".[17]
Солдаты захватывают и раздают гражданским лицам боевое оружие,
некоторые даже приторговывают им. Участники событий описывают,
как воинские отряды перемешивались с толпой, в которой вели свою
работу сотни революционных агитаторов и германских шпионов. "Лица
горели возбуждением, убеждения бесчисленных уличных агитаторов
быть с народом, не идти против него в защиту царского самовластия
воспринимались как нечто само собой разумеющееся, уже переваренное.
Но возбуждение лиц солдатской массы отражало по преимуществу
недоумение и беспокойство: что же мы делаем и что из этого может
выйти?" [18] Да, многие солдаты осознавали, что совершают государственное
преступление, но, спровоцированные на бунт, они в силу своего положения
уже не могли остановиться, ибо в случае его подавления их
ждала суровая кара. Кругом них вертелось множество агитаторов,
убеждавших, что воинское и государственное преступление оказывается
героическим деянием, подвигом в борьбе за свободу.
Деятельность государственных учреждений прекратилась. Великий
князь Михаил Александрович выехал из дома военного министра в три
часа ночи и, несмотря на ночное время, не смог проехать на вокзал и
был вынужден вернуться в Зимний Дворец. Беляев, оценивавший ситуацию
прямо в гуще событий, полагал: "Скорейшее прибытие войск
крайне желательно, ибо до прибытия надежно вооруженной силы мятеж
и беспорядки будут только увеличиваться".[19] Таким образом, у Беляева
не было сомнений, что мятеж может быть подавлен военной силой.
В общем, Петроград находился в руках врагов законной Русской власти.
Одураченные и спровоцированные на бессмысленный бунт, рабочие
и солдатские массы словно забыли, что они русские и что на фронте
льется кровь защитников Отечества. То, что совершалось в Петрограде,
было изменой Родине, предательством интересов России. Но так ли были
тогда прочны позиции изменников, разрушивших многие жизненные
центры великой страны? Исторические свидетельства неопровержимо
говорят, что нет. Вся сила провокации, шедшая снизу от революционеров
и германских агентов, была только силой разрушения, так как основывалась
на враждебном антирусском подполье, и если проявляла себя,
то только в других личинах. Эта сила могла способствовать разрушению,
но не была способна организовать отпор законной Русской власти.
Еще 28 февраля решительные действия военных властей вне Петрограда
могли за несколько дней подавить изменников и восстановить
порядок. Один из активнейших участников переворота масон Бубликов,
контролировавший тогда железные дороги, уже позже признавался: "Достаточно
было одной дисциплинированной дивизии с фронта, чтобы
восстание было подавлено. Больше того, его можно было усмирить простым
перерывом ж.-д. движения с Петербургом: голод через три дня заставил
бы Петербург сдаться. В марте еще мог вернуться Царь. И это
чувствовалось всеми: недаром в Таврическом дворце несколько раз начиналась
паника". Другой активный участник событий, Н. Суханов,
признавался: <Что было сделано? И что надо было сделать? Заняты ли
вокзалы на случай движения войск с фронта и из провинции против
Петербурга? Заняты ли и охраняются ли - казначейство, государственный
банк, телеграф? Какие меры приняты к аресту царского правительства
и где оно? Что делается для перехода на сторону революции остальной,
нейтральной и, быть может, даже "верной" части гарнизона?
Приняты ли меры к уничтожению полицейских центров царизма - Департамента
полиции и охранки? Сохранены ли от погрома их архивы?
Как обстоит дело с охраной города и продовольственных складов?.. Защищен
ли хоть какой-нибудь реальный склад центра революции - Таврический
Дворец?.. И созданы ли какие-нибудь органы, способные так
или иначе обслуживать все эти задачи?> И сам отвечал: "Не было сделано
ничего, и не было никаких сил, чтобы сделать что-либо". Тогда почему
же февральская революция удалась? А потому, что кроме антирусского
движения снизу, представленного революционной бесовщиной и
германскими агентами, развивалось одновременно антирусское движение
сверху - участников масонского заговора против царской власти,
которые пытались использовать ситуацию в своих интересах, но жесто
ко просчитались. Антирусское движение сверху парализовало все попытки
государственной власти к сопротивлению и подавлению беспорядков.
По сути дела, это была государственная измена лиц, которые по своему
должностному положению должны были сделать все, чтобы пресечь бунт.
Прежде всего это была измена российской военной верхушки,
значительная часть которой состояла в масонских ложах.
Глава 48
Предательство военного командования. - Царь-пленник генерала Рузского. -
Отречение. - "Кругом измена и трусость и обман". - Крушение законной Русской власти. -
Явление иконы Божией Матери "Державная".
Царь прибыл в Ставку 22 февраля, а за три дня до этого сюда же после
нескольких месяцев отсутствия по болезни приехал не вполне выздоровевший
начальник Штаба масон генерал Алексеев. Появление его
было большой неожиданностью для сотрудников, ибо его ожидали ближе
к предстоящему наступлению. В это последнее пребывание Государя
в Ставке было много странного: в Петрограде творились страшные
дела, а здесь царила какая-то безмятежная тишина, спокойствие более
обычного. Информация, которая поступала Государю, шла через руки
Алексеева. Сейчас невозможно сказать, в какой степени Алексеев задерживал
информацию, а в какой степени эта информация поступала искаженной
из Петрограда. Факт тот, что фактически до 27-го числа Государь
имел искаженное представление о происходившем в Петрограде.
При первом известии о солдатских бунтах в Петрограде Государь решает
направить туда войска, чтобы подавить преступный мятеж. Вечером
об этом сообщено по телеграфу военному министру в Петроград.
Однако эта депеша уже перехвачена, и заговорщики знали о намерении
Царя. Отправление войск в Петроград осуществлялось медленно. Только
во второй половине дня 28 февраля генерал Иванов с командой Георгиевских
кавалеров отбыл по назначению.
Сам Царь, не дожидаясь прибытия войск, отправился в Царское Село
рано утром 28 февраля, не поддаваясь на уговоры назначить премьером
масона князя Львова. Об этом еще вечером его просил брат, великий
князь Михаил Александрович. Царь еще не знал, что государственная
власть в стране узурпирована заговорщиками и изменниками и что
он уже полностью изолирован.
28 февраля масон Бубликов рассылает телеграмму, в которой сообщает,
что по поручению комитета Государственной Думы он занял Министерство
путей сообщения. Контроль за прохождением царского поезда
находится в его руках, и он не выпускает его из поля своего внимания
до самого последнего момента.[1]
Военным комендантом Николаевского вокзала в Петрограде Бубликовым
назначается некто поручик Греков, который от имени Временного
комитета устанавливает контроль за прохождением всех воинских
составов, требуя информацию о количестве и видах войск. Греков требует
не выпускать военные поезда со станции без особого разрешения
Временного комитета.[2]
Царский поезд, контролируемый изменниками, в ночь с 28 февраля
на 1 марта сталкивается с заслоном в Любане и Тосно. Вряд ли там были
большие войска, скорей всего - незначительные группы вооруженных
лиц. Но было принято решение не рисковать и с Малой Вишеры повернуть на Псков.
1 марта на станции Дно из царского поезда отправляется телеграм-
ма председателю Государственной Думы Родзянке, в которой Царь
приглашает его прибыть во Псков в штаб Северного фронта совместно
с председателем Совета Министров князем Голицыным, Государственным
секретарем Крыжановским и тем наиболее желательным кандидатом
для составления правительства, которому, по мнению Родзянки,
"может верить вся страна и будет доверять население".[3] Но вся переписка
Царя полностью контролируется. Заговорщики боятся выпустить
Родзянку из своих рук, ибо не очень доверяли ему. В шесть часов
вечера 1 марта в царский поезд летит телеграмма, подписанная Бубликовым,
в которой сообщается, что "Родзянко задержан обстоятельствами
выехать не может".[4] Царю не дают возможности связаться с семьей
в Царском Селе. Все письма и телеграммы, которые ему шлет жена, перехватываются.
Приехав во Псков, Царь оказался пленником в руках изменников,
отрезанным от Ставки и от семьи. Князь С.Е. Трубецкой, пытавшийся
попасть к Царю, убедился, что Царь находится в положении арестанта,
к нему никого не пускают.[5] Причем охрана осуществлялась военными
часовыми, подвластными главнокомандующему Северным
фронтом масону генералу Рузскому.[6] Для встречи с Царем требовалось
особое разрешение Рузского. Многие, даже близкие люди не могли попасть
к Царю, перехватывалась вся корреспонденция, и прежде всего
письма Царицы и верных Царю людей.
После разговора с Рузским Царю и его ближайшему окружению стало
ясно, что "не только Дума, Петроград, но и лица высшего командования
действуют в полном согласии и решили произвести переворот"
(генерал Дубенский).[7] Рузский прямо заявил, что сопротивление бунтовщикам
бессмысленно и что "надо сдаваться на милость победителя".
Генерал Дубенский рассказывает, какое чувство негодования, оскорбления
испытали все верные Царю: <Более быстрой, более сознательной предательской
измены своему Государю представить себе трудно.
Думать, что Его Величество сможет поколебать убеждения Рузского и
найти в нем опору для своего противодействия начавшемуся уже перевороту, -
едва ли можно было. Ведь Государь очутился отрезанным от
всех. Вблизи находились только войска Северного фронта под командованием
того же генерала Рузского, признающего "победителей">.[8]
Один из близких Царю людей предлагает арестовать и убить Рузского.
Но все понимают, что положение этим не изменишь, так как
Рузский действует в полном согласии с начальником штаба Ставки генералом
Алексеевым, по сути дела, принявшим на себя обязанности
Верховного главнокомандующего и поэтому контролирующим все вооруженные силы.
Тем временем в Ставке ночью с 1-го на 2 марта составляется проект
манифеста об отречении Государя от Престола.
С позиции знаний сегодняшнего дня совершенно ясно, что решительные
действия царского окружения по подавлению мятежа, отстранение
от власти в армии генералов-изменников даже еще утром 2 марта
были возможны. Да и сами изменники чувствовали себя очень неуверенно
и больше блефовали, чем были действительно уверены в себе.
Как справедливо говорил находившийся рядом с Царем генерал Нилов,
нельзя было идти на уступки. "Давно идет ясная борьба за свержение
Государя, огромная масонская партия захватила власть, и с ней
можно только открыто бороться, а не входить в компромиссы".[9]
Но шли часы, а Царь оставался в прежней изоляции, не получая ни
одной весточки от семьи, а вся информация шла через руки генералов-изменников.[10]
Царь был подавлен предательством генералов, всегда уверявших
его в верноподданнических чувствах и предавших в трудную
минуту. Кто-кто, а они-то уже знали, сколько сил и труда Государь положил,
чтобы сделать армию боеспособной и подготовить ее к предстоящему
весеннему наступлению. И в этот момент они объявляют его
"помехой счастью России" и требуют оставить Трон. Изменники обманывают
Царя, внушая ему мысль, что его отречение "принесет благо
России и поможет тесному единению и сплочению всех народных сил
для скорейшего достижения победы".
Ночью после разговора с Рузским Государь принимает решение отказаться
от Престола в пользу своего сына при регентстве брата Михаила
Александровича. Но он, по-видимому, все еще надеется на армию.
Хотя реально связь между Государем и Ставкой армии потеряна не
была, генерал Алексеев, по сути дела, отстранил Царя от контроля над
армией и захватил власть в свои руки. Не имея на то никаких прав, он
вступил в исполнение обязанностей Верховного главнокомандующего.
Пользуясь своей властью, он рассылает циркулярный запрос командующим
армиями. Этот запрос информационной части грубо фальсифицировал
реально сложившуюся обстановку, утверждая, что войска деморализованы
и войну можно продолжать только при выполнении требований
об отречении Царя. Обращаясь к командующим армиями,
Алексеев утверждал, ссылаясь на Родзянку, что "обстановка, по-видимому,
не допускает иного решения".[11] и тем самым навязывает им, не
имеющим другой информации, желаемый для заговорщиков ответ.
Алексеев передает командующим фронтами [12] результаты переговоров
руководства армии с руководителями Государственной Думы. В этих
переговорах также намеренно сгущаются краски и положение вещей
представляется в свете, выгодном для революционной бесовщины. Сообщается,
что беспорядки охватили большую часть России, и в частности
Москву. Это была неправда. Беспорядки наблюдались только в Петрограде
и Кронштадте, в Москве же и других городах России законная
власть полностью контролировала обстановку. Масоны Алексеев,
Рузский и Родзянко, "охваченный" плотным масонским окружением,
шли на прямое государственное преступление, интерпретируя события в искаженном виде.
Ответы командующих армиями соответствовали той информации,
которая была ими получена от Алексеева и Родзянки. С болью в душе
еще не зная, что их обманывают, поверив, что дела действительно так
плохи и иного пути нет, они соглашаются на отречение. Последний ответ
приходит во Псков в 14.50, а около трех Царь направляет телеграммы
председателю Государственной Думы и начальнику штаба Верховного
главнокомандующего. "Нет той жертвы, - говорится в первой из
них, - которую я не принес бы во имя действительного блага и для
спасения родной матушки России. Посему я готов отречься от Престола
в пользу моего сына с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия,
при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича".[13]
Но даже отдав телеграммы Рузскому, Государь еще колеблется, у него
возникают сомнения и он требует от Рузского остановить отправление
телеграмм и вернуть их ему. Однако Рузский не отдает телеграммы.
Царь, по-видимому, еще надеется на своих верноподданных, верит,
что поддержка придет. Но проходят мучительные часы, а помощь не
приходит. Около 10 часов из Петрогада приезжают представители "революционной
общественности" - злейший враг Царя масон А.И. Гучков [14]
и активный сотрудник масонского Прогрессивного блока лжемонархист
В.В. Шульгин. Присутствие последнего среди хора требовавших его отречения,
наверное, окончательно погасило последнюю надежду Царя.
И все же до самого последнего момента заговорщики боялись, что
отречение Царя не состоится, что он поднимет армию, объявит бунтовщиков
вне закона и военной силой подавит измену. На переговорах с
Царем об отречении Гучков внушает Государю мысль, что надежных
военных частей нет, что все части, которые подъезжают к Петрограду,
революционизируются, и что у Царя нет шансов на иной исход, кроме
отречения. Конечно, это была ложь. В резерве Ставки такие части были,
некоторые же могли быть переброшены с фронта. Царю как никогда
требовалась поддержка военных, но в тот момент рядом с ним находились
не соратники, а изменники.
Рузский, который присутствовал при беседе Гучкова и Шульгина с
Государем, авторитетно подтвердил ложное утверждение Гучкова, что
у Царя не осталось верных частей для подавления мятежа. "Нет такой
части, - заявил Царю Рузский, - которая была бы настолько надежна,
чтобы я мог послать ее в Петербург".[15] В дело идет даже прямой
шантаж. Представители "общественности" не гарантируют жене и детям
Царя безопасности, если он вовремя не отречется.
2 марта в 3 часа дня Государь подписывает отречение от Престола в
пользу брата, великого князя Михаила Александровича, а вечером записывает
в своем дневнике: "Кругом измена и трусость и обман".
Почему Государь принял это роковое решение? Он, обманутый и
преданный своим окружением, принял его в надежде (об этом он позднее
рассказывал в Тобольской ссылке), что те, кто пожелал его
удаления, окажутся способными привести войну к благополучному
окончанию и спасти Россию. Он побоялся, чтобы его сопротивление
не послужило поводом к гражданской войне в присутствии неприятеля,
и не пожелал, чтобы кровь хотя бы одного русского была пролита за него.
Он приносил себя в жертву ради России. Но силы, которые настаивали
на уходе Царя, не хотели ни победы, ни спасения России, им нужен
был хаос и гибель страны. Они были готовы их сеять за иностранное
золото. Поэтому жертва Царя оказалась для России напрасной и,
более того, гибельной, ибо само государство стало жертвой измены.
Внезапное и быстрое отречение Государя от Престола пошатнуло саму
идею русской монархии. Как рассказывает современник, если бы Государь
не отрекся, "его, вероятно, убили бы тогда же, и он пал бы жертвою,
в сознании геройски выполненного долга. Но престиж Царя в народном
сознании остался бы нерушимым. Для огромной части населения
России феерически быстрое отречение Царя, с последующим третированием
его, как последнего узника, было сокрушительным ударом по самому царизму".[16]
После отречения Государя интриги масонских кругов не прекращаются и
даже усиливаются, имея целью уничтожение русской Монархии
вообще. Масонское руководство Временного комитета Государственной
Думы настаивает хотя бы на временном сокрытии манифеста Царя об
отречении и передаче власти великому князю Михаилу Александровичу.
Полностью контролируя положение, сделав Государя пленником,
изолировав его от окружения, не позволяя общаться даже с женой и
детьми, масонские конспираторы специально тянут время, чтобы вынудить
великого князя Михаила Александровича тоже отказаться от власти,
намекая на тяжелые последствия для него лично, если он осмелится принять ее.
Князь Львов и Родзянко в телеграмме генералу Рузскому настаивают
на том, чтобы до их распоряжения Манифест не был опубликован.
Предлог такой: мол, воцарение Михаила Александровича подольет масла
в огонь и беспорядки будут еще сильнее.
На самом деле заговорщики, принадлежащие преимущественно к масонским
ложам, выполняли решение масонских конвентов об уничтожении
Монархии вообще. Не задумываясь о последствиях, к которым
приведет Россию уничтожение Монархии, масонские заговорщики, по
сути дела, заставили великого князя Михаила Александровича отречься.
Для этого на него было оказано давление практически всем масонским
составом Думского комитета и Временного правительства. Слабый
духом и неопытный в вопросах большой политики, великий князь
поддался нажиму. Черновик акта отречения великого князя Михаила
Александровича был составлен секретарем Верховного Совета российских
масонов Н.В. Некрасовым, а завершил работу над ним другой высокопоставленный
"брат" - В.Д. Набоков. Этот документ и был подписан
великим князем. Подписанием этого документа завершился период
возвышения России и начался процесс ее разрушения.
В день отречения от Престола Царя Николая II произошло событие,
которое наполнило надеждой сердца православных людей. Именно второго
марта в селе Коломенском под Москвой произошло явление иконы
Божией Матери, названной "Державная", так как Царица Небесная
была изображена на этой иконе как Царица земная.
Условия, при которых явилась святая икона, были следующие. Одной
женщине, крестьянке Бронницкого уезда, Жирошкинской волости,
деревни Починок, Евдокии Андриановой, проживавшей в слободе Перерве,
были сновидения: первое 13 февраля и второе 26 февраля.
13 февраля Андрианова слышала таинственный голос: "Есть в селе
Коломенском большая черная икона. Ее нужно взять, сделать красной
и пусть молятся".
Сильное впечатление произвело на Андрианову это таинственное сообщение
и, как женщину религиозную, побудило ее к усиленной молитве о
получении более ясных указаний Воли Божией.
Как бы в ответ на усердную молитву, 26 февраля Андриановой снится
белая церковь, и в ней величественно восседает Женщина, в Которой
своим сердцем Андрианова признает и чувствует Царицу Небесную,
хотя и не видит Ее святого лика.
Не имея возможности забыть и отрешиться от своих сновидений,
Андрианова решается идти в село Коломенское, чтобы успокоить себя.
2 марта, пред исполнением христианского долга исповеди и св. причащения,
она отправилась из Перервы к настоятелю белой церкви в село Коломенское.
При виде дивной Вознесенской церкви Евдокия Андрианова сразу
же узнала в ней ту самую церковь, которую она видела во сне.
Настоятелем церкви Вознесения был священник о. Николай Лихачев.
Придя к нему в дом, Андрианова сообщила ему о своих сновидениях
и просила совета, как поступить.О. Николай собирался служить
вечерню и пригласил Андрианову вместе с собой в церковь, где показал
ей все старинные иконы Богоматери, находящиеся в храме и на
иконостасе, но Андрианова ни в одной из них не находила какого-либо
сходства со своим сновидением. Тогда по совету сторожа церкви и
еще одного прихожанина, случайно зашедшего в церковь, о. Николай
стал усердно искать икону повсюду: на колокольне, на лестнице, в чуланах,
и, наконец, в церковном подвале. И вот именно в подвале, среди старых
досок, разных тряпок и рухляди, в пыли, была найдена
большая узкая старая черная икона. Когда ее промыли от многолетней пыли,
то всем присутствующим в храме представилось изображение Божией
Матери как Царицы Небесной, величественно восседающей на
царском троне в красной царской порфире на зеленой подкладке,
с короной на голове и скипетром и державой в руках. На коленях
находился благословляющий Богомладенец. Необычайно для
лика Богоматери был строг, суров и властен взгляд Ее скорбных очей,
наполненных слезами. Андрианова с великой радостью и слезами поверглась
ниц пред Пречистым Образом Богоматери, прося о. Николая
отслужить молебен, так как в этом образе она увидела полное исполнение
своих сновидений. Весть о явлении новой иконы в день отречения
Государя от Престола 2 марта 1917 года быстро пронеслась по
окрестностям, проникла в Москву и стала распространяться по всей
России. Большое количество богомольцев стало стекаться в село Коломенское,
и перед иконой были явлены чудеса исцеления телесных
и душевных недугов, как об этом свидетельствовали получившие помощь.
Икону стали возить по окрестным храмам, фабрикам и заводам,
оставляя ее в Вознесенской церкви только на воскресные и праздничные дни.
Зная исключительную силу веры и молитвы Царя-Мученика Николая II
и его особенное благоговейное почитание Божией Матери
(вспомним собор Феодоровской иконы Божией Матери в Царском Селе),
русские люди не сомневались в том, что это он умолил Царицу Небесную
взять на Себя Верховную царскую власть над народом, отвергшим
своего Царя-Помазанника. И Владычица пришла в уготованный
Ей всей русской историей "Дом Богородицы" в самый тяжкий момент
жизни богоизбранного народа, в момент его величайшего падения, и
приняла на Себя преемство власти державы Российской, когда сама
идея Православно-Самодержавной народной власти была попрана во
имя самовластия сатаны. Потому и строг, и суров, и скорбен взгляд Ее
дивных очей, наполненных слезами гнева Божественной и Материнской
любви, потому и пропитана мученической русской кровью Ее царская
порфира и алмазные слезы русских истинных мучеников украшают Ее корону.
Символ этой иконы ясен для духовных очей: через неисчислимые
страдания, кровь и слезы, после покаяния Русский народ будет прощен,
и Царская власть, сохраненная Самой Царицей Небесной, будет России
несомненно возвращена. Иначе зачем же Пресвятой Богородице сохранять эту власть?
С радостным страхом и покаянным трепетом начал народ Русский
молиться перед "Державной" иконой Божией Матери по всей России,
а сама икона в бесчисленных копиях стала украшать все русские храмы.[17]
Таким образом, явление Державной иконы Божией Матери в день
отречения Государя свидетельствовало о том, что в духовном смысле
Самодержавие не покинуло Россию. Изображение Божией Матери,
увенчанной царским венцом, облаченной в царскую порфиру, держащую
в руках скипетр и державу, означало новый этап в развитии Русской
цивилизации и Святой Руси. Этап страшных нечеловеческих испытаний.
Однако в силу чудесного явления этап этот не был концом
Великой России, а напротив, путем ее исцеления и возрождения. Как
писал перед большевистским переворотом С.Н. Булгаков: "Россия спасена,
раздалось в моем сердце... как откровение Богоматери (во Владычной
ее иконе), и я верен и верю этому завету... Россия... спасается
через гибель и смерть, воскресая..."[18]
Православная мысль этих дней сконцентрировалась на осознании
особой судьбы России и предстоящего ей крестного пути. Как было
сказано русским духовным писателем А.С. Глинкой-Волжским: "Вся
русская история - история Святой Руси - только все еще тянущаяся
и доселе страстная седмица; путь грядущих судеб, чаемых, идет все
дальше, но дальше - в глубь святых страстей, в тишину тайны Голгофы, -
и суждено ей воскресение в последний день".[19]