ИЗЫСКИВАЯ НОВЫЕ ПУТИ

Василий Александрович Кокорев был сын солигаличского купца средней руки, торговавшего солью. Мать его была женщина редких качеств, и всю свою жизнь Коко рев внимательно слушал ее советы. Семья была старообрядческая, принадлежала к беспоповскому поморскому согласию, и Василий Александрович до конца дней своих остался верен верованию отцов. Получил он весьма малое образование, нигде не учился, кроме как у старообрядческих начетчиков; никакой школы не кончил. Рано начал он заниматься торговой деятельностью и на ней приобрел необходимую в жизни опытность. Отсутствие книжных знаний пополнил чтением и вошел в ряд людей глубокой культуры; был хорошим оратором, красочно и остроумно — со словечками — выражал свои мысли; обладал литературным талантом и оставил ряд трудов...

Материальное благополучие Кокорева началось тогда, когда он стал заниматься откупами. В 1843 году он сделался поверенным одного из откупщиков и начал свою карьеру на этом пути с представления «записки» о необходимых реформах в откупном деле. В этом проекте Кокорев желал «придать торговле вином увлекательное направление в рассуждении цивилизации» и выдвигал мысль об откупном комиссионерстве. Питейный доход в то время составлял примерно 45% государственного бюджета, почему всякая мысль упорядочения откупного дела приветствовалась финансовой администрацией. Кокорев стал сам действовать как откупщик-комиссионер; дела у него пошли весьма успешно, он быстро составил огромное состояние и занял одно из первых мест среди откупщиков. С. И. Мамонтов в своих воспоминаниях называл его «откупщицким царем».

Ставши богатым человеком, Кокорев дал полный простор и своей энергии, и своей творческой инициативе. Он был одним из пионеров русской нефтяной промышленности, создав еще в 1857 году в Сураханах завод для извлечения из нефти осветительного масла и Закавказское торговое товарищество, а впоследствии — Бакинское нефтяное общество. Он организует Волжско-Камский банк, сразу занявший видное место в русском финансовом мире; утверждает Северное страховое общество; строит в Москве знаменитое Кокоревское подворье, где имеется и гостиница, и торговые склады, — сооружение, которое стоило 2 ? миллиона, — цифра рекордная по тому времени; наконец, участвует в создании русского Общества пароходства и торговли.

Помимо своей деятельности в области народного хозяйства, Кокорев немало работал и в области общественной. Высшей точкой его общественной карьеры был год после Крымской войны. По совету Кокорева, во время Крымской войны откупа были сданы на новое четырехлетие без торгов, и это было временем его наибольшего значения. По окончании войны он обратил на себя внимание торжественной встречей, организованной черноморским морякам, приехавшим в Москву. Представители московского купечества в ноги кланялись защитникам Севастополя, а откуп разрешил героям три дня пить безданно и беспошлинно.

Кокорев вообще славился устройством банкетов и разного рода чествований. Это он стал во главе лиц, оказавших в Москве гомерическое по размеру гостеприимство американскому посольству Фокса.

Общее оживление и пробуждение общественного мнения после Крымской войны встретили в нем горячего сторонника. Над его либерализмом подсмеивались и в шутку называли его «русским Лафитом». Поэт Н. Ф. Щербина находил, что на Кокорева нет и рифмы на русском языке, чтобы достойно воспеть его деяния. Но когда в первые годы царствования Александра II началось движение в пользу освобождения крестьян, — как это ни странно теперь, эту реформу нужно было пропагандировать, — он занял в ряду -защитников отмены крепостного права одно из первых мест. На обеде в Английском клубе (1857) он произнес речь, напугавшую московского генерал-губернатора. Кроме того, издал ряд брошюр, в частности «Миллиард в тумане». Эта кличка так и осталась за ним в Москве.

Кокорев был также собирателем картин и начал покупать произведения и русских, и иностранных художников еще в начале 50-х годов. В 1861 году открытая им галерея в особо выстроенном для нее здании заключала в себе свыше 500 картин, из коих половина русской школы. Одною Брюллова было 42 картины; Айвазовского — 23. Были и произведения старинных русских живописцев: Левицкого, Боровиковского, Угрюмова, Матвеева, Кипренского и других.

Галерея Кокорева просуществовала, однако, недолго: менее десяти лет. После его банкротства она была распродана в розницу. Часть купил II. М. Третьяков для своей галереи, часть купил Александр III, тогда еще наследник престола. Лучшие иностранные картины были приобретены Дмитрием Петровичем Боткиным.

Главное литературное произведение Кокорева носит название «Русские провалы». Оно было напечатано незадолго до смерти автора и представляет своеобразное сочетание воспоминаний и ожесточенной критики разных правительственных мероприятий. Вот как автор характеризует свою задачу:

«Пора государственной мысли перестать блуждать вне своей земли, пора прекратить поиски экономических основ за пределами отечества и засорять насильными пересадками на родную почву; пора, давно пора возвратиться домой и познать в своих людях свою силу».

Кокорев преисполнен самого глубокого пессимизма и видит будущее в черных красках.

«Печалование о расстройстве русских финансов, — пишет он, — объемлет в настоящее время все сословия; все чувствуют, как в наших карманах тают денежные средства и как неуклонно мы приближаемся к самому мрачному времени нужд и лишений».

Как известно, его мрачные предсказания не оправдались и ничего особо страшного не произошло. Русские финансы после реформы, связанной с эпохой С. Ю. Витте, стали на новый, более здоровый путь и успешно выдержали ряд таких испытаний, как русско-японская война. Вообще, все рассуждения Кокорева носят (в области экономики) характер славянофильствующей полемики и лишены серьезного и глубокого анализа действительности. Теперь не может не вызвать улыбки его попытка считать «провалами» привоз хлопка в Россию, или привоз чая морским путем, или, наконец, взаимоотношение между серебром и ассигнациями. К моменту опубликования своих писаний Кокорев уже не был в расцвете славы. Его мемуары не помогли ему вернуть былое влияние.

Как многие другие русские самородки, Кокорев не сумел удержаться на том высоком уровне, куда сумел себя вознести. Все его благополучие было связано теснейшим образом с откупами. Когда откупное дело стало сходить на нет, его дела пошатнулись и он увидел их запутанными. Он расплатился с казной, отдав за полцены свое московское подворье; продал свою коллекцию картин, свой дом. Совсем он не разорился, но прежних возможностей у него уже не было. Он войдет в историю как человек «большого калибра» и «игры ума». Его в шутку всегда называли кандидатом в министры финансов. В те времена ему это не было возможно, но и без этого не только в истории московского купечества, но и в русской истории вообще он останется яркой фигурой человека, которые хорошо знал нужды России и ее народный характер, угадывал ее потребности и подчас находил нужное решение.

К московскому промышленному, скорее, финансовому миру принадлежал и Губонин, известный железнодорожный строитель, построивший ряд новых линий, выполнивший много частных подрядов и сделавший себе огромное состояние, исчислявшееся, в период его расцвета, в десятках миллионов рублей. Петр Ионович Губонин родился в крепостной крестьянской семье в деревне Борисовой Коломенского уезда Московской губернии в 1828 году. Деревня эта принадлежала помещику Бибикову. Отец Губонина был каменщик, и у него самого, с молодых лет, было около Подольска небольшое заводское предприятие для тески камней. С молодых же лет он стал заниматься и подрядами по каменным работам. В дальнейшем, вместе с инженером Садовским, он получил подряд на постройку каменных мостов Московско-Курской железной дороги. Подряд был удачно выполнен, и, когда началась в России железнодорожная горячка в половине 60-х годов, он — временами один, временами в компании — построил немало новых дорог. Так, им были выстроены: Орловско-Витебская дорога, Грязе-Царицынская, Лозово-Севастопольская, Уральская, Горнозаводская, Балтийская и другие.

Ставши богатым человеком, он принял участие в создании многих новых предприятий, и банковских (Волжско-Камский банк), я страховых (Северное страховое общество), и общества «Нефть», и других. Купил он также в Крыму известное имение Гурзуф, завел там обширное виноделие и стремился сделать из него европейский курорт.

Губонин был тесно связан деловыми отношениями с Кокоревым, иногда даже они вместе получали концессии. Во многих кокоревских начинаниях, например, в Волжско-Камском банке участвовал Губонин. Кокорева и Губонина связывает еще и в известном смысле общая судьба: оба нажили большие деньги и оба их потеряли. Губонин не прошел через банкротство, как Кокорев, но от былых миллионов не осталось и следа.

Губонин принимал также участие в постройке и создании культурных очагов. Так, в значительной степени на его средства было выстроено Коммиссаровское техническое училище в Москве, которое долгое время готовило техников, очень ценившихся в московской промышленности.

Принимал Губонин ближайшее участие и в постройке у Москве храма Христа Спасителя. Выйдя из крепостных крестьян, он прошел через купечество и вышел в дворянство. Он имел чин тайного советника и получил потомственное дворянство особым Высочайшим указом. Дворянство было ему дано «в воздаяние пожертвований с 1870-1872 года, на устройство и обеспечение бывшей в сем году политехнической выставки в Москве и во внимание к стремлению его своими трудами и достоянием содействовать общественной пользе». Позднее дворянское достоинство было распространено и на детей его. Но Губонин не захотел быть «мещанином во дворянстве», в чине тайного советника он ходил в картузе и сапогах бутылками и надевал звезду на долгополый сюртук.

У него было два сына: Сергей и Николай Петровичи. У них уже не было связи с московским купечеством. Один из его внуков был убит во время русско-японской войны на «Варяге».

Основателем товарищества мануфактуры Ивана Коновалова с сыном является крестьянин вотчины помещика А. И. Хрущева — Петр Кузьмин Коновалов, который в 1812 году имел сновальное и красильное заведения в селе Болячках Костромской губернии, а в 1827 году ценность фабричного производства одной «китайки» достигала цифры 52 000 рублей.

В 1841 году, помимо «китайки», вырабатывались — миткаль, нанка, канифас, льняные скатерти и салфетки, и общая производительность в год достигла 217 000 рублей, которая увеличивалась из года в год, до самой смерти Петра Кузьмича, последовавшей в 1846 году, когда управление делами перешло к его сыну Александру Петровичу, так как старший сын Осип Петрович (1806-1855) из дела вышел, основавший собственную фабрику, а второй сын Ксенофонт Петрович вскоре (1849 год) умер.

В 1857 году Александр Петрович первый в Вичугском районе ввел паровой двигатель, а в 1864 году им была выстроена механическая ткацкая фабрика на 84 станка, тоже как новизна для этого района. В 1870 году на фабрике Александра Петровича работало уже 813 механических станков.

В 1870 году Александром Петровичем была закончена красильно-отделочная фабрика в местечке Каменка близ Волги и этим положено начало для целого ряда подобных фабрик Вичуго-Кинешемского района. Причина характерного для Вичугского края явления, приобретшего особенно широкое распространение с 80-х годов прошлого столетия лежит в недостатке воды, который с развитием фабрик начинает чувствоваться все сильнее и сильнее.

Стоимость годового производства по данным 1858 года достигала лишь 562 625 рублей, а в 1879 году она повысилась до 1 660 400 рублей, когда в производстве большое значение приобрела выработка льняного полотна, составляющая 25% стоимости общего производства. Число рабочих в последнем году достигло 2 000 человек, среди которых насчитывалось 20 мастеров и подмастерьев и 200 женщин.

Начиная с 1880 года, когда общее производство достигало 2 080 000 рублей, выработка льняных изделий снова начинает падать, и в настоящее время стоимость их не превышает 8% общей стоимости фабричного производства, которое превышает 10 миллионов.

По смерти Александра Петровича в 1889 году младший его сын Петр Александрович был выделен, и фабриками стал заведовать его старший сын Иван Александрович, которым в 1891 году была увеличена ткацкая фабрика до 2 237 механических ткацких станков, и в 1894 году была пущена в ход бумагопрядильная фабрика на 45 000 веретен, так что годовое производство к 1890 году достигло пяти миллионов рублей. Это и побудило Ивана Александровича преобразовать фирму из единоличного предприятия в паевое товарищество с основным капиталом 5 000 000 рублей, что и было осуществлено в 1897 году, когда общее руководство предприятием было отцом передано сыну Александру Ивановичу.

В 1900 году прядильная фабрика значительно расширяется до 65 000 веретен, также ткацкая, а особенно отбельно-отделочная фабрика начала расширяться, так что общая годовая выработка в 1912 году достигла 11 миллионов рублей. В этом году основной капитал увеличен до 7 000 000 рублей, а мощность всего предприятия характеризовалась следующими цифрами:

Прядильное производство. Количество прядильных веретен — 72 796, крутильных — 6 696. Переработано хлопка около 250 000 пудов.

Ткацкое производство. Количество механических станков — 2 237, на которых переработано бумажной пряжи — 165 560 пудов, а льняной и вигоневой — 13 773 пуда. Всего выработано бумажных, полульняных и льняных товаров — 863 810 штук, весом — 174 900 пудов. По заказам товарищества выработано другими фабрикантами бумажных товаров — 175 628 штук, весом — 27 122 пуда.

Отбельно-красильно-отделочное производство. Производительность этих фабрик в Каменке выражается цифрою около 1 110 000 штук.

Рабочие. На фабрике в Болячках около 5 000, а в Каменке около 1 000 человек, годовой заработок которых вместе составляет 1 200 000 рублей. Замечательно, что рабочие обеих фабрик, со дня их основания и до настоящего дня, т.е. в течение более 100 лет ни разу не бастовали, что служит самым лучшим доказательством прекрасных отношений между хозяевами и рабочими.

В 1912 году в ознаменование столетнего юбилея фирмы в Болячках открыта новая клиника-больница на 100 кроватей, родильный приют на 25 кроватей и ясли на 160 детей.

Семья Коноваловых была костромского происхождения. Начало их промышленной карьеры описал Мельников-Печерский, автор «В лесах» и «На горах». Александр Иванович был четвертым поколением основателя дела. Отца его, Ивана Александровича, я знал хорошо. Звали его «Петр Великий», и он, действительно, был внешне похож на великого преобразователя России. Но на этом сходство и кончалось. Иван Александрович был известен своими легендарными кутежами и пристрастием к прекрасному полу. Не знаю, каким образом, но в начале столетия его как-то отстранили от дела, сослали в Харьков и дали соответствующую пенсию. Коноваловским делом стал управлять Александр Иванович. Коноваловская мануфактура «Т-во Ивана Коновалова с сыном», работала бельевой и одежный товар. Фабрика считалась немного устаревшей и, по сравнению со своим прошлым, в некотором упадке. Но дело считалось и было богатым.

Александр Иванович был первым браком женат на Второвой, сестре известного Николая Александровича. Они скоро разошлись. Вторым браком Александр Иванович женился на француженке, которая, если не ошибаюсь, была гувернанткой у Кокоревых. Oт первого брака у него был сын, Сергей Александрович, ныне профессор одного из английских университетов.

Александр Иванович был отличный музыкант-виртуоз — в Париже даже давал концерты. Был он учеником одной из самых больших русских знаменитостей.

Вторая половина общественной деятельности Александра Ивановича прошла на моих глазах.

Но в биржевом комитете я его уже не застал, а был он заместителем председателя.

Коновалов Александр Иванович, Мануфактур-Советник, родился в 1875 году. Общее образование получил в Костромской гимназии и Московском университете, а профессиональное — в Мюльгаузене и Эльзасе, где он работал на фабриках и заводах.

По возвращении из-за границы в 1897 году принял на себя руководство делами товарищества мануфактур Ивана Коновалова с сыном. Александр Иванович был одним из инициаторов учреждения Костромского комитета торговли и мануфактур, председателем которого он состоял с 1905 -по 1908 год. Инициативе Александра Ивановича принадлежит создание хлопкового комитета при Московской бирже, открывшего свои действия в 1908 году для арбитража среднеазиатских, кавказских и персидских хлопков. В настоящее время Александр Иванович состоит с 1907 года председателем Российского Взаимного страхового союза, являясь одним из его учредителей; с 1906 года — выборным Московского биржевого общества, причем с 1906-1910 годы он был старшиной Московского биржевого комитета, а с 1908-1910 — заступающим место председателя Московского биржевого комитета, с 1901 года — членом Костромского комитета торговли и мануфактур, с 1906 — членом Московского отделения торговли и мануфактур, с 1908 — членом совета Московского купеческого общества взаимного кредита, с 1909 по 1912 годы Александр Иванович был избран членом Государственной думы четвертого созыва от Костромской губернии. В июле 1913 года был избран гласным по Кинешемскому уездному земству.

Род Крестовниковых — является одним из самых старых. В писцовых книгах Костромской губернии еще во второй половине XVII века упоминается крестьянин под кличкой «Крестовник», каковая, видимо, произошла от того, что он постоянно принимал участие в «крестных ходах». Его сыновья сохранили это прозвище, и только позднее появилась полная фамилия. Впоследствии часть семьи переселилась в Москву и другие города. Так, по преданию семьи Крестовниковых, во время осады Оренбурга Пугачевым, в 1773-1774 годах, поставщиком на гарнизон был Гаврило Крестовников. От этого Гаврилы Крестовникова в семейство Григория Александровича, председателя биржевого Московского комитета, по наследству перешла икона, перед которой, по семейному преданию, прабабушка Григория Александровича молилась, когда Пугачев шел брать приступом Оренбург.

В Москве Крестовниковы появляются в начале XIX века. По материалам для истории московского купечества, собранным Н. А. Найденовым, они состоят в московском купечестве с 1826 года, и перечислились из города Переславля-Залесского Владимирской губернии. Но, видимо, они были в Москве и ранее, так как в библиотеке Московского биржевого комитета сохранились письма одного из Крестовниковых, повествующего о своих приключениях в Москве, занятой французами в 1812 году, и о том, как он оттуда с трудом выбрался. Сохранились также и балансы их предприятий (от 1817 года), где они участвовали с какими-то другими компаньонами. Но с конца 20-х годов они начинают действовать самостоятельно.

У Константина Косьмича Крестовникова, умершего совсем молодым около 1830 года, было семь сыновей, из которых только у старшего, Александра Константиновича, и у Владимира Константиновича были дети. Остальные умерли бездетными. Все братья первоначально участвовали в общих торговых и промышленных делах, но главное руководство было в руках Александра Константиновича.

В 1847 году братья Крестовниковы построили в сельце Поляна Московской губернии, при станции Лобная, Савельевской железной дороги, прядильную фабрику, перейдя, таким образом, из группы торговцев в промышленники. В 1853 году они же построили в Казани стеариново-мыловаренный завод. Впоследствии этот завод сделался и глицериновым, и химическим. Этим заводом до глубокой старости управлял Иосиф Константинович, который обладал большими знаниями по химии...

Этот завод был в России первым по своей специальности и, после Октябрьского переворота, стал государственным заводом по обработке жир-веществ № 1.

Для характеристики одного из Крестовниковых старшего поколения я приведу интервью по поводу таможенной войны с Германией, которое появилось в газете «Новое время» в 1893 году. Вот как смотрят на дела В. и К. Крестовниковы, представители фабрично-торгового товарищества братьев Крестовниковых; фирма имеет некоторые отношения с Германией, отправляя туда глицерин и, хотя на теперешней войне не теряет пока, не выгадывает, но готова и на потери, лишь бы выйти с честью из нынешнего положения.

«Иначе нельзя, — говорил воодушевлено седой старик Крестовников, — без потерь невозможно. Потерпим, если нужно. Но чтобы из этого толк вышел, а не один только разговор. Надо характер выдержать. Достаточно раз мы подставляли наши затылки. Довольно. Пора и за свой ум взяться. Ведь вот вы небось читали, что мы не успели объявить наши повышенные тарифы, как в Познани, если не ошибаюсь, уже некоторые фабрики закрылись. Значит уже и кранкен. И существовали, значит, они исключительно на наш счет, как чужеядные грибки и полипы, следовательно, польза нам уже есть от этой войны. Есть польза и от одного сознания, что им без нас никак нельзя, а нам без них можно. Только мы попридержались, и уже плохо: фабрики прекратили свое действие. Ведь это замечательный факт. И невольно вспомнится тут и Петр Великий, и его дубина. Задал бы он этому покупающему познанские чемоданы, — разве мы не можем обойтись без познанских фабрик. Зачем же мы содержим за свой счет эту ораву. Нет, непременно, во что бы то ни стало, нужно выдержать характер, понести жертвы, но выйти, наконец, на свою дорогу. Что за опека. Да и зачем они нам. Мы и без ихних чемоданчиков и саквояжиков как-нибудь извернемся, а вот как они без нашего хлебушки будут обходиться, — вот это мы посмотрим. Хлеб ведь для близира покупается. Без хлеба обойтись трудновато. Некоторым образом можно с голоду умереть». В 1847 году Александр Константинович женился на Софии Юрьевне Милиотти, и в 1885 году у нее родился сын Григорий. Будущий председатель Московского биржевого комитета окончил Московский университет по естественному отделению физико-математического факультета и, совместно с профессором В. В. Мордвиновым, опубликовал ряд работ по органической химии в журнале Русского физико-химического общества, и в Берлинском химическом обществе. Проработав около года, после окончания университета, на Казанском заводе своей семьи, он поступил на службу в управление Московской-Купеческой, тогда еще частной, железной дороги. В начале 90-х годов дорога была выкуплена казной, и Г. А., представляя интересы прежнего общества, вошел в соприкосновение с крупными петербургскими деятелями, как Н. А. Вышеградский, С. Ю. Витте, Поссьер и др.

В начале 90-х годов Григорий Александрович вернулся в товарищество братьев Крестовниковых, где занял место председателя правления. К этому времени братья его отца достигли уже старости и уходили на покой. Григорию Александровичу пришлось активнейшим образом взяться за руководство сложными и разносторонними делами их фирмы. Ему приходилось каждый год ездить в Сибирь для организации там скупки бараньего сала. Эти поездки, по санному пути, на лошадях — Сибирской дороги тогда еще не было — дали ему возможность хорошо познакомиться с российской действительностью того времени и, в частности, с крестьянским хозяйством и убедиться, насколько плохо обстояло дело с крестьянским скотоводством. Он стал противником общины и считал, что переход к хуторскому хозяйству может способствовать подъему благосостояния в деревне.

По инициативе Григория Александровича было создано товарищество Московского механического завода, первого в России (по времени) по изготовлению ткацких станков. Это свое начинание Григорий Александрович считал одним из самых важных из осуществленных им.

Примерно в это время начинается и его работа в биржевом комитете. при Н. А. Найденове. В 1896 году, во время всероссийской выставки в Нижнем Новгороде, от несет трудную обязанность председателя комиссии экспертов; участвует активно в происходящем там торгово-промышленном съезде.

Г. А. Крестовников был, несомненно, одним из самых выдающихся общественно-промышленных деятелей, которых знала дореволюционная Россия, и это тем более примечательно, что его активная работа на командных постах продолжалась сравнительно недолго: около десяти лет (с 1906 по 1915 год): она сводилась всего к двум моментам: председательству в Московском биржевом комитете и участию в Государственном совете по выборам от торговли и промышленности. Правда, раньше он недолго был членом Московской городской думы, участвовал в биржевом комитете, при Н. А. Найденове, но его яркая, волевая и авторитетная фигура -выявилась тогда, когда он занял пост председателя биржевого комитета. Он не ставил, кстати сказать, свою кандидатуру, он выдвигал популярное в Москве имя С. И. Четверикова, но последний сам настаивал на необходимости выбрать Крестовникова, и биржа пошла за ним. Для нового председателя задача была не легкая. Во-первых, у всех на памяти была деятельность его предшественника, двадцать пять лет с лишним сохранявшего свое звание; во-вторых, время было исключительно трудное, — Россия только что пережила первую революцию, и определить позицию торгово-промышленного класса, установить вехи, по которым ему надлежало двигаться, — было делом весьма и весьма нелегким.

Мне уже пришлось говорить, что в эту пору Москва как бы выпустила из своих рук «лидерство», не сумев, или не желая явиться центром всероссийских организаций промышленности и торговли, — то, что в скором будущем осуществил Совет съездов. Здесь я только добавлю, что ударение нужно делать на слове «не желая», так как и Крестовников, и те, на кого он опирался, — а это было громадное большинство тех, кто был связан с биржей, вовсе не стремились тогда подставлять вместо московской организации всероссийскую.

Г.А. Крестовников отлично разбирался в вопросах общегосударственного значения; доказательством тому служат его речи в Государственном совете, где он был одним из ораторов, которых слушали, но в порядке организационном он отстаивал самостоятельность — можно бы сказать «самостийность» — биржевого комитета в Москве. Это ему Московская биржа обязана тем, что ее комитет до самых дней революции остался «сам по себе», — одной из самых влиятельных промышленных группировок в России.

Я не знаю, любил ли Григорий Александрович Петербург, но для меня несомненно, что он, как и многие другие московские жители, недолюбливал петербургское чиновничество и, в особенности, чиновников от промышленности. Это ярко сказывалось на его отношениях, а за ним шел и весь биржевой комитет с Советом съездов. Конечно, официально комитет входил в состав петербургских группировок: представители Москвы были на съездах, где их принимали с почетом, и всегда сажали на председательские места. Григорий Александрович бывал и председателем съезда, или председательствующим на самых больших собраниях, а все-таки чувствовалось, что Крестовников не только «отражает» московские интересы и настроения, но и сам способствует этому противоположению одной столицы другой. И эта нарочито московская позиция Крестовникова весьма способствовала усилению и его авторитета, и его популярности. Редко кто начинал с ним спор в собрании биржевых выборных. Да надо и прибавить, что к своим председательским обязанностям Григорий Александрович относился с необычайной добросовестностью и всегда полностью знал те вопросы, которые будут обсуждаться, и мог дать все справки.

В его манере нести торгово-промышленное представительство была еще одна особенность, которая тоже немало способствовала усилению его авторитета. Я не очень знаю, интересовался ли он политикой, как таковою, но в нем не было и признаков «партийности». Он не боялся окружать себя, даже брать себе ближайшими помощниками своих политических противников. С П. П. Рябушинским, который смотрел на многие вещи совсем иначе, чем Григорий Александрович, они довольно долго вместе дружно работали, находя общий язык по вопросам профессиональным или с точки зрения общих интересов промышленности.

В его фигуре было спокойствие, я бы сказал, величавость. Не помню, чтобы он когда-нибудь кричал, суетился или «кипятился». Он не был оратор адвокатского склада, но когда он говорил, у него всегда было что сказать, и потому его внимательно слушали.

Примерно с 1900 года Григорий Александрович состоял председателем совета Московского купеческого банка. Банковской организации тогда в России еще не было, а когда она возникла, она была в Петербурге. Купеческий банк был самым крупным финансовым учреждением, и остальные банки группировались вокруг него, образовав, не формально, как бы банковский комитет. Это придавало должности председателя Совета как бы общественный характер и было впоследствии важным дополнением к роли Григория Александровича председателя биржевого комитета .

Григорий Александрович был женат на дочери Тимофея Саввича Морозова, Юлии Тимофеевне. Это усиливало его связь с московским хлопчатобумажным миром, который считал его своим.

Дети Григория Александровича и Сергея Владимировича продолжали жизнь семьи в ее старых традициях.

СЛЕД ИХ ОСТАНЕТСЯ НЕИЗГЛАДИМЫМ

Совместная дружная работа Ивана Ивановича Стахеева и Прокопия Петровича Батолина в течение многих лет (с 1899 г.) была всегда неизменно направлена на улучшение способов ведения своих обширных операций и на дальнейшее безостановочное развитие их, вызываемое требованиями жизни и времени. В круг их деятельности входили: крупнейшее в России по размерам хлебное дело на внутреннем и внешнем рынках; вопросы земледелия и сельского хозяйства; торговля нефтью и керосином; транспортное дело, как тесно связанное с этими делами; торговля мануфактурой и другими товарами, обслуживающими потребности широких народных масс.

Развитие именно этих отраслей торговли и промышленности и составило содержание большей части отдельных обществ и организаций, объединенных впоследствии под фирмой торгово-промышленного товарищества «Иван Стахеев и К°».

Хлебное дело — коренное дело товарищества, и к нему оно относилось с особенной любовью и заботой.

Начав дело в районе родного Прикамья, товарищество постепенно распространялось, с одной стороны, на восток и Сибирь, с другой — оставалось в центральных губерниях, где открывало конторы, и далее на юг, к богатому Черноморскому побережью.

Производя значительные операции с отправкой наших хлебных товаров за границу и чувствуя тоже непосредственно на себе все отрицательные стороны и все неустройство нашего портового дела, товарищество задумало самостоятельно устроить по крайней мере себя и, на первых порах, для экспорта через Балтику приобрело земельные участки и складочные помещения в городе Балтийском Порту с намерением начать работы для расширения уже существующей там небольшой гавани и оборудования ее по всем правилам современной портовой техники, а для районов, тяготеющих к Черному морю, товарищество приобрело участие в обществе, имеющем складочные и погрузочные средства и прекрасно оборудованную гавань в городе Николаеве.

По мере такого разрастания дела товарищество в целях и в видах лучшего руководства делом создавало отдельные организации в главных районах; для Восточной России, с главной конторой в Елабуге, — Камско-Вятское торговое товарищество; для Волжского района, с центром в городе Казани, — общество Казанских мельниц, которому товарищество передало принадлежащую ему большую паровую мукомольную мельницу около Казани; для хлебного района Центральной России было учреждено Соединенное общество сельского хозяйства и торговли с главной конторой в Кирсанове (Тамбовской губернии), которому переданы имение, принадлежащее товариществу б этой губернии, и мукомольная мельница (с водяными турбинами); для Юга России товарищество учредило Акционерное общество торговли и промышленности на Юге России с главной конторой в Николаеве, важном портовом городе на Черном море; этому обществу, с открытием после войны проливов, предстоит огромная работа.

Параллельно с развитием операций с торговлей хлебом товарищество все время укрепляло свои связи с производителями зерна. Помимо собственного непосредственного участия в обрабатывании земли и сборе хлебов, товариществом были образованы, при участии владельцев земли, два общества — «Рожь» и «Колос».

Постепенное развитие торговли нефтяными продуктами имело своим последствием занятие заметного места в общих оборотах страны и определенного положения на рынке, чему еще способствовали и имевшиеся в распоряжении довольно большие перевозочные средства, обслуживавшие главным образом бассейн реки Волги.

Но, естественно, желание положить в основу торговли собственную нефть и этим укрепить свое положение в этой области все время заставляло думать о том, чтобы обзавестись собственными нефтяными промыслами.

Мысль о том, чтобы утвердиться где-нибудь в Баку или Грозном, была оставлена из-за трудности конкурировать там с местными старыми, уже сильно укрепившимися фирмами. Поэтому нужно было думать о новых, еще не разведанных областях. С этой целью была приобретена концессия на разработку нефти в пустынных и безлюдных степях южной части Уральской области. Начаты были, несмотря на огромные трудности, из-за дикости и отдаленности местности, интенсивные работы, которые через два года настолько увенчались успехом, что представилось вполне целесообразным затратить в этой работе большие капиталы: было учреждено первое акционерное общество с капиталом в б миллионов рублей. С учреждением этого общества дело пошло значительно быстрее. Было приступлено к обширным эксплуатационным и разведочным работам, и к концу второго года своего существования добыча этого общества была доведена до уровня 5,5 миллионов пудов в год. Такие блестящие результаты работы этого первого общества дали возможность товариществу организовать вторую, еще с большим капиталом, компанию для эксплуатации остальных оставшихся у него в той же Уральской области нефтеносных земель.

В настоящее время степи Уральской области совершенно преобразились: появилось много новых, прекрасно оборудованных поселков, степь покрыта лесом вышек, дымят два больших завода, проложены длинные нефтепроводы (более 100 верст длиной). Новый Уральский нефтеносный район по количеству добываемой нефти занимает сейчас уже третье место в России.

Одновременно с этим товарищество предпринимало шаги к укреплению и развитию торговли нефтяными продуктами путем приобретения и постройки складов и перевозочных средств, главным образом по Волге, Каме и на востоке, по всей Сибири.

Как было указано выше, торговля мануфактурой была одним из важных отделов деятельности учредителей товарищества. Думая о создании условий для того, чтобы этой отрасли дать возможность работать совершенно самостоятельно, товарищество наметило логическое развитие ее в приобретении в. дальнейшем, с одной стороны, фабрик и, с другой, земель для культуры и сбора хлопка.

С этой целью товарищество начало выполнение этой программы покупкой участков в Ферганской области и энергично занялось орошением и культурой хлопка на этих участках. Затем эти участки были переданы образованному новому обществу «Фергана», которое имело целью дальнейшее расширение посевных площадей. Для очистки и переработки хлопка и хлопкового семени приобретено участие, кроме намеченных к постройке новых заводов, в известных в этом крае предприятиях Андреевского товарищества, маслобойного завода Соловьева в Андижане и общества «Салонин». Для скупки же хлопка и торговли им было образовано Русско-Азиатское хлопковое общество с правлением в Москве, этом главном центре хлопковых оборотов в России.

Вслед за Ферганской областью товарищество распространило свою деятельность и начало развивать ее в обширных, почти еще не тронутых владениях смежного Бухарского ханства. Из почти неисчерпаемого запаса земель, годных под культуру хлопка, товарищество уже обеспечило себя очень значительной площадью и ныне разрабатывает планы и схемы целого ряда предприятий, имеющих целью использовать природные богатства страны и приобщить их к торговле и промышленности в современном значении этих слов. Имеются в виду обширные оросительные работы в системе рек Амударьи и Сырдарьи, для чего часть машин выслана уже сейчас.

Для вывоза продуктов, производимых в Бухаре, и для ввоза товаров, необходимых ее населению, а также для сооружения всякого рода фабрик, мельниц и т.п. учреждается Русско-Бухарское торгово-промышленное общество.

Особенно успешно товарищество выполнило последнюю часть программы: участие в переработке хлопка. В Петрограде было приобретено стариннейшее большое предприятие Российской бумагопрядильной мануфактуры, владеющее четырьмя большими фабриками в разных частях города, обслуживаемыми 12 тысячами рабочих, и в Москве тоже очень значительная Истомкинская мануфактура «Шибаева с с-ей».

Владея этими крупными фабриками и имея в виду значительно изменить технические и хозяйственные способы эксплуатации их, товарищество наметило сильнейшее расширение своего фабричного дела для того, чтобы затраты, необходимые для поднятия технического совершенства вырабатываемых товаров — на приглашение специалистов русских и заграничных, образование опытных лабораторий и т.д. легли бы равномерно на стоимость товаров и, по возможности, легче окупались. Таким образом, товарищество использовало вскоре представившиеся случаи и купило Старо-Горкинскую мануфактуру при селе Михневе и затем Большую Шуйскую мануфактуру — обе в Московском районе. Общее количество находящихся в распоряжении товарищества веретен достигло вследствие этого количества в 400 тысяч, что в связи с имеющимися в этих предприятиях большими ткацкими, красильными и набивными производствами дает товариществу одно из первых мест по его значению в текстильной промышленности.

Имеющее громадное значение вообще, а для молодых в экономическом отношении стран, как Бухара и области Средней Азии в особенности, железнодорожное хозяйство привлекло к себе внимание товарищества с первых же шагов его деятельности в Средней Азии.

Путем приобретения значительных количеств акций товарищество приобрело возможность делового влияния на обслуживающие Бухару и Среднюю Азию уже построенные Бухарскую и Ферганскую железные дороги и на строящуюся еще Семиреченскую железную дорогу.

Начав таким образом работу в этой важнейшей отрасли государственного хозяйства, товарищество таким же путем добилось руководящего влияния в ряде других железнодорожных обществ, в том числе и в обществе Московско-Казанской железной дороги, едва ли не самой важнейшей в России и с наибольшей будущностью, в Бугульминской и Северо-донецкой железных дорогах.

Помимо старания, которое товарищество прилагает и будет прилагать к улучшению и усовершенствованию железнодорожного дела, оно руководится в своей железнодорожной политике сознанием необходимости возможно больше расширить сеть железных дорог, которых в России, сравнительно с» другими культурными странами, слишком мало.

Так, товарищество приняло участие в производящейся ныне постройке Южно-Сибирской железной дороги, имеющей значение как; в смысле создания колонизационного фонда, так и образования выхода богатейших в России угольных и медных месторождений края.

Касаясь мимоходом другой, столь же важной области путей сообщения — судоходства, нужно только заметить, что товарищество, будучи всегда озабочено вопросом создания русского морского коммерческого пароходства, успело лишь положить начало своей работы в этом направлении в водах Охотского моря, где оно обзавелось небольшой пока еще флотилией судов. Это начало оказалось для фирмы удачным, так как судоходство в дальневосточных водах — единственное не пострадавшее от военных невзгод и на долю которого выпала самая напряженная работа. Дальнейшие шаги товарищество, ввиду слишком большой сложности вопроса, оставило до окончания войны.

Горнозаводская промышленность после столь удачного начала в области нефтедобывания не переставала привлекать к себе внимания товарищества. Оно заручилось некоторыми заводами и концессиями на разработку недр на Кавказе, в Сибири, Средней Азии и Монголии, образовало акционерное общество для исследования и организации горных и промышленных предприятий, в которое, между прочим, впервые привлекло в качестве участников-пайщиков своих сотрудников-инженеров. Это общество, к руководству делами которого привлечены многие крупные научные и технические силы, немедленно же после своего учреждения организовало несколько экспедиций на поиски различных ископаемых в некоторые богатые, но малоизвестные и мало разведанные районы.

Хлебные операции товарищества положили начало деловым сношениям с другой окраиной России — Дальним Востоком. Товарищество, которое в своей программе ставило создание и развитие торгово-промышленной деятельности окраин на видное место, воспользовалось предоставившейся возможностью приобрести концессии на разработку рыбных и лесных богатств на глухих берегах Охотского моря и на его островах, снарядило туда экспедицию для исследования этого края и прилегающих островов.

Учрежденное товариществом, совместно с крупными рыбопромышленниками, Охотско-Амурское рыбопромьшдленное общество занимает в настоящее время по улову рыбы по реке Амур, на Камчатке и острове Сахалине одно из первых мест.

Начав у себя таким образом и лесное дело, товарищество с обычной энергией занялось его организацией по всей России. Были приобретены в самом начале лесные площади около Петрограда, в Новгородской губернии, лес в которых предназначался для местного потребления (одно из входящих в товарищество обществ приобрело в Петрограде лесопильный и фанерный завод, на который этот лес и доставлялся на переработку), а затем и большие лесные дачи на реках Унже и Каме.

Таким образом, лесное дело приняло уже значительные размеры, и, следуя своей системе, товарищество образовало для его дальнейшего развития отдельное общество под названием Батолинское лесопромышленное общество, в котором приняла участие крупная нефтяная фирма (Т-во бр. Нобель), что заранее обеспечивает большой сбыт лесных материалов (для разных потребностей нефтяной промышленности).

Великая европейская война в числе других указала на высокую, можно, пожалуй, сказать — мировую важность нашего лесного хозяйства и в то же время крайне неудовлетворительную постановку его у нас, из-за которой вся выгода нашего лесного экспорта доставалась иностранцам, главным образом немцам, которые возили к себе по дешевым ценам наше сырье. Товарищество решило внести свою долю в улучшение этого положения и в последнее время приобрело обширные лесные концессии в России на реке Мезени, с тем чтобы построить здесь обширные лесопильные заводы для переработки дерева, производства бумажной массы, недостаток которой так больно отразился на нашем печатном деле, и в дальней Персии, в северной ее части, граничащей с нашими среднеазиатскими владениями.

Проведение в жизнь и дальнейшее закрепление всех этих предприятий почти во всех важнейших отделах экономической жизни страны потребовало, конечно, огромных средств, которыми не могли располагать ни отдельные лица, ни какое-либо отдельное кредитное учреждение. Товарищество справилось и с этой задачей, проведя и в этой области свой принцип приобретения возможно большей самостоятельности.

Будучи, благодаря своим постоянным обширным операциям, в лучших отношениях с наиболее крупными русскими и заграничными банками, товарищество вначале имело возможность широко использовать свои связи.

Но дальнейшее расширение дела не позволило товариществу продолжать ту же политику, которая уже не давала больше гарантий для беспрепятственной и спокойной деятельности.

В этих целях для финансирования, например, огромных предприятий в Средней Азии, о которых упомянуто выше, товарищество в соглашении с другими крупными учреждениями открывает свой отдельный банк, специально для работы в этой области, с будущим местом правления в городе Бухаре. Для своей деятельности на севере России и сношений с заграницей товарищество учредило специально Русско-норвежский банк, в котором половинное участие принимают крупные капиталисты и промышленники Норвегии.

Продолжая ту же политику, товарищество успело в то же время путем покупки акций приобрести значительные доли капиталов некоторых из самых больших петроградских и московских банков.

Сделавшись таким образом совладельцем этих банков, товарищество имеет возможность непосредственно участвовать в их работе и содействовать тому, чтобы их деятельность была бы направлена по наиболее здоровому пути, отвечающему интересам общей экономической жизни России и развитию и процветанию ее производительных сил.

В самое последнее время ввиду все расширяющейся области работ товарищества организована экспедиция для разведок на железо в Приамурской области, угля — на Сахалине, начата эксплуатация лесных богатств и намечена постройка соответствующих заводов, товарищество начало хлопотать об учреждении банка, который бы обслуживал Дальний Восток, а в будущем взял бы посредничество для сношений с Японией и Америкой.

Заканчивая этот краткий очерк деятельности, в результате которой, как можно видеть из приведенных данных, работа товарищества распространялась на заметную уже долю всей экономической жизни страны, остается еще дополнить этот очерк упоминанием о тех начинаниях, которые товарищество все время делало и продолжает делать в области культурно-просветительного дела России.

Так, товарищество оказывает финансовую поддержку народным общеобразовательным курсам и реальному училищу, учрежденным Черняевым в Петрограде. Далее, учреждено при содействии товарищества Общество для распространения образования.

Недостаток технического персонала с теоретическими и практическими знаниями не мог не ощущаться, в частности, и у товарищества, которому нужны и будут нужны много работников-техников, что побудило товарищество заняться вопросом об учреждении обширного народного политехникума. Проект этого политехникума сейчас разрабатывается, и товарищество надеется, как только минуют тяжелые времена войны и внутреннего строительства, найти средства и способы, чтобы этому проекту дать жизнь.

В последнее время товарищество вошло участником самого большого в России издательства и книжного дела, уже имеющего за собой большие заслуги в деле поднятия народного развития, с целью еще более интенсивно развить его деятельность путем открытия отделений во всех самых глухих углах России.

В связи с этим проектом товарищество приняло главное участие в устройстве первого у нас Всероссийского телеграфного агентства с чрезвычайно обширными задачами и обширной организацией, с собственными телеграфными и телефонными линиями, проекты которых уже вырабатываются по последнему слову техники, и, далее, приобрело одну из крупнейших в России бумажных фабрик Российского общества писчебумажных фабрик в Петрограде (Печаткина) и еще одну бумажную фабрику на юге (в Ростове-на-Дону).

Пропуская перечисление других, менее значительных предприятий, имеющих подсобный характер по отношению к более крупным, упомянутым в этом очерке, дадим еще, наконец, общую характеристику объема сего дела товарищества в рублях: баланс товарищества за 1917 год достиг цифры, превышающей 300 миллионов рублей, а если принять во внимание обороты всех предприятий, связанных с ним, то цифра влияния товарищества на народное хозяйство уже выражается в миллиардах.

В тяжелые времена, наступившие для страны с началом войны, потрясшие в основе всю экономическую жизнь России и внесшие тяжкое расстройство в торговлю и промышленность, а затем принесшие и небывалую по результатам революцию и последовавшую за ней, к несчастью, еще большую разруху всех экономических отношений в тяжелый период созидания нового порядка и гражданственности, товарищество ни минуты не оставалось в своей систематической и неустанной работе, несмотря на все большие и большие трудности, которые оно встречало на своем пути.

В деле развития мануфактурной промышленности, наряду фабрикантами прилагали свой тоуд. свой капитал и с фабрикантами прилагали свой труд, свой капитал и оптовые торговцы мануфактурными товарами. Благодаря их предприимчивости, их энергии, мануфактурные товары из промышленных районов проникали в далекие окраины нашего обширного отечества, благодаря им приобретались новые рынки. В XIX столетии торговля мануфактурою в центральных губерниях сосредотачивалась в руках небольшого числа скупщиков — оптовых торговцев: братьев Щаповых, И.В. Щукина, Н.И. Харузина, С.П. Оконишникова, И.И. Дунаева и некоторых других; их торговля ограничивалась преимущественно Москвою и Нижним Новгородом. Что же касается далеких окраин, например, Сибири, Средней Азии, Заволжья, то проводниками мануфактурных товаров являлись скупщики — меновщики, которые к окраинам направляли предметы фабрично-заводской промышленности, а оттуда они привозили естественные произведения тех стран. Такие торговые фирмы, как сыгравшие и играющие еще большую роль в общем государственном хозяйстве, заслуживают полного уважения и должны занять почетное место в истории развития русской промышленности. Среди них в этом отношении должна быть отмечена фирма Стахеева, но были и такие фирмы, которые вывозом сибирских товаров не занимались. К числу этих последних принадлежит товарищество А. Ф. Второва с сыновьями.

Основателем этого товарищества был мещанин города Луха, Костромской губернии, Александр Федорович Второв.

В 1866 году он открыл в городе Иркутске оптовую мануфактурную торговлю. Открытие торговли в таком отдаленном городе, каковым является Иркутск, в то время представляло большие затруднения. Отсутствие правильно поставленных отношений с покупателями, с одной стороны, и неудобные пути сообщений — с другой, сильно отражались на планомерном развитии дела. Товар приходилось закупать в Москве и на Нижегородской ярмарке. Для этой цели Александр Федорович ездил сам в Москву и на Нижегородскую ярмарку, причем на одну дорогу из Иркутска приходилось тратить 1-1 ¹/₂ месяца.

Из Москвы товар отправляли гужом до места назначения. На доставку товара тратилось от 3 до 4 месяцев. Таким образом, только на закупку и доставку товара на место назначения уходило около полугода. Это обстоятельство, разумеется, не позволяло в достаточной степени увеличивать оборот, так как капитал мог оборачиваться только один раз в год. Трудность доставки товара заставляла быть очень предусмотрительным в его сортировке, так как в случае недостачи того или другого сорта покупать товар для подсортировки было очень затруднительно.

С этой задачей Александр Федорович справлялся очень успешно. Товар был в надлежащем ассортименте, и поэтому его дело начало увеличиваться.

Кроме Иркутска, с течением времени он начал выезжать на Верхнеудинскую и Преображенскую ярмарки. Затем он открыл отделения в Томске, Верхнеудинске, Сретенске, Чите и Троицкосавске.

Как человек, обладающий природными коммерческими дарованиями, он скоро убедился в необходимости открытия наряду с оптовой и розничной торговли. Как в Иркутске, так и во всех вновь открытых отделениях он открыл розничные магазины, в которых торговля производилась не только мануфактурой, но и готовым платьем, обувью, галантерейным товаром и проч. Таким образом, дело начинало принимать почти универсальный характер.

С открытием железнодорожного сообщения дело стало на более прочные основания. Явилась возможность организовать беспрерывную покупку товара, и условия доставки его значительно улучшились.

В 1897 году Александр Федорович переселяется на постоянное жительство в Москву, где и руководит покупкой товара для отделений в Сибири.

В 1900 году он учредил паевое товарищество с основным капиталом в 3 000 000 рублей, директором-распорядителем которого он состоял до самой смерти. В 1906-1907 году товарищество приобрело мануфактурное дело у Н. Д. Стахеева и вместе с тем открыло отделения в Западной Сибири.

20 октября 1911 года Александр Федорович Второв скончался на 74 году жизни. До самой своей смерти он стоял во главе предприятия и интересовался всеми его делами.

После смерти Александра Федоровича во главе товарищества стали его сыновья Николай Александрович и Александр Александрович Второвы, которые ведут это дело до настоящего времени.

В настоящее время товарищество имеет торговлю в 11 городах Восточной и Западной Сибири: Иркутске, Верхнеудинске, Чите, Сретенске, Троицкосавске, Томске, Барнауле, Бийске, Новониколаевске, Камне и Екатеринбурге. В большинстве из этих городов товарищество имеет свою недвижимость, которая оценивается в три миллиона рублей.

Основной капитал в период существования товарищества несколько раз увеличивался и в настоящее время достиг до 10 000 000 рублей. Оборот товарищества в настоящее время выражается около 30 000 000 рублей.

В правлении и в отделениях занято около 1 300 служащих.

В память умершего Александра Федоровича Второва правление товарищества учредило фонд для выдачи пособий служащим товарищества с капиталом в 300 000 рублей. Кроме этого, товарищество ежегодно отчисляет на пополнение его суммы, по постановлению общего собрания пайщиков.

В состав правления входят: директоры — Николай Александрович, Александр Александрович и Борис Николаевич Второвы и кандидаты София Ильинична Второва, Константин Алексеевич Мозгов и Семен Алексеевич Симаков.

Торгово-промышленная деятельность семьи Второвых в настоящее время не ограничивается уже Сибирью, а начинает приобретать командующее положение и на всем нашем внутреннем мануфактурном рынке. Глава этой семьи Н. А. Второв представляет из себя крупного коммерсанта в полном значении этого слова, обладающего большой инициативой, смелостью и решительностью в действиях.

Его деятельность уже не ограничивается одним мануфактурным рынком; она начинает проявляться и в других отраслях коммерческой деятельности.

В течение нескольких столетий торгово-промышленная Москва — громадный фабричный центральный район с его конторами и оптовыми складами — теснилось в Китай-городе; никакие расширения, направленные кверху, не могли удовлетворить потребность в помещениях для быстро растущей промышленности. Чтобы разгрузить Ильинку и Варварку, Н. А. Второв строит вне Китай-города, на Варварской площади, огромное здание «Деловой двор», специально приспособленное для торгово-промышленных предприятий. Огромное многомиллионное здание далеко не было готово, а все его помещения уже были заарендованы нашими крупнейшими фирмами. Этой постройкой была пробита вековая брешь торгово-промышленной жизни города Москвы.

Н. А. Второв является главным организатором Акционерного общества «Поставщик», учрежденного им из приобретенного дела фирмы «Тиль», издавна работавшей на военное ведомство.

Кроме того, он явился организатором крупнейшего дела объединения продажи выработки трех первоклассных фабрик московского района: товарищества Н. Н. Коншина, товарищества Даниловской мануфактуры и товарищества А. Гюбнера. Для этой цели эти фирмы по его инициативе учредили товарищество Внутренней и Вывозной торговли мануфактурными товарами, которое и приняло на себя реализацию товара означенных фабрик. Во главе этого товарищества стал Н. А. Второв. Это товарищество, с основным капиталом в 15 000 000 рублей, в столицах и других значительных торговых центрах Европейской и Азиатской России открыло торговые склады для торговли всевозможными хлопчатобумажными товарами и пряжею. Чтобы иметь полный ассортимент товаров, товарищество нашло нужным приобрести фабрику А. Г. Гусева, изготовляющую тяжелые бумажные ткани.

Началась великая война, явилась потребность в снарядах, и Н. А. Второв, со свойственной ему энергией, быстро строит два завода для снаряжения гранат, управление которыми он возлагает на своего сына Бориса Николаевича Второва.

Среди указанных уже налаженных Н. А. Второвым дел есть одно такое, которому предстоит большое будущее. Это — учреждение в Москве большой красочной фабрики. Будем надеяться, что и на этом пути Н. А. Второву удастся сделать так же много, как и в торгово-промышленных делах, чтобы хотя отчасти освободить русскую промышленность от немецкого ига в красочном деле.

Второвы были сибирские купцы и оптом торговали мануфактурой почти по всей Сибири. «Начало» их было довольно «трудным»: Сибирь без железной дороги была так далеко от Москвы, но, как говорит Рябушинский, их дело стало «известной, после потрясений сильно окрепшей оптовой фирмой». Впоследствии их дело, акционированное в 1900 году, имело самый крупный основной капитал в этой области: 10 миллионов. Впрочем, Щукинское дело в то время имело форму торгового дома и его капитал опубликован не был.

Об Александре Федоровиче, отце Николая Александровича, пишет в своих воспоминаниях П. И. Щукин, говоря, что он пользовался большой популярностью на Нижегородской ярмарке. Александр Федорович умер в 1911 году. После смерти отца Николай Александрович развил в Москве чрезвычайно энергичную деятельность, и, хотя принадлежавшее ему торговое дело продолжало существовать и успешно работать, он сам ушел в промышленность и банковское дело. Мне уже приходилось указывать, что он объединил, в отношении сбыта, три крупнейшие московские ситценабивные фабрики, — Альберта Гюбнера, Даниловскую и Коншинскую. Позднее он приобрел Московский промышленный банк, бывшую банкирскую контору И. В. Юнкер и К°. С помощью этого банка он стал приобретать ряд предприятий, в частности в цементной и химической промышленности. Его банк был также связан с шерстяной и суконной промышленностью и с изготовлением предметов военного снабжения. Он был одним из первых по привлечению к сотрудничеству видных чиновников (А. Я. Чемберс) и людей науки (проф. В. Б. Ельяшевич).

Н. А. Второв был загадочно убит в мае 1918 года. Его похороны, с разрешения советской власти, были последним собранием буржуазии. Рабочие несли венок с надписью: «Великому организатору промышленности».

После Рябушинских Второв наиболее видная фигура среди национальной финансовой олигархии. До 1900 года А. Ф. и Н. А. Второвы (отец и сын) были только владельцами крупного предприятия (в Сибири, по торговле текстилем). В 1901-1914 годах они стали главными владельцами крупных московских текстильных предприятий. Создав свою самостоятельную финансовую базу, Второв развернул строительство военных заводов, во много раз умножив свои капиталы за счет сверхприбылей.

Бывают люди, которых трудно представить себе частными лицами — настолько тесно связана у них личная жизнь с окружающим обществом. И наоборот, самую округу, включающую такого человека, трудно вообразить без его имени. След его остается неизгладимым. О нем говорят: внешний вид города или области, тот или иной бытовой или общественный порядок, воспоминания и рассказы жителей, разные записи, документы, даже известный отпечаток на душевном складе населения.

Такие люди становятся историческими. Для истории это «вехи», расставленные на протяжении длинного ряда годов, без которых было бы невозможно проследить развитие какой-либо страны. Пока нет личностей, резко выделяющихся из общего уровня, так сказать, двигающих историю, до тех пор весь промежуток времени, пережитый этой страной, будет лишь ее периодом доисторическим.

Исторические размеры и качества таких людей неодинаковы: одни из них влияли на судьбы мировые, другие на судьбы отдельных государств, а иные ограничивались деятельностью в пределе маленькой области или даже одного города. Одни, облеченные властью, воздействовали на окружающее приказом и насилием и часто, желая добра, творили зло; другие, опираясь только на свое нравственное влияние, безраздельно служили одному добру, ставили это добро главною целью своей жизни и широко отдавали ему и свою огромную работоспособность, и душевные силы, и материальные средства.

На Русской земле немало было людей этого последнего типа, которые всю жизнь свою посвящали благосостоянию, просвещению и духовному подъему родного края. Из таких именно людей и их жизненного подвига и слагается великая картина строения Русской земли. Посему выяснить деятельность одного подобного человека для своего края — значит обрисовать ячейку всей русской истории.

Давно признано лучшими исследователями русского быта, что основную черту русской и вообще славянской природы составляет дух общинности, привычка сливать личное благоденствие с процветанием окружающего общества. На этой почве совершилось и вступление Руси во Христову Церковь. И так понял русский человек и свою новую веру и не мог отделить ее от всех прочих проявлений жизни, а всю жизнь, во всех ее мелочах даже, пропитал ею. С одной стороны, возникли замечательные типы иноков-отшельников, истинных светочей духа, для которых иночество было только способом научиться забвению своей личности и послужить родной стране просветителями, умиротворителями, созидателями. С другой стороны, явился тип мирских людей, которые, обладая тоже строго церковным мировоззрением, создали «христианскую хозяйственность», пропитали ее духом каждый обыденный шаг. Они не отрекались от земного достатка, но на первом месте у них было стремление к Царству Божию и правде Его. Когда такие люди достигали большого богатства, они отнюдь не походили на грубо-корыстных стяжателей, а обращались в строителей и благотворителей храмов, кормильцев сирых и убогих, сосредоточивая вполне естественно в своих руках огромную нравственную власть. Они старались превратить общину мирскую в такую же благоустроенную, ни в чем не нуждающуюся, какими были общины монашеские. Так и прозвал их народ «кормильцами», доселе именуя этим словом всякого радетеля.

Самым ярким представителем этого типа был первый собиратель земли Русской — Иван Калига: искренняя набожность, широкая благотворительность и умение создать большой материальный достаток, не отступая от правды Христовой, в оправдание слов Писания: «рука дающего не оскудевает». Иван Калита — это свод отдельных меньших собирателей и радетелей Руси, рассеянных по разным городам и весям, выведших оригинальную русскую культуру и положивших твердые основы русского общественного быта и творчества.

Долгие годы протекли с тех пор. С европейским просвещением вошли к нам и новая культура и новые идеалы; строение верхних классов в России коренным образом изменилось; прежнее мировоззрение понемногу исчезало; строгая соборность и церковная общинность падали, сохраняясь только в среде простого народа. Но что русский народ не утратил еще былых особенностей — об этом свидетельствуют некоторые крупные имена богачей, вышедших из народа и послуживших своим богатством тому же народу. Таков был род именитых людей Строгановых, позднее Демидовых, братьев Третьяковых.

К числу таких замечательных людей, воплощающих в себе лучшие качества великорусского племени, следует отнести и Никифора Михайловича Бардыгина, выдающаяся общественная деятельность которого так ярко выразилась в жизни его родного города, что по ней легко воссоздать и определить его личность, и характер покойного. В этом смысле Никифор Михайлович Бардыгин был несомненно человек исторический. Поприщем его деятельности был город Егорьевск Рязанской губернии, и здесь он уже не только «веха» на историческом пути города, но крупный рубеж двух совершенно различных его периодов.

Никифор Михайлович Бардыгин принадлежит целиком к народной крестьянской Руси. Это чистейший тип самородка, каких давала старая Русь, хотя и плотно прикрытая сверху слоем «образованного класса», но не обезличенная и не обеспложенная в своих глубинах. Биографические сведения о Никифоре Михайловиче, о его ближайших предках и родителях вскрывают любопытные подробности старо народной бытовой обстановки, верований, воззрений и нравов.

В первой четверти прошлого столетия жил в деревне Кормиловской (1,5 версты от Егорьевска) крестьянин Федор Никитин, по прозвищу Бардыгин. У него было трое сыновей: Филипп, Савелий и Михаил. Когда в окрестностях Егорьевска появилось кустарное ткачество, двое старших сыновей Федора Никитина, долгое время прозывавшихся «Кормиловскими», а потом по делу принявших фамилию Никитиных, также завели в Егорьевске ткацкое производство, которое шло довольно долго, хотя и не особенно успешно. Младший же брат их, Михаил Федорович, ушел в зятья к Александру Борисовичу Кулакову, небогатому егорьевскому торговцу, женившись на его единственной дочери Гликерии Александровне. У Кулаковых была мелкая бакалейная торговля и хлебная пекарня, которую вела жена Александра Борисовича, Авдотья Ивановна.

Эта женщина представляла замечательный тип старых патриархальных времен. Сохранившиеся воспоминания о ней свидетельствуют, какая внутренняя красота скрывалась иногда в таких цельных, простых натурах. Авдотья Ивановна соединяла в себе ясный ум, глубокую веру, сострадание к бедным, огромное трудолюбие, смелость и физическую силу.

Сохранилось такое воспоминание, рисующее духовный мир Авдотьи Ивановны. В доме ее издавна была древняя и чтимая икона св. Николая Чудотворца. Во время одного из обострении преследования старообрядцев, в царствование Николая I, как-то волной прошел всюду усиленный переход из православия в старообрядчество. В Егорьевске, где старообрядчество и прежде всегда было сильно, тоже начались переходы, и во главе перешедших были богатейшие люди: В. Д. Клопов и Г. Н. Брехов. Волна эта захватила и Авдотью Ивановну, которая, раздумывая над преследованиями старообрядцев, недоумевала: за что их гонят? «Ведь они только усерднее нас Богу молятся!» — говорила она. Она смутилась, долго боролась с собой и, наконец, решила перейти в старообрядчество. По обычаю, надлежало ей при этом принести свою древнейшую икону в старообрядческую часовню. И вот однажды ночью, когда все спали, она собралась пойти «за утреню» к старообрядцам. Но когда она подошла к двери «горницы», чтобы взять хранившуюся там икону, у ней подкосились ноги, как она сама после рассказывала, и она внезапно упала у порога. Домашние, ничего не подозревавшие, поутру перенесли ее в постель. Заболев после этого, Авдотья Ивановна усмотрела в этом чудесное воздействие св. Николая, остановившего ее от задуманного шага. Однако только после долгого времени она решила вернуться в лоно православной церкви, и когда решилась в первый раз поехать в собор (ходить она еще не могла), то просила обвести себя «задами», чтобы не видали ее подруги, с которыми она уговорилась уйти в старообрядчество. В соборе она усердно молилась и после этого скоро выздоровела.

Авдотья Ивановна, овдовев, сама вела свои дела. Счетоводство свое она вела углем на потолочных балках. Должникам, не платившим долги по неуважительным причинам, особенно же замеченным ею в домашнем буйстве, она грозила словами: «Смотри плати, а то похерю!» И должник при первом же случае платил долг и давал зарок остепениться, страшась одной мысли, что Авдотья Ивановна может «похерить» запись за ним и таким образом заклеймит его как недобросовестного человека.

Михаил Федорович оказался деятельным помощником своему тестю. Он ездил с хлебным товаром по базарам и ярмаркам: в Ильинский Погост, в Павловский Посад, в Орехово. Ежегодно же ездил за хлебом в степь, доставляя его оттуда в Егорьевск на волах. Таким образом, он отлучался из дому на долгое время, Гликерия Александровна была отдана замуж чуть ли не 14 лет и в первые годы своего замужества во время таких отлучек мужа играла в куклы.

Из позднейшего же времени сохранилось в семье воспоминание о таком случае. Раз как-то Михаил Федорович очень долго не возвращался из поездки в степь. Домашние по нем сильно соскучились; их воображению представлялись и разбойники и прочие ужасы тогдашних дальних поездок, и они, конечно, усердно молились за него. Однажды, отходя ко сну, Гликерия Александровна особенно долго и горячо молилась пред иконой св. Николая о благополучном возвращении мужа и в таком настроении легла спать. Под утро ей снится сон: будто она опять молится и вдруг отворяется дверь, входит передовой обозный чумак и говорит ей: «Обоз пришел, Михаил Федорович здоров, кланяется тебе и скоро приедет». Когда она, вставши утром, стала на свою обычную утреннюю молитву, вдруг отворилась дверь, вошел действительно передовой чумак и она услыхала наяву те самые, радостные для нее слова, которые слышала во сне.

Михаил Федорович, оставаясь в деревне после братьев, носил там отцовское прозвище «Бардыгин». Оно удержалось за ним и в Егорьевске. Поэтому когда он, в 1854 году, уже будучи сам хозяином, приписывался к купеческому сословию, то это прозвище по его просьбе обратили ему в законную фамилию. Дом, в котором жил Михаил Федорович, стоял на углу Соборной площади, там же, где и теперь находится каменный двухэтажный дом Бардыгиных. Тогда дом был очень небольшой, тоже двухэтажный, с каменным только низом. В нижнем этаже была с одной стороны бакалейная лавка, с другой бараночная и хлебная пекарня. Эта мелочная торговля, однако, не могла прокормить семейство, и поэтому, чтобы хоть немного увеличить доход, приходилось сдавать верх дома внаем, а самим помещаться в кухне нижнего этажа.

В 1835 году, 4 марта, у Михаила Федоровича родился первый сын, Никифор Михайлович. За ним следовали дочери Анастасия (1838 год), Мария (1842 год), Акулина (1845 год), Ольга (1847 год) и сын Иван (1852 год). Сестры Никифора Михайловича, кроме Марии, вышедшей замуж за фабриканта Ивана Потаповича Любомилова, в цветущих годах ушли в Коломенский Брусенский монастырь. Брат его, Иван, умер одиннадцати лет, убившись в игре.

Никифор Михайлович был одарен от природы ясным умом, энергичным и предприимчивым характером, а от родителей унаследовал твердую веру и доброе сердце. Грамоте он выучился у вековушки «Пашихи», ходившей читать Псалтирь над покойниками и жившей в Солдатской слободе. Дальнейшее же образование он получил у соборного дьячка Дмитрия Федоровича Лебедева и больше ни в каких учебных заведениях не был. Это, однако, не помешало ему, обладая любознательностью и способностями, заниматься потом много самообразованием. В долгие осенние и зимние вечера, когда домашние женщины пряли, он часто сидел за какой-нибудь книжкой, прислонившись поближе к их «лучине». Никифор Михайлович рассказывал, как он, бывало, украдкой наклонял в светце лучину, чтобы она поярче горела и было посветлее, и как почти тотчас же получал крепкий подзатыльник: ведь так лучина скорее сгорала и расход на освещение увеличивался. Мать его, Гликерия Александровна, часто видя у него книжки, вовсе не похожие на церковные, а особенно вроде «Бовы Королевича» или «Еруслана Лазаревича», с огорчением говорила про него своему духовнику о. Лаврентию: «Все вот читает какие-то пустые книжонки!» О. Лаврентий, очевидно понимавший мальчика, его огромную любознательность, его даровитость и твердость, успокаивал ее, говоря по старине, попросту: «Не бойся, Лукерья Александровна, — пчелка и с падали мед берет».

С раннего возраста начал Никифор Михайлович помогать отцу в занятиях по торговле и скоро стал его правою рукою. Он трудился и по дому, и в лавке; ездил сам в Коломну на трех лошадях за мукой, и, бывало, ему приходилось хаживать из Коломны 40 верст пешком, чтобы только выгадать 15 копеек в провозе, положив на телегу лишний мешок; езжал он также в Орехово, в Павловский Посад и в Ильинский Погост с хлебом, баранками, пряниками и т.п.

Так шло понемногу торговое дело до Крымской кампании, когда Михаилу Федоровичу пришлось пережить тяжелое время. По окончании войны цены на хлеб внезапно упали, а у него было принято много хлеба, купленного в степи по дорогим ценам и в долг. Он разорялся, и кредиторы, зная его ограниченные средства, опасались, что и он, как это нередко в таких случаях бывает, «скинет» со своих долгов, дабы оставить себе средства для продолжения дела. Но Михаил Федорович сам остался ни с чем, а им отдал весь долг свой до копейки.

Требование совести, таким образом, было удовлетворено, и этот поступок Михаила Федоровича, конечно, навсегда утвердил основание успеху дел его семьи в дальнейшем будущем. Но в то время сам он так упал духом, что не мог более даже и подумать опять завести хотя бы прежние свои предприятия, а решил ограничиться маленькой булочной и сам со своими домашними принялся печь булки и баранки. Небольшое подспорье получалось от размотки пряжи, которую семья Михаила Федоровича брала от местных фабрикантов, в том числе и от его же братьев.

В этот тяжелый момент выручил семью энергичный, предприимчивый дух Никифора Михайловича, который задумал взяться за новое дело. Он давно уже наблюдал, как хорошо шли дела у егорьевских фабрикантов и как постоянно увеличивался повсюду сбыт бумажных тканей. И вот, когда после Крымской войны ткацкое дело особенно оживилось, он начал раздумывать о том, как бы и ему завести такое же производство. Построить сразу фабрику и поставить рабочих, конечно, не было никакой возможности. Поэтому приходилось начинать с того, чтобы вместо размотки чужой пряжи покупать ее, руками своей семьи разматывать, самому сновать основы и отдавать затем по деревням ткачам-кустарям для выработки, сработанный же товар самому отвозить для продажи в ярмарки на Украину, куда сбывалось большинство егорьевских товаров.

Уже имевшийся торговый опыт и природный практический ум Никифора Михайловича вполне оправдывали его смелость и ручались за успех. Однако не легко оказалось ему получить на это дело согласие отца. Своих денег на покупку пряжи и расплату с ткачами у Никифора Михайловича не было. А Михаил Федорович, удрученный падением своей хлебной торговли, строго рассчитывал каждую копейку и к затее сына отнесся с большим недоверием. Никифор Михайлович представлял все доводы, указывал на пример других, между прочим на своих же дядей Филиппа и Савелия, у которых дело шло, хотя они и вели его очень «просто».

Наконец, он обратился к содействию добрых знакомых: Леонтия Агаповича Фролова, Хрисанфа Гавриловича Кулакова и Василия Дмитриевича Клопова, которым и Михаил Федорович, и Гликерия Александровна уже начали жаловаться, что вот, мол, «Микеша» все пристает к нам «с нанкой». Добрые знакомые поддержали энергичного молодого человека, их советы подействовали, и в 1857 году Михаил Федорович «завел нанку». Так как новое дело привлекло к себе все внимание новых фабрикантов, то для ведения прежнего и вообще для помощи в том же году был приглашен и первый служащий — Лаврентий Михайлович Панкратьев.

Дело началось, но родители все-таки мало верили в его успех. Особенно недовольна была Гликерия Александровна. Товар вырабатывался зимой, когда у крестьян не было полевых работ, а продаваться должен был летом и осенью. Видя, как Никифор Михайлович целую зиму все только забирает все деньги из ее лавочной выручки, она почти каждую выдачу денег, особенно к концу зимы, сопровождала словами: «Разбойник ты, долго ли ты еще будешь нас обирать-то?» Никифор Михайлович горячо любил свою мать; ему, конечно, тяжело было видеть ее сомнения, но он слишком верил в успех, чтобы бросить дело. «Погоди, маменька, — ласково уговаривал он ее, — все тебе верну, придет время». И время пришло.

Приехал он летом из Украины, с Ильинской ярмарки, и как только вошел и поздоровался со всеми, то обратился к ней и говорит: «Ну, маменька, подставляй передник!» — и с этими словами ссыпал ей всю свою ярмарочную выручку, добавив: «Вот тебе твои денежки; будешь ли ты теперь бранить меня за мою затею?» Гликерия Александровна растерялась от неожиданности и уже в восторге от своего «Микеши» принялась ходить по дому, всем показывать невиданную кучу денег и озабоченно спрашивать: «Батюшки, да куда же мы это все денем-то? Куда нам такие деньги?»

Незадолго до начатия ткацкого дела Никифор Михайлович женился на Авдотье Феофилактовне, крестьянке села Парфеньева, воспитаннице коломенского купеческого семейства Макеевых. Эта женщина, умная от природы, добрая и хозяйственная, была первой сотрудницей Никифора Михайловича по его новому делу. Она заведовала всей хозяйственной частью, выдавала пряжу в работу, принимала товар. Ей, главным образом, обязан Никифор Михайлович своими первоначальными успехами. Она поддерживала в нем энергию и стремилась везде, где могла, помогать ему в его трудах.

Выработка тканей и продажа начали быстро развиваться, и Никифор Михайлович всецело отдался этому делу. Вскоре во дворе, наряду с прочими надворными постройками, он устроил небольшое помещение для сновальни, а позже в том же помещении завел 40 ткацких ручных станков, чтобы устранить перерыв в работе в летнее время.

Работа велась уже вся наемными рабочими.

В 1859 году Никифору Михайловичу пришлось устраивать свою красильню для пряжи, которую он и выстроил на арендованной у города земле близ Солдатской слободы, где теперь стоит ночлежный дом. Дело настолько расширилось, что явилась надобность пригласить и второго служащего для помощи в ярмарочной украинской торговле. К этому делу в 1862 году он определил своего первого сновальщика, Михаила Емельяновича Казьмина.

В 1865 году Никифор Михайлович купил у дьякона Мелихова дом с усадьбой в 684 кв. сажени, за 1 000 рублей, на том месте, где теперь стоит его механическо-ткацкая фабрика. Дом был маленький, одноэтажный и совершенно ветхий. Его снесли и построили на его месте новый двухэтажный дом с каменным низом. Сюда Никифор Михайлович перенес ткацкую фабрику и красильню, а на прежнем месте, при доме, остались контора, кладовая, крутильня и сновальня. В 1866 году введено было крашение кубового товара, для которого был приглашен первый мастер Иван Иванович Стариков. С 1868 года Никифор Михайлович начал ездить на Нижегородскую ярмарку и открыл постоянную торговлю в Москве, заведовать которою пригласил тогда же Дорофея Ивановича Карякина.

В 1869 году появилось отделочное производство, «галандрия», устроенная при доме, которою руководил мастер Петр Елисеевич Волков, поступивший от «Сизихи», имевший тогда галандрию в Егорьевске и отделывавшей товар для егорьевских фабрикантов.

Настойчивый труд и добросовестность Никифора Михайловича, пользовавшегося и раньше общим доверием, скоро создали ему прочное положение в торговом мире великорусского мануфактурного района. Это давало ему возможность пользоваться широким кредитом и сильнее развивать дело. Первоначально его окредитовал егорьевский фабрикант Василий Дмитриевич Клопов, который продавал ему пряжу на 12 месяцев из 9 ¹/₂ %. С 1865 года ему открыли кредит бр. Хлудовы, у которых он в первый же год купил пряжи на 91 635 рублей. В том же 1865 году ему открывают кредит Л. Кноп, Вогау и К°, бр. Расторгуевы. С 1866 года его кредитуют Павла Малютина сыновья, Савва Морозов, Якунчиков; с 1868 года — Л. Л. Рабенек, И. 3. Морозов. В 1869 году ему делает первый учет на 14 788 рублей 18 копеек Московский купеческий банк, а в 1870 году открывают кредит: Государственный банк, а также Ю. С. Нечаев-Мальцев; в 1871 году — Учетный банк, Тверская мануфактура, бр. Воробьевы, К. Стукен и Егорьевский банк; в 1872 году Волжско-Камский коммерческий банк; в 1873 году — Е. Е. Шлихтерман.

На пути развития своего дела Никифору Михайловичу приходилось преодолевать немало и препятствий. Едва он завоевал доверие своего семейства и поставил дело на настоящую дорогу, как ему начали делать затруднения некоторые егорьевские фабриканты из рядов вторых поколений, которые с недоброжелательством смотрели на нового конкурента хотя и с маленьким, но, очевидно, живым и быстро развивающимся делом.

Так, желая подорвать его кредит, однажды донесли братьям Хлудовым, что Никифор Михайлович на ярмарках на Украине денег выручил очень мало, да и на те на все купил там же разных товаров для своей бакалейной лавочки, как, например, цареградских стручков и прочего, а потому-де им в уплату денег с ярмарки не привезет. Когда же Никифор Михайлович, возвратясь из Украины, немедленно, по обычаю, явился к братьям Хлудовым и сполна уплатил им следовавшие с него деньги (в то время все расчеты с ними велись в Егорьевске), то директор фабрики, англичанин Фома Христофорович Отсон, неожиданно для Никифора Михайловича, спросил его: «А стручка купил?» Никифор Михайлович, который любил вспоминать этот забавный случай, отвечал, что и стручка и всякого другого товару купил. Тогда Отсон, покачав головой, сказал: «И долг платил и стручка купил — это очень карашо!» А в 1865 году, в целях создать Никифору Михайловичу затруднения и затормозить его предприимчивость, в городской думе поднят был вопрос о его красильне, якобы незаконно им построенной и портящей городскую землю. Сохранившиеся по этому делу документы настолько характерны и интересны, что мы приводим их здесь целиком.

«1865 года марта 31 дня гласные Егорьевской городской думы Василий Сержутов и Яков Денисов подали в думу рапорт, в котором, между прочим, доводили до ее сведения о следующем: «Егорьевский 2-й гильдии купеческий сын Никифор Михайлович Бардыгин в 1859 году взял в арендное содержание городскую огородную землю шесть десятин собственно под огороды, на что и заключен был им, Бардыгиным, с думою контракт, где оный и хранится, с дозволением выстроить на оной земле жилого покоя, с пристроем для складки овощей; но как у него в настоящее время постройка слишком распространилась, с красильным заведением, а следовательно, снята земля им более для мануфактурного заведения, нежели как для огорода, вопреки заключенного Бардыгиным контракта, без прибавки цены в пользу города, хотя остальная часть земли от застроенного им заведения и отдается другим людям в содержание под огороды, обработкою которых сам Бардыгин не занимается, находя выгоды отдавать в другие руки. Имеет ли он право, вопреки заключению контракта, устроить мануфактурное заведение на огородной земле, которая от ядовитости красок, истекающих из оного, может портиться и не скоро после прийти в нормальное положение? И получил ли на то дозволение, от кого следует или нет? И как купеческий сын, не записавшись в гильдию, арендует и делает торговые обороты на собственное свое лицо с 1859 года, не имея на то права, отчего казна и городской доход имеют ущерб». Запрошенный по сему рапорту чрез егорьевского полицейского надзирателя 2-го участка егорьевский 2-й гильдии купеческий сын Никифор Михайлович Бардыгин отвечал: «Я снял городскую землю в 12-летнее содержание с правом, по указу Губернского правления, возвести на оной земле жилых строений, сараев, навесов и прочего без ограничения, значит, сколько и что для меня нужно, с тем только, чтобы мне по истечении срока означенное строение немедленно снесть. А так как я для этой постройки избрал из огорода ту часть земли, которая для посева овощей и прежним арендатором, и мной по недоброкачественному своему грунту для плодов не была засеваема, то я, дабы земля оная не была б бездоходною и не причиняла мне убытку, и распространил постройку, вследствие чего и просил губернское правление об открытии в оных строениях красильного и сушильного заведений, что мне указом Губернского правления чрез Егорьевское городское правление разрешено и объявлено от 25-го сентября 1861 года, № 9568. Следовательно, я открыл заведение не самовольно, а с разрешения высшего начальства; что же касается до выражения гласных о порче земли от ядовитости красок, то это несправедливо, ибо я сток красильных выкрасок устроил не на землю, а прямо в речку Гуслянку, при которой вышеупомянутое заведение находится. Следовательно, от этого стока вреда быть земле не может. 1865 года, мая 12 дня».

Обращаясь по сему предмету в губернское правление, дума, между прочим, . говорила: «Торги были произведены на отдачу принадлежащей городу Егорьевску земли б десятин собственно под огороды, для посева разного рода овощей, а не под устройство красильного заведения, — почему на оное явилось лиц, желающих снять оную под огороды, немного; а если бы торги производить на отдачу той земли под устройство красильного заведения, как торгового, требующего местности близ воды, то тогда явились бы лица, более нуждающиеся в подобной земле, и наддали бы гораздо более, чем Бардыгин».

Рязанское губернское правление 22 сентября 1865 года, ссылавшись на указ свой (о котором говорил и Никифор Михайлович сам), уведомило думу, что «за сделанным вышеозначенным указом губернского правления распоряжением могут быть предпринимаемы меры к извлечению больших выгод для городской казны с земли, находящейся в арендном содержании купца Бардыгина, не иначе, как только по окончании срока настоящей его аренды». В 1868 году у Бардыгиных произошел пожар. Не успел Никифор Михайлович еще отстроиться после пожара, как в том же 1868 году, 18 июля, скончался его отец, Михаил Федорович (59 лет). Он скончался в амбаре, в котором после пожара жило все семейство, пока строили новый дом. В следующем году (28 декабря 1869 г.) умерла его бабушка, Авдотья Ивановна (87 лет), а через полтора года Никифора Михайловича (24 июля 1871 г.) постигло особенно тяжелое горе: умер от холеры старший его сын Порфирий, 13-ти лет, блестяще учившийся уже в Практической академии коммерческих наук в Москве, очень способный и подававший большие надежды мальчик. Жена Никифора Михайловича, Авдотья Феофилактовна, которая особенно любила этого своего сына, не могла перенести этой потери и 26 июля, через день после сына, скончалась и сама, всего 35 лет от роду. В ней Никифор Михайлович лишился своей главной помощницы, вдохновительницы и горячо любимой подруги. Горе его было очень велико. После похорон, взяв связку ключей покойной, он со слезами сказал друзьям: «В первый раз беру их».

В это время тяжкого испытания, когда Никифор Михайлович предполагал даже совершенно прикончить свое дело, его спасла от отчаяния горячая вера в Бога и сильная, мужественная природа. Бог послал ему утешение в лице второй его жены, Марии Владимировны (урожденной Макарьевой). Она стала для него ангелом-хранителем и как бы восприняла в себя душу умершей. Она сумела оказать большое нравственное влияние на своего супруга и с энергией и успехом поддерживала его стремления к самоусовершенствованию.

Жизнь в доме снова закипела, и даже сильнее прежнего. Тут как раз словно судьба заставила Никифора Михайловича обнаружить свою предприимчивость и коммерческую смелость.

В начале 70-х годов, за несколько лет до Восточной войны, разразился в России промышленный кризис. Много фабрикантов приостановили работы; некоторые фабрики закрылись вовсе. Пряжа не имела сбыта, и цена ее упала. В это время Никифор Михайлович, кредит которому был везде свободен, расширял свои покупки пряжи и раздачу работ по деревням. Этим он до известной степени избавлял окрестных крестьян от безработицы и обеднения, а вместе с тем и увеличивал свое дело. Местные жители удивленно покачивали головами, видя, как Бардыгин продолжал все более вырабатывать товары на склад в кладовые и «залезать» при этом в долги. Недоброжелатели его даже злорадствовали. Но Никифор Михайлович оказался дальновиднее всех: вскоре после войны дела оживились, цена пряжи и товаров сильно поднялась и наготовленные им товары быстро разошлись и значительно его обогатили: он имел 300 000 капитала.

Прибыль эта воодушевила Никифора Михайловича основать механическо-ткацкое дело, о котором он уже давно мечтал, и в 1880 году он приступил к постройке самоткацкой фабрики. В выписке машин ему содействовали братья Хлудовы. Заведующий их ливерпульской конторой, Герман Осипович Деккер, вел за Никифора Михайловича все расчеты с английскими заводчиками, а директор их Егорьевской фабрики, Василий Фомич Ротвель, личный друг Никифора Михайловича, был главным руководителем в выборе машин и в устройстве всей технической стороны дела. Заведующим новой фабрикой был назначен Иосиф Алексеевич Никитин, свояк Никифора Михайловича, поступивший на службу к нему с 1875 года.

Не без затруднений наладилось это дело. Во-первых, на выписанных станках оказалось невыгодным работать те цветные товары, которые работали на руках и для которых, собственно, и был выбран тип станков; пришлось заправлять новые сорта, суровые, а это потребовало переделки большинства станков, число которых было более 300. Переделка их и заправка новых суровых тканей были произведены мастером Федором Сергеевичем Тарасовым, выучеником фабрики «Т-ва Викулы Морозова», поступившим на службу к Никифору Михайловичу в 1882 году. Но перестройка эта, хотя и была необходима, сильно удорожила стоимость фабрики, и без того значительную для тогдашних средств Никифора Михайловича. Притом же вырабатываемые суровые сорта приходилось отдавать в крашение и набивку московским отдельщикам, а они были неважны: в товаре выходило много брака, который, конечно, приходилось сбывать с убытком. Ко всему этому и общие торговые обстоятельства опять ухудшились. Это было самое тяжелое время, которое когда-либо Никифору Михайловичу пришлось пережить в его деле. Выручили его крепкое здоровье, сильный характер, упорный труд и особенно добрые отношения главных кредиторов — братьев Хлудовых и Ю. С. Нечаева-Мальцева. Высоко ценя деятельность Никифора Михайловича, они без колебаний увеличивали ему свои кредиты до всей той полноты, которая только требовалась обстоятельствами. Для сбыта же товаров, которые не успевали проходить на прежних рынках, начаты были чрез Ирбитскую ярмарку дела с Сибирью; заведование этою отраслью было поручено Николаю Андреевичу Ерофееву, служившему у Никифора Михайловича с 1872 года. Благодаря всему этому, Никифор Михайлович благополучно справился со всеми невзгодами и уже в 1882 году построил свою товарную красильню, чтобы выпускать готовый товар вполне доброкачественный.

Здесь-то всецело проявилась особенная его система совершенствовать производство. Он все свое внимание обратил на достижение возможно лучших результатов от крашения. Необходимо было добиться, чтобы окраска одежных тканей в черный цвет не линяла от дождя и не выгорала от солнца. И вот Никифор Михайлович, совершенно не зная не только химии, но даже и простых ходячих рецептов, начинает доходить сам до всех деталей работ, в постоянных разговорах со своим красильным мастером Николаем Васильевичем Смирновым подробно выясняет все причины, почему что должно делаться, и постепенно наводит того на различные новые комбинации, все более и более усовершенствовавшие дело. Результат оказался блестящий. Совместными, после длинного ряда опытов, усилиями был наконец выработан такой способ окраски, благодаря которому товар выходил безусловно прочным.

Выработка и применение этого способа было крупным событием в деле Никифора Михайловича, которое затем и развилось главным образом благодаря этому обстоятельству. Замечательное качество товара сразу создало ему большую известность, а с тем вместе и большой, постоянно увеличивавшийся сбыт.

В 1883 году в дело вступил сын Никифора Михайловича, Михаил Никифорович, который под энергичным руководством отца начал входить во все стороны фабричного производства и торговли. В 1885 году они уже имели свое печатное отделение, а в 1889 году построили специальную красильню для пунцового товара и пунцовой пряжи в Городце, на которую заведующим был назначен Николай Герасимович Петрашев.

С возрастанием спроса на бардыгинские товары росли и размеры красильного и печатного их производства; перерабатывалось уже не только суровье своей ткацкой фабрики, но и покупное с посторонних фабрик. Это повело к постройке в 1894 году новой большой красильной, печатной и отделочной фабрик, на отдельном месте, куда и были вынесены со старой все красильные, печатные и отделочные отделения. Заведующим этой фабрикой был приглашен в 1896 году Владимир Александрович Назаров. Наконец самоткацкая фабрика была в 1897 году расширена до 1 000 станков.

Никифор Михайлович был первый из фабрикантов, стремившийся к тому, чтобы продавать товары не скупщикам и посредникам, а по возможности непосредственно розничным торговцам. Это повело к необходимости постепенно открывать собственные торговые отделы, кроме Москвы, в Харькове, Ромнах, Ростове-на-Дону, Томске и Петропавловске, а также посылать товары на 12 ярмарок: Нижегородскую, Каменскую, Урюпинскую-Покровскую, Мензелинскую, Урюпинскую-Крещенскую, Симбирскую, Ирбитскую, Криворожскую, Тюменскую, Атбассарскую, Куяндинскую и Крестовскую. Впоследствии пример Н. М. Бардыгина вызвал подражание, и уже теперь очень многие крупные мануфактуры имеют свои постоянные склады в наиболее значительных городах Российской империи. В связи с системой местных коммивояжеров эта форма торговли, по-видимому, надолго будет доминирующей, по крайней мере у фабрикантов-мануфактуристов.

Так и развивалось дело, и слагалась личная жизнь Никифора Михайловича. Из мелкого булочника он сумел сделаться крупным фабрикантом, ни на минуту не сходя с безукоризненного честного пути. Можно сказать, не он искал богатства, а богатство шло к нему, давая ему возможность проявить свои основные душевные свойства, укрепленные доброй семейной атмосферой.

Главными семейными традициями в доме были церковность и широкая благотворительность. Мать Никифора Михайловича, Гликерия Александровна, говаривала, что в молитве за детей она просила у Бога для них только одного: чтобы они были благочестивы. Часто видели, как в темные вечера она, заперев свою лавочку, выносила оттуда целый мешок всяких припасов, взваливала его на спину и относила куда-нибудь в закоулок к бедной семье. Отец Никифора Михайловича, Михаил Федорович, неукоснительно вставал совершать полунощницы. К нему всегда приходили погорельцы из разных деревень, и он помогал им, чем мог, даже когда сам жил в бедности, едва перебиваясь хлебной и бакалейной лавкой. Все это, входя в ежедневный обиход семьи, неизгладимо ложилось на молодую душу и воспитывало ее в евангельских заветах любви к ближнему и честного труда. Только из такой школы и мог выйти тот прочный и прямой характер, который затем пошел в жизни безошибочно верным путем и снискал всеобщее уважение и доверие. Это доверие было настолько велико, что, несмотря на скромные еще тогда обороты Никифора Михайловича, со введением в действие нового городового положения в 1872 году, его выбрали первым городским головою города Егорьевска. Было не мало богатых купеческих семейств, среди которых можно было найти подходящих кандидатов в городские головы. Эта купеческая аристократия продолжала смотреть на Никифора Михайловича все с тем же недоброжелательством, с которым когда-то старались затормозить его молодое промышленное дело. Выбрали же Никифора Михайловича большинство жителей среднего и малого достатка, которые видели в нем настоящего мирского человека, справедливого, независимого и внимательного к нуждам бедных людей. Говорили про него: «Он сам нужду видел и сам в люди вышел». Во мнении горожан эти качества служили порукой за то, что Никифор Михайлович поведет и дела города так же хорошо, как свои собственные. И это доверие, оказанное ему горожанами именно в это время, Никифор Михайлович всегда особенно глубоко ценил.

С этих пор Никифор Михайлович выступает на поприще общественной деятельности, сначала в должности городского головы, а затем и в других должностях по общественному избранию: в церкви, городе и земстве.

Было уже сказано, что Никифор Михайлович принял городское хозяйство совершенно расстроенным. Прилегающие к городу выгонные земли, лесные дачи и пр. расхищал каждый, кто хотел, и город не получал с них почти никакого дохода; не имелось даже точных планов этих владений. Городские доходы почти целиком состояли из налогов (всегда более или менее обременительных), далеко не покрывавших расходов даже на самые существенные нужды; недоимки и дефицита переходили из года в год, и ни о каких серьезных общеполезных начинаниях не могло быть и речи.

Никифор Михайлович обратил внимание прежде всего на земельные имущества, как могущие создать крупный источник дохода. Кроме пустошей под лесом и лугами в окрестностях, много было городской земли и на краю самого города, захваченной даром или не приносившей дохода. С этих-то мест и начал Никифор Михайлович. Тут, когда он выступил на защиту городского населения, ему сразу же пришлось повести борьбу с разными учреждениями и лицами, а особенно с его личными главнейшими кредиторами.

Между прочим, крупное тянувшееся около 10 лет, дело возникло с обществом Московско-Рязанской железной дороги, которое незаконно захватило городскую землю для проведения ветки на фабрику братьев Хлудовых и под постройку станции Егорьевск.

Выяснив через землемеров количество этой земли, дума 15 февраля 1873 года постановила пригласить для ведения дела поверенного К. И. Порозова, с которым условия заключены были довольно внушительные: он должен был вести все дело на свой счет с тем, чтобы после его выигрыша взысканная сумма была разделена пополам; в случае же проигрыша он не получал ничего. Через несколько лет разных проволочек выяснилось, что дело клонится в пользу города и железнодорожные сооружения придется снести. Тогда правление фабрики братьев Хлудовых обратилось к городу с предложением продать товариществу как арендуемую у города землю под их фабриками, так равно и занятую веткой железной дороги с тем, чтобы город затем от претензий к обществу железной дороги отказался. Дума согласилась, и по ее постановлению от 17 февраля было решено продать землю братьям Хлудовым в количестве 23 десятин за 50 000 рублей, на чем и закончилось это дело, одно время сильно обострившее отношения между Никифором Михайловичем и братьями Хлудовыми.

Еще более крупное дело, по пустоши Самгино, тянувшееся в суде с 1818 года, было также удачно закончено Никифором Михайловичем. Эта самая обширная городская пустошь находилась в общем нераздельном пользовании городского общества, крестьян деревни Русанцевой и купца В. Д. Клопова. Возникали всевозможные пререкания, и городу почти невозможно было пользоваться землей. Никифор Михайлович поднял вопрос об упорядочении такого положения дел; через того же поверенного возбуждено было судебное дело, и в 1888 году по полюбовному размежеванию составлен был план и полюбовная сказка, утвержденная Рязанским окружным судом, после чего во владении города оказалось 466 десятин 1 800 квадратных саженей под лесом и лугами.

Почти в таком же положении, как Самгино, были и другие пустоши города. Везде приходилось вновь размежевываться с другими владельцами, так как планы, составленные в 1812 году, не сходились с действительными городскими владениями. На все пустоши были составлены новые планы, и после восстановления границ город оказался владельцем ценных угодий в 8-ми пустошах, всего 982 десятины, стоимостью до 300 000 рублей.

Закрепив таким образом за городом его земельные имущества и упорядочив их доходность, Никифор Михайлович с первых же лет своего управления городом значительно поднял и другие его доходы. При его вступлении в должность головы эти доходы едва достигали 10 000 рублей. В 1876 году, т.е. в конце первого же четырехлетия, они возросли почти в десять раз, дойдя до 96 937 рублей. Эти цифры говорят сами за себя.

Теперь в руках Никифора Михайловича были уже некоторые средства, чтобы оправдать расходы на дела самые важные, от которых зависит все благоустройство города. Необходимо было упорядочить торговлю, защититься от пожаров, улучшить санитарное состояние Егорьевска. И вот с первого же года управления Никифора Михайловича начинается непрерывный ряд городских сооружений.

Базарная торговля велась раньше кое-как, в передвижных деревянных лавочках на Соборной площади, которые также были разбросаны и в других местах города. 17 ноября 1872 года Никифор Михайлович предложил думе построить на Соборной площади два каменных корпуса лавок для сдачи в аренду. На следующий же год это было осуществлено. Впоследствии, в 1876 году, сооружены были еще по ограде каменного собора 46 лавочек; расходы на это произведены были пополам с собором; также пополам разделяется и получаемый с этих лавочек доход. Позже было устроено еще несколько помещений для магазинов в городских зданиях.

Торговля и промышленность Егорьевска сильно страдали от совершенно невозможного сообщения со своей станцией, затруднявшего и доставку, и отправление товаров, и проезд пассажиров, ибо дорога по обе стороны переезда через реку не только весною и осенью обращалась в топкую грязь, но и летом нередко затрудняла перевозку тяжестей. 29 сентября 1872 года Никифор Михайлович поднял в думе вопрос об устройстве к станции мощеного подъездного пути. Для этого нужно было соорудить новый мост через речку, сделать насыпь и устроить шоссе, что было исполнено. Для покрытия сделанной на это затраты был установлен сбор за проезд по новому шоссе с каждого груженого воза по 2 копейки.

Затем естественно было позаботиться об устройстве мостовых в городе, о которых до того помину не было: грязь повсюду была невылазная. Особенно чувствовалась эта беда на площадях в базарные дни, а осенью по городу местами были почти непроходимые болота, как, например, на Сенной площади. Устройство мостовых в управление Никифора Михайловича шло непрерывно в широких размерах. Ежегодно мостовые удлинялись, ремонтировались, а временами прокладывались вновь сразу в нескольких местах, как это видно из целого ряда постановлений думы.

С 30 ноября 1875 года поднимается вопрос об устройстве уличного освещения, которого также не существовало. По ночам город погружался в полную тьму. Так как нужда в освещении была велика, то сеть фонарей расширялась безостановочно и быстро. Так, когда жители Огородной улицы просили поставить им хоть один фонарь, у них поставлен был 31.

Самым крупным делом по внешнему благоустройству города было сооружение водопровода, который Никифор Михайлович задумал в первое же четырехлетие своей службы. В то время едва ли какие города, кроме столичных, имели у себя водопроводы. Но Никифор Михайлович ясно понимал, какое это будет иметь огромное значение и для здоровья жителей, и для защиты их имущества от пожаров. Кроме того, это полагало предел эксплуатации трактирщиками тех жителей, которые, не имея своих колодцев, были вынуждены брать воду у них за плату. 17 февраля 1875 года были впервые возбужден в думе вопрос о водопроводе; в докладе, составленном по поручению Никифора Михайловича, были приведены все доводы, какие только можно было выставить, до экономических выгод в расходе чая, мыла при стирке и т.п. включительно. Никифор Михайлович понимал нерешительность горожан, не привыкших еще к расходам на такие крупные сооружения. Дума постановила составить проект и смету и представить подробные соображения. 19 ноября все это было управой представлено, и дума определила: построить водокачку, главный резервуар и бассейны на трех центральных площадях, с употреблением на это из городских сумм до 25 000 рублей. Никифор Михайлович предложил еще обратиться к частным пожертвованиям, и тут же по подписке было собрано 7 607 рублей, в числе которых 5 000 рублей подписал он сам. 28 ноября постановление думы было уже утверждено губернатором. В том же году выхлопотано было разрешение на беспошлинный ввоз машин и приобретены были котел, паровая машина и насосы, дававшие 4 000 ведер воды в час. На реке Гуслянке, выше города, устроен был пруд и на берегу его каменное здание для машин. Все постройки велись без всяких подрядов, хозяйственным способом, и в этом деле огромную помощь оказали Никифору Михайловичу: фабрикант Осип Кондратьевич Князев своими энергичными трудами по надзору за технической частью, которую он хорошо знал, и Иван Семенович Карцев, которого Никифор Михайлович всегда ценил, как верного и трудолюбивого помощника по должности товарища головы. В 1877 году водопровод уже был успешно и благополучно пущен в ход. Немедленно начали проводить воду по заявлениям жителей на прочие улицы города, и скоро ее можно было иметь почти на всех перекрестках.

Первоначальное пожертвование Никифора Михайловича в 5 000 рублей было только некоторою официальною долею того, что им было лично израсходовано при постройке. Во всех городских сооружениях всегда находился во главе строительной комиссии; пользуясь этим, он строил по своему усмотрению, всегда гораздо шире, чем было положено в думе, и обыкновенно перерасход уплачивал из своих средств. Все знали это свойство его, и потому, обыкновенно, никто не вмешивался в его распоряжения, в полной уверенности, что это его «самоуправство» окажется городу только выгодным. Случалось, что когда у города не оказывалось наличных средств на какое-либо предприятие, задуманное Никифором Михайловичем, он кредитовал город сам, предоставляя возвращать ему деньги по мере возможности, не связывая сроками и не начисляя процентов. Возвращалось, конечно, не все; остальное считалось пожертвованным.

Впоследствии водопроводное дело было еще усовершенствовано. Так как вода в пруду часто загрязнялась, то Никифор Михайлович на свой счет устроил возле пруда 5 артезианских скважин. Из одной из них, глубиною в 45 саженей, и подается теперь вода в город; остальные — 11-саженные — остаются в запасе на случай ремонта главного источника. Прежние машины уже не могли подавать воду из таких глубоких колодцев; поэтому был установлен воздушный элеватор системы «Мамут», подающий в час 8 000 ведер, а прежние машины с прудом остались резервными на случай каких-либо поломок в действующей системе.

Серьезное внимание обращал Никифор Михайлович на защиту города от пожаров. Мы уже видели, что еще его отец особенно близко принимал к сердцу положение погорельцев. Эта черта была унаследована и сыном. На каждый возникавший в городе пожар, во всякое время дня и ночи, Никифор Михайлович приезжал первый и сам распоряжался тушением. Пострадавшие от пожара бедные горожане всегда находили в его лице своего защитника. Он всегда умел своим хозяйственным взглядом отыскать у города источник для денежной или натуральной им помощи. Как образчик этих забот, приведем постановление думы 6 июня 1873 года, которым бесплатно отпущено погорельцам (пострадавшим от пожаров с 27 на 28 мая) десять десятин городского леса в пустоши «Мастищи». Лес отпущен был не только с правом рубки для построек, но даже с правом продавать часть его в случае нужды в деньгах. А для исполнения этого постановления была наряжена комиссия из самих погорельцев под председательством одного из членов управы.

Заботами Никифора Михайловича была усилена городская пожарная команда как людьми и лошадьми, так и необходимым инвентарем. Впоследствии было выстроено и специальное здание для пожарного депо. В 1877 году, когда был устроен и пущен в ход водопровод, на центральных бассейнах были приделаны пожарные краны и рукава, чрез которые вода могла подаваться на место пожара, если оно было не очень далеко от бассейнов, напором из их баков, не требуя ни бочек, ни насосов. На обеих своих фабриках Никифор Михайлович также устроил приспособления для подачи из фабричных водопроводов в случае пожара воды в бочки пожарного обоза, а также на небольшие расстояния и рукавами. Благодаря этим мерам и всегдашней помощи от фабрики братьев Хлудовых, обладающей первоклассным пожарным обозом до паровой помпы включительно, город был поставлен в отношении быстроты борьбы с возникающими пожарами так высоко, что страховые общества перевели его в один из высших классов, что дало горожанам навсегда большие сбережения на расходах по страхованию.

Не было ни одного места в городе, куда бы Никифор Михайлович не направлял своего хозяйственного ока. Неподалеку от кладбища была площадь, постоянно заваливаемая мусором. Никифор Михайлович предложил устроить здесь сад, на который 19 ноября 1875 года и было городом отпущено 200 рублей. Место было огорожено и сделаны посадки. Впоследствии, в 1897 году, в ознаменование 25-летия службы Никифора Михайловича в должности головы, сад этот был назван «Бардыгинским».

23 сентября 1879 года постановлено огородить и другое место у главного водопроводного бассейна, где образовалась самосевом от деревьев большой дороги роща под названием «Нескучный сад», Должно отметить, что первый сад был разбит по плану тогдашнего рязанского губернатора Н. С. Абазы, который весьма сочувственно и с особенным доверием относился ко всей деятельности Никифора Михайловича. В свою очередь Никифор Михайлович особенно тепло вспоминал этого симпатичнейшего деятеля эпохи царя-Освободителя и то время, когда действовало городовое положение императора Александра II. Тогда со стороны представителей власти не встречалось никаких препятствий начинаниям города в его благоустройстве. В Петербурге министр внутренних дел Маков говорил Никифору Михайловичу: «Делайте все, что городу надо, как знаете; не входите только в долги».

В самом же Егорьевске Никифор Михайлович встречал всегда самую деятельную помощь со стороны тогдашнего уездного исправника Евгения Яковлевича Арбузова, с которым Никифор Михайлович был в особенно дружественных отношениях. Однако следует указать, что прочные, добрые отношения установились между ними лишь после крупного недоразумения, которое имело характер столкновения старого порядка вещей с новым и которое поэтому привлекло на себя тогда даже внимание печати. Случилось так, что на одном пожаре, вспыхнувшем против дома Никифора Михайловича в 1872 году, он поставил собственную свою пожарную трубу и своих людей действовать со стороны именно своего дома. Исправник же приказал было полиции перевести трубу Никифора Михайловича на другое место, а когда заведовавший ею приказчик, егорьевский мещанин И. Д. Денисов, отказался исполнить это требование, его арестовали и хотели насильно взять трубу. Никифор Михайлович трубу не дал, а за арест приказчика подал на исправника жалобу. Таким образом, исправник являлся представителем старого дореформенного строя, когда никто без ужаса и подумать не мог не исполнить какого бы то ни было требования начальника, а Никифор Михайлович являлся представителем нового порядка, когда каждый гражданин уже мог пользоваться всеми своими законными правами безбоязненно. Дело было решено в пользу Никифора Михайловича. Е. Я. Арбузов, к его великой чести, сознал свою ошибку и справедливость взглядов Никифора Михайловича, и они стали с тех пор искренними друзьями, что много содействовало успешности всестороннего благоустройства Егорьевска.

Дед видного общественного деятеля в городе Иваново-Вознесенске Дмитрия Геннадиевича Бурылина — Диадор Андреевич Бурылин (1786-1860) положил основание настоящей мануфактуры еще в 1812 году устройством небольшой ручной ситценабивной мастерской. Это предприятие до самой смерти основателя, как и при его сыне Геннадии Диадоровиче (1828-1879), пока в дело не вошел сын последнего, Дмитрий Геннадиевич, т.е. до 1872 года, а второй стал во главе отцовского предприятия, так как Геннадий Дмитриевич был больной, не принимало широких размеров.

У Геннадия Дмитриевича было два сына — Николай и Дмитрий. Первый из них Николай Геннадиевич еще при жизни отца в 1872 году сделался заведующим Куваевской ситценабивной фабрики, где в настоящее время является владельцем и директором-распорядителем.

В 1872 году предприятие Бурылиных было настолько увеличено, что можно было приступить к введению машинного производства для набивки ситцев, а после смерти Геннадия Диадоровича его второй сын, Дмитрий Геннадиевич, начал быстро развивать отцовскую фабрику. Им в 1890 году была основана механическая ткацкая на 378 станков, а вскоре затем была устроена и небольшая вигонепрядильная на 2 200 веретен. Наконец, увеличение последовало в 1906 году, когда Дмитрию Геннадиевичу была арендована, а затем куплена ситценабивная фабрика Н. Д. Новиковой, которая была основана в 1880 году, но за прекращением рода владельцев дело было продано.

Расширив, таким образом, свою мануфактуру до больших сравнительно размеров, Дмитрий Геннадиевич в 1909 году создает товарищество на паях с основным капиталом в 750 000 рублей, и в него входит директором Алексей Козьмич Семенов. С основанием товарищества фирма с каждым годом увеличивает свой оборот и занимает далеко не последнее место среди мануфактурных предприятий города Иваново-Вознесенска.

Здесь не лишним считаем заметить, что одно время колористом на фабрике Дмитрия Геннадиевича Бурылина был известный химик и писатель Эдуард Лаубер, а также француз Де-ла-Круа.

В настоящее время предприятие состоит из прядильной, ткацкой, отбельной, красильной и ситцепечатной фабрик, где занято до 2 000 рабочих, вырабатывающих ежегодно разных окрашенных и набитых товаров, ластика и ситца до 840 000 кусков.

Состав правления: Дмитрий Геннадиевич Бурылин, его зять Алексей Козьмич Семенов и сын Иван Дмитриевич Бурылин. Последний состоит техническим директором в Куваевской ситценабивной мануфактуре. При этом считаем необходимым отметить, что тот же состав правления руководит и товариществом на паях при селе Егорьевском, Щуйско-Егорьевской мануфактуры с основным капиталом в 200 000 рублей, устроенной близ города Шуи в 1906 году. Дмитрий Геннадиевич Бурылин состоит попечителем рисовальной школы в Иваново-Вознесенске, которая недавно переведена в здание «Музея промышленности и искусства», созданного им же и на его средства в память деда Диадора Андреевича Бурылина. Дмитрий Геннадиевич теперь всецело отдается изучению старины вообще, а особенно изучению своего родного города Иваново-Вознесенска. Дмитрием Геннадиевичем собрано уже много исторического и этнографического материала, между которым первое место занимают те, которые имеют связь с развитием мануфактурной промышленности. В музее Дмитрия Геннадиевича, несомненно, первое место займет коллекция мануфактурных товаров, которые производило Иванове 200-100-50 лет тому назад. Эта коллекция, показанная Дмитрием Геннадиевичем Бурылиным на Всероссийской выставке 1896 года, уже и тогда представляла из себя весьма интересный исторический памятник. Появление в печати всего собранного Дмитрием Геннадиевичем будет приветствовано всеми интересующимися развитием нашей мануфактурной промышленности.

Зять Дмитрия Геннадиевича, Алексей Козьмич Семенов, также занимается общественными делами: он в настоящее время занимает пост городского головы в г.. Иваново-Вознесенске.

Бурылин Дмитрий Геннадиевич, фабрикант в городе Иваново-Вознесенске. Родился в 1852 году. С самых юных лет Дмитрий Геннадиевич посвятил себя фабричной деятельности и на этом поприще немало потрудился. Участвуя лично во всех фабричных работах, Дмитрий Геннадиевич этим приобрел огромные познания, изучив фабричное дело в совершенстве, что дало ему возможность развить свое дело до крупных размеров: в 1909 году им основано «Т-во мануфактур Д. Г. Бурылина в Иваново-Вознесенске» с капиталом в ¹/₂ миллиона рублей.

Положение, занимаемое Дмитрием Геннадиевичем в области общественной деятельности, определяется тем, что 28 лет сряду он был избираем гласным городской думы и в это время занимал такой ряд должностей, перечислить которые здесь не хватит места.

Имя Дмитрия Геннадиевича известно не только в мире отечественной промышленности, но и в мире просвещения и искусства. Будучи не в силах израсходовать свою неисчерпаемую энергию на обширном поле деятельности фабричной и общественной, Дмитрий Геннадиевич посвящает досуги свои великому делу на пользу просвещения и изучения старины. В этом отношении Дмитрий Геннадиевич работает с молодых лет, не щадя ни сил, ни средств, и он достиг желанной цели: совершая путешествия по разными государствам, Дмитрий Геннадиевич собрал много редких ценностей как созданных природой, так и человеческими руками. Из собранных предметов им образован «Музей промышленности и искусства», в память деда, Диадора Андреевича Бурылина, основателя ситценабивной фабрики (в 1812 году), строителя Единоверческой Благовещенской церкви (в 1839 году) и основателя Вознесенской слободы (в 1848 году). Музей Дмитрия Геннадиевича, занимающий уже несколько комнат и дающий материал для объемистого каталога, доступен каждому интересующемуся посетителю, который всегда находит со стороны хозяина большое внимание и приветливость. Относительная ценность музея определяется ценностью маленькой его части, — нумизматический отчет монет и медалей до 60 000 тысяч и коллекция русских масонских знаков более 700 предметов, за которую американцы предлагали Дмитрию Геннадиевичу на выставке в С.-Петербурге значительные суммы и, конечно, получили отказ: музеи Дмитрием Геннадиевичем собран для России и русских. В недалеком будущем музей Дмитрия Геннадиевича будет переведен в специально построенное им, по проекту художника-архитектора Трубникова, здание, при котором устроен также отдел для публичной читальни и обсерватории. В здании музея уже открыта школа рисования, почетным попечителем которой Дмитрий Геннадиевич состоит.

Отдавшись всецело изучению старины, Дмитрий Геннадиевич положил много труда и на изучение своего родного города Иваново-Вознесенска: им собрано уже много исторического материала, и к открытию музея им будет выпущено по этому материалу полное иллюстрированное издание «История Иваново-Вознесенска».

Дмитрий Геннадиевич имел счастие три раза (в 1896, 1912 и 1913 годах) представляться Его Императорскому Величеству, удостоившись милостивой беседы по поводу его собственных коллекций старинных ситцев, первоначальной в России выработки, которые государь император изволил обозревать с Августейшим Семейством. В юбилейные дни Отечественной войны 1812 года Дмитрий Геннадиевич имел счастие поднести на выставке музея 1812 года Августейшим Дочерям Их Величеств шелковые платки, сработанные на его фабрике по редчайшему оригиналу-гравюре эпохи 1812 года.

Иждивением Дмитрия Геннадиевича реставрирована деревянная церковь, построенная новгородцами в городе Иваново-Вознесенске в 16 столетии (что доказывают надписи на колоннах и на образах). При этой церкви Дмитрий Геннадиевич выстроил и содержит на свои средства церковно-приходскую школу в память Высочайшего Манифеста 17 октября 1905 года. Кроме этой школы, им выстроено в родном городе 5 учебных начальных заведений.

Основание мануфактурной промышленности в Иваново-Вознесенске было положено крепостными крестьянами графа Шереметева, которому принадлежало село Иваново. Там издавна существовало набоечное мастерство по крестьянскому холсту; незатейливая набойка производилась сначала масляными красками, а затем и красками заварными. Но это производство носило домашний характер; лишь в 1751 году крестьяне Ямановский, Иван Матвеевич Гарелин и Грачев основали фабрики для производства набивки. В это время ни в Иванове, ни вообще в России еще не было ситценабивного производства, оно появилось у нас несколько позднее, а в Иванове — только в конце XVIII века. В пятидесятых и шестидесятых годах этого столетия существовали только две ситценабивные фабрики, основанные иностранцами Лиманом в Шлиссельбурге и Чамберлином и Козенсом в Петрограде. Это новое и чрезвычайно прибыльное дело привлекло к себе многих, но особенно оно показалось заманчивым для юрких ивановцев. Чтобы постигнуть секрет производства, несколько крестьян из Иванове постарались проникнуть в качестве рабочих на новые фабрики. Первым счастливцем, постигшим секрет ситценабивного дела, был О. С. Соков, с которого, собственно говоря, и началось в Иванове ситценабивное производство. Его примеру последовали Михаил Ямановский, Иван Матвеевич Гарелин с сыном и другие.

Основанная Иваном Матвеевичем Гарелиным в 1751 году набоечная фабрика в 80-х годах постепенно начала преобразовываться в ситценабивную. Деятельным сотрудником Ивана Матвеевича Гарелина в устроении фабричных дел был его сын Мефодий Иванович. Обладая недюжинным умом, Мефодий Иванович все свои досуги посвящал самообразованию, читал книги, газеты и вообще интересовался общественною и государственною жизнью; он принимал деятельное участие по управлению общественными делами в селе Иванове. Несмотря на неутомимую работу, Мефодий Иванович дожил до преклонных лет; он скончался в 1825 году, будучи 68 лет от роду.

Фабрика Гарелиных в Иванове сначала находилась близ нынешней публичной библиотеки, и только в двадцатых годах прошедшего столетия она была перенесена на свое теперешнее место, занимавшееся раньше фабрикою Грачева.

Первоначальная набойка по бумажным тканям разводилась по бухарским и индийским тканям, которые привозили сначала Гандурины, а потом и Гарелин из Астрахани; они же привозили марену, чернильные орешки и другие товары в Иванове, а в Астрахань возили уже набитые ситцы и набойки по кинешемским, костромским и ярославским холстам. С Петроградом, Ригою и Москвою для получения английских и немецких миткалей и бязи вели дело с 1782 года те же Иван Матвеевич Гарелин и Гандурины. Из счетов Ивана Матвеевича Гарелина (1778-1779) видно, что, кроме своих льняных произведений, он скупал у других ивановских фабрикантов работу их фабрик для продажи.

С 1785 года, кроме тканья и набойки, на фабрике Гарелина начали красить в синий цвет (индиго) в горячих кубах холщовую крашенину (отчего потом для бумажных тканей получилось название кубовые ситцы). В 1787 году у него началось тканье бязи из пряжи бухарского происхождения. С 1788 года М. И. Гарелин начал покупать бумажную бязь у московских ткачей-фабрикантов, но главная покупка бумажных тканей производилась в Петрограде, где впервые в 1793 году при покупке Иваном Матвеевичем Гарелиным у Претора и Монбельса 700 кусков бумажной ткани встречается название миткаль. Бязью, или бахтусом, назывался ровный иностранный миткаль. Надо полагать, что название это (бязь) получено из Азии, откуда почти до 1850-х годов привозили набойку, называемую бахтою, набитую на грубой бумажной ткани.

По примеру фабриканта О. С. Сокова в 1792 году у М. И. Гарелина начали работать «белоземельные» ситцы, тогда у него производилось и «галандренье» таковых; на его же фабрике впервые в Иванове начали с 1793 года употреблять для обработки товара и купоросное масло (серную кислоту), которое покупали в Москве по 18 рублей за пуд, с 1815 года вошли в ход на его фабрике ткацкие станки с челноками-самолетами, а с 1818 года М. И. Гарелин начал набивать так называемые «саксонские» лаписные кубовые ситцы, которые названы так потому, что первый мастер, работавший эти ситцы и живший в Москве на фабрике Чорикова, был родом из Саксонии. Перед самой кончиною Мефодия Ивановича в 1825 году на его фабрике была поставлена ситценабивная машина, приводившаяся в движение лошадьми.

По сведениям Тихонравова, за 1817 год по величине и производству фабрика Гарелина занимала третье место, немного лишь уступая фабрике Варвары Ефимовны Грачевой и крестьянина графа Шереметева Михаила Ивановича Ямановского. У Мефодия Ивановича Гарелина в 1817 году находилось 1 021 ткацкий станок и 85 набивных столов с 1 407 рабочими; вырабатывалось сурового миткаля 12 000 штук и покупалось 11 000 штук, из которых набивалось в ситец 12 000 штук, на выбойку шло 10 000 штук и на платки 1 000 штук. Годовое производство товаров по стоимости превышало миллион рублей, давшее чистой прибыли 45 980 рублей.

После смерти Мефодия Ивановича в 1825 году дело до 1843 года продолжали его сыновья Петр и Никон Мефодиевичи; первый из них еще при жизни отца более или менее самостоятельно управлял фабрикой, так как Мефодий Иванович, главным образом, занимался торговлей. Фабрика Гарелина делала больше успехи; в 1829 году иностранцы Геббель и Барук начали красить у них на фабрике бумагу и миткаль в адрианопольский цвет, а в 1832 году у них является первая для Иванова паровая машина в 12 сил Бердовского Петроградского завода, этого рассадника паровых машин в России. Тогда там же начинается впервые в Иванове применение пара не только как двигательной силы, но. и для других операций, как-то: для согревания воды, варения красок и сушки товара. Наконец, в 1837 году братья Петр и Никон Мефодиевичи приобрели от своего помещика графа Шереметева в собственность участки земли под своими фабриками, после чего последовал их раздел в 1843 году, причем Никону Мефодьевичу достались постройки и земля, где теперь находится мануфактура его имени, а Петру Мефодиевичу — земля, где находится теперь Покровская мануфактура П. Н. Грязнова.

Кратковременное (1843-1857) единоличное управление мануфактурою «Никона Гарелина сыновья» Никоном Мефодиевичем ознаменовалось устройством отдельной ситценабивной фабрики в 1844 году и бумагопрядильни в 1846 году на 29 000 веретен. Его же сыновья: Сергей (умер в 1884 году), Федор (умер в 1884 году) и Мефодий (умер в 1909 году) — в 1866 году основали механическую ткацкую фабрику, а самый старший сын Никона Мефодиевича, Иван Никонович, выделился еще при жизни отца в 1о54 году и устроил свое фабричное дело, ныне товарищество мануфактур «Ивана Гарелина с сыновьями».

Самым полезным для мануфактуры был Мефодий Никонович, который после смерти Сергея и Федора Никоновичей, с 1884 года до конца своей жизни, до 1909 года, был полновластным хозяином всей мануфактуры. При нем мануфактура значительно развилась и производство улучшилось, но неожиданная его кончина и запутанное завещание произвели заминку в деле, особенно в 1912 году, который был трудным в жизни мануфактуры еще и вследствие общего промышленного застоя. Дела фирмы пошатнулись было настолько, что пришлось обратиться за помощью к банкам, но, благодаря учреждению паевого товарищества и приглашению в руководители делами Константина Петровича Григорьева, бывшего коммерческого сотрудника товарищества «Саввы Морозова сын и К°», фирма скоро оправилась.

Директором товарищества состоят: Петр Николаевич Зубков, Николай Федорович Гарелин и Константин Петрович Григорьев. Директором прядильной и ткацкой состоит более двадцати лет инженер-механик Федор Киприанович Козлов.

Теперь владельцами мануфактуры являются наследники Федора Никоновича: жена Анна Ивановна и дети Николай Федорович и Анна Федоровна, а также и сын Анны Никоновны Зубковой, урожденной Гарелиной — Петр Николаевич Зубков.

В настоящее время мануфактура имеет 42 060 прядильных веретен, 857 механических ткацких станков, 15 печатных и плюсовальных машин и вырабатывает разных бумажных тканей в год на сумму около б 500 000 рублей. Число рабочих доходит до 3 500 человек.

Основателем товарищества мануфактур Ивана Гарелина с сыновьями, как об этом упоминалось, был старший сын Никона Мефодиевича Гарелина — Иван Никонович, родившийся в 1821 году. В 1854 году, после женитьбы на А. А. Лепетовой, дочери доверенного известного шуйского торговца английской бумажной пряжей Киселева, он отделился от отца и при помощи тестя купил Батуринскую ситценабивную фабрику, на которой ситцы вырабатывались ручным способом. Для механической работы Иваном Никоновичем была поставлена одна тридцатисильная паровая машина с тремя паровыми котлами, наряду с которой ручная набивка ситцев продолжалась до 1884 года.

Собственной ткацкой фабрики у Ивана Никоновича Гарелина не было; для получения суровья он имел контору, через которую раздавалась пряжа крестьянам-ткачам. После промышленного кризиса 1860-1865 годов производство у Ивана Никоновича стало быстро расти. В 1873 году была построена механическая ткацкая фабрика, вследствие чего годичная выработка собственных миткалей с 30-39 тысяч уже в 1875 году поднялась до 148 500 кусков при 750 рабочих.

Озабочиваясь дальнейшим развитием дела, Иван Никонович в 1879 году основывает отбельную фабрику, а через четыре года (в 1883 году), учредив паевое товарищество с основным капиталом в 2 миллиона рублей, он намеревался приняться за коренное преобразование и расширение своего начального производства, но исполнить эту работу пришлось уже его сыну Александру Ивановичу, ставшему после смерти Ивана Никоновича (1884 год) во главе предприятия. В течение своего традцатилетнего управления делами товарищества Александр Иванович все отрасли производства увеличил в несколько раз. При основании товарищества было 893 ткацких станка, 6 отбельных варочных кубов, 3 печатных машины, 11 красильных барок; годовая выработка ситцев была около 120 000 кусков, а в конце жизни Александра Ивановича, т.е. в середине 1915 года, мануфактура имела 2 020 механических ткацких станков, 17 варочных кубов, 14 печатных машин, 4 плюсовки и 12 красильных барок, дающих занятие 4 500 рабочим и выпускающим готового товару ежегодно до 2 ? миллиона кусков на сумму до 15 миллионов рублей.

Таким образом, пожалованное Александру Ивановичу в 1898 году звание Мануфактур-Советника является вполне заслуженным.

Главным помощником на фабрике у Александра Ивановича сперва был его брат, Никон Иванович, после кончины которого в 1896 году его обязанности исполняет и по настоящее время инженер-механик Николай Павлович Бакулин. Колористом более 20 лет состоит Василий Адольфович Ферман, а заведующим фабрикою около 35 лет — Павел Александрович Успенский. Ткацкая же фабрика находится под руководством Ивана Федоровича Лебедева и Александра Афанасьевича Рубцова, а механической частью всей фабрики руководит более 20 лет Гавриил Дмитриевич Афанасьев.

Еще при жизни отца Александра Ивановича, Ивана Никоновича, заведующим коммерческой частью мануфактуры был Иван Алексеевич Шагурин, который эту должность и по настоящее время занимает с успехом. Ему в течение почти шестидесятилетней службы пришлось быть главным сотрудником по коммерческой части при трех поколениях семьи Гарелиных, т.е. при основателе мануфактуры Иване Никоновиче, при его сыне — Александре Ивановиче и теперь при внуке основателя — Александре Александровиче, так что большую долю заслуг в достигнутом мануфактурою финансовом успехе с правом можно отнести Ивану Алексеевичу Шагурину.

При фабрике имеются: ясли, родильный приют, богадельня, школа, библиотека и театральный зал для рабочих, во главе этих учреждений стоит почти четверть века супруга Александра Ивановича, Мария Александровна Гарелина.

Гарелин Иван Никонович, потомственный почетный гражданин, основатель фирмы «Товарищество мануфактур Ивана Гарелина с сыновьями» в городе Иваново-Вознесенске. Родился в 1821 году, скончался в 1884 году.

Иван Никонович в течение многих лет состоял гласным уездного и губернского земства, городским головою города Иваново-Вознесенска, членом Владимирского мануфактурного комитета и во многих других общественных и просветительных учреждениях. Он был видным общественным деятелем города Иваново-Вознесенска, на пользу коего вложил много инициативы и личного труда.

Гарелин Александр Иванович, Мануфактур-Советник, учредитель директор-распорядитель фирмы «Товарищество мануфактур Ивана Гарелина с сыновьями», известный общественный деятель города Иваново-Вознесенска, почетный мировой судья Шуйского судебного округа, директор Шуйского уездного попечительства детских приютов.

Имя Александра Ивановича, как общественного и торгово-промышленного деятеля, пользуется широкой известностью и большим уважением мире отечественной промышленности.

Производства: ткацкое, отбельное и ситценабивное. На фабриках занято свыше 4 500 человек рабочих. Вырабатывает фабрика в год до 2 200 000 кусков ситца набивного и тканей.

При фабриках имеются: приемный покой на 45 кроватей, училище н 250 человек, колыбельная на 100 детей, ясли на 80 детей, свыше 100 квартир для служащих, столовая и кухня на 2 000 человек, довольство которым товарищество дает безвозмездно. Фабрика по своему техническому оборудованию, а также в отношении быта рабочих занимает отечественной промышленности одно из первых мест.

Основателем товарищества мануфактуры братьев Григория и Александра Горбуновых в 1826 году был дед учредителей товарищества, крестьянин Костромской губернии Нерехтского уезда села Широкова Осип Афанасьевич Горбунов, родившийся в 1780 году. После его смерти (1845 год) начатое им дело продолжали вести его сыновья, Андрей Осипович и Климент Осипович, а от последнего, умершего в 1859 году и оставившего капитал около 35 000 рублей, оно перешло к его сыновьям: Григорию, Александру и Максиму Климентьевичам.

В начальном своем периоде промышленная деятельность вышеназванных лиц выражалась в производстве на нескольких ручных станках у себя дома, средствами своей семьи, а затем стали отдавать купленный материал — пряжу — в работу окрестным ткачам-кустарям.

Для такой обработки пряжи в сельце Киселеве Нерехтского уезда Костромской губернии, куда семья переехала из родного села Широкова, были выстроены клеилка и сновальное помещение, где все работы производились исключительно ручным способом.

Производство ткани в таком виде год от году развивалось все больше и больше и в 1868 году достигло до 73 000 кусков на сумму около 330 000 рублей, причем работа производилась только в течение шести осенних и зимних месяцев; участвовало в этой работе до б 000 семейств.

Главным руководителем дела в этом периоде (1859-1869) и затем в последующее время был умный, энергичный старший сын Климента Осиповича — Григорий Климентьевич.

Помимо продажи миткаля в суровом виде, часть миткаля отдавалась на ситценабивные фабрики в набивку под ситец и продавалась в Москве, где имелся постоянный амбар, а также и на ярмарках Нижегородской, Симбирской и Ростовской.

Видя такой успех в своих делах, руководители предприятия осуществили давно лелеемую мысль об устройстве механическо-ткацкой фабрики; таковая и была выстроена в конце 1869 года в сельце Киселеве на 112 станков.

На этих 112 станках было занято 150 человек, и за год было выработано, считая и раздачу пряжи на дома, всего около 70 000 кусков на сумму до 350 000 рублей, причем на механических станках работа производилась круглые сутки, в три смены.

В 1872 году фабрика имела уже 392 станка и около 500 рабочих.

Стоимость годового производства по данным 1872 года достигала уже около 600 000 рублей.

Сравнивая оборот 1869 года, когда работа производилась ручным способом, и оборот 1872 года, когда работали на механических станках, ясно можно видеть, какой быстрый рост производства дало введение паровой движущей силы.

Такое усиленное расширение производства предприятия, связанное с крупным увеличением оборотов, побудило участников дела реорганизовать само торговое дело, и вот, в 1872 году, единоличное предприятие преобразовывается в «Торговый дом братьев Григория, Александра и Максима Горбуновых».

В 1876 году оборот увеличился до 1 250 000 рублей, а в 1879 году была приобретена в собственность ранее находившаяся в аренде механическо-ткацкая фабрика братьев Кучиных во Владимирской губернии Ковровском уезде при селе Колобове, на которой было 428 механических станков.

Такое увеличение производства заставило участников торгового дома преобразовать его в паевое товарищество 1882 года с основным капиталом в 2 000 000 рублей.

Все паи были размещены между ближайшими родственниками учредителей — Григория и Александра Климентьевичей Горбуновых.

К этому времени на обеих фабриках товарищества было уже 1 464 механических станка; выработка миткаля достигла 649 000 кусков; рабочих было около 2 000 человек.

Через 10 лет, т.е. в 1892 году, станков было уже 1 650, количество рабочих 2 900 и годовой оборот достиг 3 800 000 рублей.

До 1892 года предприятие работало миткаль из покупной пряжи.

Значительная переплата за пряжу прядильщикам, громадная зависимость от них побудили руководителей дела — Григория Климентьевича Горбунова и ближайшего его, в то время, сотрудника Василия Александровича Горбунова, заменившего в 1889 году отца своего, Александра Климентьевича, устроить в 1892 году собственную бумагопрядильную фабрику.

В этом году был выстроен при Киселевской ткацкой фабрике новый корпус на 60 000 бумагопрядильных веретен: оборудовано было первоначально только 25 000 веретен.

Время постановки этих веретен было выбрано очень своевременно; цена на пряжу с начала 1892 года пошла на повышение, что дало возможность уже в следующем году сделать первое увеличение количества веретен еще на 30 000.

Родоначальником товарищества Зуевской мануфактуры И. Н. Зимина был крестьянин деревни Зуева Московской губернии Богородского уезда Семен Григорьевич Зимин (1760-1840), который в конце 18 века имел небольшое шелкоткацкое ручное заведение. С ним вместе работали его три сына: Никита (1791-1866), Иван (1799-1885) и Куприян (1805-1855) — до 1838 года, когда перед кончиною Семена Григорьевича последовал выдел Ивана и Куприяна, которые завели самостоятельно небольшую ручную бумаготкацкую фабрику. Никита Семенович между тем продолжал отцовское шелковое дело до пятидесятых годов, когда приступил к ткачеству бумажных тканей, а в 1858 году уже завел и крашение пряжи, а затем и тканей в красный адрианопольский цвет, называемый еще и пунцовым. После его смерти его сын Иван Никитич (умер в 1887 году) начал очень быстро расширять и улучшать производство, а именно: пунцовое крашение и ситцепечатание. Им в 1868 году предприятие было переименовано в «И. Н. Зимина»; а в 1884 году им же создано товарищество на паях под названием «Товарищество Зуевской мануфактуры И. Н. Зимина».

Сыновья Ивана Никитича: Леонтий (умер в 1913 году), Григорий, Иван, Сергей и Александр, а также сыновья Леонтия Ивановича: Николай, Иван, Алексей, Сергей, Александр, Владимир и Василий — оказались достойными своих предков и с 1897 года, кроме ситценабивной фабрики в Зуеве, основали бумагопрядильно-ткацкую фабрику при станции Дрезна Московско-Нижегородской железной дороги и приступили к выработке, кроме ситцев и кумача, и других бумажных тканей, так что в настоящее время годовое производство их .фабрик достигает 13000000 рублей при 4500 рабочих. На фабриках имеется 100000 прядильных и 1 600 крутильных веретен и 2 300 механических ткацких станков.

Как мы уже упомянули при описании товарищества Зуевской мануфактуры И. Н. Зимина, основателями этой мануфактуры были сыновья Семена Григорьевича Зимина Иван и Куприян, которые выделились от остальных братьев в 1838 году и самостоятельно начали работать на ручных станках разные бумажные ткани, а также имели раздаточную контору для выдачи пряжи кустарям.

В пятидесятых годах кумачное производство было перенесено на родину Зиминых из города Александрова Владимирской губернии, и Зимины взяли пример с фабрикантов Новосадова и Брызгалова, которым первоначально сами отдавали пряжу для крашения в красный адрианопольский цвет.

После смерти (1855 год) Куприяна Семеновича делами управлял ею старший брат Иван, который вследствие расширения производства в 1867 году вместе со своим сыном Макарием (1844-1871) и племянниками Петром, Яковом и Филиппом Куприяновичами открыл Торговый дом под фирмою «Хлопчатобумажная мануфактура, Торговый дом Ивана Макаровича, Петра Яковлевича и Филиппа Зиминых». При его жизни, т.е. в 1868 году, была основана недалеко от Зуева Подгорная механическая ткацкая фабрика, а в 1876 году и черная красильня.

После кончины Макария Ивановича его заменили в делах сыновья Иван и Николай (1868-1909) Макаровичи. Последний был инженером-механиком, и при нем в 1908 году пущена в ход бумагопрядильная фабрика.

Теперь во главе Торгового дома находятся Яков и Филипп Куприяновичи и их племянник Иван Макарович. На фабриках работают 17 072 прядильных с 1 112 крутильными веретенами и 758 механических ткацких станков при соответствующем количестве красильных и отделочных машин. Годовое производство около 2 миллионов рублей при 880 рабочих.

В 1857 году И. А. Карзинкин купил «Ярославскую Большую мануфактуру» и сразу же построил новую фабрику на 40 000 веретен, в 1878 году прибавлено 70 000, а три года спустя прибавлено еще 57 000. В 1887 году было приступлено к постройке новой ткацкой фабрики, так как «старая» фабрика была основана еще в 1868 году. С этих пор мануфактура постоянно расширялась, так что в начале 1914 года товарищество мануфактуры имело 309 954 прядильных и 10 804 крутильных веретена при 1 912 ткацких станках. По количеству веретен прядильная фабрика занимает 2-е место в России. Годовая выработка пряжи около 850 000 пудов, а тканей около 500 000 000 аршин, что составляет подсчет ценности приблизительно 18 миллионов рублей. Число рабочих доходит до 11 300 человек. Состав нынешнего правления: Александр Андреевич Карзинкин, Михаил Сергеевич Карзинкин и Николай Васильевич Скобеев. Управляющим фабрикою состоит Алексей Флегонтович Грязнов, который является преемником профессора Семена Андреевича Федорова. Имущество за вычетом погашения, которое в балансе не обозначено, при земельном и лесном фонде в 71 774 десятины, оценивается в 2 292 300 рублей.

Первые годы «Ярославская Большая мануфактура», как все тогдашние русские фабрики, работала на иностранных хлопках, по преимуществу — американских; затем, когда, после присоединения Туркестанского края и покорения Хивы (в 1873 году), на русских хлопковых рынках начал появляться среднеазиатский хлопок, товарищество тотчас же обратило на него свое внимание и начало применять у себя на фабрике.

Вначале вся торговля среднеазиатским хлопком производилась в Оренбурге и, отчасти, в Нижнем Новгороде.

Ряд покупок среднеазиатского хлопка ознакомил «Ярославскую мануфактуру» с его техническими свойствами и выдвинул вопрос о более широком применении его вместо заграничного: результатом этого последовало решение товарищества завязать непосредственные сношения для покупки хлопка в местах его произрастания — в Хиве, Бухаре, Ташкенте Коканде и прочее.

Первая попытка сделанная в этом направлении, относится к 1880-1881 году, когда товарищество командировало уполномоченное лицо Н. В. Скобеева, впоследствии долгое время управлявшего среднеазиатскими делами товарищества, для непосредственной покупки хлопка в названных местах.

Таким образом, эту первую попытку к созданию непосредственных сношений с внутренними хлопковыми рынками Средней Азии справедливо можно считать началом возникновения среднеазиатского дела, принявшего впоследствии, в связи с возникновением собственных хлопковых плантаций и целой сети хлопкоочистительных заводов, контор, покупных и складочных пунктов, такое широкое развитие и многосложную организацию, что по размерам и денежным оборотам своим дело это могло бы представлять не вспомогательную отрасль, а совершенно самостоятельное торгово-промышленное предприятие.

Несколько позднее товарищество устроило собственные хлопкоочистительные заводы. Устройство этих заводов, помимо коммерческих, заключается в свойствах местного (из туземных семян) среднеазиатского хлопка и в способе очистки, резко отличающих его от американского хлопка.

Дело в том, что природный среднеазиатский хлопок, выращенный из «местных семян», созревая, не открывает своих коробочек, заключающих в себе волокно (американский же открывает), почему с полей собирается не прямо хлопок-сырец (как в Америке и Египте), а срываются самые коробочки, известные в Средней Азии под именем «гузы».

Коробочки эти, для того чтобы добыть из них хлопок-сырец, необходимо раскрыть, кожуру скорлупы отделить, волокно же сырец направить для дальнейшего очищения от семян.

Возникновение хлопкоочистительных заводов товарищества началось с приобретения в 1885-1886 годах в разных хлопковых центрах (в Ташкенте и Ферганской области) земельных участков для устройства контор и складов и установки для них ручных (винтовых) прессов для запрессовывания покупаемого хлопка в кипы для отправки в город Ярославль.

Первые заводы товарищества появились в Ташкенте, Коканде, Намангане и Андижане, а затем в Хиве, Бухаре, Чарджуе и Мерве. Каждый завод содержал известное количество джин (машин для очистки хлопка, т.е. отделения волокна от семени) и винтовые прессы для прессовки хлопка в кипы.

Параллельно с организацией в Средней Азии хлопкоочистительного дела, высокие технические достоинства волокна хлопка, выращенного в Средней Азии из американских семян, выдвинули, в свое время, вопрос о создании в Средней Азии культуры хлопка из американских семян. Инициатива дела принадлежала как правительственным органам края, так и первым русским хлопководам: было устроено несколько казенных и частных опытных плантаций, для коих семена выписывались непосредственно из Америки. Товарищество «Ярославской Большой мануфактуры» не замедлило создать собственные плантации, преследовавшие цель культуры американского хлопка не только для потребностей своей фабрики, но и для распространения хороших семян среди туземного населения, независимо от раздачи товариществом настоящих американских семян, выписываемых им для этой цели из Америки значительными партиями.

В 1900 году, по прошествии 18 лет со времени первого шага товарищества в Средней Азии, дела его в этом крае представляются в следующем виде.

Общая площадь земельных владений товарищества в Средней Азии, занятых хлопковыми плантациями, достигает свыше 2 750 десятин, из них наиболее крупные участки вблизи города Андижана (Андреевский хутор) (1 000 десятин) и вблизи города Ходжента (1 300 десятин).

Далее, общее число хлопкоочистительных заводов, находящихся в различных пунктах Средней Азии — 12.

Общее число джин для очистки хлопка, находящихся на этих заводах — около 70, с более чем 4 500 пилами; при них около 15 винтовых и гидравлических прессов; общее количество паровой и водяной силы, расходуемой для движения джин и прочих механизмов хлопкоочистительных заводов, около 250 инд. сил; продуктивность всех заводов, при настоящих условиях работы, — около 6 000 пудов чистого волокна в сутки.

Далее, кроме упомянутых собственных заводов, товарищество «Ярославской Большой мануфактуры» арендует б хлопкоочистительных заводов и в трех пунктах имеет собственные прессы для запрессовки хлопка, покупаемого в очищенном виде.

Ч. M. Иоксимович

Учрежденное в 1877 году товарищество мануфактур И. Н. Коншина в Серпухове не было новым предприятием: оно явилось продолжением старинного фабричного дела, имевшего уже тогда более чем столетний возраст.

Петр Великий в стремлении поднять производительные силы России принял ряд мер с целью вызвать фабричное производство. Казна сама строила фабрики и заводы и затем передавала их частным лицам, ссужала фабрикантов капиталами, снабжала инструментами и рабочими, выписывала из-за границы мастеров; фабриканты освобождались от государственной службы и податей, иногда им предоставлялась монополия производства.

Благодаря этим мерам, в России возникли казенные заводы (оружейные, горные) и частные фабрики (суконные, полотняные, парусинные). Большинство фабрик сосредоточивалось в той местности, которая теперь называется Центральным промышленным районом: самая природа — менее удобная для земледелия почва, обилие лесов, водные пути сообщения (Волга с притоками, цепь озер) — благоприятствовала здесь переходу к обрабатывающей промышленности.

Именно к этому первому периоду русской фабричной промышленности, приблизительно к середине XVIII столетия, относится и возникновение фабрики Коншиных в Серпухове, изготовлявшей полотно и парусину.

Коншины принадлежали к старинному роду серпуховских посадских людей, известному с половины XVI столетия: фамилия их (Конша) уже упоминается в Серпуховской Сотной книге 1552 года.

XIX век характеризуется быстрым ростом хлопчатобумажной промышленности, занявшей первенствующее положение в России, вызвавшей крупные мануфактуры и сконцентрировавшей в себе огромные капиталы.

Развитие американского хлопководства, применение машин к обработке хлопка сделали бумажную ткань товаром, с которым не могли конкурировать льняные и пеньковые ткани ни по дешевизне, ни по восприимчивости к самой разнообразной раскраске.

Приблизительно до половины XIX столетия все хлопчатобумажное производство России велось на привозной пряже: в России не было прядильных машин, вывоз же их из Англии до 1842 года был запрещен, а ручная пряжа не могла конкурировать с английской машиной; к тому же устройство прядильных фабрик требовало огромных капиталов.

Коншинская фабрика совершила переход к ручной набивке бумажных тканей в самом начале XIX века, именно в 1804-1805 годах.

В 1831 году фабрикант Максим Алексеевич Коншин с сыном уже участвовал в промышленной выставке в Москве и получил за свои изделия первую награду. Мы имеем описание его бумаго-миткальной и набивной фабрики за 1838 год.

Фабрика помещалась в 7 каменных и 14 деревянных строениях, имела 1 400 ручных станов и около 200 набойщицких столов для набивки ситцев, машину для пропуска миткаля, приводимую в движение лошадьми, и 2 000 вольнонаемных рабочих, работавших на самой фабрике и в уездах (ткачи). Пряжа выписывалась из Англии и раздавалась кустарям для ткачества.

Фабрика набивала в год 54 000 вытканных ими полотен в ситец, покрывала и платки, на сумму 1 200 000 рублей ассигнациями со сбытом их в самом Серпухове.

Преемник Максима Алексеевича, Николай Максимович Коншин, расширил фабрику, доведя к 1840 году число станов до 2 000 при 300 набойщицких столах и число рабочих до 2 ¹/₂ тысяч; выработка составляла около 100 000 кусков на сумму до 500 000 рублей серебром.

При нем же, в 1844 году, была устроена красильня для крашения как тканей, так и пряжи. Фабрика занимала 10 каменных и 20 деревянных строений. Закупка пряжи производилась непосредственно в Англии, а сбыт изделий — в Серпухове, Москве и на Нижегородской ярмарке.

Отмена запрещения на вывоз английских машин, высокая пошлина на привозную пряжу, развитие техники в России создали в середине XIX столетия русскую прядильную промышленность.

В 1848 году при Коншинской мануфактуре устроено было прядильное отделение, значит, и в этом отношении она была одною из первых. Основателем этой фабрики был тот же Николай Максимович Коншин.

Вот описание прядильной фабрики в первый год ее существования.

Она помещалась в 4-этажном корпусе, имела 205 машин, приводимых в движение паровой машиной (1 трепальная, 3 настильных, 50 чесальных, 5 ленточных, 30 банкоброшных, 20 ватеров, 34 мюля, 2 пресса, 20 мотовил), и 195 рабочих при 4 мастерах-англичанах; вырабатывала 10 000 пудов пряжи на сумму 162 000 рублей.

В 1852 году число машин дошло до 300 при 1 000 рабочих, с производством 51 000 пудов.

Итак, с 1848 года ткани работались частью уже из собственной пряжи, которая, однако, все еще раздавалась для ткачества кустарям, так как механической ткацкой фабрики еще не было.

В 1853 г. Николай Максимович (родился в 1798 году) скончался, и во главе промышленных дел становится его жена Марфа Филипповна (умерла в 1867 году), при которой фабрики развивались медленно. В начале ее управления на фабриках было 2 300 станков и 290 набойщицких столов с 2 740 рабочими; годичная выработка ситцев равнялась 115 000 кускам. Несмотря на громадный размер фабрики, на ней не было паровых двигателей, и два имевшихся каландра приводились в движение конною силою. В 1854 году на фабриках прибавились 2 водокачки и промывная машина, в 1858 году — 2 отжимные, тоже конноприводные.

1858 год был знаменательным в жизни семьи Коншиных: Марфа Филипповна все принадлежавшее ей имущество передала сыновьям: Ивану (родился в 1828 году, умер в 1898 году), Николаю и Максиму Николаевичам. Иван Николаевич в 1858 году, получив от матери «Старую Мызу» с прядильною и ручною ткацкою фабриками, повел самостоятельное свое промышленное дело, братья же его основали Торговый дом под фирмою «Николая Коншина сыновья».

Так как в настоящее время фирмы И. Н. Коншина уже больше не существует, то позволим себе здесь сказать несколько слов о том, как она закончила свое существование. Те свободные средства, около миллиона рублей, которые получил от матери Иван Николаевич, позволили ему улучшить фабрику в техническом отношении, а затем удачные покупки хлопка в 1863 году, а может быть, впоследствии и другие коммерческие операции сделали его очень богатым человеком. Крепкий, всегда расчетливый, Иван Николаевич боялся смелых шагов и в течение сорока лет продолжал вести свое дело без видимого стремления к его расширению. Умирая бездетным (1898 год), он все свое состояние, превышавшее 10 миллионов рублей, оставил жене Александре Ивановне (родилась в 1833 году, умерла в 1914 году). Ликвидировав промышленное предприятие, Александра Ивановна предалась делам благотворительности: и миллионы остались завещанными на различного рода благотворительные дела.

Лишь в 1859 году, с переходом большей части фабрики к Торговому дому «Николая Коншина сыновья», введены были машины, действующие паром (промывная, отжимная, сушильная, водокачка с отдельной паровой при каждой и красильные барки с 2 паровыми котлами), рядом с прежними, действовавшими на лошадиной силе. Затем число паровых машин постоянно увеличивалось, были поставлены 3 печатные машины, и фабрика перешла с ручной на машинную набивку.

Наконец, в 1861 году Торговый дом «Н. Коншина сыновья» построил механическую ткацкую фабрику в виде 2 каменных 3-этажных корпусов с 473 станками, при одной паровой машине, с 540 рабочими при 5 мастерах и прядильную на 30 000 веретен.

В первый год выработка ткацкой фабрики составляла 27 ¹/₂ тысячи кусков.

Уже с 1848 года, с постройки прядильни, Коншинская мануфактура начала сосредотачивать у себя все отрасли хлопчатобумажной фабрикации, от выработки пряжи до выработки ткани, и принимать тот вид большого и «комбинированного» предприятия, который составляет отличительную черту русской хлопчатобумажной промышленности.

В 1859 году была перестроена и ситценабивная фабрика, уже не удовлетворявшая своему назначению. Теперь все фабрики были устроены по требованиям современной техники и снабжены английскими машинами при посредстве фирмы Л. Кноп.

С начала семидесятых годов прошлого столетия фабрики перешли в собственность нынешнего главы фирмы Николая Николаевича Коншина, заведовавшего ими и раньше в качестве члена Торгового дома, и с этого времени их деятельность непрерывно развивалась и развивается под его постоянным руководством. Николай Николаевич был деятельнее своих братьев; желая поставить свое дело на надлежащую высоту, он зорко следил за успехами промышленной техники, с этой целью даже был в Англии. Он настойчиво стремился распространять свои товары не только внутри своего отечества, но и за его пределы. Общее содействие русской промышленности и торговли за развитие торговых сношений России с Персией присудило в 1890 году Николаю Николаевичу «Алексеевскую» медаль; которая была первою и единственною.

В 1882 году, в воздание заслуг на поприще отечественной промышленности в течение двухсот лет, род Коншиных возведен в потомственное дворянство.

В 1877 году предприятие преобразовалось в паевое «Товарищество мануфактур Н. Н. Коншина в Серпухове» с основным капиталом 3 000 000 рублей. К этому времени фабрики (строения и машины) представляли уже стоимость 1 ? миллиона рублей и лесные владения — в 500 тысяч рублей; производительность их равнялась 105 000 пудов пряжи, до 500 000 кусков сурового товара и около 300 000 кусков готовых тканей (часть миткаля продавалась суровьем, без переработки).

В 1885 году товариществом приобретена от Н. Н. Коншина отдельная красильно-отделочная (аппретурная) фабрика, а в 1898 году, в дополнение к прядильно-ткацкой фабрике, построена еще новая ткацкая.

Продолжая все расширяться, товарищество Н. Н. Коншина за десятилетний период времени — с 1897 года по 1906 год включительно — приобрело новых машин на 4 000 000 рублей и воздвигло новых построек на 3 200 000 рублей, построив и оборудовав за это время: новую ткацкую фабрику, новую электрическую станцию, огромные корпуса для беления и отделки товара и для печатных машин.

В 1898 году увеличен основной капитал до 6 000 000 рублей и выпущен облигационный заем в 3 000 000 рублей.

В 1900 году выпущен дополнительный облигационный заем в 1 500 000 рублей.

Ныне оба займа погашены полностью.

В 1911 году основной капитал увеличен до 10 000 000 рублей и выпущен третий облигационный заем в 3 000 000 рублей, из коих в обращении осталось в настоящее время около 2 000 000 рублей.

В 1913 году приступлено к постепенной перестройке большинства фабричных корпусов, оборудуя их по последнему слову техники и переходя на одну центральную электрическую силовую тягу. Для этой цели в 1914 году построена огромная электрическая станция, рассчитанная на 7 000 лошадиных сил для передачи электрической энергии на все 4 фабрики и во все вспомогательные учреждения.

За высокое качество своих изделий товарищество, участвуя почти на всех выставках, получило ряд высших наград до Государственного герба включительно.

В общей сложности на всех фабриках занято одних рабочих, не считая прочих служащих, около 14 000 человек.

Фабрика имеет 62 паровых котла, 55 паровых машин, турбогенераторов, нефтяных двигателей и паровых насосов (всего около десяти тысяч индикаторных сил), 115 000 прядильных веретен, 4 200 ткацких станков, 29 печатных машин, 18 плюсовальных и свыше 300 разных отделочных машин.

Товарищество перерабатывает в пряжу ежегодно свыше 350 000 пудов египетского, американского и русского хлопка и потребляет больше 320 000 пудов пряжи разных номеров, начиная от 2 и кончая 120; ежегодный выпуск товара доходит до 3 000 000 кусков на сумму 30 000 000 рублей.

При фабриках имеются большие спальни для рабочих, оборудованные по всем правилам гигиены, собственные дома с квартирами для служащих, рабочий поселок с 350 отдельными домиками, харчевые лавки с хлебопекарней, делающие миллионный оборот, больницы, школы, чайная с театром, место для гуляний и гимнастики и т.п.

Кроме того, при фабриках имеется еще несколько вспомогательных предприятий, как-то: литейный, кирпичный и лесопильный заводы, слесарные, столярные, щеточная и экипажные мастерские, мельница и проч.

Для снабжения фабрик лесными материалами и топливом товарищество владеет лесными дачами, составляющими в общей сложности около 16 000 десятин, в которых ведется правильное лесное хозяйство. Для подвоза лесного материала товариществом проложена по дачам собственная железная дорога на протяжении около 40 верст. Кроме древесного топлива, товарищество пользуется нефтяными остатками, антрацитом и каменным углем в количестве около 2 500 000 пудов.

Товарищество вырабатывает у себя на фабриках весьма разнообразные ткани, начиная от самых тончайших батистов и сатинов, которые по своему качеству и изяществу успешно конкурируют с заграничными, и кончая самыми обыкновенными грубыми тканями для крестьянского потребления.

Во главе мануфактуры и по настоящее время, несмотря на преклонный возраст, состоит Николай Николаевич Коншин, а директорами правления — Федор Львович Кноп, Николай Александрович Второв, Александр Николаевич Коншин и Андрей Андреевич Ценкер.

За последние 5 лет предприятие давало ежегодно около 20% прибыли, из которой 13% поступали в погашение и 6% в дивиденд.

Родоначальником фамилии Красильщиковых является «дедушка Григорий», который еще в начале XIX столетия имел при селе Родниках небольшое красильное заведение, вследствие чего был прозван «Красильщиком». Это прозвище затем осталось как фамилия для всего потомства.

С разорением в 1812 году французами Москвы мануфактурные промыслы Вичугского района, к которому причисляется и село Родники, начали быстро развиваться, и заведение «дедушки Григория» было увеличено прибавкою двух ткацких станков, количество которых к 1820 году было удесятерено, а при сотрудничестве сыновей, Ивана и Михаила, «дедушка Григорий» учредил и контору для раздачи пряжи на работу по домам небольшим мастеркам.

Так как остальные братья Ивана и Михаила не хотели усердно заниматься делами, то в 1820 году последовал раздел семьи «дедушки Григория»: Иван Григорьевич делается основателем нынешней фирмы «Товарищество мануфактур наследников Михаила Ивановича Красильщикова», а Михаил Григорьевич — родоначальником упомянутой фирмы.

Развитию ткацко-красильного заведения Михаила Григорьевича очень много способствовал его сын Антон Михайлович, который всю свою жизнь (1810-1867) посвятил делам своей фабрички. В конце его жизни, когда разразился, вследствие Американской войны, промышленный кризис, дела чуть-чуть пошатнулись, но их спасла, главным образом, энергичная и трудоспособная невестка Антона Михайловича и жена первого его сына Михаила Антоновича — Анна Михайловна, дочь небольшого фабрикантика из соседней деревни Репина — Михаила Хонина. Эта умная женщина сумела сперва вместе с мужем дать большой размах своей фабрике устройством механической ткацкой фабрики. Оставшись в 1875 году вдовою с малолетними детьми, Анна Михайловна перевела все дело на свое имя и блестяще вышла из тех тяжелых условий, в каких находилась в то время фабрика. При помощи брата своего Парфения Михайловича Хонина она восстанавливает кредит предприятия и даже приобретает у своего родственника Ф. Иванчикова остановившуюся ситценабивную фабрику, которая и поныне бездействует.

В 1888 году достигает совершеннолетия самый младший сын Антона Михайловича, Николай Михайлович Красильщиков, унаследовавший от матери ее энергию и трудоспособность. Воспитанный на новых началах, Николай Михайлович, став во главе предприятия, сразу освобождает его от старых патриархальных порядков и придает ему новый, современный промышленный характер. Самолюбивая Анна Михайловна сперва пробовала даже противодействовать сыну в его начинаниях, но была вынуждена пойти на уступки. Когда в 1894 году Николай Михайлович задумал основать паевое товарищество ее имени, она приняла в этом участие, но тем не менее, несмотря на блестящий ход фабричных дел, до самой смерти (1902 год) не могла примириться с теми новшествами, которые заводил сын. С уходом Анны Михайловны уходит и ее «правая рука», брат Пар-фений Михайлович, и Николай Михайлович начинает окружать себя людьми с высшим техническим образованием. Первым таким лицом был инженер Леонид Леонидович Фролов, который при помощи отличного практика Исидора Степановича Лимонова становится руководителем красильно-отделочной фабрики. В 1907 году его место занимает член государственной думы инженер-технолог Александр Осипович Горев. Ткацкой фабрикой, когда она была механическою, с 1873 до 1910 года заведовал Павел Петрович Закорюкин. Прядильная фабрика была основана под руководством инженера Петра Христиановича Матиссена в 1898 году, ею он руководил почти 15 лет. Перейдя за смертью И. Ф. Иванчикова на высшую должность — заведующего хозяйственной частью фабрики, руководство бумагопрядильною фабрикою, вместе с ткацкой, он передал инженеру Николаю Борисовичу Рожкову. Помощниками Рожкова в ткацкой фабрике состоят мастера С. П. Закорюкин и М. Д. Алимарин. Коммерческою частью товарищества заведуют Петр и Федор Михайловичи Красильщиковы, но главным руководителем почти сорок лет состоит Степан Никанорович Барков, который начал свою деятельность у Красильщиковых еще в 1867 году. Его помощником в настоящее время состоит бывший руководитель Харьковского склада Василий Петрович Подпальный.

В настоящее время мануфактура имеет 84 652 прядильных и 2 784 крутильных веретена при 3 009 ткацких станках и 8 200 рабочих. Годовое производство достигает 16 миллионов рублей.

Теми новшествами, против которых восставала А. М. Красильщикова, были те культурно-просветительные учреждения, которыми Родниковский район так ярко выделяется среди подобных ему фабричных районов; эти новшества помогли мануфактуре стать в ряды лучших наших мануфактур. Двадцать пять лет тому назад Н. М. Красильщиков определенно и решительно высказал свое глубокое убеждение в преимуществе грамотного и развитого рабочего перед невежественным; и с тех пор он, совместно со своими сотрудниками, неуклонно и последовательно старался внести свет в темную рабочую массу.

Быстрый рост мануфактуры вызвал сильный прилив рабочих, почти возник народный дом, имеющий в настоящее время большое значение, как центр, около которого сосредоточилось большинство просветительных учреждений Родниковского района. Здание народного дома каменное — 74 аршина длиною и 27 аршин шириною; оно заключает в себе четыре зала: чайною на 400 человек, библиотеку-читальню, склад картин, склад-выставку сельскохозяйственных орудий, семян, наглядных пособий по сельскому хозяйству. Народный дом служит местом собраний различных общественных организаций: общества потребителей, общества пчеловодства, благотворительного общества, Малышевского кредитного общества, кружка любителей драматического искусства, любительского церковного хора. Здесь же постоянный синематограф.

Для просвещения взрослого населения фабрики с 1891 года ведутся чтения со световыми картинками. Местом для чтений служит столовая рабочих, в которой устроена постоянная сцена. Заведующим культурно-просветительными учреждениями состоит Василий Александрович Халезов.

В 1903 году кружок местных интеллигентных лиц, при пособии товарищества, организовал общеобразовательные и технические курсы, которым ставилась нелегкая задача — «дать специалисту-рабочему, кроме общего образования, возможность ознакомиться с самой теорией его специальности».

Несмотря на то, что Родниковский фабричный район не занимает, по своим размерам, первого места в Костромской губернии, постоянным и неизменным представителем рабочих в Государственную думу избирается г. Шагов, рабочий с фабрики Красильщиковой, как представитель наиболее культурного рабочего края в губернии.

Основателем фабрики товарищества мануфактуры наследников М. И. Красильщикова был Иван Григорьевич Красильщиков, сын родоначальника всех впоследствии отдельных фабрик в селе Родниках, «дедушки Григория». В начале прошлого столетия Иван Григорьевич, вместе с сыном Михаилом, основал красильно-кубовое заведение. Сын же Михаила Ивановича, Иван Михайлович (с 1801-1855), расширил отцовское красильное заведение и основал ручную ткацкую работу раздачей мастеркам-ткачам, которая была сильно развита его сыном Михаилом Ивановичем (с 1855-1876), в этот же период было положено начало механическому ткачеству, крашению и отделке тканей фабричным путем, к этому же времени относится расширение торговых оборотов на Украине и в Москве посредством скупных товаров и выдачей под набивку миткалей ивановским фабрикам. С 1876 года после смерти Михаила Ивановича руководительницею фабрики и всего дела становится его вдова Елена Ивановна, на правах опекунши над малолетними детьми, после смерти последнего старшего сына Василия Михайловича (1890 год), главной наследницей после брата вступает дочь Елены Ивановны, Ольга Михайловна Щербакова, которая в 1910 году совместно с матерью и зятем Александром Ивановичем Кокоревым, организует паевое вышеозначенное товарищество. Доверенным в Москве состоит Геннадий Михайлович Ладыгин. Его помощником — Константин Дмитриевич Травников. Заведующим фабрикою более 40 лет состоит Александр Васильевич Аверин.

В настоящее время предприятие состоит из механической ткацкой в 263 станка и красильно-отделочной, где годовая выработка разных тканей при 500 рабочих достигает около 1 000 000 рублей.

Семья Красильщиковых в Москве была известна сравнительно мало. Они держались особняком, мало где, в других домах купеческих династий, бывали и, за исключением Серафимы Давыдовны, не были родней старых московских фамилий. Мне эта семья была хорошо известна, так как мой отец сделал в их предприятии свою деловую карьеру. Им принадлежала большая фабрика в селе Родниках.

Работали они одежный товар, который славился своим черным цветом, не линявшим при стирке. Товар их нарасхват раскупался на рынке, и дела их процветали. Их годовой доход исчислялся в миллионах рублей; все три семьи принадлежали к числу самых богатых в Москве. Фирма их называлась «Товарищество Анны Красильщиковой с сыновьями».

К началу текущего столетия Анны Михайловны уже не было в живых. Было три брата: Петр, Федор и Николай Михайловичи. В семье был еще четвертый брат, Иван, не знаю почему, но к делам фабрики он не имел отношения.

В Москве их звали «американцами». В те времена так характеризовали людей с правилами «светского» этикета и обхождения.

В историю русской жизни эта семья должна войти не только ввиду той огромной роли, которую играла их фабрика в хлопчатобумажной промышленности: было и другое основание для того, о котором мало кто знает.

Один из братьев, Николай Михайлович, обладал прекрасным, исключительным по силе тенором. Мне удалось слышать более или менее все знаменитости итальянской оперы. Хорошо помню Мазини, Таманьо, Ансельми, позднее — Карузо. С Фигнером и Собиновым был хорошо знаком лично. Может быть, мало кто мне поверит, но я утверждаю, что такого голоса, как у Красильщикова, ни по красоте, ни по силе, не было даже у Карузо. Николай Михайлович долго учился в Италии и постиг в совершенстве все требования итальянской школы. Когда он кончил свое музыкальное образование, — если не ошибаюсь, в конце девяностых годов, — то самые знаменитые импресарио предлагали ему какие угодно контракты, для гастролей по всему миру. Он никогда не соглашался. Причин было две: во-первых, несметное богатство делало для него неинтересной материальную сторону этого дела, но было и нечто худшее: у него был «трак» и он не мог петь публично. Ряд попыток, им предпринятых, кончились для него неудачно.

Николай Михайлович был в приятельских отношениях с моим отцом. Он и его жена бывали у нас; бывали и мы у них, в доме на Моховой (бывшей Базановке), где они жили последнее время. Он часто пел, но никогда в той комнате, где сидели слушатели: он уходил в соседнюю, часто темную, если дело было вечером, — и пел оттуда, и я скажу, что никогда после я не слышал ничего подобного; в особенности было хорошо, когда он пел из итальянской оперы. Он был убежденный «итальянец». У него был необычный авторитет в московских оперных кругах. Многим, начиная с Неждановой и Собинова, он давал уроки и наставления, всегда, конечно, бесплатно. Собинов мне говорил, что никакие советы не были для него так ценны, так полезны, как именно советы Николая Михайловича.

Я помню один поразивший меня случай. Это было в Кисловодске, в 1917 году. Мы жили вместе в пансионе и однажды пошли вместе же в оперу. Шел Риголетто, и герцога пел Д. А. Смирнов, артист Московского Большого театра, — тоже один из его учеников. Мы сидели в первом ряду, рядом со сценой. Смирнов все время смотрел на своего учителя, который всячески ему помогал, жестом и иногда даже голосом. Смирнов пел как никогда и имел огромный успех.

Мне иногда за рубежом приходилось вспоминать Н. М. Красильщикова. Я чувствовал, что не всегда доверяют моей памяти. Но раз я нашел свидетеля — светлейшего князя П. П. Волконского, бывшего русского дипломата при Ватикане, который хорошо знал Николая Михайловича и даже ему аккомпанировал. У него о Николае Михайловиче приблизительно такие же, как у меня, воспоминания.

Основателем товарищества Куваевской ситценабивной мануфактуры в городе Иваново-Вознесенске был Яков Ефимович Куваев (1756-1833). который еще в 1817 году имел небольшую фабрику с ручной выработкой ситцев, которая продолжалась до 1857 года. После смерти Якова Ефимовича в 1833 году фабрикой продолжал управлять его сын Иван Яковлевич, а с 1847 года сын последнего Харлампий Иванович Куваев (1827-1867) Под руководством этих двух лиц, а особенно при Харлампии Ивановиче дело расширилось, чему немало содействовал умный и дельный управляющий фабрикою Евграф Александрович Попов, который и после смерти Харлампия Ивановича Куваева немало поработал на расширение предприятия.

Нужно заметить, что еще в 1841 году была поставлена первая одноколерная печатная машина с конным приводом, а к 1847 году перротина для набивки ситцев в четыре колера, в 1853 году была прибавлена трехколерная печатная машина.

В 1857 году на фабрике была поставлена первая 10-сильная паровая машина и паровой котел; с этого времени ручная выработка ситцев постепенно стала сокращаться и заменяться машинной.

К 1874 году производство ситцев на фабрике выросло до 120 000 кусков в год. С 1874 по 1887 год число печатных машин было увеличено до 8-ми, устроены красильное, отбельное и другие отделения фабрики; производительность фабрики быстро поднималась.

После смерти И. X. Куваева в 1865 году фабрика перешла по наследству к его жене Екатерине Осиповне Куваевой, а затем к ее дочери Надежде Харлампиевне Бурылиной, урожденной Куваевой. С 1872 года фабрикою управляет старший сын фабриканта Геннадия Диадоровича Бурылина и супруг Надежды Харлампиевны, Николай Геннадиевич Бурылин, которым вместе с Надеждой Харлампиевной в 1887 году было учреждено паевое товарищество с основным капиталом в один миллион рублей, увеличенным в 1912 году до пяти миллионов за счет других капиталов, без дополнительных со стороны пайщиков взносов.

Матвей Сидорович Кузнецов имеет четыре завода, которые находятся в Тверской губернии, в Риге, Харьковской губернии и в селе Дулево. Фирма эта существует с начала нынешнего столетия и начало имела в Гжели, откуда в 1832 году дело было переведено в Дулево. С этого года оно постепенно расширялось, и ныне все заводы вместе вырабатывают до 50 000 000 штук посуды, при обороте фирмы в 4 000 000 рублей. Рабочих на всех заводах до 5 000 человек при заработке от 8 до 45 рублей (заработок исключительно сдельный). На разных заводах, в силу местных условий, рабочие помещаются или в хозяйских, прекрасно обставленных помещениях, или же в собственных домах, поставленных некоторыми на хозяйской земле. Для удобства рабочих при фабриках имеются церкви, школы, больницы, родильные приюты и магазины с продажею жизненных припасов и вообще всего необходимого для рабочего по ценам, утвержденным фабричными инспекторами.

Каждая из фабрик распланирована возможно не только что не скученно, но прямо раздельно, так что корпуса стоят частью между садов, а частью и прямо окружены лесом. При этом на тех фабриках, что стоят не в городе, а на землях владельца, какие-либо заведения с продажею спиртных напитков никогда не допускались и допущены не будут.

Из массы разнообразных предметов, вырабатываемых фабриками, нельзя не остановиться на терракотовых фигурах, вырабатываемых от величины туалетных вещиц и кончая статуями в рост человека; кроме того, ввиду моды на русские древности, фабрики за последнее время занялись производством изразцовых печей, каминов, полов, погодков и других цветных украшений, со строгим соблюдением древнерусского стиля. При этом цены на эти высокохудожественные произведения далеко не из высоких, например: громадный камин в стиле XV или XVI столетия стоит около 300-400 рублей. В то же время, ввиду того, что электричество приобретает все большее и большее применение, фабрики начали в массе производить телеграфные, телефонные и вообще электрические изоляторы, имея на них постоянные казенные заказы.

Материалы заводы получают преимущественно русские (глина 1 000 000 пудов, пополам русская и иностранная, апока, песок и алебастр — 400 000 пудов русские, шпат и кварц — 200 000 пудов финляндские и норвежские, дрова и торф свои, а уголь часть русский и часть английский), но часть и иностранные.

Кварц и шпат (каждый отдельно) обжигаются по восемь часов, затем измельчаются жерновами; но жернова не в состоянии измельчить до подобия муки, что достигается тем, что во вращающиеся барабаны, выложенные фарфоровыми плитками, кладут шпат или кварц, и небольшие фарфоровые шарики, величиною с волжский орех. Из барабанов получается порошок, по которому трудно предполагать, что он за сутки назад имел вид твердого кварца.

Затем, смешав оба порошка и прибавив столько же глины (русской и английской), все вместе смешивают в чанах с водою. После двух часов размешивания смеси полученную массу передают, при посредстве спуска и насоса, в зажимы (прессы), из которых получается тестообразная масса, до употребления лежащая в кладовых, от 3-х до 6-ти месяцев, для вызревания. Чем дольше масса вызревает, тем она лучше. Взяв вызревшую смесь, подмастерье, на вертикальном станке, делает из нее блины, эти последние идут на другие станки, где опять-таки машинными формовками и ножами им даются формы тарелок, чайников, чашек и проч. Само собою разумеется, что сложные вещи, как чайники, вазы и т.п., проходят не одну формовку, а составляются из нескольких частей, да и вообще каждая вещь проходит приблизительно до 18 человек. Сформованная вещь сушится в этих же залах, кстати сказать, очень высоких, очень светлых, а по вечерам освещаемых электричеством. Обсохнувшие вещи (в этом виде они называются бисквитом) идут в капсюлях, из огнеупорной глины, в горно, для первого обжига. Температура горна до 3000 °F. После горна, в котором бисквит остается 30 часов, ему дают остыть и обливают глазурью (состав тот же, но жидкий, как густые сливки) и опять ставят в горно для обжига. После второго обжига получается белый фарфор, который, после сортировки, переходит в живописное отделение. Здесь (большинство рисовальщиц-женщин), что ни стол, то особый вид и характер рисования: одни рисуют только контуры, другие только ободки, третьи вписывают цветы в контуры, четвертые заняты переводом рисунков, посредством деколькамани и т.д. После первого рисунка фарфор идет, здесь же в печи, для укрепления красок, печи эти называются муфлями. Смотря по сложности рисунка вещь бывает в печах от одного до шести и семи раз. При этом надо заметить, что искусство живописи по фарфору имеет свою особую трудность: краски при рисовании совершенно не похожи на те, что будут по выходе из печи, следовательно, художник, налагая тень или колер, должен принимать во внимание степень перемены или, так сказать, степень упорности каждой краски. В рисовальной рисовальщики и рисовальщицы большею частью из учеников рисовального класса, устроенного фабриковладельцем при имеющихся на заводах, школах. Школы эти двухклассные, третьего разряда, с несколькими параллельными отделениями. Как учеников школы, так равно и желающих из подростков заводов, ввиду облегчения будущей воинской повинности, обучают строю и занимаются с ними врачебною гимнастикою. Вообще можно заметить со стороны Матвея Сидоровича Кузнецова все усилия к улучшению и облегчению как быта, так и труда рабочего. Фабрика за высокое качество своего производства имеет два Государственных герба, несколько золотых медалей и почетных отзывов как русских, так и иностранных. (Одна из последних золотых медалей фабрикою получена на Парижской Всемирной выставке 1889 года.)

В скором времени после перехода знаменитой Ярославской мануфактуры при новых хозяевах г. Карзинкиных к выработке хлопчатобумажных тканей вместо льняных в 1871 году основывает в 42 верстах от города Ярославля новую льноткацкую фабрику известный льноторговец из села Великого Ярославской губернии, Алексей Васильевич Локалов. Этот русский самородок еще в начале второй половины прошлого столетия раздавал пряжу крестьянам, которые ткали для него полотно на своих домашних станках, которое он белил и отделывал, так что в непродолжительном времени он выпускает на рынок «локаловское полотно», которое во всех отношениях если не превосходит, то безусловно является равным по качеству известному «ярославскому полотну» — этой гордости нашей отечественной льняной промышленности. В шестидесятых годах Алексей Васильевич для получения безукоризненной белки устраивает при селе Гавриловой Яме на берегу реки Которосли белильную фабрику, а по приглашению в 1870 году известного тогда льнопрядильщика Виталия Осиповича Кувшинникова он создает и льнопрядильную на 8 000 веретен. При Виталии Осиповиче Кувшинникове сделано начало и механического ткачества. Сын основателя Александр Алексеевич еще при жизни отца (Алексей Васильевич скончался в 1874 году) оказался достойным заместителем, так как Алексей Васильевич часто отсутствовал. При нем была не только расширена механическая ткацкая, но созданы большая прядильная и отделочная фабрики, а в 1888 году им же было основано паевое товарищество с основным капиталом в 1 ?, миллиона рублей, после чего он вскоре и скончался в 1890 году.

Его наследники зятья — Владимир и Леонид Георгиевичи Лопатины, ибо у Александра Алексеевича не было мужского поколения, продолжали с успехом Локаловское дело до 1912 года, когда его продали хлопчатобумажникам и банкирам братьям Рябушинским. В этот момент мануфактура имела 19 364 веретена мокрого прядения, 996 веретен сухого прядения и 312 крутильных при 934 механических ткацких станках и при полном комплекте отделочных машин. Общее пространство земли, занятою фабрикою, составляет около 82,5 десятин, и, кроме того, при фабрике имеется лесных дач до 3 500 десятин. Фабрика вырабатывала ежегодно около 140 000 пудов пряжи номеров от № 2 по № 150 и выделывала до 212 000 кусков полотняного и салфеточного товара на сумму до 4 000 000 рублей. Работой на фабрике занято всего 3 475 человек, из коих взрослых мужчин — 1 530, женщин — 1 649 и подростков обоего пола — 178.

С переходом мануфактур к братьям Рябушинским приступлено к расширению всех отделов, а для ткацкой выстроен особый одноэтажный с верхним светом корпус. Установка новых машин еще не закончена.

Раменская фабрика «П. Малютина сыновья», в течение целого полустолетия славившаяся как своим техническим совершенством, так равно и особенными заботами по благоустройству быта рабочих, имеет во многих отношениях интересную историю. Когда в двадцатых годах прошедшего столетия в России стала нарождаться мануфактурная промышленность, князь Владимир Сергеевич Голицын в своем имении, на берегу озера при селе Раменском Бронницкого уезда Московской губернии основал большую барскую фабрику. Отсутствие технических познаний у предпринимателя, с одной стороны, и подневольный труд, с другой — привели к печальным результатам: дело, как и на всех барских фабриках, несмотря на бесплатный труд, шло плохо, убыточно; в течение 6-7 лет фабрика дважды выгорала. Сознав свое бессилие, как фабриканта, князь Голицын в середине тридцатых годов фабрику вместе со всеми рабочими сдал в аренду некоему Хайлову, в руках которого она пробыла тоже недолго.

В 1843 году Раменская фабрика перешла в аренду к братьям Михаилу, Павлу и Николаю Семеновичам Малютиным. Главным руководителем всех фабричных дел был П. С. Малютин (1792--1860), который сумел и подневольного крестьянина приохотить к работе. Управление техническою стороною Раменской бумагопрядильной фабрики, как и на всех почти фабриках того времени, находилось в руках англичан. Будучи человеком незаурядного ума и крепкой воли, Павел Семенович не мог питать симпатии к иностранному элементу, да еще далеко не первого сорта: в течение 10 лет он сменил пять директоров. Несмотря на противодействие со стороны директора — англичанина, Павел Семенович в 1851 году пригласил к себе на фабрику молодого русского технолога. Это был Ф. М. Дмитриев, только что окончивший курс в Петроградском технологическом институте. Дмитриев, несмотря на юный возраст, вскоре приобрел полное доверие со стороны Павла Семеновича; не прошло и пяти лет, как он уже становится ответственным директором на фабрике, по тому времени значительных размеров. Хорошо поставленное дело, несомненно, приносило большие барыши, но расширять его размеры сверх имевшихся 23 ООО веретен Малютины не находили для себя возможным:

Голицыны не соглашались продать свою фабрику, а Павел Семенович находил для себя рискованным возводить большие постройки на чужой земле; и Раменская фабрика до шестидесятых годов оставалась прежних размеров.

Братья Павла Семеновича были бездетными, и потому после их смерти он становится единственным владельцем фабрики. Кроме тех высоких качеств, которыми обладал сам Павел Семенович как промышленный деятель, успеху дела способствовали в большой мере и умело выбранные непосредственные помощники — сотрудники: Петр Семенович Гальцов и Федор Михайлович Дмитриев. Первый из них был преданнейшим слугою Торгового дома Малютиных; будучи человеком большого ума и такта, он в течение сорока лет был главным руководителем коммерческой части всего предприятия; это положение он занимал, как при самом Павле Семеновиче, так и при его наследниках, до самой смерти (1883 год). Что же касается Ф. М. Дмитриева, то это был замечательный человек и удивительный администратор, у которого не одно поколение инженеров училось искусству управлять большими промышленными предприятиями, который своей работой показал, что русские инженеры нисколько не будут уступать иностранцам, если со стороны наших промышленников они встретят к себе сочувственное отношение, а административная и филантропическая деятельность Федора Михайловича послужила живым образцом для нашего правительства при введении фабричных законов в 80-х и 90-х годах прошлого столетия. Многолетний сотрудник Федора Михайловича по Раменской фабрике Петр Семенович Гальцов называет его «гордостью не только дома Малютиных, но и всего нашего отечества». И действительно, вся научная (с 1869 по 1882 год), как профессора Московского Императорского технического училища, так и практическая его деятельность, как директора Раменской мануфактуры, заключала в себе идею сблизить интересы промышленника с благосостоянием рабочего класса.

Из незаурядных сверстников и сотрудников, Ф. М. Дмитриева и П. С. Гальцова, заслуживает доброй памяти и друг Федора Михайловича — А. А. Филатов, по профессии счетовод и кассир на Раменской фабрике. Усвоив в детстве одну лишь простую грамоту, Александр Алексеевич путем самообразования поднял себя настолько, что интересовался научными вопросами в области естествознания и истории, любил изящную литературу, интересовался философией. Появление в Раменском Ф. М. Дмитриева было праздником, оживлением для Александра Алексеевича; оба они благоговели перед всем чистым, возвышенным. Вскоре друзья идеалисты-практики пришли к мысли о необходимости внести свет в рабочую среду — учредить в Раменском школу для малолетних рабочих. Но для этого нужно было преодолеть немало препятствий, из которых главным было — согласие помещика и затем материальная поддержка Павла Семеновича Малютина. Все было устранено, и 15-го января 1859 года счастливый Александр Алексеевич был уже учителем огромной школы в 250 человек. Ученики делились на 2 смены по 125 человек в каждой. Ежедневные занятия, по 1-2 часа, велись в школе по системе Ланкастера, и, по свидетельству посетившего эту школу профессора М. Я. Киттары, успехи превзошли его ожидания. Несомненно, Раменская школа была знаменательным явлением того времени.

Сеяние разумного, доброго, начатое Ф. М. Дмитриевым и А. А. Филатовым, принесло добрые плоды: вскоре Раменская школа выросла в огромную школу, с 10-20 учителями, для которой Малютины выстроили прекрасное помещение; для надлежащей постановки учебного дела пригласили в руководители одного из видных московских педагогов Н. В. Кашина, который руководил и другою школою Малютиных при их Купавенском химическом заводе. По Раменской школе, как по живому образцу, начали впоследствии устраивать свои школы Морозовы и другие провинциальные фабриканты.

Когда же в 1866 году фабрика с прилежащей к ней землей была куплена наследником Павла Семеновича, Семеном Павловичем, расширение производства быстро пошло вперед; в конце 1868 года в новом здании были пущены в ход 31 116 новых веретен, а в следующем году — 80 ткацких станков. В 1876 году фабрика имеет уже 69 000 веретен и 675 самоткацких станков, количество которых в 1880 году доходит до 1 000 станков, а число прядильных веретен подымается до 98 000 штук; выработка же товаров достигла 268 500 пудов пряжи и 560 000 кусков суровых тканей. Эти последние увеличения фабрики произошли после смерти Семена Павловича.

Громадное по своим размерам и чисто русское дело, Раменская мануфактура была, безусловно, прочною только в руках первого поколения семьи Малютиных у Павла Семеновича и у его первого сына Семена Павловича. Что же касается остальных трех братьев: Михаила, Николая и Павла Павловичей, то в их руках оно больше шло по общему промышленному течению, по инерции данного основателями твердого и верного хода, при содействии таких надежных рулевых, как Ф. М. Дмитриев и П. С. Гальцов, которые твердою и верною рукою направляли доверенный им громадный корабль к намеченной цели. Со смертью этих одухотворителей фабрика резко изменяет весь темп своей жизни и как бы замирает на 10 лет. Так, в 70-х и 80-х годах два старших владельца фабрики Михаил и Николай Малютины были далеки от дел; первый из них, постоянно живя за границею, ограничивал свое участие в делах лишь огромными на себя тратами, так, например, за один 1878 год он сумел прожить 1 395 000 рублей; второй же, хотя и жил в России, но мало интересовался раменскими делами, будучи человеком с большим самомнением, подпадал под влияние льстивых людей, куривших фимиам пред ним, вследствие чего постоянно делал большие ошибки во вред делу.

Бумагопрядильная, ткацкая, белильная и красильно-аппретурная фабрики Разореновых находятся в селе Тезине Кинешемского уезда Костромской губернии, а небольшое отделение ткацкой фабрики близ села Владычного того же уезда, на левом берегу реки Волги, напротив города Кинешмы.

Основание Тезинских фабрик положил в 1822 году Дмитрий Андреевич Разоренов (скончался в 1850 году), крепостной крестьянин князя Куракина, перешедший в 40-х годах к генералу Павленкову, от которого семья Дмитрия Андреевича за 100 000 рублей получила вольную и около 30 десятин земли. Деятельность Дмитрия Андреевича Разоренова заключалась в том, что он раздавал купленную им пряжу по деревням и выработанный миткаль продавал по ярмаркам.

В 20-х годах сыновья Дмитрия Андреевича — Герасим и Алексей основали каждый отдельно в селе Тезине по сновально-красильному заведению. Первый из них в 40-х годах к красильне прибавил ручную ткацкую, в 1855 году завел паровую машину, а в 1879 году он имел уже небольшую механическую ткацкую.

Эта торговая деятельность Дмитрия Андреевича послужила основанием четырех мануфактур, а именно: товарищества мануфактур Герасима Разоренова и Ивана Кокорева, товарищества Вичугских мануфактур братьев Ф. и А. Разореновых, товарищества Тезинской мануфактуры Николая Григорьевича Разоренова и товарищества большой Кинешемской мануфактуры бывшего товарищества Никанора Разоренова и Михаила Кормилицына.

После смерти Герасима Дмитриевича в 1893 году не осталось мужского потомства; его зять Иван Александрович Кокорев, заведовавший фабрикою Герасима Дмитриевича при конце его жизни, и его дочь Анна Герасимовна Кокорева учредили в 1894 году паевое товарищество с основным капиталом в 2 000 000 рублей, увеличенным за счет других капиталов в 1907 году до 4 000 000. Таким образом, от красильного заведения, основанного Герасимом Дмитриевичем, и ведет свое фабричное начало данное товарищество.

В 1895 году товариществом пущена в ход бумагопрядильная в 13 536 веретен, число которых увеличилось в 1910 году до 83 724, а в 1912 году до 100 296. Ткацкое производство товариществом также сильно развивается: в 1903 году им же была куплена от Торгового дома наследников Набатова небольшая ткацкая фабрика против города Кинешмы с 336 механическими станками, а также была куплена и соседняя с тезин-скими фабриками механическая ткацкая Никанора Разоренова и Михаила Кормилицы на.

В настоящее время прядильная товарищества имеет 100 296 прядильных веретен, из которых лишь 5 472 сельфакторных: ткацкие имеют 3 451 механический станок. Число рабочих в Тезине 6 500 человек, а близ Кинешмы — 650 человек. Товариществу принадлежит разных земельных угодий до 15-ти тысяч десятин. Годовое производство разных бумажных тканей превышает 10 миллионов рублей. Основной капитал товарищества 4 000 000 при запасном в 1 047 000 рублей. Имущества по балансу 4 829 000 при капитале погашения в 3 161 000 рублей.

Правление товарищества состоит из учредителя товарищества Ивана Александровича и его пяти сыновей: Николая, Владимира, Александра, Герасима и Дмитрия. Членами ревизионной комиссии состоят замужние дочери Ивана Александровича: Елена Ивановна Фокина и Анна Ивановна Треумова. За все время существования товарищества только в 1908 году был выдан дивиденд, но это не служит доказательством, что дела товарищества незавидны. За последние 5 лет товарищество имело в среднем 17% прибыли и всю списало в капиталы погашения и запасный, что практикуется и в других товариществах, где пайщиками являются близкие родственники.

Изготовление ярко окрашенных или пестротканых материй относится к глубокой древности. Несомненно, впервые такие ткани появились в Индии, и отсюда уже ткацкое искусство проникло сначала в Персию, а потом и в Византию. Узор из ценного материала, ярко окрашенного шелка, золота и серебра, либо вышивался по гладкой материи, либо ткался по вертикально натянутой основе. В первые века нашей эры высшей степени совершенства ткачество достигло в Персии (в Ширазе), со времени же введения шелка, в VI столетии, Византия в производстве изящных тканей стала широко конкурировать с азиатскими произведениями и давала тон всей Европе до XII столетия. В эти времена почти вся торговля драгоценными тканями, узорчатыми и неузорчатыми, была в руках греков и венецианцев, производивших прекрасные бархатные ткани. Сарацинские ткачи на острове Сицилии долгое время не могли превзойти византийцев в ткацком искусстве, и их материи и одежды, производившиеся в сицилийских королевских мастерских, лишь тогда достигли высшего значения на всемирном рынке, когда в Сицилию было привезено большое число пленных греческих ткачей и когда магометанское искусство соединилось с христианским. Вышитые и узорчатые шелковые ткани того времени сохранились в музеях Европы в виде частей императорских одежд, например, в соборе св. Петра в Риме хранится императорская далматика из византийской тканой парчи Х-XI века. В эпоху Возрождения производство узорчатых тканей прочно обосновалось в Нидерландах и во Франции. При Франциске I братья Гобелины основали свою знаменитую фабрику ковров, и было положено основание шелкоткацкому производству в Лионе.

В начале существования нашего государства парчи и узорчатотканые шелковые ткани привозились к нам отчасти из Византии, а больше из Азии, в чем нас убеждает то, что парча в то время называлась «зарбаф» или «изарбаф» от персидского «зер» — золото и «бафт» — ткань. Введение производства парчи и бархата в России принадлежит второй половине XVI века. Федор Иоаннович, желая завести в Москве шелковую фабрику, выписал из Италии Марко Чипони и для бархатной фабрики отвел ему дом близ Успенского собора. При Борисе Годунове иностранцы уже удивлялись шелковым тканям, выработанным москвичами. Развитие шелкового и парчового производства в значительных размерах относится к царствованию Петра Великого, при котором Апраксин, Шафиров и Толстой завели фабрику шелковой парчи в Петрограде, а Корчагин основал две позументные фабрики в Москве и Петрограде; в 1714 году истопник Милютин на свои деньги устроил шелковую фабрику в Москве, а ямщик Суханов «с товарищи» — в Казани, завели такие же фабрики братья Евреиновы на Посольском дворе, К. Колосов у Сухаревской башни, дворяне российские Лазарь и Петр Лазаревы — близ Златоустова монастыря, а впоследствии в селе Фрянове Богородского уезда.

Что же касается производства металлических нитей, т.е. плащильного, волоченого и пряденого золота и серебра, употреблявшихся в большом количестве для вышивания различных церковных предметов и одежды, то оно в России началось, вероятно, раньше ткачества и стояло на должной высоте. Около 1750 года, при Елизавете Петровне, фабриканты «канительного» дела объявили, что могут удовольствовать Россию без привоза иностранных произведений. Шелк-сырец привозился к нам сначала только из Азии — Китая, Персии и Кавказа.

Парчовое и шелковое производства, пользовавшиеся особенным покровительством царственных особ, в течение всего XVIII века развивались и совершенствовались самобытно; Сенат обязан был зорко следить за состоянием шелковых фабрик, а Мануфактур-коллегия должна была заботиться о привозе для русских фабрик из Китая шелка-сырца. К концу столетия в Москве и в подмосковных селах основалось несколько десятков небольших фабрик парчи; бархата и легких шелковых материй. В начале прошлого столетия в России было уже 200 шелковых фабрик, из которых 175 приходилось на долю Москвы и Московской губернии.

В 1822 году Министерство финансов прислало в Москву машину Жаккарда, которая немедленно была применена к работе шелковых тканей на фабрике купцов Рогожиных и вскоре получила большое распространение. Вследствие этого шелкоткацкое производство сделало огромные успехи, но, к сожалению, многие из наших фабрикантов ограничились копированием французских образцов. Запад не мог дать нам образцов парчи, вследствие чего это производство осталось самобытным, оригинальным, и нигде оно не достигло такого высокого совершенства, как в России.

Шелкоткацкое и парчовое производства свили себе прочное гнездо в Москве и Московской губернии; небольшие шелковые и парчовые фабрики в значительном количестве расположились по Стромынскому шоссе от Москвы до Киржача (Владимирской губернии). Тут нашли себе место и большие старые фабрики Залогина (перешедшие от Лазаревых), Кондрашова, Евдокимова, Куприяновых, Соловьева.

До 60-х годов прошедшего столетия шелкоткацкое и парчовое производства находились в русских руках; в семидесятых годах в России появляются иностранные фабриканты и мастера, устраивают шелкоткацкие заведения нового типа, обставляя их более совершенным образом. Вследствие этого полукустарные шелковые фабрики начинают быстро падать. Что же касается парчового производства, неразрывно связанного с шелкоткацким, то оно при этом мало пострадало. В то же время в целях внутреннего употребления парчовое дело слабо увеличивается, но зато заметным образом расширяется выработка парчи азиатского характера. Всех фабрик, занимающихся выработкою парчи, в России не более 15-16, и все они, за исключением фабрики Сапожниковых и также фабрик Г. Заглодина, К. Заглодина, товарищества Заглодиных и А. Колонина, имеют не более 25-30 ткацких станов.

Как по размерам, так равно и по совершенству парчовых и изящных шелковых тканей в России первое место принадлежит фабрикам товарищества А. и В. Сапожниковых.

Основателем этой фирмы был Григорий Григорьевич Сапожников, в тридцатых годах прошедшего столетия имевший торговлю шелковыми товарами в Китай-городе, в Средних рядах. В 1837 году Григорий Григорьевич впервые завел ручную ткацкую фабрику в Москве, у Красных ворот, и тем положил основание большому парчовому и шелкоткацкому производству.

Род Сапожниковых происходит от посадского жителя города Углича Ярославской губернии, Тита Сапожника, имя которого упоминается среди свидетелей убиения царевича Дмитрия, перечисленных в челобитной от посадских людей царю Феодору Иоанновичу. Один из потомков Тита, Григорий Иванович, приходящийся дедом основателю фирмы, по достоверным сведениям, в 1783 году переселился из Углича в Москву.

Основанное Г. Г. Сапожниковым фабричное дело сразу заняло видное место среди многочисленных своих конкурентов. Л. В. Тенгоборский в своей книге «О производительных силах России» говорит, что «фабрики Кондрашова, Сапожникова, Крюкова представили на выставку 1843 года узорчатые атласы для мебели, ничем не уступавшие французским материям, как совершенством ткани, так и красотою цветов». Дальше тот же Тенгоборский, имея уже в виду и выставку 1849 года, пишет следующее:

«Относительно парчей и материй, затканных серебром и золотом, первое место на последних выставках занимали фабрики Сапожникова, Полякова и Колокольникова. В особенности обращали на себя внимание материи, затканные серебром и золотом, фабрики Сапожникова, ценою от 4 рублей до 4 рублей 50 копеек аршин. Материи эти нисколько не уступали лионским тканям этого рода. Эта фабрика снабжает также лучшею шелковою парчицею».

После смерти Григория Григорьевича ведение промышленных дел перешло к его жене Вере Владимировне, урожденной Алексеевой, которая в 1870 году передала дело своим сыновьям Александру и Владимиру Григорьевичам. Братья в том же году основали Торговый дом под фирмою «А. и В. Сапожниковы». Работая еще при матери, братья неустанно развивали и совершенствовали унаследованное предприятие; особенно заметное расширение фирмы братьев Сапожниковых началось с 1875 года, когда они основали новую фабрику при сельце Куракине (Московской губернии и уезда). В 1877 году умирает Александр Григорьевич, и во главе дела остается Владимир Григорьевич.

С 1852 года фирма Сапожниковых неизменно исполняет заказы придворного ведомства на облачения для духовенства ко дням священных коронований императоров и на ткани для отделки дворцов. Кроме того, согласно Высочайше установленному образцу, Московская фабрика исполняет заказы военного ведомства на знамена и штандарты высокохудожественной работы. Неоднократно высшая духовная власть и частные лица предоставляли фирме сооружение соборных ризниц в случаях прославления святых угодников и празднования исторических юбилеев. Затем постоянными покупателями парчи являются бухарцы, употребляющие ее на одежды (Палаты), Тибетский Далай-Лама, заказывающий ткани с оригинальными рисунками буддийского культа; много парчи берут монголы, и, наконец, представители модных мастерских Парижа и Лондона выписывают себе легкие дамские ткани.

В деле выработки мебельных тканей из шелка и бумаги фирма достигла большой известности как качеством работы, так равно и художественностью стильных рисунков различных эпох.

В особенную заслугу фирме Сапожниковых должно быть отнесено то, что со дня своею основания и по настоящее время она остается чисто русскою: на ее фабриках иностранный рисунок не играл никогда доминирующей роли, наконец, в целях разработки русско-славянского стиля, фирма ежегодно ассигнует особые суммы на премии конкурсных работ, представляемых на специальные выставки при Строгановском училище. При этом нужно заметить, что фирма, сама располагая художественными и техническими силами, зорко следит за всеми новостями, какие только появляются на Западе.

Благодаря такой постановке дела, великолепные произведения фабрик братьев Сапожниковых были всегда образцами для других фабрикантов, в особенности ткани парчовые; оригинальность и художественность рисунка вместе с богатством и тщательностью исполнения самой ткани на всех выставках, выдвигали работы Сапожниковской фабрики на первый план, даже сравнительно с фабриками Лиона и лучшими фабриками Италии.

На Московской фабрике товарищества, вырабатывающей парчу и художественные шелковые ткани, имеется более 300 ручных станов. Что же касается Куракинской фабрики, то здесь постепенно вводились все усовершенствования текстильного производства вплоть до применения механических ткацких станков к выработке многоцветных тканей. На этой фабрике работает 60 ручных станов и 250 механических ткацких станков. При этом нужно сказать, что значительную часть Куракинской фабрики составляют приготовительные отделения — шелкокрутильное, шелкомотальное и красильное с аппретурным.

Возникновение второго из них относится к 1888 году, когда Владимир Григорьевич Сапожников первым из русских фабрикантов вместе с земствами и Московским комитетом шелководства пришел на помощь южнорусскому шелководству в деле организации сбыта его произведений. Сначала на фабрике Сапожниковых было поставлено 4 размоточных стана кустарной системы, которые через четыре года были заменены совершенными французскими машинами. В настоящее время это отделение оборудовано 44 размоточными тазами новой итальянской системы и имеется 6 500 крутильных веретен. Для окраски шелка и бумаги в красильне поставлено 50 красильных барок.

Все отделения Куракинской фабрики работают с двигательною силою от паровых машин мощностью 145 лошадиных сил и силою воды в 50 лошадиных сил, развиваемых турбиною.

Общее число рабочих на обеих фабриках достигает 1 200 человек. Работают преимущественно женщины, получающие на Куракинской фабрике прекрасные помещения и пользующиеся бесплатно больницею. Для детей рабочих имеется школа. Всех служащих в фирме 90 человек.

Начиная с сороковых годов, фирма Сапожниковых принимала участие во многих отечественных и интернациональных выставках, и всегда ее произведения удостаивались высших наград. Так, на русских выставках 1849, 1861, 1891 годов ей были присуждены большие золотые медали, а на Всероссийских выставках 1870 и 1896 годов — право изображения на изделиях Государственного герба. За участие в 11 Международных выставках фирма получила 6 раз гран-при или диплом первой степени и 5 золотых или почетных медалей.

Своим столь большим успехом фирма обязана неутомимому труду и энергии Владимира Григорьевича Сапожникова, который всегда стремился к тому, чтобы поднять художественную сторону в ткацком деле русскими силами и в чисто русском духе. Владимир Григорьевич не был фабрикантом-промышленником, замкнувшимся в своем производстве; он немало сил своих отдавал и общественному служению, принимая близкое участие в таких учреждениях, как Московская городская дума, Купеческое и биржевое общества, Совет торговли и мануфактур; он состоит членом попечительных советов нескольких учебных заведений — Практической академии (более 50 лет), Строгановского училища, Александровского коммерческого и прядильно-ткацкого училищ.

За полезные труды по развитию и совершенствованию шелкопрядильного и ткацкого дела, за неустанную общественную деятельность (с 1863 г.) Владимиру Григорьевичу Сапожникову в 1909 году было пожаловано потомственное дворянство, а в 1910 году был дан чин действительного статского советника.

В течение своей многолетней фабрично-промышленной деятельности Владимир Григорьевич Сапожников имел несколько выдающихся сотрудников, которым фирма во многом обязана своим процветанием. Сергей Васильевич Дудин (1851-1884) и Иван Семенович Кукин (1891-1906) были выдающимися администраторами по управлению фабричными делами, а Николай Семенович Кукин по ведению торгово-промышленных дел. Шелкомотальное и шелкокрутильное производства своим развитием на фабриках Сапожниковых обязаны энергии и настояниям Николая Семеновича Кукина, сын которого, Николай Николаевич Кукин, в настоящее время также принимает деятельное участие во всех делах товарищества. Что же касается постановки технической стороны производства, то очень много выдающегося в нее внес Сергей Константинович Липинский. Получив основательную подготовку в Лионской ткацкой школе, Липинский с 1884 по 1905 годы становится руководителем Московской фабрики товарищества. Его личное знакомство с Вердолем, изобретателем новейшего типа машин для выработки сложноузорчатых тканей, имело своим последствием то, что изобретение Вердоля, сделанное им в 1889 году, через три года уже имело широкое применение на фабрике Сапожниковых. После С.. К. Липинского руководство технической стороной дела перешло к его ученику Григорию Дмитриевичу Капустину. Московскою фабрикою с 1907 года управляет Николай Алексеевич Умнов, а Куракинской — Николай Иванович Ивашев. Ученики прядильно-ткацкого училища на Куракинской фабрике товарищества находят применение своих сил.

В целях упрочения и дальнейшего развития своего дела В. Г. Сапожников в 19U году решил преобразовать свою фирму в паевое «Торгово-промышленное товарищество А. и В. Сапожниковых». 25 февраля 1912 года был Высочайше утвержден устав товарищества, которое 11 августа того же года и открыло свои действия. Паевой капитал товарищества состоит из 2 ¹/₂, миллиона рублей.

В состав правления вошли: председателем его — Владимир Григорьевич Сапожников, директорами — В. В. Якунчиков, Г. В. Сапожников и Н. Н. Кукин, кандидатом директора — Е. В. Сапожникова.

Основание товарищества Вязниковской мануфактуры С. И. Сенькова фабрикам, вырабатывающим льняные и джутовые изделия, было положено в 1765 году Михайлом Сеньковым, крепостным крестьянином графа Панина в Богоявленской слободе Мстере Вязниковского уезда Владимирской губернии, откуда в 1825 году фабрика была переведена в город Вязники его сыном Осипом Михайловичем Сеньковым, а после его смерти в 1850 году перешла во владение сыновей его Осипа и Ивана Осиповичей Сеньковых и существовала под фирмою «Братьев Сеньковых» до 1866 года, когда за смертью И. О. Сенькова перешла во владение Осипа Осиповича с Сергеем Ивановичем Сеньковым, его племянником.

В 1870 году последовал раздел между владельцами, причем Осипу Осиповичу отошла во владение построенная в 1862 году льнопрядильная фабрика в селе Лосеве, а Сергею Ивановичу — полотняная фабрика в городе Вязниках, на которой со времени ее основания до 1866 года производство было исключительно ручное, а в этом году были поставлены 55 механических ткацких станков, количество которых в 1892 году было увеличено до 300 для производства в год различного рода льняных тканей на сумму до 1 000 000 рублей.

В 1898 году фабрика С. И. Сенькова перешла во владение паевого товарищества Вязниковской мануфактуры С. И. Сенькова, учрежденного с капиталом в 800 000 рублей. Два года спустя это товарищество приобрело от Торгового дома С. И. Сенькова и В. И. Игнатова в Вязниках джутопрядильную и ткацкую фабрику, которую в 1891 году расширило постановкою льнопрядильных машин, что, в свою очередь, через 10 лет, т.е. в 1901 году, вызвало увеличение основного капитала до 1 200 000 рублей.

В настоящее время на фабриках товарищества имеется до 8 000 прядильных и крутильных веретен для выработки льняной и джутовой пряжи и ниток и имеются 460 ткацких станков для выработки льняных и джутовых тканей с соответственным количеством подготовительных и аппретурных машин. Общее число рабочих на фабриках до 2 000 человек. Годовое производство пряжи, холста, брезента, мешков и прочих изделий из льна и джута достигает 3 500 000 рублей. Директором-распорядителем состоит С. И. Сеньков, а заведующим коммерческой частью — А, С. Ха-тунцев. Директором прядильной фабрики состоит Иван Михайлович Новожилов, а его помощником — Василий Михайлович Зубчанинов.

В 1861 году совладелец льноткацкой фабрики братьев Осипа и Ивана Сеньковых в городе Вязниках Владимирской губернии Осип (Иосиф) Сеньков выстроил на родине своей супруги Анны Дмитриевой, урожденной Шапошниковой, в поселке Пучеже Костромской губернии льнопрядильную фабрику, которой он после раздела с братом, последовавшего в 1862 году, самостоятельно и владел до 1872 года. В 1865 году он выстроил в своем имении при селе Лосеве Владимирской губернии еще одну льнопрядильную фабрику вместе с небольшой механической ткацкой.

После смерти Осипа Осиповича обе фабрики перешли к Торговому дому «Наследницы Иосифа Сенькова», состоящему из жены и трех дочерей: Александры, Евдокии и Глафиры, вышедших замуж — Александра за шуйского фабриканта В. И. Калужского, Глафира за купца В. И. Дедюхина и Евдокия тоже за купца А. Н. Ленивова.

В 1878 году была упразднена ткацкая фабрика, когда из Торгового дома выступили Анна Дмитриевна и Александра Иосифовна.

В 1898 году вместо Торгового дома было учреждено «Товарищество льнопрядильных фабрик Иосифа Сенькова», директором правления которого с 1906 года состоит сын Андрея Николаевича Николай Андреевич Ленивов.

В настоящее время на Пучежской фабрике имеются 9 000 прядильных и 1 600 крутильных, а на Лосевской — 5 800 прядильных и 2 000 крутильных веретен. На первой фабрике занято 1 575 рабочих, производящих в год льняной пряжи и ниток на 1 000 000 рублей, а на второй — 1 000 рабочих с годовым производством на 800 000 рублей.

Из числа окрестных ткачей кустарей города Егорьевска Рязанской губернии еще в начале XIX века выделялась семья Хлудовых. Как сам глава семьи Иван Иванович, так и сыновья его отличались большим природным умом, редкою предприимчивостью и огромным трудолюбием. Общими усилиями достигли они скоро значительного материального достатка и завели торговое дело в Москве, приписавшись к купцам. После смерти отца в 1835 году братьям — Савелию, Алексею, Назару, Герасиму и Давыду Хлудовым — осталось в наследство около 200 000 рублей, и они учредили Торговый дом под фирмою «А., Н., Г. и Д. Ивана Хлудова сыновья». В 1842 году члены Торгового дома — Алексей и Савелий Ивановичи Хлудовы — решились построить в городе Егорьевске бумагопрядильную фабрику, которая и была пущена в ход при 15 000 веретен в 1845 году, до каких пор существовала раздаточная контора. Здесь нужно заметить, что за покупкою машин в Англию ездил сам Алексей Иванович Хлудов, который вообще заведовал коммерческою частью фабрики. Фабричным хозяйством заведовал его брат Савелий Иванович, который в 1855 году скончался. В 1869 году удалось исходатайствовать проведение железнодорожной ветки к Егорьевску от станции Воскресенск Московско-Казанской железной дороги. Фабрика быстро расширилась, и в 1875 году уже начало действовать товарищество на паях, учрежденное в 1874 году под вышеприведенной в заголовке фирмой. До этих пор мануфактура имела одну бумагопрядильную, и только в 1878 году была основана механическая ткацкая на 140 станков.

В марте 1882 года умер Алексей Иванович, и дело Егорьевской фабрики лишилось одного из энергичных руководителей. Его паи перешли к сыну его Михаилу Алексеевичу Хлудову, который заменил отца своего и в правлении товарищества. В это время выбывает из товарищества навсегда второй сын Алексея Ивановича Василий Алексеевич, который со дня учреждения товарищества считался членом правления, а через два года его примеру последовал и сам Михаил Алексеевич, который свои егорьевские паи продал Герасиму Ивановичу, желая тем самым усилить средства другого наследственного бумаго-прядильно-ткацкого дела товарищества Ярцевской мануфактуры, основанной покойным его отцом Алексеем Ивановичем в 1873 году. Таким образом, с 1884 года Егорьевская фабрика почти сполна перешла в собственность Герасима Ивановича, и в члены правления товарищества избраны два его зятя: Дмитрий Родионович Востряков и Александр Александрович Найденов (старший); последний со смерти Герасима Ивановича, последовавшей в 1885 году, и по настоящее время стоит во главе предприятия.

После смерти Герасима Ивановича его наследниками за неимением мужского поколения сделались его дочери: П.Г. Прохорова, К.Г. Вострякова, А.Г. Найденова и Л.Г. Лукутина.

Размер фабрики во время пятидесятилетнего юбилея, т.е. в 1895 году, характеризовался следующими данными: она имела около 150 000 прядильных веретен, 1 360 ткацких станков, на которых вырабатывалось ежегодно до 410 000 пудов пряжи и до 700 000 кусков миткаля.

В настоящее время, когда исполнилось 70 лет со дня основания мануфактуры, на фабриках имеются: 194 850 прядильных и 7 888 крутильных веретен при 2 500 ткацких станках. Общее число рабочих около 6 400, и годовое производство пряжи и суровых тканей достигает 16 миллионов рублей. За последние 5 лет средняя прибыль была 18% без погашения, а 7% с погашением при среднем дивиденде в 5%.

Состав правления: Александра Герасимовна Найденова, Александр Александрович Найденов-старший и инженер-технолог Николай Константинович Прохоров, фабрикою заведует кандидат-директор Александр Александрович Найденов-младший.

Финансовое положение мануфактуры видно из баланса, к которому можно прибавить, что за последние 5 лет средняя прибыль равняется 18%, дивиденд — 5%, а погашение имущества — 10%.

В сороковых годах XIX столетия в губерниях Ярославской, Костромской, Вологодской и отчасти Владимирской стала развиваться льноткацкая фабричная промышленность. Между тем льнопрядилен было немного; цены на льняную пряжу стояли крепкие, и это дело представлялось в то время весьма выгодным. Под влиянием этих обстоятельств у братьев Хлудовых явилась мысль построить при Егорьевской бумагопрядильне и льнопрядильню на 15 000 веретен, что ими и было исполнено в 1851 году. Лен доставлялся из губерний — Ярославской, Костромской и Вологодской; главным поставщиком был А. Локалов, хотя лен приобретался непосредственно от крестьян, привозивших его прямо во двор фабрики.

В начале шестидесятых годов условия льнопромышленности изменились: в губерниях Ярославской и Костромской, т.е. в главном районе посева льна и развития льноткачества, возникли новые льнопрядильные фабрики. Егорьевской фабрике приходилось переплачивать за доставку льна-сырца в Егорьевск и за отправку пряжи ярославским и костромским ткачам, и под влиянием этих причин егорьевское льняное дело стало для Хлудовых невыгодно. В 1860 году они основали льнопрядильню близ города Ярославля, на берегу Волги, в Норском Посаде, куда и перевезли из Егорьевска все льнопрядильные машины, взамен коих были поставлены бумагопрядильные.

Сначала Норская мануфактура была исключительно льнопрядильной. При открытии фабрики было 8 716 прядильных веретен, на которых вырабатывалось в год от 40 000 до 50 000 пудов пряжи разных нумеров. В 1863 году поставлено еще 8 716 веретен и 80 самоткацких станков. В 1878 году работало всего 18 580 веретен и 244 самоткацких станка. В это время вырабатывалось в год пряжи до 100 000 пудов от № 3 до № 120 и полотна разных нумеров до 750 000 аршин. Лен для переработки всего бумагопрядильных веретен 101 076. Рабочих на бумагопрядильной фабрике 1900 года состоит 2 140 человек, ибо с 1890 года как льнопрядение, так и ткачество были уничтожены.

В настоящее время количество перерабатываемого хлопка доходит до 250 000 пудов ежегодно, причем почти исключительно для выработки бумажной пряжи идет русский хлопок; американский же употребляется в ничтожном количестве.

Пространство, занимаемое мануфактурою со всеми фабричными и жилыми строениями, лесными дворами и лугами составляет 175 десятин в одной меже.

Дрова, как и весь потребный для мануфактуры строевой лес, получаются исключительно из принадлежащих мануфактуре лесных имений, находящихся в Новгородской (13 546 десятин) и Тверской (13 136 десятин) губерниях.

Последние 5 лет средняя прибыль равняется 12% с погашением, а за вычетом последнего- 8%. Дивиденд за это время не выдавался. Годовое производство достигает 5 ? миллиона рублей при 100 000 бумагопрядильных веретен и 1 600 рабочих.

В 1842 году четыре брата Хлудовы учредили Торговый дом под фирмою «А., Н., Г. и Д. Ивана Хлудова сыновья». И вот их предприимчивый дух в один счастливый для города Егорьевска день привел их к мысли построить в нем бумагопрядильную фабрику. В то время такие фабрики в России еще только начинали основываться и их было лишь несколько; между тем постоянное развитие ручного ткачества увеличивало и спрос на пряжу. Егорьевск представлял тогда все благоприятные данные, для того чтобы бумагопрядильная фабрика в нем успешно развивалась: существовало уже в самом городе несколько ткацких производств, опиравшихся на раскинутое по всем окружным деревням кустарное ткачество; вокруг города стояли огромные леса, которые обеспечивали фабрику дешевым топливом; увеличивавшееся население нуждалось в заработке; наконец город предусмотрительно предложил Хлудовым участок земли на берегу реки, величиною более 12 десятин, за плату всего по 30 рублей в год. В 1847 году был построен первый корпус фабрики. Когда рыли для фундаментов канавы, в земле находили окаменелые раковины, переливавшиеся перламутровым и металлическим блеском. Землекопы говорили хозяевам в шутку: «На золотом месте строитесь». Хозяева, которые при всей огромной своей предприимчивости не могли не волноваться за успех нового дела, куда они влагали все свое достояние, отвечали: «Да, или мы здесь золото добудем, или уж пойдем с вами вместе землю копать».

И братья Хлудовы добыли золото себе и озолотили Егорьевск. Они работали с большой энергией: безостановочно ширились и строились новые корпуса, выписывались усовершенствованные машины, приглашались опытные руководители. Особенно много потрудились для развития фабрики братья Алексей и Герасим Ивановичи. Конечно, они не ограничивались местным районом для сбыта своих произведений, а отправляли их и на другие рынки. Обороты их росли, и через каких-нибудь десять лет они имели уже больше миллиона чистого капитала.

В 1869 году братья Хлудовы исходатайствовали проведение железнодорожной ветки к Егорьевску от станции Воскресенск Московско-Казанской железной дороги. Ветка эта была частью железной дороги на Муром, проектированной в то время генералом Е. В. Богдановичем, который личным своим участием в большой степени содействовал успеху ходатайства братьев Хлудовых. Проведение железнодорожной ветки сделало Егорьевск своего рода портом для значительной промышленной области, создав производство в нем и торговлю среди более чем двухсоттысячного ее населения. И действительно, непрестанно с тех пор развиваясь, обороты города достигли в настоящее время суммы более 10 000 000 рублей в год, и Егорьевск при 20 000 жителей платит казне процентного и раскладочного сбора ежегодно с суммы более чем в 1 000 000 рублей.

Таким образом, братья Хлудовы построением прядильной фабрики и проведением железной дороги дали постоянный заработок тысячам местного населения, укрепили положение местной промышленности, создали большую местную торговлю и всем этим положили прочное основание всему последующему росту благосостояния Егорьевского уезда.

Родоначальником этой семьи был Иван Иванович Хлудов, человек чрезвычайно энергичный и предприимчивый, каковым свойством, впрочем, отличались жители этого района, известные под именем «гуслицов» или «гусляков», по имени речки Гуслянки, протекающей через город Егорьевск и впадающей в Москву-реку.

Иван Иванович переселился в Москву вскоре после французского нашествия и начал там торговать. Жил он в своем доме, на Швивой Горке, где и родились все его дети. В 1836 году приобретен был свой амбар в Старом Гостином дворе, за № 93. Скончался Иван Иванович во второй половине тридцатых годов

Старший сын Ивана Ивановича, Савелий Иванович, был холостяк, ходил в цилиндре и был приятелем Л. И. Кнопа. Они вместе пивали «из бочек» в погребке Бодега, на Лубянке, в доме Бауэр Кноп потом говорил: «Немец русского перепил, а тот и умер »

Второй сын, Назар Иванович, был женат и имел сына Николая. Дочь последнего, Надежда Николаевна, была замужем сначала за Абрикосовым, а потом за известным чешским политическим деятелем К. П. Крамаржем.

Хлудов Алексей Иванович, третий сын основателя хлудовского дела, родился в 1818 и скончался в 1882 году. По отзывам людей, близко его знавших, это был «человек неподкупной честности, прямой, правдивый, трудолюбивый, отличавшийся силой ума и верностью взглядов». Одаренный большими природными способностями и развивавший их вполне самостоятельно, так как в молодости не получил почти никакого образования, Алексей Иванович, вместе со своим братом Герасимом Ивановичем, успешно руководил Хлудовским предприятием, работавшим в области хлопковой торговли и хлопчатобумажной промышленности. Принимал он участие и в других промышленных делах, в частности был одним из основателей Кноповской Кренгольмской мануфактуры. Алексей Иванович известен также как коллекционер древних русских рукописей и старопечатных книг, коих он составил богатейшее собрание, включившее в себя вещи большой ценности, как, например, «Просветитель» Иосифа Волоцкого, сочинения Максима Грека, творения Иоанна Дамаскина в переводе кн. А. И. Курбского с собственноручными его заметками и многие другие. Общее число рукописей достигало 430-ти, а старопечатных книг — до 624-х.

После его смерти собрание рукописей поступило, согласно его желанию, в Никольский Единоверческий монастырь в Москве.

Алексей Иванович уделял очень много времени и общественной деятельности. Он был членом коммерческого суда, почетным членом совета Коммерческого училища; с установлением в 1859 году должности председателя Московского биржевого комитета, был первым избран в это звание, каковое сохранил до 1865 года, а в 1862 году был выбран председателем московских отделений Департамента торговли и мануфактуры.

Имея звание Мануфактур-Советника и орден Владимира 3-й степени, в год коронации Александра II (1856), он был старшиной московского купеческого сословия.

Герасим Иванович родился в 1822 году и скончался в 1885 году.

Вот любопытная характеристика Г. И. Хлудова, которую я нашел в «Историческом вестнике» за 1893 год, в статье Д. И. Покровского «Очерки Москвы»: «Дом свой Герасим Иванович вел на самую утонченную ногу, да и сам смахивал на англичанина. У него не раз пировали министры финансов и иные тузы финансовой администрации. Сад при его доме, сползавший к самой Яузе, был отделан на образцовый английский манер и заключал в себе не только оранжереи, но и птичий двор, и даже зверинец. Прожил Герасим Иванович более полжизни в этом доме безмятежно и благополучно, преумножая богатство, возвышая свою коммерческую репутацию, и сюда же был привезен бездыханным, от подъезда купеческого клуба, куда шел прямо из страхового общества, с миллионами только что полученной за сгоревшую яузовскую фабрику премии.

Замечательно, что и брат его, Алексей Иванович, умер такою же почти смертью, едучи на извозчике из гостей, и попал домой мертвым, не прямо, а сначала побывав в Тверской части». Подобно своему брату Алексею Ивановичу, Герасим Иванович был коллекционером. Он собирал картины, и преимущественно русской школы. Его галерея начала составляться с начала 50-х годов. Он положил ей основание, купив у юноши Перова, только что выступившего со своим могучим талантом, его «Приезд станового на следствие» в 1851 году и «Первый чин дьячковского сына» в 1858 году. В течение 60-х годов к ним присоединилось несколько других хороших картин: «Разборчивая невеста» Федотова, «Вирсавия» Брюллова (эскиз), «Вдовушка» Капкова, пейзажи Айвазовского и Боголюбова, «Таверна» и «Рыночек» Риццони. Коллекция эта более не существует: после смерти Г. И. Хлудова она была разделена между его наследниками.

У Алексея Ивановича было четыре сына. Из них Иван Алексеевич был одним из самых выдающихся представителей своей семьи. Он родился в 1839 году и скончался в 1868 году, всего 29 лет от роду. Он получил образование в С.-Петербургском Петропавловском училище и, после его окончания, был отправлен в Бремен, на службу в контору, имевшую обширные торговые сношения со всеми странами света, а через два года отправился в Англию, где основательно изучил хлопковый рынок. В 1860 году был в Северо-Американских Соединенных Штатах, изучил на месте производство хлопка и завел для Торгового дома братьев Хлудовых торговые сношения с Америкой, но в самом начале от этого получились убытки, так как в это время в Америке была гражданская война и купленный хлопок был конфискован и частью сожжен.

Тогда Торговый дом Хлудовых открыл в Ливерпуле свою контору. Впоследствии, когда началась хлопковая торговля со Средней Азией, Иван Алексеевич отправился туда для изучения дела на месте и установил торговые сношения. Но в Самарканде он заболел и скоропостижно умер.

У Алексея Ивановича было три дочери: Ольга Алексеевна Ланина, Варвара Алексеевна Морозова и Татьяна Алексеевна Мамонтова. Две последних занимали видное место в московской купеческой иерархии, и в смысле жертвенности, и по своей поддержке культурных начинаний.

Хлудовы наряду с Бахрушиными занимали видное место в деле устройства благотворительных учреждений.

Ими были созданы:

• Богадельня имени Герасима Ивановича Хлудова,
• Палаты для неизлечимо больных женщин,
• Бесплатные Квартиры имени П. Д. Хлудовой,
• Бесплатные квартиры имени Г. И. Хлудова,
• Бесплатные квартиры имени К. и Ел. Прохоровых,
• Ремесленная школа.
• Детская больница имени М. А. Хлудова являлась Университетской клиникой по детским болезням.

Упоминавшееся ранее собрание старинных рукописей А. И. Хлудова составило особую Хлудовскую библиотеку рукописей и старопечатных книг при Никольском монастыре.

В 1857 году в сельце Истомкине, близ города Богородска, в 48 верстах от Москвы, по Нижегородскому шоссе, на реке Клязьме, была построена богородским купцом Сидором Мартыновичем Шибаевым и пущена в ход ткацко-механическая, ситценабивная и красильная фабрика. На фабрике было поставлено 156 самоткацких станков, 2 печатных (набивных) одноколерных машины, 10 красильных барок, 2 чана для кубового крашения, приводимых в движение паровой машиной. Рабочих на фабрике было 500 человек, красились и набивались ситцы и другие ткани до 90 тысяч кусков в год на сумму до 70 000 рублей. В том же году сюда, в Истомкино, была перенесена устроенная им же, Шибаевым, в 1844 году при местечке «Светлое Озеро», в 20 верстах от Богородска, отбельная фабрика. Эта фабрика была основана при помощи Ивана Саввича Морозова, личного друга С. М. Шибаева; последний до сих пор был старшим служащим на Бо-городско-Глуховской мануфактуре 3. С. Морозова. В это время было очень немного отбельных фабрик, так что Сидор Мартынович отбеливал товар не только для Морозовых, но и других фабрикантов и отбельщиков-скупщиков мануфактурного товара. Из последних С. Щукин давал в отбелку кисею, тогда очень модный товар, отбелка и отделка которого на фабрике М. С. Шибаева была известна как первосортная. Вот на выработке этой кисеи Шибаев деньги и заработал для постройки фабрики близ города Богородска. Здесь кстати упомянем, что Сидор Мартынович Шибаев был одним из основателей Тверской мануфактуры, но свою долю вскоре по просьбе Тимофея Саввича Морозова ему и продал.

Миткаль для ситца вырабатывался частью на своей фабрике, а частью и на стороне владимирскими мастерками. Набивка (печатание) производилась большею частью ручная на столах, рисунки (манеры) готовились в своей граверной резной мастерской, где резчики от руки резали их на дереве.

В таком приблизительно размере фабрика работала до 1862 года. В период 1862-1868 годов было увеличено количество ткацких станков, печатных и других машин новых систем, введено газовое освещение. Весь потребный под набивку миткаль стал вырабатываться на своей фабрике; производительность фабрики стала 150 000 кусков на сумму 1 000 000 — 1 200 000 рублей в год при 700 человеках рабочих.

К 1873 году на фабрике было уже 782 самоткацких станка, б печатных одно- и четырехколерных машин, 20 красильных барок, 5 паровых машин, имеющих в общем 124 лошадиные силы, 1 500 человек рабочих, с годовой производительностью до 230 000 кусков на сумму 2 000 000 рублей.

Употреблявшиеся до сего времени для набивки краски из марены (крап и горансин) были заменены ализарином, а с 1876 года было введено многоколерное печатание тканей.

В 1880 году была приобретена покупкой находящаяся рядом фабрика, бывшая купца Скороспелова, каковая, после капитального ремонта и установки новых машин, была пущена в ход в 1881 году; в ней работало 350 ткацких станков, преимущественно широких, для выработки так называемых одежных тканей (плис, полубархат, мильтон, молескин и прочее) и полный комплект красильных и отделочных для этих тканей машин.

Общая годовая производительность фабрик стала при 1 234 ткацких станках, 1 800 человек рабочих до 300 000 кусков на сумму 2 000 000 рублей.

С 1883 года производство с ситценабивного стало переходить на работу тяжелых одежных тканей одноцветного крашения.

В 1883 году основатель фирмы скончался, дело перешло к его жене Евдокии Вуколовне Шибаевой, и фирма стала именоваться «Вдова С. М. Шибаева, Е. В. Шибаева». В этом году на фабрике имелось 1 372 ткацких станка, рабочих 1 800 человек, вырабатывалось тканей 240 000 кусков на сумму почти 2 000 000 рублей.

В 1893 году была построена бумагопрядильная фабрика, которая была оборудована английскими машинами: поставлено 26 304 прядильных веретена, вырабатывающих 85 000 пудов бумажной пряжи ежегодно на сумму 1 200 000 рублей при 550 рабочих. Употреблявшаяся до сего времени для выработки тканей покупная бумажная пряжа была заменена пряжей своей фабрики.

В 1896 году на Нижегородской Всероссийской выставке фабрикой была получена золотая медаль за выставленные впервые производимые фабрикой товары (до этого времени фирма на выставках не участвовала).

В 1899 году Евдокия Вуколовна Шибаева скончалась, и дело перешло сыновьям . покойной. С этого времени фирма стала именоваться: «Н-ки вдовы С. М. Шибаева, Е. В. Шибаевой».

В 1900 году прядильная фабрика увеличена вдвое. В этом же году переустроены самоткацкая и красильная фабрики.

В 1905 году для продолжения и развития дела Е. В. Шибаевой было учреждено паевое товарищество под фирмой «Товарищество Истомкинской мануфактуры Сидора Мартыновича Шибаева сыновей» с основным капиталом в 4 200 000 рублей.

В состав правления товарищества вошли все сыновья Сидора Мартыновича Шибаева, из которых непосредственно фабричными делами занимаются: Иван Сидорович Шибаев как председатель правления и Сергей, Алексей и Глеб Сидоровичи как директора.

Кроме г. Шибаевых, в состав правления вошел долголетний сотрудник фирмы, Алексей Васильевич Банкетов, который большую пользу принес фирме еще при жизни Сидора Мартыновича, а особенно после его смерти, пока сыновья Сидора Мартыновича не достигли совершеннолетия.

В 1906-1907 годах товариществом был оборудован новый красильный корпус со всеми усовершенствованиями и построена новая ткацкая фабрика с верхним светом (шед) на 756 станков с приготовительным отделением, приводимая в движение электрической энергией от своей станции, со всеми техническими и гигиеническими усовершенствованиями, с вентиляцией, увлажнением и прочим.

В 1914 году товариществом приступлено к расширению новой ткацкой фабрики постройкой нового корпуса на 750 станков.

В настоящее время на фабриках состоит 55 024 прядильных веретена производительностью 157 000 пудов бумажной пряжи, на сумму 2 900 000 рублей.

Ткацкой фабрикой с 1 250 станками вырабатывается разных тканей 126 000 пудов, которые красятся и отделываются на своей красильной фабрике, на сумму 3 600 000 рублей.

Рабочих и служащих на фабрике до 3 800 человек при семи паровых машинах, общим количеством в 2 350 сил.

Топливом служат нефтяные остатки, антрацит и торф, вырабатывающийся на своем болоте, находящемся в 6-ти верстах от фабрики.

Как дополнение к описанию товарищества имеем присовокупить, что основатель фирмы Сидор Мартынович Шибаев играл видную роль и в нашей нефтяной промышленности. Он был учредителем нефтяного товарищества «С. Шибаев и К°», которое предприятие теперь, к сожалению, в руках иностранцев.

Основанием для фирмы послужили: ручная ткацкая фабрика (светелка) и контора для раздачи пряжи для работы на домах семейно-кустарным способом, открытые в селе Хозникове Житковской волости (ныне Быковской) Ковровского уезда Владимирской губернии, крепостным крестьянином из этого села княгини С. Г. Волконской Иваном Михайловичем Шорыгиным в 1825 году. По смерти Ивана Михайловича в 1860-1864 годы дело продолжала его жена Федосья Гордеевна, а с 1864 до 1870 года дело продолжали сыновья Тихон, Козьма и Евсигний, но фактически делами заведовал старший сын Тихона Ивановича — Полиевкт.

К этому времени дело уже сильно развилось и общая ежегодная выработка равнялась 82 000 кусков по 60 аршин, вырабатываемых на 10-15 тысячах ручных станков, рассеянных по 5-ти уездам Владимирской губернии: Ковровскому, Шуйскому, Суздальскому, Вязниковскому и Владимирскому.

В 1869 году за смертью Козьмы и Евсигния Ивановичей дело их перешло к сыну первого, Макарию Козьмичу, а Тихон Иванович всецело передал дело своим сыновьям Полиевкту и Абраму.

В 1870 году ручное дело Шорыгиными было ликвидировано и создано негласное товарищество из Макария Кузьмича, Полиевкта Тихоновича и Абрама Тихоновича Шорыгиных и Ивана Ивановича Треумова с капиталом в 145 000 рублей. В сельце Горках, недалеко от села Хозникова, товарищество выстроило механическо-ткацкую фабрику на 160 станков; это количество постоянно увеличивалось, и в 1879 году оно равнялось уже до 1 000 механических станков. За этот период в Торговом доме произошли большие изменения, а особенно после смерти в 1874 году Тихона Ивановича и Макария Козьмича Шорыгиных и после выдела в 1879 году сыновей последнего Николая и Дмитрия.

1 июля 1879 года «Торговый дом братьев Полиевкта и Абрама Шорыгины и К°» передал все свое торгово-промышленное дело вновь учрежденному «Товариществу Шуйской мануфактуры бумажных изделий» с основным капиталом 750 000 рублей. Учредителями товарищества были: потомственные почетные граждане Полиевкт и Абрам Тихоновичи Шорыгины и купцы: ковровский — Иван Андреевич Треумов и нерехтский — Михаил Алексеевич Павлов. Этому новому товариществу принадлежало: 1) ткацкая фабрика в селе Горках на 1 000 станков, 2) отбельная и ситценабивная фабрика в городе Шуе и 3) разные недвижимые имения.

Товариществу в таком виде не было суждено прожить более трех лет: в 1882 году Иван Андреевич Треумов вышел из дела совсем и в следующем году выстроил свою собственную ткацкую фабрику в городе Коврове; Шуйская фабрика перешла к М. А. Павлову, а Горкинская — осталась сначала за Полиевктом и Абрамом Шорыгиными, а с 1886 года за одним Полиевктом под названием «Товарищество Горкинской мануфактуры». Производительность Горкинской мануфактуры в 1887 году доходила до полмиллиона рублей, количество ткацких станков в 1893 году увеличено до 1 300. В это время помощником Полиевкта Тихоновича состоял сперва его старший сын Александр, а с 1897 года — его третий сын Петр. Помощником же по коммерческой части в Москве — Сергей Максимович Боков.

В 1899 году товарищество во вновь купленном имении при сельце Михневе, в 28 верстах от Москвы, где при Петре Великом была казенная суконная фабрика, выстроило бумагопрядильную и ткацкую фабрику на 19 904 веретена и 667 ткацких станков системы Платта. Этой фабрикой почти с самого начала и поныне заведует второй сын Полиевкта Тихоновича, инженер-технолог Иван Полиевктович Шорыгин.

К этому времени основной капитал товарищества Горкинской мануфактуры был увеличен с 600 000 до 1 000 000 рублей, Горкинская фабрика увеличена до 1 412 станков, а лесные имения достигали только во Владимирской губернии почти 3 000 десятин.

В 1906 году Михневская фабрика переходит вследствие семейного раздела к вновь учрежденному «Товариществу Старогоркинской мануфактуры», владельцами и директорами которого, кроме Полиевкта Тихоновича, остались сыновья Иван и Петр, а старший сын Александр вместе с отцом остались хозяевами Горкинской фабрики под старой фирмой «товарищество Горкинской мануфактуры».

В 1910 году умер Полиевкт Тихонович, и во главе обоих товариществ, где он был бессменным председателем, стали его сыновья: в первом — Иван и Петр, а во втором — Александр. В том же году Абрам Тихонович Шорыгин, выбывший из товарищества Горкинской мануфактуры в 1886 году, выстроил свою ткацкую фабрику на 600 станков при селе Новинках Ковровского уезда Владимирской губернии, недалеко от сельца Горок.

Михневская фабрика к этому времени имела 715 ткацких станков и 21 092 прядильных веретена, а в начале 1912 года была пущена в ход к существующим фабрикам еще новая ткацкая фабрика на 754 станка, из которых 722 станка — автоматические, системы «Нортроп», и новая прядильня на 6 728 веретен. Новая ткацкая фабрика с 722 английскими ткацкими станками системы «Нортроп» является первым опытом применения в России в большом количестве автоматических станков. Это новое дело создано всецело трудами инженера-технолога И. П. Шорыгина.

В настоящее время «Товариществу Старогоркинской мануфактуры при селе Михневе», руководителями которой состоят братья Иван, Петр и Павел Полиевктовичи Шорыгины, принадлежат: бумагопрядильная фабрика в 27 820 прядильных и 100 крутильных, бумаготкацкая в 1 469 станков и 245 десятин земли. На фабриках занято около 1 600 рабочих, вырабатывающих разных суровых тканей в год на 5 /, миллиона рублей.

До 1887 года товарищество выпускало на рынок только суровые, неотделанные ткани, а с 1 января этого года оно открыло в Москве торговый амбар для торговли бумажными тканями в отделанном виде. Своих красильной, ситценабивной и отделочной фабрик товарищество не имеет, и потому крашение и отделка товаров производится на чужих фабриках, главным образом Московского района. В первый же операционный год амбар сделал оборот на сумму 579 682 рубля. Весь баланс товарищества за этот год выразился в сумме 1 324 187 рублей. Амбаром этим с самого его учреждения и до сего времени заведует доверенный товарищества Сергей Максимович Боков.

Приведя здесь вид зала с ткацкими станками системы «Нортроп» на Михневской фабрике, считаем необходимым упомянуть, что эти станки в Америке появились в 1893 году, а в России впервые в 1896 году на фабрике «Саввы Морозова сын и К°» и то в виде пробы, ибо вскоре работу на них прекратили. В том же году Ярославская Большая мануфактура выписала из Америки 16 этих станков на пробу, которые работали несколько месяцев в Москве, а не на фабрике, после чего их отправили обратно в Америку, и только в 1904 году были поставлены на фабрике 8 станков, количество которых до сих пор не увеличено.

В 1908 году М. Н. Бардыгин поставил у себя в городе Егорьевске 120 этих станков, но вследствие малого количества их нельзя дать предприятию громкого названия «фабрика». Последнее принадлежит новому предприятию — товариществу Старогоркинской мануфактуры, которое в начале 1912 года пустило в ход первую в России фабрику, оборудованную 722 бумаготкацкими автоматическими станками системы «Нортроп».

Таким образом, ручная Хозниковская светелка, основанная в 1825 году, является родоначальницей нескольких крупных предприятий, а именно: 1) товарищества Старогоркинской мануфактуры в селе Михневе с капиталом 2 000 000 рублей, 2) товарищества Горкинской мануфактуры с основным капиталом 1 500 000 рублей, 3) товарищества Шуйской мануфактуры с капиталом 5 000 000 рублей, 4) фабрик наследников И. А. Треумова в городе Коврове на 2 002 станка и 36 000 веретен и, наконец, 5) фабрики товарищества А. Т. Шорыгина при селе Новинках на 600 станков, и, что самое главное, от простого ручного ткацкого станка в Хозникове, когда для каждого станка нужен был один ткач, в течение неполных 90 лет сделан переход к автоматическим ткацким станкам, где теперь на Михневской фабрике один ткач работает на 16 автоматических ткацких станках.