Святитель ФЕОДОР
(28 ноября)

Отец святителя Феодора (в миру — Иоанна), архиепископа Ростовского, был старший брат преподобного Сергия Радонежского, Стефан. Таким образом святитель Феодор приходился родным племянником преподобному Сергию. В молодости Стефан был вельможей при дворе князя Андрея Радонежского, младшего сына Иоанна Калиты, и отличался ратными подвигами.

Но его жена Анна рано умерла, оставив ему двух сыновей, Климента и Иоанна. Тогда он постригся в Хотьковском монастыре, где было два отделения, по тогдашнему обычаю: мужское и женское. Там постриглись, скончались и были погребены (в 1337 г.) и его родители, бояре Кирилл и Мария.

По кончине их, он некоторое время подвизался с братом своим Варфоломеем (будущим преподобным Сергием) в местности, называемой Маковец, в Радонежских лесах, но потом перешел в Московский Богоявленский монастырь, где сблизился с будущим митрополитом Алексием, тогда еще рядовым иноком, и стал духовником великого князя Симеона Гордого.

Младший его сын Иоанн находился почти всегда при нем. Семи лет от роду Иоанн начал учиться грамоте, а когда ему минуло двенадцать, отец привел его в Радонежскую пустынь и, придя прямо в церковь, передал его в руки преподобного игумена, его дяди, который, невзирая на его юность, немедленно постриг его. Было 20 апреля, день преподобного Феодора Трихины, отчего и дали ему имя Феодор.

Братия дивились любви юного инока к молитве, его кротости и молчаливости. Но самое замечательное в нем было то, что он ни одного помысла не скрывал от преподобного Сергия, но открывал их ему и днем, и ночью.

В зрелом возрасте он был посвящен в иерейский сан и продолжал восходить духовно от силы в силу. Однажды, когда преподобный Сергий совершал с ним и его отцом Божественную литургию, некоторые иноки видели сослужившего им ангела. Однажды на молитве он услышал голос: “Феодор, иди в пустыню, ты устроишь там обитель, соберешь в нее многих иноков, мужей желаний духовных, и получишь великую награду на небесах”. С тех пор в его сердце разгорелось желание основать обитель.

Прошло много времени, и однажды преподобный Сергий сказал ему:

— Я, чадо, надеялся, что ты предашь кости мои гробу и станешь после меня игуменом на этом месте, но если хочешь теперь начать задуманное тобой дело, то да поможет тебе Господь и Пресвятая Богородица.

Сначала святой Феодор основал новую обитель на месте, называемом Симонове, на берегу Москвы-реки, и посвятил ее Рождеству Пресвятой Богородицы. Но потом он перенес ее в место более уединенное, в пяти верстах от Москвы, назвал его Новым Симоновым, посвятил монастырь Успению Богоматери и ввел там строгое общежитие.

Из этой обители вышли знаменитые подвижники: Кирилл (9 июня) и Ферапонт (27 мая) Белозерские. А в Старом Симонове была устроена усыпальница для братии, и там были погребены иноки Пересвет и Ослябя, убитые в бою с татарами на Куликовом поле.

Святой Феодор был возведен в архимандрита и назначен настоятелем Симонова монастыря. Великий князь Димитрий Иоаннович избрал его своим духовником. Преподобный Сергий часто посещал его и молился о нем. После кончины митрополита Алексия (12 февраля 1378 г.), когда поднялся вопрос о его преемнике, святой Феодор три раза ездил к Царь-град к патриарху по поручению великого князя.

Сам святой Феодор был возведен в Царьграде на Ростовскую кафедру в 1389 году, но смог занять ее только в 1390 году, когда, наконец, на Московскую митрополичью кафедру был возведен святитель Киприан. Здесь святитель Феодор основал женский монастырь в честь Рождества Богородицы и написал для этой обители икону Богоматери.

Ростовская паства сильно полюбила своего нового святителя. Особенно полюбило его княжеское семейство, которым он стал духовно руководить. Княжича Иоанна, больного глазами, он послал к мощам святителя Леонтия, особенно чтимого им, и княжич получил исцеление. Вторичное исцеление княжич Иоанн, наученный святителем всегда прибегать к помощи святителя Леонтия, получил уже по его кончине.

Святитель Феодор скончался 28 ноября 1395 года. Святые мощи его почивали в Ростовском Успенском соборе.

Благоверный князь ФЕОДОР
(5 марта и 19 сентября)

Святой благоверный князь Смоленский и Ярославский Феодор Ростиславич, по прозванию Черный, был сыном Смоленского князя Ростислава Мстиславича. Женился на дочери Ярославского князя св. Василия Всеволодовича, Марии, единственной наследнице княжества Ярославского.

Он был воспитан в страхе Божием, чуждался распрей и ссор, хотя отличался мужеством и знанием ратного дела. Сложности во взаимоотношениях с братьями, которые дали ему из всего княжества Смоленского один небольшой городок Можайск, заставили его жить в Ярославле, где теща его, княгиня Ксения, не хотела уступить ему власть.

Князь Феодор вместе с другими князьями ходил на поклон в Орду и по воле хана Менгу-Тимура предпринимал поход против яссов или алан, которые жили близ Кавказа и не хотели платить дани татарам. Возвратившись оттуда с богатой добычей, князь Феодор обратил на себя особенное внимание хана и его жены.

Последняя предложила ему руку своей дочери. Князь Феодор не побоялся ответить, что у него есть супруга и он как христианин не может иметь другой.

Между тем, княгиня Ксения по возвращении его в отечество не впустила его в Ярославль, объявив, что там уже есть законный князь, сын его и Марии — малолетний Михаил. Даже посредничество ордынского посла не могло победить упрямства княгини.

Вскоре Феодор овдовел и получил Смоленское княжество после умерших братьев. Тогда он снова отправился в Орду, где принят был с прежней благосклонностью. Дочь Менгу-Тимура крестилась с именем Анны и вступила в брак с Феодором. Хан назначил города на содержание дочери и зятя. С разрешения тестя благочестивый князь поставил несколько храмов в улусах Орды. Когда сын его от первого брака умер, Феодор отправился в Ярославль с супругой и с двумя сыновьями, Давидом и Константином, родившимися в Орде.

Жители Ярославля не хотели принять их, но Феодор со смоленской дружиной принудил их к покорности. Феодор расширил г. Ярославль, обвел его земляным валом, построил в нем несколько храмов и великолепно украсил их.

Жена его построила храм Архангела Михаила на берегу реки Которости. Феодор Ростиславич скончался в 1298 году, приняв перед смертью пострижение. В 1463 году спасский архимандрит Христофор обрел нетленные мощи трех святых князей — Феодора Ростиславича и сыновей его Давида и Константина. Он перенес их в храм и положил в одном гробе. Они почивали открыто в соборной церкви Спасского монастыря. Житие святых князей написано вскоре по открытии мощей их иеромонахом Спасского монастыря Антонием и помещено в Степенной книге.

Митрополит ФИЛИПП
(9 января)

Святой митрополит Московский и всея Руси Филипп (в миру Федор Степанович Колычев) родился в 1507 году. Принадлежа к одному из знатнейших боярских родов Московского государства, митрополит Филипп начал службу при дворе великого князя. В конце правления великой княгини Елены, в 1537 году, некоторые из его родственников, Колычевых, приняли участие в попытке великого князя Андрея Старицкого поднять восстание против правительницы и великого князя. Одни из них были казнены, другие попали в тюрьму.

В этот год Федор Степанович тайно покинул Москву и ушел в Соловецкий монастырь, где, не открывая своего звания, поступил в послушники. Выдержав продолжительное и суровое послушание, он был пострижен в монахи с именем Филипп. В течение одиннадцати лет, до поставления своего в игумены, Филипп вел суровую жизнь простого соловецкого инока, предаваясь физическим трудам и духовным подвигам.

В 1548 году соловецкий игумен Алексий сложил с себя свои обязанности и указал на Филиппа, как на достойного своего преемника. Житие и другие источники подробно описывают труды игумена Филиппа по внутреннему и внешнему благоустройству обители и его энергичную хозяйственную деятельность, благодаря которой Соловецкий монастырь стал богатым культурным центром северного Поморья.

Строгий аскет и подвижник явился образцовым хозяином, выказал большой практический ум, хозяйственную энергию и предприимчивость. На островах и в приморских вотчинах появились новые хозяйственные и промышленные сооружения, введены были механические усовершенствования в производстве и промыслах.

Так, Филипп устроил сеть каналов между многочисленными озерами на Соловецком острове, поставил на них мельницы, соорудил ряд новых хозяйственных построек, обеспечил монастырь необходимым хозяйственным инвентарем. На поморских землях был заведен железный промысел. Наконец, Филиппу приписываются разные технические изобретения и усовершенствования в промышленных орудиях и приспособлениях.

В разные годы он составил несколько уставных грамот, в которых подробно расписывались правила управления крестьянским населением монастырских вотчин, порядок распределения и взимания разных государевых податей и пошлин. Уже в первой половине XVI века Соловецкий монастырь вел обширную торговлю продуктами своей промышленности, преимущественно — солью.

Есть известие, что Филипп присутствовал на Стоглавом Соборе 1551 года.

Это решение было изложено в особом приговоре, подписанном Филиппом и семью епископами.

Филипп в конце концов покорился царскому слову и увещаниям духовного Собора.

25 июля 1566 года новоизбранный митрополит был возведен на престол Собором епископов. Обещая не вмешиваться в политические и личные дела царя, Филипп сохранял за собой право протеста против всех безнравственных и противных христианскому духу явлений, которыми сопровождалось и разделение государства на земщину и опричнину, и борьба с мнимой боярской крамолой.

И уже в первом же своем слове митрополит говорил о долге государей быть для подданных отцами, а не жестокими судьями. Тем не менее, один год, 1566-й, прошел довольно благополучно.

Царь сердечно относился к митрополиту, жалобы на опричников прекратились.

Митрополит занимался делами Церкви, поставил несколько епископов, выстроил в Москве церковь во имя свв. Зосимы и Савватия. Отношения его к царю внешне были вполне благоприятны. Сам царь, по-видимому, успокоился. Неистовства опричнины прекратились. Но уже в июле 1567 года казни возобновились.

Новая смута вспыхнула в Москве после того, как были перехвачены грамоты от польского короля к некоторым боярам с приглашением отъехать в Литву.

Снова начались казни. Пострадали не только группа бояр, обвиненных в измене. Вся Москва была терроризирована неистовствами опричников.

Архипастырский долг заставил митрополита Филиппа обратиться к царю с увещанием остановить бессмысленное кровопролитие и с ходатайством о помиловании опальных. Исполняя свой долг, Филипп не нарушал данного им обещания не вмешиваться в опричнину: он протестовал не против известного порядка, а против безнравственных явлений, обусловленных этим порядком.

Но царь, угнетаемый манией преследования, уже не в состоянии был различить эти точки зрения.

По логике его расстроенного ума, те, кто осуждал безобразия опричников, хотели уничтожить опричнину, вырвать из рук царя верное орудие борьбы с крамолой. Кто печаловался за его врагов, тот “покрывал” их, был за них, следовательно, — против него.

К тому же, по свидетельству жития митрополита Филиппа, среди высшего духовенства были враги и самого митрополита, которые своими наветами раздували в душе царя искру подозрительности, зароненную первым требованием Филиппа об отмене опричнины. Это были: архиепископ Новгородский Пимен, сам желавший быть митрополитом, епископы Филофей Рязанский и Пафнутий Суздальский и духовник царский, протопоп Евстафий, которого митрополит за какой-то проступок подверг запрещению.

По летописным сведениям, митрополит в тот же день “вышел из двора митрополича и жил в монастыре у Николы Старого”.

Недоброжелатели митрополита уже заранее подготовили позорную для митрополита сцену. Тут же, в соборе, они выставили заранее подученного благообразного юношу, чтеца домовой митрополичьей церкви, с гнусной клеветой на митрополита.

— Царя укоряет, — ядовито заметил при этом Пимен Новгородский, — а сам творит такие неистовства.

— Ты домогаешься восхитить чужой престол (это было действительно так), — спокойно ответил митрополит, — но скоро лишишься и своего.

Юноша вслед за этим признался, что оговорил его по принуждению, и получил благословение святителя.

Царь решил отомстить митрополиту, но не прямым насилием, а путем “каноническим”, путем соборного осуждения. В Москве он таких улик не отыскал, как ни допрашивал с пристрастием митрополичьих бояр. Он послал тогда следственную комиссию в Соловецкий монастырь. Во главе ее поставил Суздальского епископа Пафнутия, враждебно настроенного к митрополиту, и дал ему задание во что бы то ни стало в тамошней деятельности Филиппа найти какие-нибудь грехи. От игумена Паисия лестью и угрозами добились клеветнических показаний и привезли его в Москву.

В начале ноября был созван Собор. На стороне царя были также епископы Новгородский Пимен и Рязанский Филофей, царский духовник — сингелл Благовещенского собора Евстафий. Митрополита привели в судную палату и в присутствии царя объявили его “преступления” (в том числе, и в волшебстве), за которые он подлежит низложению и ссылке. Мужественный святитель не унизился до оправданий перед лжесвидетелями и стал сразу же слагать с себя знаки митрополичьего сана. Но его врагам этого было мало. Им нужно было публичное унижение владыки.

8 ноября его заставили служить литургию в Успенском соборе. Во время богослужения явился Алексей Басманов с толпой других опричников и перед всем народом прочел постановление “собора” о лишении святителя сана. Опричники в алтаре сорвали с него святительские одежды, одели в рубище, метлами вытолкали из храма и на простых дровнях отвезли его в Богоявленский монастырь.

Целую неделю страдалец сидел в оковах в смрадной монастырской тюрьме, затем его перевели в старый Никольский монастырь.

В народе ходили слухи, что царь намеревался окончательно отделаться от ненавистного обличителя, сжечь его живым, как колдуна, затравить его медведями. Рассказывали также о чудесах, творимых митрополитом. В это же время шла дикая расправа над близкими к митрополиту людьми: погибли десять человек Колычевых, родственников митрополита. Голова одного из них была прислана к нему в темницу. Казнены были многие клирики и митрополичьи дети боярские.

После всех этих издевательств он был отправлен в Тверской Отрочь монастырь. Род Колычевых Иоанн истребил полностью.

Дальнейшая судьба митрополита выглядит таким образом. 23 декабря 1569 года Иоанн, проезжая в военном походе против новгородцев Тверь, послал к Филиппу одного из своих самых приближенных опричников, Малюту Скуратова, взять у святителя благословение. Святитель благословения не дал, заметив, что благословляют только добрых людей и на добрые дела. Малюта в гневе задушил его “возглавием”, т.е. подушкой. Монастырским властям Малюта заявил, что митрополит умер по их небрежности “от неуставного зною келейного”.

В 1591 году мощи святителя-мученика были перенесены в Соловецкий монастырь и положены в церкви свв. Зосимы и Савватия.

Низложение и мученическая кончина митрополита Филиппа остались пятном на памяти царя Ивана Васильевича. Смыть это пятно, от имени светской власти принести покаяние власти церковной в нанесенном ей оскорблении, решился царь Алексей Михайлович. В 1652 году царь, по совещании с патриархом Иоасафом и всем освященным Собором, определил перенести в Москву мощи святителя Филиппа. В Соловецкий монастырь было отправлено посольство из духовных и светских лиц, во главе с Никоном, митрополитом Новгородским. За литургией в церкви, где почивали мощи святителя, Никон “от царя посланную грамоту к Филиппу митрополиту распечатав, во услышание всем прочел”. В этой грамоте Алексей Михайлович молил святого мученика отпустить вину “прадеда” его. “Сего ради преклоняю сан свой царский за онаго, иже на тя согрешившаго, да оставиши ему согрешение его своим к нам пришествием”, — говорилось в этой грамоте.

9 июля мощи митрополита были принесены в Москву. Церковное торжество, которым сопровождалось это событие, живо описано самим Алексеем Михайловичем в письме к князю Н. И. Одоевскому.

19 июля мощи были положены в серебряную раку в большом Успенском соборе.

Память святителя празднуется с 1661 года (9 января), 3 июля (день перенесения мощей) и 5 октября вместе с всероссийскими святителями Петром, Алексием и Ионою.

Святителя Филиппа называют “мучеником за священный обычай печалования” перед сильными мира сего за обиженных и обездоленных.

Преподобный ФИЛИПП
(14 ноября)

В соседней деревне с обителью преподобного Корнилия Комельского однажды появился нищий, мальчик лет двенадцати, по имени Феофил. Принял его к себе крестьянин Василий.

Вскоре узнал о кротком богобоязненном мальчике преподобный Корнилий и повелел привести его к себе. Мальчик со слезами упал ему в ноги и сказал:

— Прости меня, честный отче, я не помню своих родителей, остался после них в малых летах. Сказывали мне, что они были крестьяне, а имя мне Феофил. Скитался я, питаясь именем Божиим, не знаю, как пришел сюда, а теперь живу у своего хозяина. Молю тебя, честный отче, позволь мне потрудиться в твоей обители сколько могу.

Преподобный принял его и поручил ризничему, старцу Флавиану, который прежде всего научил его грамоте и Священному Писанию. Вся братия полюбила его, и через три года он был пострижен с именем Филиппа.

Филипп ревностно подвизался в посте, ночи до утрени проводил в молитве, потом пономарил в церкви, а днем трудился в пекарне. За свою высокую духовную жизнь он был поставлен во пресвитера. Однажды ночью, совершая правило, он услышал голос:

— Возлюбленный раб Мой, выйди отсюда и иди, куда Я укажу тебе!

Он увидел в окне свет на южной стороне.

“Это и есть место, которое указано мне свыше, — подумал он. — Да будет воля Господня!”.

Когда он шел к утрени, голос повторился. Немедленно он пошел к преподобному настоятелю, получил от него благословение оставить монастырь для безмолвия ради Бога и в ту же ночь вышел из него.

Он пошел в Белозерский край. Здесь, между рекой Андогой и ручьем Малый Ирап, он нашел тихое прекрасное место.

“Это покой мой, здесь поселюсь”, — подумал он.

Ночью явился ему ангел и сказал:

— Филипп, здесь Господь уготовал тебе место!

Правитель этой местности, князь Андрей Васильевич Шелепшанский, разрешил ему поставить себе келию. Потом он дал ему еще другой участок, расположенный между двумя ручьями — Большой и Малый Ирап, где преподобный Филипп и поставил сначала часовню, а затем Свято-Троицкую церковь. Князь и народ почитали его, слушали его духовные наставления и охотно помогали ему.

Возникшую обитель стали называть Красноборской преподобного Филиппа. Она была расположена в 52 верстах от города Череповца. Приходивших к преподобному страждущих он учил почитать родителей, любить сродников и ближних, помнить, что нищие и убогие есть также наши ближние и что Сам Господь их любил.

Инокам он говорил о скорбном их пути и о том, как суровым путем и молитвенным молчанием нужно угождать Богу, Рассказывал им о духовной силе древних отцов и о слабодушии современных им людей, о терпении мучеников, вечно пребывающих в памяти людской. Учил следить за своими мыслями и помнить о будущем, а не о быстропреходящем настоящем.

Сохранилось его изречение: “Кто осуждает других, тот не уразумел себя и не вел борьбы с самим собой”. Его собственная жизнь тоже была весьма поучительна, и иногда он использовал эпизоды своей жизни для поучения молодых иноков: скорбное детство, навыки в духовных упражнениях на начальном иноческом пути, постоянный труд днем и коленопреклоненная молитва ночью, когда он на каждой из 18 ступеней храма полагал по 100 поклонов.

Особенно полезным для иноков и каждого человека он считал чтение Псалтири. “Ничто так не отгоняет бесов, — говорил он, — как пение псалмов Давидовых”.

Однажды он был сильно удивлен, услышав трубный звук. Он подумал: “Откуда этот трубный глас? Ведь здесь не ведется брань!”

Но бес сказал ему: “Нет, брань есть. Она ведется против тебя! Если ты не хочешь вести этой брани, то ступай, спи, и мы не станем воевать против тебя”.

Святой перекрестился и стал читать 67 псалом “Да воскреснет Бог...”, и бесы исчезли, а праведник радостно воскликнул: “Крепок и силен Бог”.

Бесы вооружали против него злых людей, но преподобный только молился за них. и кончалось часто тем, что эти люди начинали почитать его. Однажды бес принял вид монаха и постучал в его келию Святой велел ему сотворить молитву. Бес сказал:

— Ныне и присно, и во веки веков, аминь.

Так повторялось три раза. Наконец, святой потребовал:

— Скажи так: слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков, аминь. — Бес исчез.

После многих искушений у преподобного возникла мысль, не оставить ли это место, но голос сказал ему:

— Не смущайся, раб Божий! Пребывай, как Я повелел тебе. Тогда сподобишься лицезреть славу Божию и обретешь покой душе своей.

Однажды ночевавший у преподобного крестьянин Мелетий, проснувшись ночью, увидел его молящимся у церкви с воздетыми руками, которые светились, как огненные свечи.

В таких духовных трудах, молитве и воздержании преподобный Филипп прожил 15 лет, ободряя себя утешением: “Терпи, Филипп, мужайся и крепись”.

Когда пришел к нему инок Спасо-Каменного монастыря Герман и попросил его позволения жить рядом, преподобный сказал:

— Тяжка и прискорбна жизнь здесь, брате.

Правда, Германа не испугали эти трудности:

— Терпение, отче, начало спасению, потерплю о Христе, сколько возмогу.

Жили они вместе довольно долго, и Герман записывал рассказы преподобного из его жизни. Перед кончиной он сказал Герману:

— Прошу тебя, брате, не оставляй меня, ибо не долго мне осталось быть с тобой.

Был поздний вечер. Преподобный лежал в полном изнеможении и шептал молитвы. Герман, стоя перед иконами, совершал иноческое правило. Вдруг он услышал голос:

— Встань и смотри!

Герман подошел к своему наставнику. Чудное благоухание разлилось по келии. Лицо только что усопшего подвижника сияло, как у ангела. Совершилось это 14 ноября 1537 года. Почившему праведнику было 45 лет. На другой день пришел из Александро-Свирского монастыря иеромонах Иов и вместе с Германом похоронил его.

Герман пробыл 40 дней на его могиле, совершая поминовения, а потом ушел в свой монастырь на Кубенском озере, где и написал житие своего учителя. А на месте подвигов преподобного Филиппа впоследствии возник Свято-Троицкий Иранский монастырь, где и почивали его святые мощи.

Святитель ФОМА
(21 марта)

Когда слух об этом чуде прошел повсюду, патриарх Цареградский Фома призвал из той области святого Феодора Сикеота, человека прозорливого и чудотворца, и расспрашивал его о том, что бы это событие предзнаменовало.

Святой Феодор признал, что это чудесное знамение действительно было в жизни, но что оно означает, отказался сказать, говоря, что не знает этой тайны.

Тогда патриарх Фома на коленях умолял святого предсказать будущее. После такого смиренного обращения старец сказал, что кресты сами собой колебались и разбивались в знамение многих бед и разорении, должных постигнуть Церковь Божию и греческое царство, как от внешних, так и внутренних врагов.

Извне будет тяжкое нашествие варваров, а внутри государства между христианами произойдет раскол в вере, и начнется гонение друг на друга, и все это случится очень скоро.

Услышав это, патриарх ужаснулся и попросил преподобного помолиться о нем, чтобы Бог взял его душу раньше, чем случится предсказанное разорение, чтобы не видеть ему таких бед в церковной жизни.

Спустя некоторое время, когда преподобный Феодор оставался еще в Царьграде, патриарх заболел и послал известить праведного Феодора о своей болезни и, опять же, с просьбой об исходатайствовании ему быстрейшей кончины. Святой Феодор, пребывавший в глубоком затворе и молчании, в просьбе отказал. Тогда святитель снова обратился к нему с той же просьбой. Наконец, преподобный против своего желания согласился исполнить просьбу патриарха помолиться о скорейшей его кончине. Патриарху же он передал:

— Велишь ли мне придти к тебе или мы там увидимся перед Богом?

Святитель Фома ответил ему через посланного:

— Не прерывай, отче, своего молчания, довольно мне того, что ты сказал: там увидимся перед Богом.

Для Церкви наступили тяжелые дни: раскол, разорения, мучения и гонения от еретиков на православно-верующих. В то же время началась тяжелая война с персами, пленения и опустошения огнем и мечом греческих областей, был взят Иерусалим и честное древо святого Креста было захвачено в плен и унесено в Персию.

Так сбылись все пророчества о несчастьях, предсказанных святым Феодором Сикеотом. Чтобы не видеть этих несчастий своими глазами, святитель Фома и предпочел умереть, и получил по своей просьбе блаженную кончину молитвами Феодора до наступления этого страшного времени.

Он окормлял Церковь Христову три года, успешно боролся с еретиками, строго храня православное учение.

Преподобный ФОМА
(10 декабря)

Он с детства привык соблюдать пост, охотно занимался книжным учением, изучил Псалтирь, апостольские писания и всю церковную службу.

Таким образом, первоначальная жизнь Фомы протекала мирно, в благочестии, и добрые семена, посеянные в его душе, успели укорениться для дальнейшего возрастания. Когда же он достиг зрелого возраста, то принял иноческий постриг и вступил на тяжелый путь духовной борьбы.

В то время один из византийских вельмож по имени Галоликт основал при реке Сагарисе новый монастырь и просил епископа той области собрать в нем достойнейших и разумных иноков.

Начальником той обители был избран и поставлен преподобный Фома, как уже бывший опытным и искушенным в духовной жизни.

Об этом было сообщено Собору епископов, с убедительным объяснением его духовных качеств, которые скрыть было невозможно. Между тем, избрание Фомы дало повод к некоторому раздору.

Не желая быть “яблоком раздора”, Фома испросил у братии прощения за то, что невольно стал причиной смуты, попрощался с ними, преподал им духовное утешение и удалился из монастыря для безмолвия в пустыню.

Оставшись без духовного руководителя, иноки пожелали возвращения преподобного. После долгих поисков они нашли его живущим в чрезвычайно суровых условиях.

— Зачем ты изнуряешь себя столь суровым житием? — говорили они. —Подумай: ведь мы созданы из персти земной и уже по сему самому носим в себе немощь, так что нам не по силам совершенно отрешиться от свойственной нам немощи.

Фома долго оставался непреклонен, и только после долгах уговоров позволил им устроить для себя небольшую келию. Когда она была устроена, преподобный вошел в нее и, преклонив колени, произнес:

— Да будет сие богоугодно Тебе, Господи. Пришедших же к моему недостоинству мужей сподоби возвратиться.

Иноки удалились, оставив своего наставника в пустынном уединении. Но вслед за этим к подвижнику начали со всех сторон приходить благочестивые люди, миряне, желавшие вести иноческую жизнь и просили его, чтобы он позволил им жить у него в послушании.

Но, разумеется, не обошлось и без искушений. На него напали тучи комаров, в таком множестве, что он не мог раскрыть рот: они тут же набивались ему в рот и проникали даже до гортани. Скудная пища его и все его вещи были покрыты слоем комаров. Такая напасть продолжалась три года, но преподобный не только терпеливо переносил все это без малейшего ропота, но и благодарил Бога за такое испытание.

Комаров сменили большие мухи, которые кусали изможденное длительным воздержанием тело его как будто острыми стрелами. И эта напасть продолжалась в течение трех лет. Затем появились муравьи, которые заползали ему в уши, ноздри, под веки.

И это искушение святой пережил со смирением и терпением. Но и это было не все. Человек от создания своего с особым отвращением относится к змеям, как к проводнику первого греха.

Зная это, диавол наслал на преподобного множество змей. Они подползали к нему, окружали его постоянно. От змей не было свободно даже его ложе. Но, охраняемый силой Божией, он оставался невредим. Такое испытание длилось полных одиннадцать лет. И опять ни слова ропота.

Однажды блаженный совершал Божественную службу. Чин приближался к концу, и в это время откуда-то выполз громадный змей и кольцом опоясал собой всю церковь, в которой совершалось священнодействие. Прислуживавший преподобному инок вышел незадолго перед тем из храма, чтобы принести необходимую теплоту. Змей, между тем, свернулся огромным клубком у входа в храм.

Преподобный, удивляясь, что не подается своевременно теплота, оглянулся и увидел чудовище, а прислуживавший ему инок в ужасе стоял снаружи, не смея войти внутрь. Преподобный, исполнившись дерзновения, сказал иноку:

— Входи и не бойся.

Сам же продолжал священнодействовать. Ободренный благословением святого, инок как бы на крыльях перелетел через змея и вошел в церковь. По окончании богослужения блаженный старец в полном облачении подошел к порогу, где лежало чудовище, и обратился к нему с такими словами:

— Если это появление твое здесь, змей, означает кончину твою помощью Бога моего, то следуй за мной.

Змей захватил своими зубами край одежды святого и последовал за ним. Фома же отошел от церкви на расстояние полета стрелы и, зайдя в глухое место, где была большая яма, начал молиться. Ко многим молитвам он присоединил и такую:

— Боже, давший власть верующим в Тебя наступать на змей и скорпионов, благоволи. Господи, и мне, меньшему, наступить на гортань змея, по слову Твоему!

Как только преподобный произнес эту молитву, змей тотчас поднялся с места и низвергся в пропасть. После этого последовало новое чудо: змеи, окружавшие и находившиеся в его келии и столько лет устрашавшие его, при виде возвратившегося святого старца, как бы спасаясь от огня, внезапно все оставили его и ушли в то место, где были остатки змея-чудовища. Там они и погибли.

С этого времени святой Фома, освобожденный от искушений и напастей, получил от Бога великий дар исцелений и прозрения, но, как это в обычае у святых людей, еще больше заботился о своем духовном совершенствовании, особенно соблюдая взятый на себя обет безмолвия.

А так как к нему постоянно приходили нуждающиеся в наставлении и вынуждали его нарушать безмолвие, то он стал по возможности удаляться в нагорное место пустыни. Для наставления приходивших он оставлял двоих особенно приближенных учеников: Иоанна и Петра. В обители все шло по установленному порядку под общим руководством старца-отца.

Едва царский посол приблизился к порогу келии блаженного старца, тот, выйдя ему навстречу, протянул свое запечатанное письмо и сказал:

— Прими это, брат, и возвратись к пославшему тебя. Это обстоятельство привело посланца в ужас и он в недоумении возразил:

— Какой же ответ я дам пославшему меня касательно его письменного запроса, когда ты даже и в руки не взял царского послания?

На это преподобный ответил:

— Довольно, чадо. Так хочет Бог.

Посланник возвратился и рассказал царю о случившемся. Когда же царь прочитал письмо старца и нашел в нем разрешение своего недоумения, то выразил желание лично увидеть автора. Но Фома, по своему смирению и отчуждению от мира уклонился от представления царю. Об этом, впрочем, стало известно уже после смерти преподобного от его учеников.

В глубокой старости, после непродолжительной болезни, преподобный Фома скончался в первой половине Х века.