ТОМЪ I

Въ началѣ этого очерка мы должны попытаться изучить это особенное существо, столь жизненное, столь отличное отъ прочихъ существъ, еврея.

Съ перваго взгляда задача кажется легкою. Ни одинъ типъ не отличается болѣе рѣзкими чертами, ни одинъ не сохранилъ въ такой степени чистоты первобытнаго образа. Собственно говоря, хорошо понимать и изображать еврея мѣшаютъ намъ наши собственныя предвзятыя идеи, точка зрѣнiя, на которую мы становимся, и которая совершенно несходна съ его точкой зрѣнiя.

“Еврей трусъ”, говоритъ общий голосъ. 18-ти вековое преслѣдованiе, перенесенное съ невѣроятною стойкостью, свидѣтельствуетъ, что если у еврея нѣтъ храбрости, за то у него есть другой видъ мужества — упорство.

Когда мы видимъ, что люди богатые съ громкимъ именемъ служатъ правительству, которое оскорбляетъ всѣ ихъ вѣрованiя, можемъ-ли мы серiозно считать трусами людей, перенесшихъ всевозможныя страданiя ради того, чтобы только не отречься отъ своей вѣры.

“Еврей преклоняется передъ золотомъ”. Это констатированiе очевиднаго факта — не болѣе, какъ фраза въ устахъ большинства тѣхъ, которые ее произносятъ.

Что побуждаетъ представителей аристократiи идти подъ этотъ кровъ? Уваженiе къ деньгамъ. Они идутъ туда, чтобы пасть ницъ передъ золотымъ тельцомъ. Когда герцогъ Омальскiй является съ приниженнымъ видомъ засвидѣтельствовать свое почтенiе Ротшильду, который его наэываетъ старымъ унтеромъ, между тѣмъ, какъ ему болѣе подобаетъ сидѣть дома и перечитывать славную исторiю своего рода, — наслѣдникъ Кондэ тѣмъ самымъ сознается, что прiобрѣтенiе большаго количества денегъ сомнительными спекуляцiями равносильно одержанiю побѣды при Рокруа: вѣдь посѣщаютъ только равныхъ себѣ, а онъ бываетъ у этихъ людей.

Въ сущности всѣ эти господа, дѣлающiе видъ, что презираютъ деньги, бываютъ очень довольны, когда тѣ, которые ихъ накопили, позволяютъ и имъ попользоватся своимъ богатствомъ. Послѣ своего паденiя они первые-же и смѣются надъ собою.

“Хотите знать, что такое голосъ крови? спросилъ у своихъ друзей французскiй герцог, несмотря на слезы своей матери, женившiйся на франкфуртской Ротшильдъ; смотрите”.... Онъ зоветъ своего маленькаго сына, вынимаетъ изъ кармана золотой и показываетъ ему: глаза ребенка загораются.....

Видите, продолжаетъ герцогъ, семитическiй инстинктъ тотчасъ сказывается.....

Оставимъ въ сторонѣ эти общiя мѣста; разберемъ тщательнѣе и серiознѣе основныя черты, отличающiя еврея отъ другихъ людей, и начнемъ нашъ трудъ этнографическимъ, физiлогическимъ и психологическимъ сравненiемъ семита и арiйца, этихъ двухъ воплощенiй различныхъ расъ, непримиримо враждебных другъ другу, антагонизмъ которыхъ наполнялъ мiръ въ прошедшемъ и еще долго будетъ возмущать его покой въ будущемъ.

Родовое имя арiйцевъ, отъ санкскритскаго слова благородный, знатный, великодушный, какъ извѣстно, обозначаеть господствующую семью бѣлой расы, индоевропейскую семью, колыбелью которой были обширныя плоскогорiя Ирана. Арiйская раса сдѣлалась преобладающею въ мiрѣ, благодаря послѣдовательнымъ переселенiямъ. Арiопеласги (греки и римляне) остановились на берегахъ Геллеспонта и Средиземнаго моря, между тѣмъ какъ Кельты, арiо-славяне и арiо-германцы направились къ западу, обогнувъ Каспiйское море и перейдя черезъ Дунай.

Невозможно, говоритъ Литре, сомнѣваться въ арiйскомъ происхожденiи римлянъ; самый вѣрный признакъ его — латинскiй языкъ которымъ они говорили. Современная наука признала, не безъ удивленiя, но съ полной достовѣрностью, родство латинскаго языка съ греческимъ, обоихъ ихъ съ персидскимъ и санскритскимъ и помѣстила ихъ въ одну группу.

Всѣ европейскiя нацiи связаны самыми тѣсными узами съ арiйской расой, которая породила всѣ великiя цивилизацiи.

Семиты, распадающiеся на различныя семьи, арамейскую, еврейскую, арабскую, повидимому первоначально вышли изъ равнинъ Мессопотамiй.

Одна только арiйская или индоевропейская раса обладаетъ познанiемъ истины, чувствомъ свободы, пониманiемъ прекрасного.

Съ первыхъ дней исторiи, мы видимъ, арiйцы въ борьбѣ съ семитомъ. Илiонъ былъ городомъ чисто семитическимъ, и та извѣстность, которую прiобрѣла троянская война, объясняется единоборствомъ двухъ расъ. (1).

Споръ длился въ теченiе вѣковъ, и почти всегда семитъ былъ зачинщикомъ, а затѣмъ побѣжденнымъ.

Въ настоящее время семитизмъ увѣренъ въ побѣдѣ. Теперь уже движенiеми руководитъ не карфагенянинъ или сарацинъ, а еврей; онъ замѣнилъ силу хитростью. За шумнымъ нашествiемъ послѣдовало безмолвное, послѣдовательное, медленное заполоненiе. Исчезли вооруженныя орды, крикомъ предваряющiя о своемъ приходѣ, а явились отдѣльныя личности, которыя мало по малу соединяются въ небольшiя группы, спорадически, безъ шума, захватываютъ всѣ мѣста, всѣ должности въ странѣ отъ нисшихъ до самыхъ высокихъ. Вмѣсто того, чтобы идти на Европу открыто, семиты напали на нее съ тылу, обошли ее: изъ окрестностей Вильны, этого vagina judeorum, (3) совершаются выселенiя, которыя уже наводнили Германiю и Францiю. Повторяю, это не грубое, а мирное завоеванiе, мягкiй способъ лишать людей сперва собственности, потомъ традицiй, нравовъ и религiи. Но я полагаю, что этотъ послѣднiй пунктъ и будетъ камнемъ преткновенiя.

И качества и пороки этихъ двухъ расъ служатъ предлогомъ для постоянныхъ столкновенiй.

Семитъ — купецъ по инстинкту, у него призванiе къ торговлѣ, къ мѣнѣ, ко всему, что даетъ случай поживиться насчетъ ближняго. Арiецъ — земледѣлецъ, поэтъ, монахъ и главнымъ образомъ воин; война его настоящая стихiя; онъ радостно идетъ на встрѣчу опасности, бросаетъ вызовъ смерти.

У семита нѣтъ никакой творческой способности; арiецъ, напротивъ, изобрѣтателенъ; ни одно изобрѣтенiе не было сдѣлано семитомъ, — (4) онъ только эксплоатируетъ, организуетъ и извлекаетъ изъ изобрѣтенiя арiйца доходы, которые конечно оставляетъ въ свою пользу.

Арiецъ пускается въ путешествiя полныя приключенiй и открываетъ Америку; семитъ, которому тутъ представился-бы прекрасный случай съ достоинствомъ покинуть Европу, избавиться отъ преслѣдованiй и показать, что онъ тоже способенъ сдѣлать что нибудь, ждетъ пока другiе все разслѣдуютъ, устроятъ, что-бы потомъ обогатиться на ихъ счетъ.

Однимъ словомъ, стремленiе человека въ невѣдомыя страны, попытки расширить владѣнiе на землѣ — положительно недоступны семиту и особенно семиту-еврею; онъ можетъ жить только обиденною жизнью, на лонѣ цивилизацiи, которая не имъ создана.

Несчастье семита, — запомните хорошенько это основное замѣчанiе на память обо мнѣ, — въ томъ, что онъ всегда переступаетъ незамѣтную черту, которую не слѣдуетъ переходить съ арiйцемъ.

Арiецъ — добродушиый великанъ. Онъ будетъ счастливъ, лишь-бы ему разсказывали одну изъ тѣхъ легендъ, которыхъ жаждетъ его воображенiе, склонное къ чудесному. Но приключенiя во вкусѣ “Тысяча и Одна Ночь”, гдѣ пѣвцы открываютъ сокровища и рыбаки, закинувъ сѣти, вытаскиваютъ ихъ полными бриллiантовъ, — ему не нравятся; онъ только тогда будетъ тронутъ, если среди этихъ вымысловъ будетъ выделяться самоотверженное существо вродѣ Парсиваля, который, не взирая на тысячи опасностей, идетъ отвоевывать св. Граль: чашу, наполненную священной кровью.

Повторяю, съ арiйцемъ можно все сдѣлать, надо только стараться не раздражать его. Онъ позволитъ отнять у себя все, что у него есть и вдругъ ни съ того ни съ сего придетъ въ ярость, если у него захотятъ отнять розу. Тогда, внезапно пробудясь, онъ пойметъ все, схватитъ мечъ валявшiйся въ углу, пойдетъ рубить безъ разбору и накажетъ семита, который его эксплоатировалъ, грабилъ и обманывалъ, такимъ ужаснымъ образомъ, что тотъ будетъ помнить лѣть триста.

Впрочемъ семитъ ничуть не удивленъ. По темпераменту онъ притѣснитель, но терпѣть наказанiя вошло у него въ привычку. Онъ почти доволенъ, когда все войдетъ въ обычную колею, тогда онъ исчезаетъ, расплывается въ туманѣ, прячется въ нору, гдѣ придумываетъ новую комбинацiю, которую пуститъ въ ходъ нѣсколько вѣковъ спустя. Напротивъ, когда онъ спокоенъ и счаcтливъ, онъ испытываетъ то, что одинъ очень остроумный академикъ называлъ nostalgie san — benito.

Умъ семита столь проницательный и гибкiй, въ сущности ограниченъ; у него нѣтъ ни дара предвидѣнiя, ни способности видѣть на землѣ дальше своего крючковатого носа и понимать извѣстные тончайшiе оттѣнки, которые, если хотите, составляютъ суть жизни.

Ренанъ отмѣчаетъ много такихъ чертъ. Семитическая раса, по его мненiю, почти исключительно отличается отрицательнымъ характеромъ: у нея нѣтъ ни мифологiи, ни эпопеи, ни науки, ни философiи, ни вымысла, ни пластическихъ искусствъ, ни гражданской жизни; (5).

Эта раса, говоритъ онъ, самую нравственность всегда понимала совершенно иначе, чѣмъ мы. Семитъ, не знаетъ никакихъ обязанностей, кромѣ какъ къ самому себѣ. Мстить за свою обиду, требовать того, что онъ считаетъ принадлежащимъ ему по праву — въ его глазахъ нѣчто вродѣ обязательства. Напротивъ, требовать оть него, чтобы онъ сдержалъ слово, или безкорыстно воздалъ должное, значитъ хотѣть невозможнаго. Въ этихъ страстныхъ душахъ ничто не можетъ устоять передъ непобѣдимымъ сознанiемъ своего я. Впрочемъ, религiя для семита является какъ-бы отдѣльною обязанностью, имѣющею очень отдаленную связь съ обиденной моралью.

Въ другомъ мѣстѣ онъ прибавляетъ:

Духъ семитическихъ народовъ вообще отличается отсутствiемъ широты и утонченности. Выгода никогда не исключается изъ ихъ нравственности. Идеальная жена, изображенiе которой намъ даетъ книга Притчей, есть женщина экономная, разсчетливая, полезная своему мужу, но очень не высокаго нравственнаго уровня. Самый святой человѣкъ у евреевъ и мусульманъ не считаетъ грѣхомъ совершать ужаснѣйшiя преступленiя, чтобы достигнуть своей цѣли. Врядъ-ли найдется въ семитической поэзiи хоть одна страница, имѣющая прелесть истиннаго чувства. Если тамъ и выражается любовь, то всегда въ формѣ жгучаго сладострастiя, какъ въ “Пѣсни Пѣсней”, или въ формѣ гаремной вѣжливости, какъ въ Мултакарахъ (6).

Все это, правда, было написано раньше неслыханныхъ успѣховъ семитизма за эти послѣднiе годы. Любопытно посмотрѣть, какъ Ренанъ, человекъ столь богато одаренный съ артистической точки зрѣнiя, столь низкiй по характеру, пресмыкается передъ этими побѣдителями.

Онъ признаетъ, въ 1862 г. въ своей вступительной лекцiи къ курсу древне-еврейскаго языка въ Сollege de France, что евреи всюду составляютъ отдѣльную расу. Въ своемъ рефератѣ, читанномъ въ кружкѣ Сенъ-Симона въ 1883 г., онъ утверждаетъ, противъ всякой очевидности, что iудейство не раса, а просто религiя.

Надо прибавить, что если евреямъ и есть въ настоящее время какая-нибудь выгода открыто утверждать, при посредствѣ Ренана, это ложное положенiе, то между собою они самымъ опредѣленнымъ образомъ объявляютъ противное. Что можетъ быть яснѣе слѣдующаго отрывка изъ “Израильскихъ Архивов”.

Прибавимъ, что израильтянинъ почти всегда исполняетъ эти обязанности, служитъ своему племени въ чужомъ лагерѣ и отъ этого еще полезнѣе израилю. Дѣйствительно, обыкновенно христiане выражаютъ ему особое довѣрiе, повѣряютъ ему свои сокровеннѣйшiя надежды.

Въ своемъ желанiи подслужиться евреямъ, Ренанъ не смущается подобными мелочами. Нѣкогда онъ прнзналъ, что пресловутыя услуги, оказанныя цивилизацiи испанскими евреями сводятся къ нулю, что въ средневѣковой философiи евреи играли роль простыхъ посредниковъ; теперь-же онъ вдругъ объявляетъ, въ собранiи “Общества изученiя евреевъ”, что евреи наши благодѣтели.

Ученый референтъ, говорятъ “Израильскiе архивы” отъ 31 мая 1883 г., заключилъ свою рѣчь тѣмъ, что будущность принадлежитъ iудейству. Человѣчество примкнетъ къ этой очищенной и избавленной отъ своихъ излишествъ религiи, ибо она одна установитъ царство справедливости, тотъ идеалъ, который такъ прекрасно изобразили великiе пророки израиля.

Современный духъ, прибавляетъ Ренанъ, и весь мiръ, склоняясь къ идеямъ свободы, равенства, терпимости, сдѣлался еврейскимъ; но пока онъ говоритъ такимъ образомъ, между его сжатыми пальцами блеститъ золотой цехинъ.

Недостатки семита объясняютъ почему естественный антагонизмъ, существующiй между нимъ и арiйцемъ, длится въ теченiе вѣковъ.

Если вы хотите понять исторiю среднихъ вѣковъ посмотрите, что происходитъ у насъ.

Францiя распадалась, благодаря принципамъ 89 г., ловко пущеннымъ въ ходъ евреями. Евреи монополизировали общественныя богатства, все захватили въ свои руки, кромѣ армiи. Представители старинныхъ родов, дворяне и буржуа, раздѣлились на два разряда: одни предавались удовольствiямъ, содержали любовницъ-евреекъ, которыя ихъ развращали или разоряли, при помощи барышниковъ и ростовщиковъ тоже изъ евреевъ. Другiе, повинуясь влеченiю арiйской расы къ индiйской Нирванѣ, къ раю Одина, отстранялись оть современнаго движенiя, предавались созерцанiю и почти не жили дѣйствительной жизнью.

Если-бы семиты имѣли терпѣнiе подождать нѣсколько лѣтъ, они-бы достигли цѣли. Одинъ изъ рѣдкихъ, дѣйствительно умныхъ людей изъ ихъ среды, послѣдователь Филона, представитель еврейской александрiйской школы, Жюль Симонъ сказалъ имъ, что надо дѣлать: потихоньку завоевывать землю и предоставить арiйцамъ переселиться на небо.

Евреи и слушать не хотѣли; семиту Симону они предпочли семита Гамбету. На томъ основанiи, что этотъ Фонтанарозъ заставилъ французовъ поверить самой чудовищной лжи, евреи его поддерживали, помогали ему деньгами въ надеждѣ, что онъ ихъ избавитъ отъ Христа, котораго они ненавидятъ такъ-же точно, какъ и въ тотъ, день, когда Его распяли. Франмасонство высказало, а еврейская пресса поддержала это мнѣнiе; не щадя издержекъ, бросали золото, щедро платили полицейскимъ, которые до послѣдней минуты отказывались стать участниками преступленiя.

Что-же случилось? То, о чемъ мы говорили выше. Арiецъ раздраженный, оскорбленный въ своихъ прирожденныхъ чувствахъ благородства и великодушiя, покраснѣлъ отъ стыда при видѣ старцевъ, вытащенныхъ изъ ихъ келiй грубыми тюремщиками. Онъ немного подумалъ, собрался съ мыслями. “Во имя какого-же принципа поступаютъ такимъ образомъ?” спросилъ онъ.

Во имя принципа свободы, отвѣчали хоромъ газеты Поржесовъ, Рейнаховъ, Дрейфусовъ и другихъ.

— Въ чемъ-же состоитъ этотъ принципъ?

Вотъ въ чемъ: какой-нибудь еврей, выходецъ изъ Гамбурга, Франкфурта или Вильны, накопитъ извѣстное количество миллiоновъ насчетъ гоевъ и можетъ затѣмъ всюду выставлять напоказъ свою роскошь; его жилище неприкосновенно. Напротивъ, природный французъ лишаетъ себя всего, что у него есть, чтобы помочь бѣднымъ; онъ ходитъ босикомъ, живетъ въ тѣсной, выбѣленной известью комнатѣ, отъ которой отказался-бы слуга слуги Ротшильдовъ; вотъ онъ — внѣ закона, его можно выбросить на улицу, какъ собаку.

Пробудясь отъ своей апатiи, арiецъ вполнѣ основательно разсудилъ, что если такимъ образомъ понимаютъ эту пресловутую терпимость, о которой говорятъ уже сто лѣтъ, то лучше наносить удары, чѣмъ принимать ихъ; онъ рѣшилъ, что настало время вырвать страну изъ рукъ этихъ нетерпимыхъ властителей. “Если власяница монаха стѣсняетъ твой сюртукъ, то мы снова тебя нарядимъ въ желтыя лохмотья, мой старый Симъ”. Таково было заключенiе этихъ размышленiй. Съ этого-то времени считается во Францiи учрежденiе анти-семитическаго или, вѣрнѣе, анти-еврейскаго комитета.

То, что происходитъ во Францiи, произошло и въ Германiи. Евреи изо всѣхъ силъ способствовали культуркампфу, направляли преслѣдованiя противъ католиковъ. Культуркампфъ окончился, и антисемитическая война едва возгорается.

Прочтя этотъ трудъ до конца, вы увидите, что этотъ фактъ повторяется, при тождественныхъ почти условiяхъ, во всѣ времена и во всѣхъ странахъ.

Возвращаясь постоянно къ поступкамъ, влекущимъ его изгнанiе, еврей какъ будто повинуется дѣйствительно непреодолимому импульсу. Мысль сообразоваться съ привычками, традицiями, религiей другихъ — не приходитъ ему въ голову; вы-же напротивъ должны подчинятся еврею, поддѣлываться подъ его обычаи, устранять все, что его стѣсняетъ.

Замѣтьте однако, что оть стараго общества они охотно заимствуютъ все то, что льститъ ихъ тщеславiю; съ забавною настойчивостью гоняются они за воинственными титулами бароновъ н графовъ, которые такъ-же пристали этимъ дѣльцамъ, какъ дамская шляпа обезьянѣ. Нѣтъ такого низкаго спекулянта или торгаша, состоящаго въ болѣе или мѣнѣе близкомъ родствѣ съ израилемъ, который-бы не былъ, по крайней мѣрѣ, кавалеромъ ордена почетнаго Легiона. (7)

Но снисходительность ихъ останавливается, какъ только какой-нибудь изъ нашихъ обычаевъ имъ непрiятенъ, — онъ долженъ исчезнуть. (8).

Право еврея притѣснять другихъ вытекаетъ изъ его религiи; это для него статья закона, возвѣщаемая въ каждой строкѣ Библiи и Талмуда.

“Ты подчинишь себѣ другiе народы желѣзнымъ прутомъ и сокрушишь ихъ какъ сосудъ скудельный” (2-й псаломъ Давида).

“Онъ постепенно уничтожитъ передъ вами всѣ народы, говоритъ Второзаконiе, ибо вы не могли-бы ихъ истребить сразу, изъ боязни, дабы звѣри земные не размножились чрезмѣрно.”

“Онъ предастъ ихъ царей въ ваши руки; вы уничтожите даже имена ихъ. Ничто не будетъ въ состоянiи вамъ противиться”.

Противъ христiанина, невѣрнаго гоя, всѣ средства хороши.

Въ этомъ отношенiи Талмудъ содержитъ изреченiя, которыя наши депутаты, столь щекотливые въ богословскихъ вопросахъ, остереглись-бы произнести на трибунѣ, изъ страха, чтобы у нихъ передъ носомъ не закрыли дверей еврейскихъ банковъ, съ которыми у нихъ есть дѣла.

“Можно и должно убивать лучшаго изъ гоевъ. Деньги гоевъ принадлежатъ евреямъ, по этому позволительно ихъ обкрадывать и обманывать”.

Даже соцiальная эволюцiя еврея совершенно отлична отъ нашей. Типъ арiйской семьи, въ цивилизованномъ состоянiи — это римскiй gens, который за тѣмъ обратился въ феодальную семью. Въ теченiе долгихъ поколѣнiй накопляется жизненная сила и генiй, пока дерево, погруженное корнями въ почву, выноситъ на своей вершинѣ знаменитаго человѣка, который является носителемъ качествъ всѣхъ своихъ предшественниковъ. Для развитiя такого избраннаго существа, нужно иногда цѣлое столѣтiе, но зато изъ самой скромной среды выходятъ тѣ законченные, привлекательные, доблестные образы героевъ и ученыхъ, которыхъ такъ много насчитываетъ наша исторiя.

У семитическаго племени дѣло обстоитъ иначе. На востокѣ любой погонщикъ верблюдовъ, разносчикъ воды, цирюльникъ можетъ заслужить благоволенiе властелина, и вотъ онъ сразу дѣлается визиремъ, пашой, довѣреннымъ лицомъ государя, вродѣ Мустафы-бенъ-Исмаила, который пробрался въ Бордо, продавая пирожки, и, по выраженiю генеральнаго прокурора Дофэна, “оказывалъ своему повелителю услуги днемъ и ночью”; чѣмъ и заслужилъ отъ нашего правительства, какъ извѣстно не отличающагося щепетильностью, крестъ почетнаго Легiона.

То-же самое и у евреевъ. Помимо священническихъ семействъ, образующихъ привилегированный классъ аристократiи, не существуетъ знатныхъ родовъ; въ нѣкоторыхъ семействахъ отъ отца къ сыну переходитъ кредитъ, но ни въ одномъ нзъ нихъ не передается изъ рода въ родъ слава.

Если обстоятельства благопрiятствуютъ, то менѣе чѣмъ черезъ двадцать лѣтъ еврей достигаетъ своего полнаго развитiя. Онъ родится въ какой-нибудь жидовской улицѣ, зарабатываетъ на первой операцiи нѣсколько грошей, устремляется въ Парижъ, получаетъ орденъ при посредствѣ какого нибудь Дрейфуса, покупаетъ титулъ барона, смѣло является въ высшiй кругъ и принимаетъ замашки человѣка, который всегда былъ богатъ. У него метаморфоза почти мгновенна, онъ не испытываетъ никакого удивленiя, положительно чужда извѣстная застѣнчивость.

Возьмите русскаго еврея у себя на мѣстѣ въ грязномъ лапсердакѣ, съ пейсами, дайте ему мѣсяцъ сроку, чтобы пообчиститься; и онъ усядется въ ложѣ въ большой оперѣ съ апломбомъ какого нибудь Стерна или Гинцбурга.

Теперь возьмите почтеннаго французскаго подрядчика, разбогатѣвшаго честнымъ путемъ: у него всегда будетъ немного стѣсненный видъ, онъ будете, избѣгать слишкомъ элегантной среды. Его сынъ рожденный при лучшихъ условiяхъ и знакомый со всѣми утонченностями жизни, будетъ уже совсѣмъ иной. Если семья, постепенно возвышаясь, будетъ оставаться вѣрна правиламъ чести и религiи, то внукъ уже будетъ образцомъ истиннаго дворянина, у него будетъ возвышенность мыслей и благородство чувствъ, котораго никогда не будетъ у проходимца.

У еврея всегда будетъ недоставать того, что составляетъ прелесть общественныхъ отношенiй: равенства. Еврей — замѣтьте хорошенько, — никогда не будетъ равнымъ человѣку христiанскаго племени; или онъ ползаетъ у вашихъ ногъ, или попираетъ васъ пятой. Это явленiе становится яснымъ даже послѣ десятиминутнаго разговора съ евреемъ. Какъ только вы съ нимъ отдадитесь той фамильярности, свободѣ и добродушiю, которыя придаютъ особую привлекательность сношенiямъ съ людьми, онъ немедленно садится вамъ на шею, посягаетъ на вашу умственную свободу, старается васъ подавить. Надо его держать на почтительномъ разстоянiи. Говорите-ли вы съ миллiонеромъ или бѣднякомъ, ему всегда надо напоминать, кто вы и кто онъ.....

Еще одна причина дѣлаетъ еврея непригоднымъ для сношенiй, имѣющихъ цѣлью что-либо помимо дѣловаго интереса, — это монотонность типа; въ немъ нѣтъ утонченной культуры и умственнаго благородства, составляющнхъ соль всякаго разговора; лишь очень рѣдко можно у него встрѣтить тѣ блестящiя и химерическiя теорiи, остроумные взгляды н забавные парадоксы, которые нѣкоторые говоруны небрежно разсыпаютъ въ своихъ рѣчахъ. Если-бы у еврея и были подобныя идеи, то онъ не сталъ-бы сорить ими передъ собесѣдниками, а постарался-бы извлечь изъ ннхъ деньги; но въ сущности онъ живетъ на счетъ массы; это монохордъ, и самый длинный разговоръ съ нимъ не представляетъ никакихъ неожиданностей.

Между тѣмъ какъ арiйская раса являетъ безконечное разнообразiе организацiй и темпераментовъ, евреи всѣ похожи одинъ на другаго; у нихъ нѣтъ дарованiй, а есть только одна способность, примѣняющаяся ко всѣму, — прославленная практическая сметка, чудесный и неуловимый даръ, который есть и у политическаго дѣятеля и у маклера и оказываетъ имъ удивительныя услуги въ жизни.

Чтобы понять цивилизованнаго еврея, надо видѣть еврея первобытнаго. Пресбурскiй Шлосбергъ даетъ прекрасное понятiе о промежуточномъ состоянiи между отталкивающимъ галицiйскимъ и почти изящнымъ столичнымъ евреемъ.

Представьте себѣ, круто извивающуюся по склонамъ горы, пыльную бѣлую дорогу. Направо и налѣво лавчонки или низенькiе домишки, какъ на востокѣ, съ рѣшетками въ средневѣковомъ вкусѣ.

На улицѣ безпорядочно кишитъ семи или восьмитысячное еврейское населенiе среди всякаго тряпья, желѣзнаго лома, разрозненной мебели, кучи овощей и груды нечистотъ.

Тамъ вы увидите стариковъ, поражающихъ своимъ безобразiемъ, и рядомъ молодыхъ дѣвушекъ необыкновенной красоты, одѣтыхъ въ лохмотья; однако сюртукъ преобладаетъ у мужчинъ, у которыхъ связь съ современностью выражается высокими шляпами, а съ прошлымъ — босыми ногами, которыя составляютъ контрастъ съ головнымъ уборомъ.

Сами они отлично понимаютъ свое положенiе и философски ожидаютъ прилива, который вынесетъ ихъ въ городъ къ счастью, къ почестямъ. Они не торопятся и не чувствуютъ себя несчастными.

Въ центрѣ этого квартала, полнаго лохмотьевъ, возвышается синагога въ восточномъ вкусѣ, въ своемъ родѣ чудо; ее охотно показываютъ иностранцу, иногда даже принимаютъ любознательнаго гоя за какого-нибудь прiѣзжаго собрата, желающаго уяснить себѣ положенiе запоздавшихъ братьевъ. Я далъ тамъ 20 крейцеровъ одной женщинѣ въ огромныхъ сапогахъ, которая во что-бы то ни стало хотѣла поцеловать мнѣ руку. “Не нужно, старушка, сказалъ я ей; я очень радъ, что доставилъ тебѣ удовольствiе. Твой сынъ навѣрно будетъ моимъ принципаломъ и я буду счастливъ, если мнѣ удастся заработать кусокъ хлѣба, наклеивая бандероли на его газету”.

Въ концѣ подъема вы очутитесь передъ замкомъ Шлосбергъ, гдѣ долго короновались венгерскiе короли и гдѣ жила Марiя-Терезiя. Какое поразительное зрѣлище являетъ этотъ замокъ, отъ котораго послѣ пожара остались однѣ стѣны; открытый всѣмъ вѣтрамъ, зiяющiй, но все еще величественный, онъ со странною отчетливостью выдѣляется на горизонтѣ. Внизу протекаетъ Дунай, не необузданный, какъ подъ Вѣной, а неподвижный, мрачный, какъ-бы уснувшiй, — пароходы съ трудомъ подымаются противъ теченiя. Налѣво островъ Ау, передъ вами песчаныя отмѣли, вдали большiе острова, называемые “Золотымъ Садомъ”.

Въ туманную погоду эти развалины царственнаго жилища носятъ на себѣ отпечатокъ глубокой грусти.

Феодальный мiръ съ его славою, героическими воспоминанiями, побѣдными торжествами разрушенъ, какъ и этотъ покинутый замокъ; новый мiръ копошится въ нѣсколькихъ шагахъ отъ васъ, въ этомъ еврейскомъ городишкѣ, откуда будутъ выходить миллiонеры, передъ которыми преклонится раболѣпное общество и ремесленники искусства, которыхъ будетъ превозносить со словъ рекламъ безсмысленная и глупая толпа до тѣхъ поръ, пока снова не воспрянетъ христiанскiй мiръ.

Дѣйствительно, не надо судить объ артистическомъ и литературномъ достоинствѣ евреевъ по всему тому, что они печатаютъ въ настоящее время. Они-бы охотно сказали обо всѣхъ своихъ ученыхъ то, что говорится о равинѣ Елiзарѣ въ “Раввинской Библiотекѣ” Бортолоччи: “Если-бы небосклонъ былъ изъ веленевой бумаги и вода морская обратилась въ чернила, то ихъ все-же недостало-бы, чтобы написать все то, что онъ знаетъ”. Совершенныя созданиiя искусства христiанъ оставляютъ въ тѣни, а все, что носитъ клеймо еврейства, превозносятъ и присуждаютъ почетное прозвище шоверъ самому дрянному писакѣ, если только онъ принадлежитъ къ братству.

Дѣло въ томъ, что еврей не способенъ подняться выше очень незначительнаго уровня. У семитовъ нѣтъ ни одного генiя, равнаго Данту, Шекспиру, Боссюэту, Виктору Гюго, Рафаэлю, Микель Анджело, Ньютону, н нельзя себѣ представить, что-бы таковой у нихъ нашелся. Генiальный человѣкъ, почти всегда не признанный и преслѣдуемый, есть существо возвышенное, дарующее человѣчеству нѣчто, а сущность еврея въ томъ, чтобы ничего не давать. Нѣтъ ничего удивительнаго, что они ограничиваются поверхностными талантами: ихъ Корнель-Адольфъ — д' Энерцъ, а ихъ Рафаэль — Вормсъ. (9)

Въ искусствѣ они не создали ни одного оригинальнаго, могучаго или трогательнаго образа, ни одного образцоваго произведенiя; они допускаютъ только то, что можно продать, создаютъ возвышенное только въ случаѣ необходимости, — ложно возвышенное разумѣется, — но предпочитаютъ низкое, позволяющее имъ обогащаться, льстя грубымъ инстинктамъ толпы и въ то-же время служить ихъ дѣлу, осмѣивая энтузiазмъ, религiозныя воспоминанiя, возвышенныя традицiи народовъ, на счетъ которыхъ они живутъ.

Если надо натравить ревущую ватагу съ уличной музыкой, капельмейстеръ Штраусъ подымаетъ свой смычекъ. Если нужно выставить въ смѣшномъ видѣ армiю въ ту минуту, какъ готовится ужасная война, Людовикъ Галеви сочиняетъ генерала Бумъ. Если нашимъ врагамъ выгодно поднять на смѣхъ все, что народъ уважаетъ: героизмъ, честную любовь, безсмертныя созданiя искусства, прусскiй агентъ Оффенбахъ тутъ какъ тутъ. Если считаютъ полезнымъ безчестить театръ Расина и Мольера, выставлять на подмосткахъ гильотину и на нашу, прежде славную сцену, выводить дѣйствующихъ лицъ, произносящихъ богохульства — Еврей Бузнахъ предлогаетъ свои услуги.

Если угодно, чтобы танцовальные вечера, гдѣ въ былые годы юношество прилично веселилось, обратились въ притоны разврата — на то есть еврей Марковскiй. Еврейка Симiя и Вольфъ расхваливаютъ эти пошлости и приводятъ съ собою людей изъ общества. (10)

Ударъ выходитъ двойной. Пока нѣмецкiе евреи творятъ всѣ эти подлости во Францiи, другiе евреи пишутъ въ Германiи: “вотъ до чего дошла Францiя, вотъ ея литература, вотъ что она производитъ”!

Когда-же предки этихъ людей молились вмѣстѣ съ нашими! Въ какомъ уголкѣ нашихъ деревень или городовъ ихъ семейныя могилы? Въ какихъ приходскихъ спискахъ встрѣтятся вамъ имена этихъ пришельцовъ, которые менѣе вѣка тому назадъ не имѣли права жить на той землѣ, откуда они хотятъ теперь согнать насъ? Чѣмъ они связаны съ традицiями нашей расы?

Такъ отвѣчаютъ настоящимъ нѣмцамъ, соотечественникамъ Гетэ и Шиллера. Тогда они вами говорятъ: “тѣмъ хуже для васъ; не надо было принимать этихъ людей; вы должны были предположить, что они приходятъ къ вамъ только для того, чтобы обезчестить васъ и изменить вамъ”.

Замѣтьте еще, что вы не насчитаете ни однаго великаго французскаго писателя, который-бы былъ евреемъ.

Еврей съ удивительною легкостью схватываетъ парижскiй жаргонъ. Гейне, Вольфъ, Галеви и многiя изъ ихъ нѣмецкихъ собратiй болѣе парижане, чѣмъ мы родившiеся въ Парижѣ. Дѣйствительно тутъ есть какой-то особый пошибъ, который еврей тотчасъ усваиваетъ, какъ только ему укажутъ, что всѣ эти хронники, оперетки, парижскiя издѣлiя могутъ имѣть выгодный сбыт. Кромѣ того въ дѣлѣ разрушенiя посредствомъ насмѣшки, которое французы одобряютъ съ идiотской улыбкой, — его воодушевляетъ ненависть ко всему прекрасному и славному въ нашемъ прошломъ.

Говорить по французски — другое дѣло. Чтобы говорить на какомъ-нибудь языкѣ, надо сперва умѣть думать на немъ; между выраженiемъ и мыслью существуетъ тѣсная связь. Невозможно натурализировать стиль какого-нибудь Левена или Рейнаха, какъ его особу: для этого надо отъ рожденья быть вспоеннымъ виномъ своей отчизны, выйти изъ ея почвы, тогда только вашъ слогъ будетъ отличатся нацiональнымъ колоритомъ, заимствованнымъ изъ общаго запаса чувствъ и идей.

Наиболѣе убѣдительнымъ примѣромъ служитъ Гамбетта, удивительную фразелогiю котораго мы далѣе будемъ имѣть случай оцѣнить.

Другiе, болѣе осторожные евреи, отчасти избѣгли этого смѣшного положенiя и создали свой собственный странный языкъ, который теперь въ ходу почти во всѣхъ газетахъ: въ безсмысленныхъ и безцвѣтныхъ перiодахъ разбавляется нѣсколько избитыхъ мыслей.

Отмѣчая это заполоненiе нашей лптературы, невольно припоминаешь разсказъ раввина Веньямина Тудельскаго, который, путешествуя по Грецiи въ среднiе вѣка, встрѣтилъ орды евреевъ, расположившiеся лагеремъ на Парнассѣ. Неправда-ли какой поразительный контрастъ? Грязныя толпы обрѣзанцевъ среди тѣхъ лавровыхъ деревьевъ, которыя видѣли въ лучшiя времена Эллады, какъ богъ съ серебрянымъ лукомъ, Сминтей Аполлонъ, руководилъ священнымъ хоромъ сестеръ музъ.

Эта неспособность усвоить себѣ самую сущность языка извѣстной страны распростряняется даже на выговорѣ. Еврей, такъ свободно говорящiй на всѣхъ нарѣчiяхъ, всегда сохраняетъ, какой-то неуловимый горловой акцентъ, который его тотчасъ выдаетъ внимательному наблюдателю. Ришаръ Андрэ констатировалъ этотъ фактъ въ своихъ “Интересныхъ наблюденiяхъ надъ еврейскимъ народомъ:” какъ-бы хорошо евреи не усваивали мѣстный языкъ, (такъ что впослѣдствiи считаютъ его за свой родной) имъ рѣдко удается говорить на немъ настолько правильно, чтобы ихъ нельзя было отличить отъ мѣстныхъ жителей. Даже у большинства образованныхъ евреевъ есть особый акцентъ, по которому ихъ можно узнать съ закрытыми глазами. Это племенное клеймо, встрѣчающееся у евреевъ всѣхъ нацiональностей. Рогэ (Первое пребыванiе въ Марокко) былъ пораженъ этимъ явленiемъ.

Евреи, пишетъ онъ, нигдѣ не могутъ вполнѣ изучить языкъ той стороны, въ которой они живутъ. Нѣмецкаго еврея можно тотчасъ узнать по его странному произношенiю: то-же можно замѣтить относительно евреевъ Сѣверной Африки. Еврея можно узнать среди сотни арабовъ, хотя онъ и не отличается отъ нихъ лицомъ и одеждою. Ничего нѣтъ забавнее еврея, говорящаго по арабски, или на языкѣ берберовъ.

Будучи не способенъ къ открытiямъ въ области искусства, семитъ мало изучаетъ и неизвѣданныя области науки. Всякое изслѣдованiе безконечнаго, всякое усилiе расширить границы земнаго мiра — положительно внѣ его природы. Онъ продаетъ очки и шлифуетъ оптическiя стекла, какъ Спиноза, но не открываетъ звѣздъ въ безконечномъ пространствѣ, какъ Леверье, не предчувствуетъ, какъ Колумбъ, что за горизонтомъ есть континентъ, не угадываетъ законовъ тяготѣнiя какъ Ньютонъ.

Теперь, когда евреи стали руководителями общественнаго мнѣнiя, когда они царятъ въ академiяхъ, благодаря низости христiанъ, они намъ разсказываютъ небылицы, будто они были хранителями науки въ среднiе вѣка и передали намъ открытiя арабовъ. Все это ложь: евреи прослыли за ученыхъ, пользуясь нѣкоторыми отрывками изъ книгъ Аристотеля, но какъ только былъ открытъ самый источникъ, то оказалось, что они ничего не создали сами.

Это не мѣшаетъ Дармештетеру, помощнику директора въ Школѣ Высшихъ Наукъ увѣрять насъ, “что сроднiе вѣка заимствовали въ гетто свою науку и философiю”.

Когда г. Дармештетеръ говоритъ намъ о “глухихъ и невидимыхъ дѣйствiяхъ евреевъ противъ церкви, о религiозной полемикѣ, которая незримо подтачиваетъ христiанство въ теченiе вѣковъ,” — пусть говоритъ въ добрый часъ. Но утверждать, что евреи оказали какую-либо услугу наукѣ, значитъ смѣяться надъ легковѣрiемъ тѣхъ христiанскихъ юношей, обученiе которыхъ Ферри поручилъ этому еврею.

Всѣ открытiя — великiя и малыя сдѣланы арiйцами: книгопечатанiе, порохъ, Америка, паръ, пневматическая машина, кровообращенiе, законы тяготѣнiя. Всѣ успѣхи явились слѣдствiемъ естественнаго развитiя христiанской цивилизацiи. Семитъ, будемъ повторять это неустанно, только эксплоатировалъ то, что было добыто генiемъ или трудомъ. Истинная эмблема еврея — та негодная птица, которая нахально садится въ гнѣздо, свитое другими.

Указавъ на главныя черты, присущiя почти всѣмъ семитамъ, разсмотримъ поближе расу и видъ.

Можно-бы было составить очень полный и любопытный очеркъ физiологiи еврея. Къ сожалѣнiю, данныхъ слишкомъ мало. Со своею обычною юркостью и дѣятельностiю евреи пробрались во всѣ антропологическiя общества, во всѣ ассоцiацiи, которыя даютъ право напечатать какое-либо званiе на визитной карточки; разъ попавъ туда, они все пускаютъ въ ходъ съ цѣлью помѣшать, чтобы ими не занимались слишкомъ усердно.

По этому главными признаками, по которымъ, можно узнать еврея, остаются: знаменитый носъ крючкомъ, моргающiе глаза, сжатые губы, торчащiе уши, квадратные ногти, слишкомъ длинное туловище, плоскiя ноги, круглыя колѣни, чрезвычайно выдающаяся щиколка, мягкая и какъ-бы тающая рука, рука ханжи и измѣнника. Часто одна рука у нихъ короче другой.

Достовѣрно, что различныя колѣна сохранили почти безъ измѣненiя черты, отличавшiя ихъ нѣкогда и упоминаемыя въ Библiи. Гамбетта, со своимъ огромнымъ горбатымъ носомъ, принадлежалъ къ колѣну Ефремову. Тоже Рейнахъ и Поржесъ, чѣмъ объясняется ихъ взаимная симпатiя. Черный и волосатый Камандо происходитъ ихъ племени Дана, Анри Аронъ, съ глазами испещренными красными жилками, навѣрно ведетъ свой родъ отъ Завулона. Бѣлая и тонкая Калла изъ племени Iудова. Локруа, со своей юркой головкой, происходитъ отъ Ассира. Безчисленныя Леви, несмотря на видимыя различiя, принадлежатъ всѣ къ племени того-же имени. Племена чуютъ, узнаютъ другъ друга, сближаются между собою, но, при современномъ зачаточномъ состоянiи науки о наслѣдственности, невозможно формулировать никакого опредѣленнаго правила.

Кромѣ этихъ, еще недостаточно выясненныхъ, отличiй между колѣнами, надо различать у еврея два совершенно различныхъ типа: южнаго и сѣвернаго, португальскаго и нѣмецкаго еврея.

Евреи португальскаго толка увѣряютъ, что поселились въ Португалiи съ незапамятныхъ временъ; они съ отвращенiемъ отвергаютъ всякую солидарность съ богоубiйцами и увѣряютъ даже, будто толедскiе евреи написали тогда своимъ iерусалимскимъ братьямъ съ цѣлью удержать ихъ отъ такого великаго грѣха. Многiе историки, между прочимъ еврей Эмманулъ Абоабъ въ своей “Номологiи”, допускаютъ подлинность этого посланiя, въ которомъ глава синагоги Леви и толедскiе евреи Самуилъ и Iосифъ обращаются къ первосвященнику Елеазару, къ мудрымъ людямъ Самуилу Кануту, Аннѣ и Каiафѣ, евреямъ св. земли. Гретцъ, напротивъ, объявляетъ, что всѣ эти утвержденiя ложны; но надо замѣтить, что онъ нѣмецъ, слѣдовательно враждебно настроенъ противъ португальцевъ.

[27]

Какъ быто ни было, разница между обѣими разновидностями евреевъ очень велика.

Согрѣтый горячимъ солнцемъ, южный еврей иногда бываетъ красивъ собой; въ немъ не рѣдкость встрѣтить арабскiй типъ, сохранившiйся почти во всей своей чистотѣ. Иные съ ихъ бархатными ласкающими, однако всегда не много лживыми, глазами и черными какъ смоль волосами напоминаютъ вамъ какихъ нибудь приближенныхъ мавританскихъ королей, или даже кастильскихъ гидальго; но при этомъ ихъ руки должны оставаться въ перчаткахъ, а не то жадное и низкое племя тотчасъ выдаетъ себя крючковыми пальцами, всегда движимыми страстью къ наживѣ, всегда сжимающимися для добычи.

Нѣмецкихъ евреевъ описалъ ихъ единовѣрецъ, принадлежащiй къ значительной и уважаемой въ еврействѣ семьѣ, г. Серфберъ-Медельсгеймъ.

Нѣмецкiй еврей, говорить онъ, въ нравственномъ отношенiи тщеславенъ, невѣжественъ, стяжателенъ, неблагодаренъ, подлъ, нпзкопоклоненъ и наглъ; по наружности онъ грязенъ, оборванъ и покрытъ чесоткою. Еврейки любятъ повелѣвать и злословить; онѣ довѣрчивы, сварливы н нерѣдко нарушаютъ супружескую вѣрность (Евреи, ихъ исторiя и нравы).

Затѣмъ авторъ направляетъ противъ раввиновъ обвиненiя, которыхъ мы не станемъ воспроизводить, ибо никогда христiанскiй писатель не нападаетъ на священнослужителей, къ какой-бы религiи они ни принадлежали: онъ предоставляетъ это сотрудникамъ еврейской прессы.

Среди нѣмецкихъ евреевъ знатоки отличаютъ еще одну разновидность: польскаго еврея съ толстымъ носомъ и курчавыми волосами (11).

Южный еврей примѣшиваетъ къ своимъ финансовымъ предпрiятiямъ хоть каплю поэзiи; онъ отнимаетъ у васъ кошелекъ — того требуетъ племя — но въ силу соображенiй, не лишенныхъ извѣстной возвышенности. Подобно Миресу, Мильо и Перейрѣ онъ водитъ знакомство съ учеными, издаетъ газету, въ которой иногда пишутъ по французски, ищетъ общества литераторовъ н считаетъ за честь видѣть ихъ за своимъ столомъ; иногда, если писатель дастъ ему заработать тысячъ сто франковъ, онъ, пожалуй, положитъ ему 500 фр. подъ салфетку.

У сѣвернаго еврея нѣтъ даже коммерческаго генiя; это тотъ-же прежнiй обрѣазыватель дукатовъ, о которомъ во Франкфуртѣ говорили что онъ надъ золотыми совершаетъ обрядъ обрѣзанiя. Его южный собратъ движется, волнуется, изворачивается, онъ-же не трогается съ мѣста; неподвижно и какъ-бы уснувъ, онъ выжидаетъ минуту за своей рѣшеткой, обезцѣниваетъ бумаги, какъ прежде обезцѣнивалъ монеты, обогащается, а между тѣмъ ничего не производитъ. Первый — веселая скачущая блоха, второй — цѣпкая скользкая вошь, живущая безъ движенiя насчетъ человѣческаго тѣла.

Южный семитъ еще вѣруетъ, помнитъ тѣ дни, когда онъ молился въ своей палаткѣ при лучахъ восходящаго солнца, и онъ сравнительно вѣротерпимѣе. Сѣверный-же еврей ненавидитъ Христа, рисуетъ непристойныя каррикатуры.

А между тѣмъ южные евреи гораздо больше страдали, чѣмъ сѣверные, но ихъ меньше презирали. Мученичество возвысило потомковъ жертвъ, а привычка жить среди всеобщихъ оскорбленiй унизила сыновъ сѣверныхъ евреевъ.

По естественной логикѣ, временное торжество еврея должно воплотиться въ настоящемъ евреѣ, который больше пресмыкался и былъ отверженъ, въ ущербъ еврею уже очищенному, цивилизованному.

Собственно говоря, не слѣдуетъ придавать особаго значенiя этимъ подраздѣленiямъ. Португальцы и нѣмцы “Ашкеназимъ и Сефардимъ” какъ говорятъ въ Iерусалимѣ, всѣ, если не считать мимолетныхъ разногласiй, держатся тѣсно сплотившись противъ гоя, чужого, христiанина .

Притомъ религiозный вопросъ играетъ здѣсь второстепенную роль наряду съ племеннымъ вопросомъ, который занимаетъ первое мѣсто. Даже въ тѣхъ, которые отступили отъ iудейства два или три поколѣнiя тому назадъ, еврей сумѣетъ отыскать своихъ, распознаетъ по извѣстнымъ признакамъ, есть-ли въ ихъ жилахъ хоть капля еврейской крови; порой даже, что очень хорошо, онъ щадитъ врага, потому что призналъ въ немъ брата, сбившагося съ истиннаго пути.

Ни у одного французскаго романиста не хватило-бы силъ написать книгу такой глубины: тутъ все современное iудейство съ его тайными дѣянiями, бродяжническими нравами, въ лицѣ пѣвицы Алькаризи, съ его постоянными заговорами, соцiалистской пропагандой, олицетворенной въ Мордохаѣ, а надъ всѣмъ этимъ — горячая вѣра въ призванiе расы.

Во всѣ концы вселенной, отъ Америки до Абиссинiи, израиль отправляетъ пословъ, чтобы отыскивать остатки затерявшихся колѣнъ, изъ которыхъ колѣно Гада и Iуды исчезли окончательно, между тѣмъ какъ другiя имѣютъ лишь немногихъ представителей. [30] Ихъ ищутъ съ весьма понятнымъ нетерпѣнiемъ, ибо пока они будутъ разсѣяны, семья будетъ неполна, и нечего думать о возстановленiи храма, несмотря на вcю готовность свободныхъ каменьщиковъ.

Никто изъ парижанъ еще не забылъ перваго представленiя “Жены Клода”, единственной пьесы Дюма, которую удалось совсѣмъ провалить. “Слишкомъ рано, слишкомъ рано!” бормотали евреи, приведенные въ восторгъ и въ то-же время испуганные дерзкою исповѣдью Данiеля, котораго Дюма заставилъ говорить, какъ Калiостро, предсказывающаго будущее (12).

Альфонсъ де Ротшильдъ, который никогда не блисталъ храбростью, струсилъ и вообразилъ, что его засадятъ и потребуютъ отдачи тѣхъ трехъ или четырехъ миллiардовъ, которые онъ у насъ позаимствовалъ. Увы! у Францiи на то уши, чтобы не слышать, и Дюма могъ говорить что угодно, въ полной увѣренности, что его не поймутъ.

О существованiи китайскихъ евреевъ извѣстно лишь съ XIII вѣка.

Первыя свѣдѣнiя о нихъ сообщены iезуитомъ о. Риччи, первымъ и величайшимъ миссiонеромъ своего ордена въ Китаѣ.

Израильтяне появились въ Китаѣ въ царствованiе династiи Каръ (т. е. по крайней мѣрѣ 2000 лѣтъ тому назадъ), въ количествѣ 70 семействъ или группъ, носящихъ одно и то-же имя. Число ихъ повидимому [31] уменьшилось, можетъ быть оттого, что многiе изъ нихъ приняли мусульманство нѣсколько вѣковъ тому назадъ.

Сперва израильтяне заняли нѣсколько городовъ, между прочимъ Пекинъ. Теперь ихъ можно встретить только въ Каи-Фу.

Китайскiе израильтяне питаютъ особое уваженiе къ книгѣ Эсфирь, которую они называютъ Jpetѣa mama (великая мать). Ихъ свитки Торы написаны безъ запятыхъ и точекъ подъ тѣмъ предлогомъ, что Богъ такъ скоро говорилъ заповѣди Моисею, что тотъ не успѣвалъ разставлять знаковъ препинанiя.

Изо всѣхъ этихъ разсѣянныхъ сыновъ израиля наиболѣе интересны — Феллахи.

Они обитають, говоритъ Iосифъ Галеви въ отчетѣ о своей абиссинской миссiи, въ провинцiяхъ Ширэ, Адубо, Асегедiэ, на сѣверѣ: цвѣтъ лица у нихъ смуглъ, но не черенъ, они носятъ или еврейскiя имена, произносимыя на абиссинский ладъ, или случайныя имена, по обычаю древнихъ евреевъ и племѣни Кезъ. По ихъ увѣренiю, они потомки еврейскихъ пословъ, составлявшихъ почетную свиту Македы, знаменитой царицы Савской и ея сына Менелика, отцомъ котораго былъ Соломонъ.

Абиссинскiе евреи постоянно говорятъ о Iерусалимѣ и сильно разсчитываютъ на возстановленiе еврейской нацiональности.

Но оставимъ этихъ далекихъ евреевъ и возратимся къ нашимъ европейскимъ.

Евреи по происхожденiю, не соблюдающiе обрядовъ подобно Дерондѣ, почти такъ-же многочисленны, какъ и настоящiе. Если нѣтъ переодѣтыхъ iезуитовъ, за то есть, если можно такъ выразиться, переодѣтые евреи. Дизраэли, бывшiй знатокомъ этого дѣла, неоднократно прекрасно изображалъ ихъ съ ихъ таинственною работаю на пользу общаго дѣла.

Кто не помнитъ этого отрывка изъ “Конингсби” или “Новаго поколѣнiя”.

“Хитрая и таинственная дипломатiя, причиняющая столько хлопотъ западной Европѣ, организована и удачно ведется по преимуществу евреями. Подготовляющаяся въ настоящее время въ Германiи грозная революцiя, которая въ сущности будетъ только второй, [32] болѣе важной реформацiей, — въ Англiи о ней еще почти не подозрѣваютъ, — развивается исключительно подъ руководствомъ евреевъ, захватившихъ въ свои руки профессуру въ Германiи. Неандеръ, основатель спиритуалистическаго христiанства и королевскiй профессоръ богословiя въ берлинскомъ университетѣ — еврей. Бенари, не менѣе знаменитый доцентъ того-же университета — еврей. Вель, профессоръ арабскаго языка въ Гейдельбергѣ — еврей... И вообще, что касается нѣмецкихъ профессоровъ, происходящихъ изъ этого племени, то имя имъ легiонъ. Въ одномъ Берлинѣ, я думаю, иѣъ болѣе десяти”.

“Нѣсколько лѣтъ тому назадъ крупныя денежныя дѣла заставили меня отправиться въ Испанiю.”

“Получивъ аудiенцiю у испанскаго министра, сеньора Мендизабеля, я очутился лицомъ къ лицу съ аррагонскимъ евреемъ. По полученiи надлежащихъ разъясненiй въ Мадридѣ, я прямо отправился въ Парижъ, чтобы посовѣтоваться съ президентомъ совѣта французскихъ министровъ. Онъ оказался сыномъ французскаго еврея, героемъ, маршаломъ имперiи”.

“А Сультъ — еврей”?

“Да, такъ-же какъ и другiе французскiе маршалы и даже знаменитые: напр. Массена, котораго настоящее имя было Манассе. Но возвратимся къ моему разсказу. Слѣдствiемъ нашихъ совѣщанiй было то, что понадобилось прибѣгнуть къ одной изъ сѣверныхъ державъ, въ качествѣ посредницы при полюбовной сдѣлкѣ”.

Нашъ выборъ палъ на Пруссiю, и президентъ совѣта обратился къ прусскому министру, который прiѣхалъ черезъ нѣсколько дней, чтобы присутствовать на нашемъ совѣщанiи. Когда графъ Арнимъ вошелъ въ гостинную, я въ немъ узналъ прусскаго еврея. И такъ вы видите, мой милый Конингсби, что свѣтъ управляется совершенно различными личностями”...

Картина интересна и ясно показываетъ, какимъ образомъ подъ различными видами еврей дѣйствительно находится всюду. Вошедшая въ пословицу жадность Массены, лихоимство, которому онъ предавался во всѣхъ походахъ, повидимому подтверждаетъ то, что Дизраэли говоритъ о его еврейскомъ происхожденiи, хотя свидѣтельство о крещенiи маршала было опубликовано въ [33] Intermediaire (№ отъ 25 ноября 1882 г.). Ней, кажется тоже принадлежалъ къ этому племени. Что-же касается до Сульта, то подобное мнѣнiе о немъ по моему неосновательно.

Единственный еврей, когда-либо вступившiй въ орденъ, вслѣдствiи совершенно исключительныхъ обстоятельствъ, — Декаста, не могъ въ немъ оставаться.

Въ этихъ предписанiяхъ нѣтъ ничего удивительнаго. Въ былое время дѣйствительно не говорили на каждомъ шагу о соцiологiи, но существовала соцiальная наука, основанная на опытѣ, наблюденiи фактовъ, изученiи типовъ и сила наслѣдственности была отлично извѣстна.

Предосторожности, которыя принимались противъ Марановъ, iудействующихъ, вообще семитовъ, кажутся непонятными народу въ полномъ упадкѣ, каковъ нашъ; но онѣ вполнѣ соотвѣтствовали основательнымъ заботамъ о законной охранѣ общества. Да развѣ мы не видимъ, что единственная нацiя крѣпко стоящая на ногахъ — Германiя, поднимаетъ этотъ вопросъ совершенно въ той-же формѣ и, нисколько не заботясь о религiозной точкѣ зрѣнiя, старается противодѣйствовать семитическому вторженiю.

На этой-то почвѣ стояло общество Iисуса, ибо оно не исключало изъ своего лона обратившихся невѣрныхъ арiйскаго происхожденiя, предоставляя въ этомъ случаѣ рѣшенiе генералу ордена.

Хотя эта ошибка и доказываетъ, что Дизраэли лучше зналъ евреевъ, чѣмъ iезуитовъ, во всякомъ случаѣ свидѣтельство англiйскаго государственнаго человѣка не теряетъ своего интереса.

Въ “Эндимiонѣ” Дизраэли снова возвращается къ таинственной дипломатiи, которая вотъ уже болѣе столѣтiя, какъ перевернула свѣтъ вверхъ дномъ.

Евреи, скрывающiе свое происхожденiе, понятно оказываютъ общему дѣлу тѣмъ большiя услуги, что они менѣе замѣтны. Они находятся всюду, въ администрацiи, въ дипломатiи, въ редакцiяхъ консервативныхъ газетъ, даже подъ рясою священника, не возбуждая подозрѣнiя. И такъ еврейская армiя имѣетъ въ своемъ распоряженiи три корпуса: настоящихъ евреевъ, явныхъ, какъ ихъ называютъ “Архивы”; они оффицiально почитаютъ Авраама и Iакова и довольствуются тѣмъ, что имѣютъ возможность обогащаться, оставаясь вѣрными своему Богу; евреевъ, переряженныхъ въ свободомыслящихъ (типъ Гамбетты, Дрейфуса, Рейналя); эти прячутъ въ карманъ свое еврейское происхожденiе и преслѣдуютъ христiанъ во имя славныхъ принциповъ терпимости и священныхъ правъ свободы; евреевъ-консерваторовъ, которые оставаясь по внѣшности христiанами, связаны съ предыдущими видами тѣснѣйшими [35] узами и выдаютъ своимъ товарищамъ тайны, могущiя имъ пригодиться.

При такихъ условiяхъ легко объясняется огромный успѣхъ евреевъ, какъ-бы невѣроятенъ онъ ни казался.

Сила евреевъ въ ихъ солидарности. Всѣ евреи солидарны между собою, какъ объявляетъ “Израильскiй союзъ”, принявшiй за Эмблему двѣ сомкнутыя руки подъ ореоломъ.

Это правило соблюдается изъ края въ край вселенной съ умилительной точностью. Легко угадать, какое преимущество, съ человѣческой точки зрѣнiя, этотъ принципъ солидарности даетъ еврею надъ христiаниномъ, который можетъ быть достоинъ удивленiя за свое милосердiе, но чуждъ всякаго чувства солидарности.

Повѣрьте, никто болѣе меня не восхищается тѣмъ чуднымъ цвѣткомъ, который, благодаря влiянiю христiанства, распускается въ душѣ человеческой неутомимымъ, неисчерпаемымъ милосердiемъ, которое даетъ безпрестанно не только деньги, но самое сердце, время, разумъ.

Въ этомъ трудѣ, являющемъ собою плодъ строгаго анализа, мнѣ особенно хотѣлось-бы указать на разницу, существующую между солидарностью еврея и милосердiемъ христiанина.

Христiане открываютъ широкiя объятiя всѣмъ несчастнымъ, откликаются на всякiй призывъ, но не держатся крѣпко друга за друга. Такъ какъ они привыкли, что впрочемъ очень естественно, считать себя дома въ странѣ, которая имъ принадлежитъ, то имъ и въ голову не приходитъ сплачиваться тѣсными рядами, чтобы противостоять евреямъ. Поэтому еврей легко справляется съ ними, побивая ихъ поодиночкѣ. Пожелаетъ-ли еврей воспользоваться богатствомъ какого-нибудь купца, — всѣ торговцы евреи сговариваются между собою, чтобы медленно довести его до банкротства. Стѣсняетъ-ли ихъ писатель, — евреи доводятъ его до отчаянiя, до пьянства или до сумасшествiя. Случится-ли что аристократъ, носящiй громкое имя, грубо обойдется на скачкахъ съ какимъ нибудь подозрительнымъ барономъ, — тотчасъ стараются доставить несчастному любовницу — еврейку; биржевикъ, принадлежащiй къ [36] той-же шайкѣ, предлагаетъ ему выгодное предпрiятiе; иной разъ удается поймать жертву на удочку по первому разу, а подъ конецъ она оказывается одновременно разорена и обезщещена.

Если-бы купецъ, писатель, вельможа сговорились, соединились между собою, они-бы избѣгли своей участи, защитили-бы друга друга, оказали-бы взаимную поддержку — но повторяю они падаютъ не видя другъ друга и не подозрѣвая даже, кто ихъ истинный врагъ.

Благодаря этой солидарности, все, что-бы ни случилось съ евреемъ въ самомъ отдаленномъ уголкѣ пустыни, тотчасъ принимаетъ размеры событiя. У еврея дѣйствительно есть, лишь ему одному свойственная, манера кричать и жаловаться.

Еврейская крикливость всегда приводитъ на память эпизоды изъ средневѣковой жизни, когда несчасный еврей, одѣтый въ желтыя лохмотья, избитый за какой-нибудь дурной поступокъ, испускалъ страшные жалобные вопли, приводившiе въ смятенiе весь гетто.

Къ несчастью, на свѣтѣ всегда есть еврей, который кричитъ и требуетъ чего-нибудь. Чего именно? Того, что у него отняли, что у него могли-бы отнять и чѣмъ онъ могъ поживиться. Очень часто англичанинъ, пронюхавъ о выгодномъ дѣлѣ, принимается вслѣдъ за евреемъ испускать свои горловые аоѣ, аoѣ, которые дѣлаютъ какофонiю еще ужаснѣе.

Кто не помнитъ еврея Пасифико, котораго Тувенель, бывшiй нашимъ представителемъ въ Грецiи въ то время, когда наши представители не были ни евреями, ни лакеями евреевъ — пригрозилъ повесить на мачтѣ одного изъ нашихъ военныхъ судовъ, если онъ не замолчитъ.

Кто забылъ Мортару, маленькаго еврея, изъ за котораго вся пресса, подкупленная израилемъ, осыпала оскорбленiями святого пастыря, сказавшаго только мальчишкѣ со своею ангельскою улыбкою: “милое дитя, ты никогда не узнаешь, что мнѣ стоила твоя душа”.

Отецъ Момоло Мортара былъ типичный человѣкъ; онъ эксплоатировалъ своего сына, какъ Рафаэль Феликсъ эксплоатировалъ Рашель (въ своемъ контрактѣ съ американскимъ импрессарiо она предоставила право показывать ее въ гробу мертвую, закутанную въ [37] мантiю). Какъ только Мортара-отцу нужны были деньги, онъ чувствовалъ, что его скорбь оживаетъ и шелъ къ Кавуру.

Кавуръ увѣрявшiй, что дѣло Мортара помогло ему освободить Италiю столько-же, сколько Гарибальди, давалъ огорченному отцу нѣсколько золотыхъ; французскiя либеральныя газеты, привѣтствовавшiя итальянское единство, какъ онѣ должны были впослѣдствiи, со своимъ обычнымъ патрiотизмомъ, привѣтствовать объединенiе Германiи, затягивали свою воинственную пѣснь противъ вѣчнаго фанатизма, инквизицiи, папскаго деспотизма и проливали слезы надъ этимъ бѣднымъ отцомъ, котораго онѣ называли “жертвой духовенства”.

Смерть Кавура и занятiе Рима итальянцами разорили бѣднаго Мортару, который былъ отодвинутъ на второй планъ, какъ только оказался ненуженъ; будучи обвиненъ въ убiйствѣ, онъ предсталъ предъ судомъ присяжныхъ въ Боленьѣ въ 1871 г., и ему удалось быть оправданнымъ только благодаря поддержкѣ франмасоновъ.

Какъ только въ дѣлѣ замѣшанъ еврей, можете быть увѣрены, что подымется страшный шумъ.

Какимъ образомъ умеръ Оливье Пэнъ? Никто не знаетъ. Друзья его жалѣютъ, но общество объ немъ не думаетъ. Случайно оказывается, что князь Бисмаркъ, желая сблизиться съ теорiями, только что взявшими перевѣсъ, и разъединить Францiю съ Англiей, рѣшаетъ, что нужно-бы было нанести оскорбленiе лорду Лiонсу, уже много лѣтъ бывшему посломъ во Францiи.

Тогда выступаетъ на сцену еврей Гершель Селиковичъ. Это бывшiй воспитанникъ школы высшихъ наукъ, постепенно сдѣлавшейся чѣмъ то вродѣ еврейской семинарiи, гдѣ съ величайшимъ тщанiемъ воспитываютъ революцiонныхъ агентовъ; онъ издалъ брошюру, озаглавленную “Le Scѣeol des ѣebreux et le Sest des Egyptiens”. Больше о немъ ничего не извѣстно, но за то онъ знаетъ самыя сокровенныя тайны; онъ увѣряетъ честью, что видѣлъ какъ зазстрѣливали Оливье Пэна, и объявляетъ, что это преступленiе не можетъ остаться безнаказаннымъ.

Ему вѣрятъ, устраиваютъ митинги для выраженiя негодованiя, грубо оскорбляютъ Англiю, королеву, принца [38] Уэльскаго; летятъ дипломатическiя ноты; Рошфоръ клянется, что отомститъ на лордѣ Лiонсѣ смерть Пэна; парижане знаютъ, что памфлетистъ ограничится тѣмъ, что на другой день поставитъ на скачкахъ пари въ нѣсколько золотыхъ, но наивные люди приходятъ въ ужасъ, англiйское посольство запираетъ двери.....

Чтобы надѣлать всю эту суматоху, достаточно было проклятаго еврея. Какъ онъ ухитрился такъ взволновать всѣхъ? — Не спрашивайте, я и самъ не знаю, — это его тайна, ему лишь свойственный даръ. Это у него является естественно, какъ у музыканта въ Нума Руместанѣ.

Къ какой-бы странѣ еврей ни принадлежалъ, онъ можетъ быть увѣренъ, что найдетъ ту-же поддержку. Отечество въ томъ смыслѣ, какой мы придаемъ этому слову, не имѣетъ никакого значенiя для семита. Еврей, — употребимъ энергичное выраженiе “Израильскаго союза”, отличается неумолимымъ универсализмомъ.

Я не понимаю, почему евреевъ упрекаютъ въ томъ что они такъ думаютъ. Что значить отечество? Земля отцовъ. Любовь къ родинѣ запечатлѣвается въ сердцѣ на подобiе имени, которое вырѣзано на деревѣ и съ каждымъ новымъ годомъ все болѣе углубляется въ кору, по мѣрѣ того, какъ дерево старится, такъ что дерево и имя составляютъ одно цѣлое. Нельзя вдругъ стать патрiотомъ: это должно быть въ крови.

Можетъ-ли вѣчно кочующiй семитъ испытывать такiя продолжительныя впечатлѣнiя?

Конечно, можно перемѣнить отчизну, какъ сдѣлали нѣкоторые итальянцы во время прибытiя Екатерины Медичи во Францiю, какъ сдѣлали французскiе протестанты послѣ отмѣны Нантскаго эдикта. Но для того, чтобы такiя пересадки удавались, нравственная почва должна быть болѣе или менѣе однородна съ покинутою, подъ верхнимъ слоемъ должна быть христiанская основа.

Кромѣ того первое условiе для принятiя новаго отечества заключается въ томъ, чтобы отказаться отъ прежняго, а у еврея есть родина, отъ которой онъ никогда не откажется, — Iерусалимъ, священный, таинственный городъ. Iерусалимъ торжествующiй и преслѣдуемый, ликующiй и опечаленный служитъ связью для [39] всѣхъ своихъ дѣтей, которыя всякiй годъ на праздникѣ Рошъ Гашана говорятъ другъ другу: “въ будущемъ году въ Iерусалимѣ”.

Внѣ Iерусалима всякая страна является для еврея просто мѣстопребыванiемъ, соцiальнымъ аггломератомъ, среди котораго онъ можетъ себя хорошо чувствовать, интересамъ котораго ему даже бываетъ выгодно служить временно, но къ которому онъ принадлежитъ только на правахъ свободнаго общника, временнаго члена.

Здѣсь мы касаемся вопроса, на который раньше указывали, и къ нему намъ придется еще возвратиться: это несомнѣнный умственный упадокъ у французовъ, постепенное растлѣнiе, выражающееся неопредѣленною склонностью любить всѣхъ и съ другой стороны какою то завистливою ненавистью другъ къ другу. Нѣчто подобное бываетъ съ нѣкоторыми помѣшанными, которые лишаютъ наслѣдства своихъ собственныхъ дѣтей и осыпаютъ благодѣянiями постороннихъ людей.

Если-бы мозгъ нашихъ согражданъ работалъ такъ-же правильно и нормально, какъ и у ихъ отцовъ, то они скоро убѣдились-бы, что у еврея нѣтъ никакихъ основанiй быть патрiотомъ.

Въ самомъ дѣлѣ, чѣмъ какой-нибудь Рейналь, Бишофсгеймъ или Левенъ связанъ съ Францiей временъ Крестовыхъ походовъ, Бувина, Mариньяна, Фонтенуа, Людовика святого, Генриха IV и Людовика ХIV?

По своимъ традицiямъ, вѣрованiямъ, воспоминанiямъ эта Францiя есть абсолютное отрицанiе всего еврейскаго. Если она и не жгла евреевъ, за то упорно запирала передъ ними свои двери, надѣляла ихъ презрѣнiемъ, сдѣлала изъ ихъ имени жесточайшее изъ оскорбленiй.

Я знаю, что, по ихъ мнѣнiю, новая Францiя возродилась изъ сентябрьской рѣзни, что она очистилась отъ своей старой славы кровью, которая текла изъ отрубленныхъ головъ стариковъ и женщинъ, что реводюцiя была, по выраженiю еврея Сальвадора “Новымъ Синаемъ”.

Это все звучныя, но безсмысленныя слова, страна остается тѣмъ-же, чѣмъ была въ началѣ, какъ дитя, выростая, сохраняетъ свою первоначальную природу. [40] Францiя, Германiя, Англiя никогда не будутъ родиною для евреевъ и они, по моему мненiю, совершенно правы въ томъ, что нигдѣ не дѣлаются патрiотамии подъ всѣми широтами cлѣдуютъ особенной, личной, еврейской политикѣ.

Наши предки, люди здравые, знали это и защищались. Дѣлайте то-же самое, если время еще не ушло, но не удивляйтесь; предоставьте Виктору Гюго, который кончилъ тѣмъ, что довѣрилъ своихъ внуковъ попеченiямъ еврея, негодующiя тирады противъ Дейца.

Нѣтъ, пустая голова руководитъ этимъ безстрашнымъ существомъ. Засаленный, пресмыкающiйся, отвратительный еврей овладѣлъ ея довѣрiемъ; и не иашлось ни одного здравомыслящаго фрунцуза, который-бы сказалъ матери своего короля: “что вы дѣлаете, государыня? предки этого несчастнаго подвергались преслѣдованiю, изгнанiю, сожженiю отъ королей, вашихъ аагустѣйшихъ предковъ; онъ васъ ненавидитъ и имѣетъ на то основанiе”.

Тотъ, съ своей стороны, тоже очень интересенъ, типиченъ. Онъ не шутя обѣщаетъ возстановить тронъ св. Людовика, который изгонялъ его единоверцевъ, алтарь того Христа, котораго онъ считаетъ за самаго презрѣннаго обманщика. Онъ даже обращается въ христiанство, какъ Бауеръ, и продаетъ королеву, потому что видитъ въ этомъ выгоду для своей религiи и сверхъ того разсчитываетъ — безъ этой черты характеръ расы былъ-бы неполонъ, — на маленькую, совсѣмъ маленькую прибыль отъ этой операцiи.

Раздаются крики негодованiя, — онъ даетъ пройти грозѣ съ тѣмъ спокойствiемъ, которое выказываютъ его единоплеменники, когда какой-нибудь биржевой крахъ, какое-нибудь воровство безстыднѣе другихъ, навлекаютъ на нихъ ожесточенныя проклятiя. Кремье принимаетъ [41] торжественный видъ и объявляетъ, что онъ отказывается защищать этого негодяя, который безчеститъ еврейскiй народъ, извѣстный своею честностью. Дейцъ не шелохнется, — затѣмъ, когда шумъ поутихъ, он отправляется къ Кремье и говоритъ: “братъ, оскорбленiя всей Европы мало смущаютъ меня, но я дорожу вашимъ уваженiемъ и увѣренъ, что всегда его заслуживалъ, дѣйствуя на пользу израиля”.

Кремье, понятно, утвердительно киваетъ головой и выдаетъ честному Iудѣ требуемое удостовѣренiе.

Жаль было-бы не привести рѣчей, съ которыми обращаются другъ къ другу два Гаспара.

Дейцъ говоритъ какъ честный депутатъ республиканскаго единства; онъ охотно сказалъ-бы вмѣстѣ со своимъ единоверцемъ Гамбеттою: “клерикализмъ — вотъ врагъ”.

“Эта записка, говоритъ онъ, не есть оправданiе, представляемое судьямъ; онъ въ немъ не нуждается, и его совѣсть самый справедливый и строгiй судья говоритъ ему, что онъ оказалъ странѣ огромную услугу, затушивъ междоусобную войну, готовую возгорѣться съ новой силой, сохранивъ кровь столькихъ великодушныхъ гражданъ и нанеся смертельный ударъ этой партiи, непримиримому врагу нашей свободы.

Я принесъ въ жертву моимъ убѣжденiямъ гражданина, говоритъ онъ въ заключенiе, мои интересы человѣка” (13).

Кремье, будущiй покровитель Гамбетты, находитъ, что все это прекрасно. Способъ, какимъ этоть достойный республиканецъ опредѣляетъ, что такое намѣренiе, преисполнилъ-бы радостью честнаго Поля Бера, передъ которымъ бѣдный Эскобаръ не болѣе, какъ ребенокъ.

“Намѣренiе, говоритъ краснорѣчивый казуистъ, есть безъ сомнѣнiя суть невинности или преступленiя: но намѣренiе не выступаетъ тотчасъ наружу, а если дѣйствiя таковы, что сразу возмущаютъ совѣсть, то въ нихъ не ищутъ намѣренiя, а видятъ и судятъ самыя дѣйствiя”.

Мы рады, что можемъ противопоставить двусмысленностямъ и уверткамъ Кремье письмо, написанное А. Дюма къ г. Норуа 13 марта 1883 г. Сцена, описанная Дюма, поистинѣ драматична и прекрасна. Намъ скажутъ спасибo, если мы приведемъ письмо цѣликомъ.

[42]

Примите и проч. А. Дюма:

Существуетъ очень распространенное мнѣнiе, будто чрезвычайно интересныя бумаги, составлявшiя дѣло Дейца, исчезли изъ нацiональнаго архива. Во всякомъ случаѣ франмасонъ Ферри формально отказался сообщить содержанiе этихъ бумагъ г. Норуа, какъ о томъ свидѣтельствуетъ письмо, помѣщенное въ Фигаро 19 марта 1883 г.

Въ отвѣтномъ письмѣ Ферри объясняетъ свой отказъ тѣмъ, что онъ не хотѣлъ оскорблять приличiй. Неправда-ли, какъ милы эти слова подъ перомъ одного изъ участниковъ 4-го сентября, которые съ лакейскою безцеремонностью опорожняли ящики въ Тюльери и сдѣлали предметомъ всеобщаго любопытства бумаги [43] совершенно интимнаго характера. Для документовъ, которымъ болѣе 50 лѣтъ и которые слѣдовательно стали достоянiемъ исторiи, вопросъ долженъ-бы ставиться иначе. Правда, что дѣло идетъ о Дейцѣ, единовѣрцѣ Ротшильда.

Возмущенный такимъ отвѣтомъ Ферри, г. Норуа сталъ наводить справки о Дейцѣ при посредствѣ Intermediaire; но тутъ явилось новое осложненiе. Г. Фоку, редакторъ Intermediaire, получилъ весьма интересныя свѣдѣнiя, но отказался сообщить ихъ г. Норуа изъ весьма понятной щепитильности, а можетъ быть изъ боязни потерять свое положенiе въ Карнавалэ. Г. Норуа возымѣлъ намѣренiе возбудить противъ него процессъ, который-бы навѣрно проигралъ.

Достовѣрно только то, что Дейцъ не умеръ въ Америкѣ разореннымъ. Тридцать сребренниковъ, увеличенные пятью стами тысячъ франковъ, прiумножились въ его рукахъ. Онъ оставилъ двухъ сыновей, принявшихъ фамилiю Гольдемидъ. Старшiй погибъ во время кораблекрушенiя, а младшiй поселился въ Лондонѣ.

Братъ Дейца обладаетъ огромнымъ состоянiемъ, прiобрѣтеннымъ на биржѣ; онъ завсегдатай нашихъ театровъ и занимаетъ великолѣпную квартиру въ оперномъ кварталѣ.

Дѣти не отвѣтственны за проступки родителей; этимъ тезисомъ Фоку мотивируетъ свой отказъ г. Норуа сообщить ему требуемые документы. Этотъ тезисъ былъ-бы справедливъ, если-бы дѣти отказались отъ денегъ, добытыхъ преступленiемъ; въ такомъ случаѣ они были-бы достойны всякаго сочувствiя; но желать пользоваться благосостоянiемъ, добытымъ подлостью отца, и въ то-же время не желать переносить презрѣнiя, заслуженнаго этой подлостью, противно всякимъ правиламъ нравственности. Уровень общественной нравственности такъ низокъ, что поведенiе Фоку многимъ покажется похвальнымъ.

Повторяю еще разъ: не надо судить о евреяхъ по нашимъ понятiямъ. Несомнѣнно, что всякiй еврей измѣняетъ тому, кто его употребляетъ орудiемъ. Кавуръ говорилъ о своемъ секретарѣ, евреѣ Артемѣ: “этотъ человѣкъ для меня тѣмъ драгоцѣненъ, что распространяетъ [44] то, что я собираюсь сказать; не знаю, какъ онъ ухитряется, но едва я успѣю произнести слово, какъ ужъ онъ меня выдалъ, не выходя изъ моего кабинета”. Бисмаркъ, въ свою очередь, говоритъ, что “Богъ лишь на то cоздалъ евреевъ, чтобы они служили шпiонами”.

Седекiя отравилъ Карла лысаго; еврей Мейеръ отравилъ Генриха III Кастильскаго; совѣтъ десяти обсуждалъ 9 iюля 1477 г. предложенiе еврея Саломончини и его братьевъ отравить Магомета II, при помощи врача, еврея Валхо. Еврей Лопецъ, врачъ Елизаветы, былъ повѣшенъ за то, что продался Филиппу II. Еврей Льюисъ Гольдсмитъ служилъ Талейрану шпiономъ въ Англiи во времена первой имперiи; еврей Мишель былъ обезглавленъ за то, что выдалъ Россiи военные документы; другой Гольдсмитъ укралъ три года тому назадъ планы прусскаго генеральнаго штаба. Извѣстна роль, которую играла Паива передъ войною. Кто не помнитъ попытокъ еврейки Коллы узнать наши планы мобилизацiи? Кто забылъ Эсфирь Гюимонъ и ея знаменитый политическiй салонъ?

Еврей Густавъ Клоатцъ измѣнилъ генералу Гиксу, зарѣзанному вмѣстѣ со своимъ отрядомъ солдатами Махди. Клоатцъ получилъ крупную сумму н произведенъ въ генералы. Крашевскiй довѣрился еврею Адлеру, который выдалъ его Пруссiи, и старый польскiй поэтъ былъ заключенъ въ крѣпость.

Въ виду этихъ фактовъ, число которыхъ легко можно-бы увеличить до безконечности, становится очевиднымъ, что дѣло идетъ не объ единичномъ случаѣ, который ничего не доказываетъ, а о призванiи, свойственномъ расѣ.

Составляетъ-ли это въ глазахъ евреевъ шпiонство или измѣну? Ничуть не бывало. Они не измѣаняютъ отечеству, котораго у нихъ нѣтъ, а просто обдѣлываютъ политическiя и дппломатическiя дѣла. Настоящiе изменники своей родинѣ тѣ коренные уроженцы, которые позволяютъ иностранцамъ совать носъ въ свои дѣла; достойны всякаго презрѣнiя тѣ республиканскiе министры, которые, не довольствуясь тѣмъ, что произвели въ кавалеры ордена Почетнаго Легiона Опперта Бловица, нѣмца по рожденiю и англичанина въ силу случайности, [45] но еще дѣлаютъ его своимъ довѣреннымъ лицомъ и выдаютъ ему тайну нашихъ арсеналовъ. А по какому праву вы запретите этому еврею, склоняющемуся поперемѣнно то къ одной то къ другой сторонѣ, сообщать свои свѣдѣнiя той изъ нихъ, которая лучше платитъ?

Еврей, который при помощи свонхъ единовѣрцевъ доведетъ до отчаянiя или до самоубiйства негоцiанта-христiанина, изъ желанiя занять его мѣсто, будетъ по отношенiю къ своимъ — самымъ милосерднымъ, услужливымъ, безкорыстнымъ другомъ.

Отсутствiе всякихъ серiозныхъ статистическихъ данныхъ, искусство, сь какимъ евреи, которые всѣ заодно, скрываютъ свои поступки, окружаютъ почти непреодолимыми затрудненiями всякiя изслѣдованiя подобнаго рода.

Въ 1847 г. Серфберъ Медельсгеймъ (14) обнародовалъ нѣсколько интересныхъ, но лишенныхъ основанiя цыфръ.

“Въ 22 главныхъ тюрьмахъ государства, говоритъ онъ, содержится 18000 человѣкъ, присужденныхъ къ различнымъ наказанiямъ.

Изъ этихъ 18000 осужденныхъ, евреевъ приблизительно 110 человѣкъ.

Евреевъ-же, напротивъ, всего около 100,000, и отношенiе осужденныхъ израильтянъ составляетъ болѣе одного на тысячу ихъ единоверцевъ”.

Надо прибавить, что евреи рѣдко совершаютъ жестокiя преступленiя, и, крoмѣ того, благодаря [46] поддержкѣ особаго тайнаго общества, которое Бисмаркъ называетъ “золотою интернацiоналкой, “golden Internationale”, они почти всегда ускользаютъ отъ закона.

Въ Rewue des Deux Mondes, отъ 15 iюля 1867 г., М. Дюканъ сообщилъ нѣсколько свѣдѣнiй, которыя впослѣдствiи, съ нѣсколькими измѣненiями, заняли мѣсто въ прекрасной книгѣ. “Парижъ, его органы, отправленiя и жизнь;” свѣдѣнiя эти вдвойнѣ интересны въ томъ отношенiи, что въ то время евреи еще не успѣли захватитъ всѣхъ мѣстъ, и можно полагать, что факты эти имѣютъ довольно опредѣленную основу. Теперь, когда масонство завладѣло префектурой, всѣ преступленiя, совершаемыя евреями, сваливаются на шею тѣхъ, которые извѣстны за католиковъ. Если-бы вы потребовали какихъ-либо документовъ, касающихся израиля, братъ Кобэ, состоящiй на жалованьи у “Союза”, немедленно призвалъ-бы еврейскихъ агентовъ, которые клятвенно засвидѣтельствовали-бы, что они видѣли, какъ вы убили вашего отца.

Легко понять, что безчисленные Леви, Саломоны, Мейеры, которыми кишитъ префектура полицiи, отъ высшихъ до нисшихъ, арестуютъ своего единовѣрца лишь въ случаѣ крайней необходимости (15).

Вотъ что писалъ Максимъ Дюканъ во времена очень отдаленныя отъ насъ не столько протекшими годами, сколько совершившимися перемѣнами.

“Осужденiе, постигшее семейство Натанъ: отца, мать, братьевъ и зятьевъ, всего четырнадцать человѣкъ, представляло собою сумму въ двѣсти слишкомъ лѣтъ тюремнаго заключенiя.(16) Предаваясь незамѣтнымъ, но безпрестаннымъ злодѣянiемъ, евреи какъ-бы совершаютъ наслѣдственныя отправленiя. Ихъ надо бояться не за смѣлость, потому что они рѣдко убиваютъ, а за настойчивость въ злѣ, за ненарушимую тайну, которую они хранятъ между собою, за терпѣнiе, выказываемое ими, и легкость, съ которою они находятъ убѣжище у своихъ единоверцевъ. Воры евреи рѣдко становятся въ открытую вражду съ обществомъ, но всегда находятся съ нимъ въ глухой и коварной борьбѣ.

Порой они собираются въ шайки и совершаютъ воровства въ большихъ размѣрахъ, подобно тому, какъ ведутъ торговлю. (17) У нихъ есть свои корреспонденты, [47] свои склады, свои покупатели. Такимъ образомъ поступали и Натаны, о которыхъ я только что говорилъ, Клейны, Блумы, Серфы, Леви. Имъ все годится: краденыя водосточныя трубы и платки, вытащенные изъ кармановъ. Предводитель шайки обыкновенно называетъ себя торговымъ комиссiонеромъ и совершаетъ поѣздки въ сѣверную Америку, Германiю или Россiю. Нѣмецко-еврейскiй жаргонъ, на которомъ они между собою говорятъ почти непонятенъ и еще болѣе помогаетъ сбивать съ толку преслѣдованiе. Они первые укрыватели въ свѣтѣ и скрываютъ свои грабительства подъ видомъ постояннаго ремесла.

Въ наше время грабителю Корню, описанному Максимомъ Дюканъ, (18) не пришлось-бы заниматься воровствомъ и разбоемъ; вмѣсто того, чтобы находиться въ каторжныхъ работахъ, онъ-бы былъ министромъ общественныхъ работъ и черпалъ-бы прямо изъ перваго источника. Натанъ показалъ-бы Францiи, какъ разыгрываютъ вельможу; онъ был-бы кавалеромъ Почетнаго Легiона, какъ Клеманъ, и сталъ бы такимъ образомъ товарищемъ старыхъ воиновъ, весьма польщенныхъ подобнымъ сосѣдствомъ.

Серфъ снова принялъ-бы свою нѣмецкую фамилiю (Гиршъ), у него была-бы великолѣпная охота въ окрестностяхъ Парижа и наравнѣ, съ одною извѣстною вамъ личностью, онъ принималъ-бы избранное общество Жокей-клуба.

Наоборотъ, если-бы Гендле, Конъ, Шнербъ, Левальянъ родились на свѣтъ тридцатью годами раньше они-бы были ворами, взламывающими замки, въ одной изъ тѣхъ нѣмецко-еврейскихъ шаекъ, о которыхъ говоритъ М. Дюканъ; теперь-же они префекты. Вы мнѣ, можетъ быть, скажете, что ихъ занятiе отъ этого немного измѣнилось...

Удивительно, как послѣ этого Максиму Дюканъ удалось попасть въ академiю. Кто-бы ни нападалъ на евреевъ: Туссенель, поэтъ-ученый, Капфигъ, авторъ полусотни великолѣпныхъ книгъ, даже Гонкуръ, который едва начинаетъ выходить изъ тѣни, — еврейская пресса всегда старалась умалить успѣхи этихъ людей, какъ бы по приказу обходила ихъ молчанiемъ. Въ томъ случаѣ, когда враждебный писатель не прiобрѣлъ [48] извѣстности, служащей ему оплотомъ, ему просто разставляютъ ловушку въ какомъ нибудь мѣстѣ, гдѣ дежурнымъ — еврей полицейскiй и конецъ дѣлу.

Лучше всего ножно изучить еврея по процессу объ убийствѣ часовщика Пешара въ Каенѣ. Дѣло это интересно, какъ романъ; всѣ обвиняемые въ немъ нѣмецкiе евреи, у всѣхъ характеристичныя физiономiи. Въ особенности выдается Соломонъ Ульмо, съ виду честный негоцiантъ, а на дѣлѣ принадлежащiй къ шайкѣ убiйцъ.

Суть процесса и вообще еврейской политики во всѣхъ cтранахъ и во всѣхъ классахъ общества, не безъ наивности, высказана госпожою Ульмо, которая ответила предсѣдателю буквально слѣдущее: “по нашему закону для насъ нѣтъ большаго удовольствiя, какъ повредить христiанину”.

Домашняя обстановка этихъ разбойниковъ самая почтенная; убiйство для нихъ такая-же спекуляцiя, какъ и всякое другое дѣло, и не исключаетъ семейныхъ добродѣтелей. Семейство Ульмо было на отличномъ счету въ Шомонѣ, гдѣ, впрочемъ, живетъ не малое число евреевъ. Свидѣтели заявили, что сынъ усердно занимался дѣлами, не посѣщалъ своихъ сверстниковъ, никогда не ходилъ въ кафе п слѣпо подчинялся отцу. Невѣроятная, скаредность царила въ этомъ семействѣ, расходъ котораго не превышалъ 35-45 франковъ въ мѣсяцъ.

Дѣло Пешаръ относится къ 1857 г., теперь его замяли-бы. При теперешнемъ правительствѣ евреевъ преслѣдуютъ очень рѣдко и то только, когда положительно невозможно поступить иначе (19).

Если правосудiе и дѣлаетъ видъ, что занимается евреями, то лишь для того, чтобы оказать имъ услугу. Два года тому назадъ группа акцiнеровъ привлекла къ суду барона Эрмангера, и судъ былъ принужденъ отложить пренiя. Излишне говорить, что никто никогда не услышалъ о результатѣ этого слѣдствiя, которое закончилось приказомъ “оставить безъ послѣдствiй”.

Съ каждымъ днемъ на нашихъ глазахъ увеличивается число доказательствъ полной безнаказанности евреевъ. Парижане вѣрно помнятъ исторiю бѣдной маленькой испанской куртизанки, полной жизни и [49] веселья, про которую сочинили, что она бросилась изъ окна, между тѣмъ какъ ее сбросилъ съ высоты балкона какой-то еврей. При простомъ освидѣтельствованiи мѣста, ребенокъ призналъ-бы неправдободобность этой исторiи.

Сара Бернаръ, возмущенная книгой Марiи Коломбье, напала съ тремя сообщниками на квартиру своей соперницы, вооруженная хлыстомъ, который, какъ говоритъ Вольфъ, “былъ подаркомъ знаменитаго воина” и разбила все, что попало подъ руку. Очевидно, что это было нападенiе на жилое помѣщенiе; а было-ли возбуждено преслѣдованiе?

Вспомнимъ только самые свѣжiе факты: развѣ мы не видѣли, что два еврея изъ Майнца, братья Блохъ, въ 1882 г. поселились въ улицѣ Абукиръ, велѣли себѣ доставить всевозможные товары и скрылись въ сентябрѣ 1883 г., на канунѣ платежа въ 300 тысячъ фр. Въ августѣ 1884 г. другой нѣмецкiй еврей, Мендель, жившiй въ улицѣ Энгiень, исчезъ, захвативъ съ собою на 600,000 фр. бриллiантовъ, взятыхъ у фабрикантовъ, — попробуйте-ка сдѣлать это въ Германiи.[50]

Безчисленныя еврейскiя банкиры, которые наживаются сбереженiями бѣдныхъ людей, работавшихъ всю жизнь, чтобы скопить гроши, преспокойно уѣзжаютъ, и вѣроятно сами полицейскiе агенты несутъ ихъ дорожные мѣшки на вокзалъ, берутъ имъ билеты и наказываютъ оберъ-кондуктору не будить ихъ ночью.

Еврей Жанъ Давидъ, директоръ “Нацiональнаго Кредита”, укралъ болѣе 3 миллiоновъ у несчастныхъ, довѣрившихъ ему свои капиталы. Тысяча двѣсти человѣкъ обвиняютъ его въ злоупотребленiи довѣрiемъ, и наши неподкупные судьи, отказавшiе въ трехдневной отсрочкѣ, необходимой для собранiя акцiонеровъ, директорамъ “Всеобщаго Союза”, противъ которыхъ была всего одна и то неосновательная жалоба, позволяютъ Давиду преспокойно уѣхать. Только за неявкой онъ былъ присужденъ 11-мъ исправительнымъ отдѣленiемъ палаты къ десятилѣтнему тюремному заключенiю, 3000 фр. штрафа и пятилѣтнему надзору, что для него, повѣрьте, безразлично.

Когда сдѣлали обыскъ у этого Давида, то нашли до 200 писемъ отъ депутатовъ. Честный чиновникъ, хотѣвшiй его арестовать въ ту минуту, когда онъ собирался бѣжать, нашелъ при немъ 40 тысячъ фр.; 10 тыс., благодаря чрезмѣрной снисходительности, были отданы женѣ негодяя, носящей громкое имя въ исторiи искусствъ, а 30 000 были взяты въ залогъ. Казна отказалась воспользоваться случаемъ получить штрафы, причитавшiеся на ея долю, и, благодаря проискамъ политическихъ дѣятелей, Давидъ могъ спокойно уѣхать заграницу и наслаждаться тамъ плодами своего воровства.

Эта безнаказанность, безмолвно признаваемая за евреями, нетолько позволяетъ имъ отнимать у несчастныхъ ихъ сбереженiя, но, при помощи барышничества, служитъ причиною той дороговизны всего, которая такъ тяжело ложится на бѣдняковъ.

Мѣжду тѣмъ ст. 420 уложенiя о наказанiяхъ ясна; она караетъ барышничесво двухгодичнымъ тюремнымъ заключенiемъ.

Почему-же, въ такомъ случаѣ, позволили Бидерману, который застрѣлился въ 1883 г., скупить масла со всего мiра? Тутъ болѣе чѣмъ гдѣ-либо было умѣстно примѣнить существующiе законы.

Всѣ газеты сообщали подробности этого огромнаго предпрiятiя.

“Выдающимся событiемъ въ коммерческомъ мiрѣ на этой недѣлѣ, говоритъ “Gournаl des Dеbаts”, [52] является крахъ знаменитой операцiи c рѣпнымъ масломъ, которая уже нѣсколько мѣсяцевъ держала въ мучительной неизвѣстности всѣ европейскiе рынки. Образовался синдикатъ, который при содѣйствiи большихъ финансовыхъ силъ скупилъ значительное количество масла въ Парижѣ, Берлинѣ, Кельнѣ, Гамбургѣ и своими постоянными покупками возвысилъ цѣну съ 75 фр. до 105 и 110 фр. Такимъ образомъ эта компанiя прiобрѣла 45 миллiоновъ кило масла. Въ послѣднее время положенiе сдѣлалось очень натянутымъ”.

Эти огромныя скупки, такъ сильно нарушающiя экономическое равновѣсiе и дающiя нѣкоторымъ лицамъ ужасающую власть, являются одною изъ поразительныхъ чертъ царства евреевъ. Между ними есть цари, какъ ихъ называютъ “Израильскiе Архивы”. Эфруси въ настоящее время царь торговли зерновымъ хлѣбомъ, какъ былъ Моисей Фридлендеръ, умершiй въ 1878 г. въ С.-Франциско. Моисей Рангеръ былъ царемъ хлопчатой бумаги; онъ обанкротился въ 1883 г. въ Ливерпулѣ на 18 мил. фр.; Струсбергъ, настоящее имя котораго Борухъ Гиршъ Страйсбергъ, былъ царемъ желѣзныхъ дорогъ.

Дерзость, съ которою эти люди обращаются съ подобными операцiями, являющимися для нихъ простою игрою, невѣроятна. Мишель Эфруси сразу покупаетъ или продаетъ на 10-15 миллiоновъ масла или хлѣба, не выказывая ни признака волненiя; онъ сидитъ цѣлыхъ два часа у колонны на биржѣ и, флегматически держа бороду въ лѣвой рукѣ, раздаетъ приказанiя тридцати маклерамъ, которые тѣнятся вокругъ него съ карандашомъ наготовѣ. Иногда де-Гонтo-Биронъ, тоже завсегдатай биржи, развлекаетъ его, разсказывая ему маленькiе великосвѣтскiе скандалы. Утромъ онъ уже побывалъ въ Шантили, чтобы осмотрѣть свою конюшню, затѣмъ позавтракалъ въ Саfе Аnglias, послѣ биржи прокатится въ Булонскомъ лѣсу, а вечеромъ будетъ дирижировать котильономъ въ С.-Жерменскомъ предмѣстьѣ, гдѣ, несмотря на его гнусное происхожденiе, онъ изо всѣхъ евреевъ Парижа — на самомъ лучшемъ счету и дѣйствительно persona grata.

Отъ этого-то человѣка, отъ его прихоти играть на повышенiе или пониженiе, зависитъ вопросъ о хлѣбѣ для тысячъ человѣческихъ существъ. [53]

Излишне повторять, что въ настоящее время невозможны никакiя серьезныя изслѣдованiя по вопросу о преступной статистикѣ евреевъ.

На этотъ разъ возсталъ одинъ изъ единовѣрцевъ банкрота, Александръ Вейль, помѣстилъ въ iюнѣ 1883 г, письмо въ Evenement, и возсталъ съ тѣмъ большимъ негодованiемъ, что самъ онъ — еврей фанатикъ, но прямого нрава, не принадлежитъ къ спекулирующему еврейству... и кромѣ того онъ потерялъ 36,000 фр., которые не были ему возвращены, равно какъ и 12 миллiоновъ франковъ другихъ акцiонеровъ. “Я знаю только, говоритъ Вейль въ заключенiе, что Рейналь, зять Леви Бинга, главнаго воротилы этого несчастнаго банка, — братъ того Рейналя, который въ настоящее время министромъ... не припомню чего”.

Этотъ Давидъ Рейналь, одинъ изъ приближенныхъ Гамбетты, самъ тоже замѣчательная личность; вмѣстѣ съ какимъ-то Астрикомъ онъ занимался коммиссiонерствомъ, агентурой въ Суэзской компанiи, торговлей сардинками и проч. Легко угадать, какую независимость этотъ министръ, бывшiй торговый коммиссiонеръ, долженъ былъ вносить въ сношенiя съ желѣзнодорожными и иными компанiями.

Мнѣ пришлось встрѣтиться и съ Леви Бингомъ, съ виду весьма почтеннымъ старикомъ. Онъ тоже задумалъ произвести свою маленькую революцiю, избралъ для этой цѣли языкъ и издалъ толстую книгу подъ заглавiемъ “Разоблаченная Лингвистика”, которая заканчивалась такъ: “употребленiе финикiйскаго языка является необходимостью”. Не думайте, что это пустая фантазiя; у семита такая потребность все разрушить, завладѣть всѣмъ, навязать побѣжденнымъ христiанамъ свой языкъ, нравы, образъ мыслей, что этотъ проэктъ имѣетъ не мало сторонниковъ.[54]

_______________

Евреи, съ Жюлемъ Симономъ во главѣ, — самые рѣшительные противники смертной казни, не ради самой казни, потому что ее часто примѣняли въ царствѣ израиля, а потому, что въ наше время трудно было-бы соблюсти всѣ формальности необходимыя при казни еврея.

Тѣло осужденнаго, еще до исполненiя приговора считается трупомъ, а по закону христiанинъ не смѣетъ прикасаться къ трупу еврея.

Казнь еврея Исаака въ 1817 г. въ одномъ Эльзаскомъ городѣ была, повидимому, послѣднею, совершенною по правиламъ.

Десять имѣнитѣйшихъ израильскихъ жителей города попросили позволенiя взойти на эшафотъ, чтобы совершить minian, общую молитву, которую должны читать мужчины не моложе тринадцати лѣтъ.

Преступникъ, освобожденный отъ узъ, шелъ твердымъ шагомъ; на немъ былъ саргенесъ, бѣлый саванъ вродѣ длинной блузы, въ которомъ хоронятъ покойниковъ (подобный саванъ вручается мужу женою въ видѣ свадебнаго подарка), талетъ, полотняное покрывало, надѣваемое на молитву и тефилины, которые прикрѣпляютъ ко лбу и къ лѣвой рукѣ. Его сопровождалъ главный раввинъ изъ Винценгейма.

Исаакъ произнесъ въ послѣднiй разъ видуй — молитву, которую читаютъ умирающiе, а также говорятъ въ день Великаго прощенiя, и былъ привязанъ къ доскѣ своими единовѣрцами.

Замѣтьте, что при воспроизведенiи этихъ подробностей мнѣ и въ голову не приходитъ насмехаться. Эта помощь, подаваемая несчастному его братьями, кажется мнѣ очень трогательною, хотя мы и не видѣли, чтобы Ротшильдъ или Камондо привязывали кого-нибудь изъ своихъ товарищей къ доcкѣ.[55]

Прибавимъ, что братства кающихся, существовавшiя почти до нашихъ дней, были основаны именно съ тою цѣлью, чтобы помогать осужденнымъ сдѣлать трудный шагъ.

Теперь Греви милуетъ безъ разбору; взмахомъ пера онъ прощаетъ отцеубiйцъ, отравителей и т. п. и онъ правъ: общество, которое терпитъ подлости, совершающiяся на нашихъ глазахъ въ теченiи шести лѣтъ, такъ низко пало, что даже не имѣетъ права карать.

Во всякомъ случаѣ слѣдуетъ сравнить уваженiе, выказанное правительствомъ Реставрацiи къ обычаямъ религiи, являющей собою отрицанiе нашей, съ неблагороднымъ поведенiемъ, которымъ отличился въ Рошъ-сюръ-Iонъ въ 1882 г. одинъ прокуроръ республики, принадлежащiй къ еврейскому масонству. До сихъ поръ еще не забыты эти скандальныя сцены: судья, съ утра напившiйся пьяньмъ, вмѣстѣ съ привратниками, оскорбляетъ, издѣвается надъ человѣкомъ, приговореннымъ къ смерти, поноситъ священника, который хочетъ утѣшить этого несчастнаго, отказываетъ дать отсрочку на четверть часа, чтобы отслужить обѣдню. Несмотря на всѣ орфографическiя ошибки, письмо Барбье къ родителямъ, въ которомъ онъ ихъ извѣщаетъ, что ему не разрѣшили принять св. причастiе — одинъ изъ наиболѣе поразительныхъ документов, которые мнѣ случалось видѣть.

Бѣдный священникъ, который пытался исполнить свою обязанность и не послушался недостойнаго судьи, былъ смѣщенъ префектомъ Кальвэ, а прокуроръ республики получилъ награду.[56]

Вотъ вамъ еще примѣръ, на этотъ разъ даже преувеличенной терпимости христiанъ къ евреямь. 6-го февраля 1875 г., т. е., когда консерваторы еще были у власти, стало извѣстно, что ученики изъ евреевъ, довольно многочисленные въ лицеѣ Карла Великаго, отказались принять участiе въ банкетѣ, потому что мясо не было каширное. Тогда экономъ заказалъ весь обѣдъ у израильскаго ресторатора, всѣ ѣли каширное мясо, “и сыновья раввиновъ, говорятъ “Архивы” могли принять участiе въ праздникѣ Карла Великаго, наибольшемъ изо всѣхъ праздниковъ, ибо онъ происходитъ въ лицеѣ, покровителемъ котораго состоитъ самъ великiй императоръ”.

Теперь если случится, что въ страстную пятницу ѣдятъ постное въ учебномъ заведенiи, зависящемъ отъ правительства, вся еврейская пресса изливаетъ потоки богохульствъ и оскорбленiй. Прижмите негодяя онъ вамъ уступитъ, въ противномъ случаѣ сами отъ него пострадаете .

Еврейки составляютъ наибольшiй контингентъ проститутокъ въ большихъ городахъ. Фактъ этотъ нельзя отрицать и даже “Израильскiе Архивы” его признали.

Между тѣмъ порокъ носитъ у евревъ совсѣмъ особый характеръ. Вообще достовѣрно, что отецъ и мать евреи, если они бѣдны, преспокойно продаютъ своихъ дочерей, между тѣмъ какъ наши бѣдняки въ большихъ городахъ допускаютъ, за недостаткомъ присмотра, отдаваться своимъ дочерямъ первому встрѣчному. Еврейская куртизанка отдается за деньги,[57] холодно, безъ признака опьяненiя, съ твердымъ намѣренiемъ выйти за мужъ, когда накопитъ капиталецъ; тогда она выходитъ за актера, негоцiанта или финансиста.

Въ прошломъ году судили въ Вѣнѣ шайку мошенниковъ, которые, въ сообществѣ съ проститутками, совершали безчисленныя воровства.

Во время пренiй адвокатъ, еврей Глазеръ, защищавшiй одну изъ осужденныхъ, сказалъ: “всякая женщина имѣетъ право продавать свое тѣло и извлекать изъ него возможно большую пользу”.

Возмущенная публика принялась кричать; председатель выразилъ свое негодованiе. Между тѣмъ Глазеръ придерживался чисто семитической традицiи. Гiеродулы, проституцiя въ храмахъ Кипра и Паfоса не имѣли никакой связи съ греческой религiей, а были исключительно финикiйскаго происхожденiя.

Впрочемъ проститутка по своему служитъ израилю; она какъ-бы исполняетъ миссiю; разоряя, доводя до безчестiя сыновъ нашей аристократiи, она прекрасное орудiе для развѣдокъ въ рукахъ еврейской политики.

Еврейская женщина достаточнаго класса живетъ по восточному даже въ Парижѣ: отдыхаетъ въ полдень, отличается замкнутостью и сонливостью. Она чужда сильныхъ страстей, которыя такъ часто смущаютъ сердце хрстiанки, болѣе неохраняемой вѣрою; ее оберегаетъ отъ этого именно отсутствiе всякаго идеала, характеризующее семитовъ (21).

Какова же главная причина заблужденiй у арiйца, который вѣчно рвется изъ мiра дѣйствительности? Стремленiе къ идеалу, не находящее истиннаго пути, мечта существа стоящаго выше другихъ, химерическая надежда встрѣтить родственную душу, потребность жить хотя-бы нѣсколько часовъ въ области чистыхъ чувствъ, пылкой любви, безконечной нѣжности. Ни семитъ, ни семитка не способны на подобную восторженность.

Вы никогда не услышите, чтобы еврейка говорила о вопросахъ вѣры, относительно которыхъ онѣ всѣ отличаются круглымъ невѣжествомъ. Еврей отлично понялъ, какую опасность представило-бы обученiе, благодаря которому ослѣпленiе израиля стало-бы ясно [58] для женщины, и она убѣдилась-бы, что исполненiе пророчествъ и пришествiе Христа не могутъ быть предметомъ сомнѣнiя для честныхъ душъ. Такъ какъ женское сердце не отличается мстительнымъ упорствомъ мужской головы, то оно однимъ порывомъ обратилось-бы къ Богу.

Талмудъ формально запрещаетъ женщинамъ всякое изученiе подобнаго рода. “Тотъ, кто обучаетъ свою дочь священному закону, такъ-же виновенъ, какъ если-бы онъ ее научалъ непристойностямъ”. Такъ гласитъ трактатъ Сота.

Хотя еврейка очень поверхностно знаетъ свою религiю, тѣмъ не менѣе точно исполняетъ всѣ ея уставы, даже среди самой разсѣянной жизни. Посмотрите на мисъ Аду Исаакъ, которая одно время пользовалась успѣхомъ, долженствовавшимъ впослѣдствiи выпасть на долю Сары Бернаръ: она оставалась вѣрна своей религiи. Поcлѣ тридцати представленiй подрядъ въ С.-Франциско, она вдругъ остановилась для того, чтобы отпраздновать ночь Коль нидрэ, и провела ее въ польскомъ миньянѣ. Какъ только гдѣ-нибудь нападали на ея единовѣрцевъ, она тотчасъ посылала въ защиту ихъ статью въ газету “Израильтянинъ Цинцинната”.

Нельзя не похвалить уваженiя, которымъ евреи окружаютъ дочь своего племени, какой-бы путь она ни избрала. Если она актриса, то говорятъ, что никогда свѣтъ не видѣлъ ничего прекраснѣе, восхищаются, млѣютъ, испускаютъ восторженные крики при ея появленiи. Если она вернется къ обыденной жизни, всѣ двери передъ нею открыты.

О комъ-бы ни шло дѣло: объ актрисѣ, о биржевикѣ, о писателѣ, всюду вы встрѣтите ту удивительную солидарность, которая составляетъ преобладающее свойство еврейскаго племени и объясняетъ, оправдываетъ п почти узаконяетъ его успѣхъ.

Когда подлая газетка нападаетъ на католика, всѣ остальные католики отъ него убѣгаютъ съ отчаянными жестами, крича: “я его не знаю!”

На позорной скамьѣ, у подножiя эшафота, евреи не покидаютъ своихъ и не позволяютъ по этому поводу оскорблять “великую семью''. Наилучшимъ примѣромъ этого духовнаго мужества служитъ дѣло Пешаръ, о которомъ мы недавно упоминали. [59]

Берто, бывшiй тогда профессоромъ юридическаго факультета въ Каннѣ и адвокатомъ семейства Пешаръ, позволилъ себѣ, въ виду возмутительности преступленiя, такъ энергично выразить негодованiе и порицанiе обычныхъ поступковъ израиля, что многимъ это не понравилось.

“Это исчезновенiе ихъ скомпрометируетъ, воскликнулъ онъ, но это безразлично; они, евреи, говорятъ: все пропало, кромѣ... капитала. Въ виду необходимости они вамъ предлагаютъ Ульмо-отца, какъ искупительную жертву за сына, а спасенный сынъ отдаетъ на храненiе въ вѣрныя руки... евреевъ состоянiе, лежавшее безъ употребленiя. Подобная предосторожность свойственна людямъ этого племени.

Ахъ, если-бы не мои великiя идеи всеобщаго либерализма, я-бы былъ готовъ извинить нашихъ предковъ, которые въ сроднiе вѣка преслѣдовали это племя, какъ дикихъ звѣрей”.

Тотчасъ раздаются крики всеобщаго негодованiя, всѣ вмѣшиваются, центральный п парижскiй кагалъ сообща рѣшаютъ, что должно обратиться къ генеральному прокурору Канна, чтобы заставить взять назадъ оскорбительныя слова; некоторые члены кагала отправляются къ государственному канцлеру жаловаться на предсѣдателя суда, который пропустилъ безъ протеста инсинуацiю насчетъ того, что евреи любятъ деньги.

Извѣстно, что бѣдный Берто никогда не считался образцомъ твердости характера; припомните, какъ онъ однажды сперва объявилъ, что право конгрегацiй неоспоримо, а затѣмъ поспѣшилъ заявить противное, за что получилъ очень доходную должность генеральнаго прокурора при кассацiонной палатѣ. Испугавшись криковъ негодованiя, поднявшихся противъ него, онъ сократилъ все, что потребовали, и чуть не сталъ утверждать, что несчастный часовщикъ убилъ евреевъ.

Во времена имперiи разразилась цѣлая буря изъ-за комической оперы “Донъ-Педро”, въ которой испанскiй еврей игралъ незавидную роль.

Еврей Фульдъ дошелъ до того, что окончательно запретилъ выводить евреевъ на сцену. Въ своемъ замечательномъ произведенiи “Драматическая цензура и театръ” Галлэ-Дабо указываетъ какъ смѣшна эта мѣра.

“Театръ, пишетъ онъ, имѣетъ свои привычки, свои нравы и приличiя, съ которыми трудно не считаться; есть историческiе типы, которые нельзя уничтожить однимъ взмахомъ пера... Если религiозныя особенности имѣютъ право на уваженiе, что является основнымъ условiемъ величайшей свободы — свободы совѣсти, то нельзя примѣнять того-же къ исклочительно человѣческому типу извѣстнаго племени, которое, какъ таковое, принадлежитъ критикѣ, роману, драмѣ по своимъ выдающимся качествамъ, равно какъ и по присущимъ ему порокамъ”.

Тѣмъ не менѣе министерскiя ннструкцiи были приведены въ исполненiе, и евреи исчезли изъ всѣхъ пьесъ. Пошли даже далѣе: чтобы не оскорблять обрѣзанныхъ, изуродовали самаго Шекспира.

Представьте себѣ, что подобному искаженiю подвергнуто произведенiе одного изъ величайшихъ генiевъ человѣчества, чтобы не оскорбить христiанъ, — и ужъ вы слышите протестующiе вопли Поля Мериса и Локруа.

Развѣ все это не жидовство? вся раса сказалась въ этомъ контрастѣ: теперь, когда они властвуютъ, они изрыгаютъ на насъ всѣ нечистоты, которыя проглотилъ Iезекiиль; даже когда они составляли незначительное меньшинство, и то они не позволяли дотронуться до себя и тотчасъ высокопарно упоминали о принципахъ 89 года.

Нельзя придавать никакой вѣры статистическимъ даннымъ о численности евреевъ во Францiи. Цифра 45,000 окончательно принята, въ ней нельзя ничего измѣнить, она воспроизводится во всѣхъ статистическихъ отчетахъ. Хотя-бы Парижъ былъ наводненъ евреями, вамъ все будутъ твердить, что во Францiи 45,000 евреевъ. Если-бы на экзаменѣ,, на вопросъ, сколько во Францiи евреевъ, ученикъ не отвѣтилъ: 45,000, то его безжалостно провалили-бы.

Сами евреи избрали наилучшiй способъ, чтобы разъ навсегда отклонить стѣснительныя для нихъ справки: они заставили правительство, которое имъ повинуется, издать распоряженiе, чтобы при переписяхъ ни у кого не спрашивали, какого онъ вѣроисповѣданiя.

Мы понимаемъ, какая выгода евреямъ въ томъ, чтобы ихъ численность не была выяснена: при случаѣ они могутъ сослаться на свою малочисленность, если-бы кто нибудь сталъ доказывать, что во всякомъ возстанiи, во всякой газетѣ, оскорбляющей христiанъ, во всякомъ дурномъ дѣлѣ, замѣшанъ еврей. Однако мы позволимъ себѣ заявить, что въ данномъ случаѣ они нагло лгутъ, какъ и во многихъ другихъ.

Еще въ 1830 г., въ рѣчи, произнесенной въ палатѣ, Андрэ утверждалъ, что нѣкоторые почтенные израильтяне иасчитываютъ до 400,000 единовѣрцевъ среди французовъ.

Въ 1747 г. Серфберъ, одинъ изъ ихъ бывшихъ единовѣрцевъ, признавалъ, что во Францiи находится 100,000 евреевъ, въ 1869 г. одинъ ораторъ объявилъ [62] въ собранiи “Союза”, что французскiе евреи достигаютъ 150,000 человѣкъ.

Протоколъ аудiенцiи, данной персидскимъ шахомъ комитету “Израильскаго союза”, даетъ намъ тоже цифру въ 100-120,000. (23) Протоколъ этотъ носитъ характеръ достовѣрности, ибо его подписали кромѣ предсѣдателя Адольфа Кремье, еще главный французскiй раввинъ, почетный президентъ, вице-президентъ и другiе.

Шахъ спросилъ: “сколько евреевъ во Францiи”?
“Отъ 100 до 120 тысячъ, государь”.
“А въ Англiи”?
“Немного менѣе”.
“А въ другихъ странахъ Европы”?
Альбертъ Конъ, членъ центральнаго комитета, отвѣчалъ: “Государь, въ Германiи 500,000, въ Австрiйскихъ владѣнiяхъ 1,200,000, въ Россiи — 2,400,000”.

Франкъ, одинъ изъ немногихъ достойныхъ людей израильской партiи, пишетъ въ статьѣ въ “Лѣтописяхъ христiанской философiи”, что, на 37 1/2 миллiоновъ населенiя, во Францiи приходится 60,000 евреевъ.

Хотя эмиграцiя изъ Россiи навѣрно значительно увеличила цыфру, данную Кремье, однако, Теодоръ Дейнахъ cмѣло утверждаетъ въ 1884 г., что во Францiи всего 63,000 евреевъ. (24) “Ежегодникъ израильскихъ архивовъ” за 1885 г. говоритъ, что число евреевъ колеблется между 80 и 85 тысячами, изъ которыхъ 50 тысячъ живетъ въ Парижѣ.

Какъ мы уже сказали всякiя изслѣдованiя затрудняются тѣмъ, что при переписяхъ не обозначаютъ вѣроисповѣданiя. Приведемъ лишь, въ видѣ приблизительной справки, выписку о доходѣ съ еврейскихъ погребенiй, которая помѣщена въ “Статистикѣ Парижа” д-ра Бертильона. Въ 1872 г. доходъ съ погребенiй равнялся 18,776 фр. при населенiи въ 23434 человѣка. Въ 1880 г. онъ достигалъ 42,288 фр., что доказываетъ, что число евреевъ въ Парижѣ болѣе чѣмъ удвоилось.

Если столько израильтянъ живетъ въ одномъ Парижѣ, то судите сами, насколько правдивы статистическiя данныя утверждающiя, что во всей Францiи всего 45,000 израильтянъ. (25). [63]

Въ дѣйствительности цыфра еврейскаго населенiя, выведенная изъ доходовъ съ погребенiй, представляетъ не болѣе трети еврейскаго элемента въ Парижѣ, относясь лишь къ тѣмъ евреямъ, которые остались вѣрны своей религiи.

Евреи, сохранившiе всѣ пороки своего времени и утратившiе тѣ нравственныя правила, которыя всегда служатъ уздою для дурныхъ наклонностей, живутъ въ Парижѣ въ количествѣ отъ 120 до 150 тысячъ человѣкъ по меньшей мѣрѣ, въ провинцiи — до 400,000, тоже по меньшей мѣрѣ, и будучи связаны между собою масонствомъ, они водворяются во всѣхъ комитетахъ, руководятъ избирательнымъ корпусомъ и создаютъ то искусственное мнѣнiе, которое иные принимаютъ за настоящее.

Это все та-же вѣчная исторiя пяти-шести сотъ негодяевъ, которымъ удалось навязать Парижу коммуну 93 года, коммуну Эберта и Шометта, — исторiя делегатовъ якобинскаго клуба, которые во время террора являлись и основывали клубы во всѣхъ городахъ. Эти разбойники, никому не извѣстные въ странѣ, спокойно гильотиниорвали, чтобы завладѣть чужимъ имуществомъ стариковъ, молодыхъ дѣвушекъ, кавалеровъ ордена Людовика святого, покрытыхъ ранами, которыхъ всѣ въ окрестностяхъ любили и уважали.

По наблюденiямъ, сдѣланнымъ въ Германiи евреемъ Мейеромъ, которому конечно нельзя довѣрять, средняя продолжительность жизни достигаетъ у евреевъ 37 лѣтъ, а у христiанъ — 26 лѣтъ, что составляетъ 11 лѣтъ разницы.

По его словамъ, у новорожденныхъ средняя продолжительность жизни у преобладающаго населенiя больше, чѣмъ еврейскаго; во всѣхъ другихъ возрастахъ преимущество на сторонѣ послѣдняго. Что касается евреекъ, то у нихъ средняя продолжительность жизни меньше, чѣмъ у другихъ женщинъ, до 60 лѣтъ, а свыше этого возраста — больше.

Въ засѣданiи 1-го апрѣля 1882 г., д-ръ Ланьо представилъ въ акадеамiю нравственныхъ и политическихъ [64] наукъ довольно любопытную записку о движенiи населенiя у евреевъ, сравнительно съ таковымъ-же у католиковъ и протестантовъ, по его мнѣнiю приращенiе населенiя у католиковъ, протестантовъ и евреевъ находится въ отношенiи 1, 2, 3.

Почти во всѣхъ странахъ евреи представляютъ необычайно быстрый роcтъ населенiя. Во Францiи и Австрiи онъ въ семь и въ четыре раза превосходитъ ростъ католическаго населенiя.

Д-ръ Ланьо говоритъ между прочимъ, что число незаконнорожденныхъ у евреевъ несравненно меньше, чѣмъ у другихъ жителей.

“Израильскiе архивы”, воспроизведшiе нѣкоторыя изъ этихъ цифръ, конечно приходятъ въ восторгъ отъ добродѣтели евреевъ, у которыхъ такъ мало незаконнорожденныхъ; однако, мы позволимъ себѣ спросить, на чемъ д-ръ Ланьо основывалъ свои изысканiя для Францiи, если вмѣсто 500,000 евреевъ, которыхъ конечно, набралось у насъ съ тѣхъ поръ, какъ республика сдѣлала изъ нашей страны дойную корову для семитовъ, съ упорствомъ утверждается, какъ на смѣхъ, что ихъ всего 45,000.

Будучи совершенно не похожъ на христiанина въ своей племенной и индивидуальной эволюцiи, еврей находится въ совсѣмъ иныхъ условiяхъ и въ санитарномъ отношенiи.

Онъ подверженъ всѣмъ болѣзнямъ, служащимъ признакомъ порчи крови: золотухѣ, скорбуту, чесоткѣ. Почти всѣ польскiе евреи страдаютъ колтуномъ и не скрываютъ этого; многiе элегантные и хорошо одѣтые французскiе евреи, которымъ мы пожимаемъ руку, тоже больны имъ, но скрываютъ. Вcѣ они избѣгаютъ обращаться къ врачамъ, не исповѣдующи[х]ъ ихъ религiи, — примѣръ, которому христiанамъ не мѣшало-бы следовать.

Между нашими высокомѣрными банкирами много находится, подобно герою Додэ, снѣдаемыхъ “нечистымъ недугомъ — паукомъ, съ длинными, цепкими ногами, живучимъ и жаднымъ до добычи”. Возможно, что это — болѣзнь золота и, чтобы излечиться отъ наслѣдственной чумы, они по цѣлымъ днямъ сидятъ въ цѣлебной грязи С.-Амана; такимъ образомъ еврейское золото возвращается къ своему первоисточнику.

Зато еврей обладаетъ замѣчательной способностью привыкать ко всѣмъ климатамъ. “Евреи живутъ подъ всѣми широтами, съ 33° южной до 60° сѣверной широты, отъ Монтевидео до Квебека, отъ Гибралтара до береговъ Норвегiи, отъ Алжира до мыса Доброй Надежды, отъ Яффы до Пекина!” Такъ восклицаетъ одинъ изъ нихъ въ порывѣ восторга.

Много разъ было замѣчено въ сроднiе вѣка, да и теперь подтвердилось во время холеры, что еврей пользуется особыми преимуществами по отношенiю къ эпидемiямъ; въ немъ какъ будто есть какая-то постоянная зараза, предохраняющая его отъ обыкновенной заразы; онъ самъ для себя предохранительная прививка и живое противоядiе. Бичъ заразы отступаетъ при видѣ его! (26).

Еврей дѣйствительно скверно пахнетъ. У самыхъ изящныхъ изъ нихъ есть специфическiй запахъ, “fetor judaica”, который выдаетъ племя и помогаетъ евреямъ узнавать другъ друга.

Этотъ фактъ не однократно подтверждался. “Всякiй жидъ воняетъ”, сказалъ В. Гюго, который умеръ, окруженный евреями.

Въ 1266 г., разсказываетъ великiй поэтъ, произошелъ достопамятный споръ, въ присутствiи короля и королевы аррагонскихъ, между ученымъ рабби Зекiелемъ и о. Павломъ Кирьякомъ, очень ученымъ доминиканцемъ. Когда еврейскiй ученый кончилъ цитировать “Архивы Синедрiона”, “Ветхiй” и “Новый завѣтъ”, “Талмудъ” и проч., королева спросила у него въ заключенiе, “отчего отъ евреевъ скверно пахнетъ”.

Вопросъ этотъ долго занималъ выдающiеся умы (27). Въ сроднiе вѣка думали, что евреевъ можно очистить отъ этого запаха, выкрестивъ ихъ. Байль утверждаетъ, что это явленiе зависитъ отъ естественныхъ причинъ, и что теперь еще въ Гвинеѣ есть негры, распространяющiе нестерпимое зловонiе. Банаццини, въ своемъ “Трактатѣ о ремесленникахъ”, приписываетъ зловонiе, свойственное евреямъ, ихъ нечистоплотности и не умѣренному употребленiю козьяго и гусинаго мяса.

Неврозъ — вотъ болезнь, преследующая евреевъ. Нервная система ихъ окончательно расшатана вслѣдствiе [66] долгаго преслѣдованiя, безпрерывныхъ треволненiй и заговоровъ, лихорадочной спекуляцiи и занятiя только такими профессiями, въ которыхъ преобладаетъ мозговая дѣятельность.

Въ Пруссiи умалишенныхъ гораздо больше у израильтянъ, чѣмъ у христiанъ; между тѣмъ какъ у протестантовъ ихъ приходится 24,1 на 10 тыс., у католиковъ 23,7, — у евреевъ, на 10 тыс. жителей, бываетъ 38,9 умалишенныхъ. Въ Италiи одинъ умалишенный приходится на 384 еврея и 778 христiанъ.

Д-ръ Шарко сдѣлалъ по этому поводу, въ своемъ курсѣ въ Сальпетрiерѣ, прелюбопытныя разоблаченiя относительно русскiхъ евреевъ, единственныхъ, о которыхъ можно говорть, потому что другiе тщательно скрываютъ свои недуги въ своихъ дворцахъ. Констатируя “эту ужасную подробность”, “Израильскiе архивы” объявляютъ, что этотъ фактъ не нуждается въ комментарiяхъ.

Пусть такъ, пусть лечатъ евреевъ, страдающихъ болѣзнями мозга! Но зачѣмъ смущать своимъ собственнымъ безумiемъ умы народовъ, которые жили счастливо и спокойно, пока израильское племя не приняло активнаго участiя въ ихъ существованiи. Подобно Герцену въ Россiи, Карлу Марксу и Лассалю въ Германiи, во Францiи всегда найдется какой-нибудь еврей, проповѣдывающiй cоцiализмъ и коммунизмъ, требующiй передѣла имуществъ, а въ это время его единовѣрцы, пришедшiе босикомъ, обогащаются и ничуть не выказываютъ намѣренiя дѣлиться чѣмъ-бы то ни было.

Этотъ неврозъ, повидимому, передается даже тѣмъ, у кого только мать еврейка. Дюма въ тридцать лѣтъ былъ подверженъ необыкновенно сильнымъ нервнымъ припадкамъ.

Кто непомнитъ Фейгину, иностранку, принятую въ Tѣeatre Francais только потому, что она была еврейка, между тѣмъ какъ француженку или другую христiанку, обладающую такимъ же талантомъ, не пустили-бы и на порогъ? Еще задолго до кризиса, это странное существо, описанное Тургеневымъ подъ именемъ Клары Миличъ, страдало неврозомъ.

Сара Бернаръ, со своими погребальными фантазiями и бѣлымъ атласнымъ гробомъ въ комнатѣ, — очевидно психопатка (28).[67]

Не упускайте однако изъ виду, что въ самыхъ безумныхъ бредняхъ еврея всегда есть задняя мысль о личной выгодѣ, о прибыли; даже когда еврей теряетъ голову, онъ все-таки спасаетъ кассу. Сара Бернаръ дѣлаетъ себѣ рекламу изъ своихъ эксцентричностей; Гамбетта въ своихъ самыхъ нелѣпыхъ экспедицiяхъ, какъ напр. Тонкинской, всегда мѣтилъ на то, чтобы сколотить деньгу, идти наравнѣ съ синдикатомъ.

Странная вещь; еврей сообщилъ этотъ неврозъ всему нашему поколѣнiю. Еврейский неврозъ займетъ мѣсто въ судьбахъ мiра. За тѣ двадцать лѣтъ, что семиты, по выраженiю Дизраэли, держатъ нити тайной дипломатiи, низводя настоящихъ посланниковъ на степень показныхъ куколъ, за тѣ двадцать лѣтъ, что они руководятъ еврейской политикой, эта политика сдѣлалась совсѣмъ неразумной и даже безумной. Слова Бисмарка: “Парижъ есть домъ умалишенныхъ, населенный обезьянами” впoлнѣ примѣнимы къ Пруссии и ко всей Европѣ. Въ совѣтахъ правителей уже нѣтъ болѣе слѣда сознанiя, или сколько-нибудь возвышенной государственной пользы.

Исторiя послѣднихъ лѣтъ являетъ картину мiра, руководимаго сумасшедшими, которые разсуждаютъ, умствуютъ и, какъ это часто бываетъ, выказываютъ наканунѣ окончательнаго кризиса, кажущуюся логичность, которая въ первую минуту сбиваетъ съ толку.

Вслѣдствiе того, что неврозъ отнимаетъ у еврея всякое чувство стыдливости, всякое размышленiе, даже понятiе о чудовищности того, на что онъ отваживается, — и появились теперь типы ни въ чемъ не похожiе на тѣ, которые существовали раньше. При этомъ евреямъ такъ неожиданно и неслыханно везетъ, даже вопреки здравому смыслу, что положительно становишься въ тупикъ. Еврей всегда смѣло идетъ впередъ съ твердой вѣрой въ “маццалъ”. Что такое маццалъ? Это не древнiй фатумъ, не христiанское провидѣнiе, а просто счастье, звѣзда, удача; жизнь каждаго еврея кажется сбывшимся романомъ.

Возьмите г-жу Паиву. Она родилась въ семьѣ польскихъ евреевъ, Лахмановъ, вышла за мужъ за бѣднаго портного въ Москвѣ, бросила его и прiѣхала [68] въ Парижъ искать счастья. На парижской мостовой она узнала всѣ крайности нужды, всѣ ужасы продажной любви: однажды она упала въ изнеможенiи на Елисейскихъ поляхъ и поклялась себѣ, что на этомъ самомъ мѣстѣ построитъ себѣ отель, когда ей, наконецъ, улыбнется судьба, въ которую она твердо вѣрила.

Она сочеталась морганатическимъ бракомъ съ пiанистомъ-евреемъ, знаменитымъ Герцомъ, который представилъ ее въ Тюльери, какъ свою законную жену; ее выпроводили, и она поклялась отомстить. Разоренный и прогнанный ею Герцъ бѣжалъ въ Америку, тогда она вышла замужъ, на этотъ разъ законно, за маркиза Паива, который вскорѣ послѣ того застрелился. Ставъ любовницей графа Генкеля, она купается въ золотѣ, принимаетъ политическихъ дѣятелей, писателей, артистовъ, въ своемъ волшебномъ отелѣ въ Елисейскихъ поляхъ, который можетъ соперничать въ великолѣпiи съ ея роскошнымъ помѣстьемъ въ Поншартренѣ. Съ искусствомъ, свойственнымъ ея племени, удвоеннымъ злобою и местью, она, незадолго до войны, организовала прусское шпiонство противъ насъ, это было ей тѣмъ легче, что она имѣла сношенiе со многими политическими знаменитостями, которыя говорили о дѣлахъ у нея за обѣдомъ. Она подготовила гибель имперiи и возвысилась при ея паденiи, стала наконецъ графинею Генкель фонъ Доннерсмаркъ, купила бриллiанты той императрицы, которая ее отвергла, и приказала Лефюэлю, архитектору императорскаго двора, воздвигнуть въ Силезiи замокъ, совершенно похожiй на тотъ дворецъ Тюльери, изъ котораго ее выгнали .

Соберите всѣ эти наскоро набросанныя черты, постарайтесь внести нѣкоторый порядокъ въ перепетiи этого страннаго жизненнаго поприща и передъ вами возстанетъ совсѣмъ особый образъ: еврейка.

А вотъ еще романъ, герой котораго — сынъ венгерскаго раввина, ставшiй впослѣдствiи Мидхатъ-пашею! Этотъ паша началъ по обыкновенiю съ служенiя своимъ, устраивая вмѣстѣ съ Камандо и Сассономъ еврейскiя школы на востокѣ; затѣмъ онъ старался привить революцiонное ученiе въ странѣ косности и нашелъ средство расшевелить неподвижныхъ и невозмутимыхъ турокъ, которыхъ ничѣмъ не проймешь ; онъ создалъ партiю юной Турцiи и избралъ своимъ повѣренньмъ и агентомъ въ Европѣ нѣкоего Симона Дейча, орiенталиста, политическаго маклера, замѣшаннаго въ дѣлѣ Арнима, засѣдавшаго одновременно и въ канцелярiяхъ и въ пивныхъ латинскаго квартала. На глазахъ Мидхата, въ его конакѣ на берегу Босфора, разыгралась кровавая драма убiйства Абдулъ-Азиса: онъ попалъ въ немилость, былъ приговоренъ къ смерти и наконецъ сосланъ въ Джедду, около Медины; тамъ онъ завязалъ новыя интриги съ Махди, что окончательно побудило султана приказать его отравить.

У евреевъ встречаются тысячи подобныхъ существованiй.

Если хотите видѣть хорошiй образчикъ еврея политическаго дѣятеля, то возьмите Накэ и изучите его. Этотъ — изъ числа безпокойныхъ: въ молодости онъ изобрѣтаетъ взрывчатое вещество, чтобы разрушать города, издаетъ книгу “Религiя; собственность, семья”; (29) въ зрѣломъ возрастѣ онъ обращается къ оппортунизму и, подъ руководствомъ какого-то Барнума, завѣдывающаго поѣздками, совершаетъ цѣлое путешествiе изъ города въ городъ, проповедуя разводъ; теперь онъ обращается къ принцу Наполеону. [70]

Перемѣна адреса!
“Макассаръ” — Накэ.
Растительное масло, единственное, признанное превосходнымъ, для улучшенiя и возстановленiя волосъ. № 1, площадь Оперы, бывшiй Палэ-Рояль, 132.

М. Накэ объявилъ въ газетахъ, что онъ не имѣетъ ничего общаго съ этимъ “макассаромъ”, тѣмъ не менѣе достовѣрно, что онъ изобрѣлъ “макассаръ”; онъ самъ признался въ письмѣ, правда очень остроумномъ, напечатанномъ въ Figaro, что онъ взялъ на себя миссiю бороться съ плѣшивостью и сѣдиной. “Я взялся за дѣло, говоритъ онъ, и мнѣ удалось составить смѣсь cъ основанiемъ изъ висмута сѣрно-кислой соли соды, которая окрашиваетъ волосы и бороду, не причиняя ни малѣйшаго вреда употребляющимъ ее”.

Эта, повидимому, странная жизнь, неимѣющая ничего общаго съ жизнью прежнихъ общественныхъ дѣятелей, представляетъ все-таки нѣчто цѣлое: будь онъ химикъ, членъ какихъ угодно обществъ, депутатъ, сенаторъ, Накэ всегда останется оплотомъ израиля.

Разводъ, напримѣръ, гиттинъ, чисто еврейское измышленiе. Только одинъ ораторъ осмѣлился громко высказать это, а именно архiепископъ Фреппель; въ засѣданiи 9-го iюля 1884 г. онъ воскликнулъ: “движенiе, которое приведетъ въ законодательствѣ къ разводу, въ настоящемъ смыслѣ слова, семитическое движенiе, начавшееся cъ Кремье и кончающееся Накэ”. Онъ сказалъ обезчещенной лѣвой: “ступайти, если хотите, на сторону израиля, ступайте къ евреямъ, а мы останемся на сторонѣ церкви и Францiи.

Можете, быть архiепископъ Фреппель и не подозрѣвалъ какую истину онъ вызсказываетъ. [71]

Чтобы быть увѣреннымъ, что этотъ подходящiй для него законъ, примѣнимый къ его собственнымъ постановленiямъ, будетъ изданъ, израиль поручилъ подготовленiе проэкта раввинамъ.

Бывшiй брюссельскiй раввинъ Астрюкъ взялся редактировать новый законъ и, такъ сказать, предписалъ его палатѣ депутатовъ.

“Бракоразводная комиссiя, пишетъ Накэ къ Астрюку, приняла вашу поправку и допускаетъ (ст. 295), что супруги, разведенные по какой-бы то ни было причинѣ, не могутъ снова соединиться, если послѣ развода одинъ изъ нихъ вступилъ въ новый бракъ”.

Если-бы люди честные, краснорѣчивые, вѣрующiе, какъ напр. Люсьенъ Бренъ или де Равиньянъ занимались подобными вопросами (40), или имѣли достаточно мужества открыто говорить о нихъ, то они могли-бы перенести споръ на надлежащую почву. Конечно, они не были-бы въ силахъ измѣнить постановленiя, но, по крайней мѣрѣ, выставили-бы въ истиномъ свѣтѣ дѣйствiя этого племени, которое, не довольствуясь тѣмъ, что занимаетъ преобладающее мѣсто въ обществѣ, не имъ созданномъ, хочетъ еще измѣнить всѣ его обычаи и законы, сообразно со своимъ личнымъ взглядомъ; они произнесли-бы одну изъ тѣхъ рѣчей, которыя заставляютъ мыслителей задумываться и приготовляютъ общественное мнѣнiе къ мѣрамъ, которыя Францiя должна будетъ принять подъ страхомъ погибели. Вмѣсто того, они ограничиваются благочестивыми общими мѣстами, лишенными значенiя, потому что они непримѣнимы къ дѣйствительности, понятно, какое пренебреженiе выказываютъ такимъ нерѣшительнымъ оппонентамъ люди, подобные Накэ.

Не довольствуясь введенiемъ въ сводъ законовъ еврейскаго развода, Накэ выступаетъ на защиту интересовъ какихъ-то подозрительныхъ спекулянтовъ, и, наконецъ, оказываетъ еврейству услугу въ дѣлѣ, которое ему ближе всего къ сердцу: онъ заставляетъ палату вотировать отмѣну ст. 1965 гражданскаго уложенiя.

Благодаря закону, вотированному по наущенiю Накэ, несчастный гой долженъ отдать Шейлоку все до послѣдняго гроша.

До 1883 г. французскiй законъ хоть не вмѣшивался въ гнусныя продѣлки биржи; онъ отвѣчалъ Нюсингенамъ, желавшимъ доканать свои жертвы, то-же, что отвѣчалъ публичнымъ женщинамъ, преслѣдовавшимъ свою добычу: “мы не знаемъ подобнаго ремесла! толкуйте о своихъ низкихъ дѣлахъ вдали отъ судилища!” Отнынѣ, онъ беззастѣнчиво принимаетъ сторону грабителя и будетъ помогать ему снимать послѣднюю рубашку съ ограбленнаго. (31)

Трудно объяснить себѣ, почему биржевые маклера жалуются на убытки, которые они терпятъ отъ биржевыхъ операцiй, когда они не могутъ въ нихъ принимать участiе? Вѣдь законъ ясенъ:

“Биржевымъ маклерамъ запрещается давать свое посредничество для биржевыхъ игръ, съ какими-бы то ни было цѣлями”. (Законъ IV и X года).

“Биржевой маклеръ долженъ заранѣе получить векселя, которые ему поручено продать или необходимыя суммы для уплаты по тѣмъ, которые онъ принужденъ купить”. (Постановленiе 27-го прерiаля X года, ст. 13).

Предполагать при подобныхъ условiяхъ, что маклера могутъ терять что-нибудь, значило-бы допускать, что они нагло нарушаютъ существующiй законъ, а подобныя злорадныя мысли запрещается питать по отношенiю къ такимъ честнымъ людямъ.

Эти современныя существа, не имѣющiя ничего общаго съ нашей прежней жизнью, странныя, живущiя среди разгула, излишествъ и шума, съ какою-то полубезумною, полуциничною дерзостью, почти всегда оканчиваютъ драмою.

Еврей влечетъ за собою драму, вноситъ ее въ страны, которыя захватываетъ и въ дома, куда вкрадывается.

Смѣшанные браки, называемые въ свѣтѣ “культурою ферментовъ”, до сихъ поръ не дали хорошихъ результатовъ. [73]

По какому-то странному закону, почти всѣ семьи, которыя породнились съ евреями, съ исключительною и, болѣе или менѣе, открыто признаваемою цѣлью наживы, постигла какая-нибудь катастрофа. Ла-Москова женился на Гейне, и вамъ известно, при какихъ плачевныхъ обстоятельствахъ погибъ этотъ несчастный. Герцогъ Ришелье тоже женился на Гейне и преждевременно умеръ на востокѣ. Дочь Герцога де-Персиньи вышла за пражскаго пивовара, еврея Фридмана, и попала съ нимъ на скамью подсудимыхъ. Безчестье и разоренiе проникли къ Ла-Панузъ вмѣстѣ съ дѣвицей Гейльбронъ, Г-жа Кремье, родственница президента “Израильскаго союза”, была убита двумя бродягами, послѣ сцены чудовищнаго разврата. Фульдъ-сынъ, во время имперiи, сочинялъ пасквили на своего отца и печально окончилъ блестяще начатую жизнь. Еврей Мертонъ прiобрѣлъ миллiоны и лишилъ себя жизни.

Графъ Бортiани женился на дочери еврея Шоссберга и былъ убитъ на дуэли Розенбергомъ: жена его вторично вышла замужъ черезъ нѣсколько мѣсяцевъ.

Въ февралѣ 1883 г. родственникъ того Накэ, который изобрѣлъ средство для ращенiя волосъ, Даниэль Накэ, одинъ изъ богатейшихъ евреевъ юга, выбросился изъ второго этажа того дома въ Карпантра, въ которомъ онъ жилъ со своимъ братомъ, и размозжилъ себѣ черепъ. Въ ту минуту, когда онъ испустилъ духъ, его братъ, Жюстенъ Накэ, повѣсился.

Въ октябрѣ 1885 г. богатый гамбургскiй банкиръ Примсель, компаньонъ Дрейфуса, торговавшаго гуано, бросился въ Сену съ моста Пекъ.

Внезапная смерть, впрочемъ, встрѣчается у евреевъ чаще, чѣмъ самоубiйство, которое возрастаетъ въ поразительной пропорцiи, доказывающей успѣхи невроза у евреевъ.

Какое ужасное зрѣлище представляетъ неврозъ несчастнаго Парадоля, тоже еврея по происхожденiю, превознесеннаго, прославленнаго, возведеннаго франмасонствомъ въ великiе люди и трагически очончившаго въ Вашингтонѣ, сорока лѣтъ отъ роду, шумное, неестественное существованiе, напоминающее своею пустотою жизнь Гамбетты.[74]

Конечно, мы видимъ только тѣ событiя, которыя всплываютъ наружу, или обязаны какому-либо обстоятельству особою огласкою; чтобы быть послѣдовательнымъ, надо-бы было собирать безчисленныя трагедiи изъ буржуазной жизни, факты, совершающiеся въ болѣе скромныхъ сферахъ, въ которыя еврей, даже не дѣлая зла добровольно, вноситъ съ собою какой-то злой рокъ.

Еврей, который по выраженiю Гегеля “былъ извергнутъ изъ лона природы”, напрасно старается, съ помощью поразительной хитрости и терпѣнiя, навязать себя соцiальной жизни: какъ будто какая-то невидимая сила ежечасно отталкиваетъ его.

Драма, подобная непреодолимому античному Фатуму, уже насильно вошла въ ворота гордаго жилища Ротшильдовъ, думавшихъ, что они заключили договоръ съ судьбою. Весь Парижъ говорилъ о самоубiйствѣ барона Джемса Ротшильда, и хотя они заставили христiанъ дорого поплатиться за эту смерть, однако Ротшильдамъ небезъизвѣстно, что кровь самоубiйцы приноситъ несчастье дому, и что проклятiе виситъ надъ ними. Они чувствуютъ, среди своихъ празднествъ, что надъ ихъ головами, какъ-будто летаетъ большая черная птица и бьетъ крыльями прежде, чѣмъ спуститься на свою жертву.

Впрочемъ, хотя племя и находится въ исключительно благопрiятныхъ условiяхъ для сохраненiя, оно тѣмъ не менѣе очень дряхло. Легенда гласитъ, что какой-то сицилiйскiй пастухъ, временъ короля Вильгельма, нашелъ въ землѣ сосудъ, содержавшiй жидкое золото; онъ его выпилъ и снова сталъ молодымъ. Надъ евреями золото не сдѣлало подобнаго чуда. Взгляните внимательно на преобладающiе въ Парижѣ образчики политическихъ дѣятелей, биржевиковъ, журналистовъ и вы увидите, что ихъ всѣхъ снѣдаетъ анемiя. Глаза лихорадочно вращающiяся между потемнѣвшими вѣками, указываютъ на болѣзни печени; у еврея дѣйствительно накипѣло на печени отъ восемнадцативѣковой ненависти.

Повторяю, большинство изъ нихъ анемичны до послѣдней степени. Въ Парижѣ они живутъ въ наглухо закрытыхъ помѣщенiяхъ, гдѣ всегда царитъ чрезмѣрно высокая температура; въ огромныхъ вѣнскихъ отеляхъ они выискиватъ уголки, гроты, освѣщенные газомъ, даже днемъ. Пожмите вашею рукою эти маленькiе пальцы съ тонкими концами, — они еще выдаютъ нѣкоторыя племенныя наклонности, но въ нихъ нѣтъ крѣпкой цѣпкости и крючковатости, какъ въ отцовскихъ. Въ лицѣ ни кровинки; оно приняло оттѣнокъ тонкаго голубоватаго севрскаго фарфора; подъ нашимъ небомъ евреи дрожатъ отъ холода, бѣгутъ въ Ниццу, между тѣмъ какъ бѣдняки за нихъ работаютъ и составляютъ ихъ газеты.

Это физическое состоянiе отчасти объясняетъ печаль, составляющую основную черту еврейскаго характера, но оно не является единственнымъ поводомъ ея. [76]

Меланхолiя эта зависитъ отъ причинъ, на которыя я долженъ указать, чтобы дополнить этотъ очеркъ, несмотря на все мое желанiе не касаться собственно религiозныхъ вопросовъ, до такой степени у меня велико уваженiе ко всякимъ вѣрованiямъ.

Чтобы успѣть въ своемъ нападенiи на христiанкую цивилизацiю, евреямъ во Францiи пришлось хитрить, лгать, притворяться свободомыслящими. Если-бы они откровенно сказали: “мы хотимъ разрушить прежнюю славную и прекрасную Францiю и замѣнить ее владычествомъ горсти евреевъ, собравшихся изъ разныхъ странъ”, то наши отцы, которые не были такими тряпками как мы, понятно не поддались-бы. Но евреи долго не высказывались, дѣйствовали черезъ масонство, укрывались за громкими фразами объ эмансипацiи, свободѣ, борьбѣ съ предразсудками и суевѣрiями прошлаго вѣка и проч.

Сперва они соблюдали всѣ свои обряды, но потомъ, сохраняя племенные инстинкты, мало по малу утратили то, что есть хорошаго въ каждой религiи; ими овладѣла та ужасная душевная сухость, которою отличаются невѣрующiе люди.

Кромѣ религiозныхъ празднествъ, соединявшихъ всю семью, установленныхъ трапезъ, обрѣзанiя, Пурима, Баръ Митцва, существовало прежде множество случаевъ скрѣпить узы братства, обмѣняться сивлонессами, подарками. Сiумъ, т. е. окончанiе изученiя какого-нибудь отдѣла талмуда цѣлым обществомъ или отдѣльнымъ лицомъ было поводомъ для пира. Когда объявляли, что у кого-нибудь Зохеръ, т. е. родился младенецъ мужескаго пола, то къ нему отправлялись съ поздравленiемъ. Шабашъ, предшествовавшiй свадьбѣ, шпингольцъ, и продолжавшiйся до слѣдующей субботы, подавалъ поводъ къ безконечнымъ пиршествамъ, и при этомъ столы бывали обременены тѣми сластями и пирогами, которые Генрихъ Гейне столько разъ съ восторгомъ намъ перечислялъ. Все это почти цѣликомъ перешло теперь въ область преданiя. Конечно евреи строже исполняютъ свои религiозные обряды, чѣмъ принято думать. Иной писатель, который только что напечаталъ въ республиканской газеткѣ энергичную статью съ цѣлью отнять у обездоленныхъ [77] послѣднюю вѣру, единственное утѣшенiе во всѣхъ скорбяхъ, который грубо осмѣиваетъ наши таинства, нашъ постъ, нашъ обычай водить дѣтей къ первому причастiю, — самъ бѣжитъ въ синагогу, чтобы исполнить тамъ свои религiозныя обязанности. Во время пасхи можете встрѣтить у Ванъ-деръ-Гама, въ улицѣ Мобержъ, за роскошной сервировкой негоцiантовъ и чиновниковъ изъ центральнаго квартала. Въ этотъ ресторанъ по преимуществу ходятъ голландцы и нѣмцы. Тамъ-то была сказана одному изъ нашихъ собратiй, который съ виду свободомыслящiй, а въ сущности ревностный еврей, т. е. фанатически ненавидящiй Христа прелестная фраза, воспроизведенная “Израильскими Архивами”. Онъ пришелъ завтракать въ первый день пасхи и передъ уходомъ попросилъ счетъ у прислуживавшей молодой дѣвушки.

“Сударь, отвѣтила ему голландка, сегодня праздникъ, и мы не беремъ денегъ”.

-— “Но вѣдь вы меня не знаете; а что, если я не вернусь?”

“О, сударь, кто справляетъ пасху, тотъ вернется!”

Несомнѣнно однако, что равнодушiе проникло и въ среду израильтянъ. Ужъ это не первый кризисъ переноситъ еврейская религiя.

Не задѣвая за живое нѣкоторыхъ вопросовъ, что рѣдко дѣлаютъ даже евреи, ставшiе хритiанами, аббаты Леманъ, обращенные израильтяне съ необычайной точностью резюмнровали нѣкогда всѣ послѣдовательныя фазы, черезъ которыя прошло iудейство. (32)

За перiодомъ ожиданiя и напряженiя, предшествовавшаго пришествiю Спасителя, слѣдуетъ безпокойный, бурный перiодъ, во время котораго израиль съ упорствомъ ищетъ Мессiю, не желая сознаться самому себѣ, что онъ его распялъ. (33)

Пророчествамъ о Мессiи начинаютъ придавать самыя странныя толкованiя, на тысячи ладовъ высчитываютъ предсказанiе Данiила о семидесяти седминахъ, и подъ конецъ все-таки приходятъ въ отчаянiе.

Раввины предаютъ анафемѣ всякаго, кто заговоритъ о пришествiи Мессiи. “Все времена, назначенныя для пришествiя Мессiи, прошли”, говориъ рабби Рава. “Пусть будутъ прокляты тѣ, которые высчитываютъ время пришествiя Мессiи”, объявляетъ вавилонский [78] талмудъ “пусть кости ихъ сокрушатся”, прибавляетъ рабби Iохананъ.

Если румынскiе евреи съ большими издержками содержатъ въ Сада-Гора священное семейство Изрольцка, въ которомъ долженъ родиться Мессiя, если польскiе евреи открываютъ окна, когда гремитъ громъ, чтобы Мессiя могъ войти, то цивилизованные евреи болѣе не вѣрятъ въ Искупителя: они признаютъ лишь мифическаго Мессiю, какъ они выражаются, или вѣрнѣе, Мессiя, будущiй царь мiра, — это израиль.

Мишель Вейль, великiй раввинъ, ясно говоритъ, что пророчества никогда не упоминали ни о потомкѣ Давида, ни о царѣ Мессiи, ни о какомъ-либо личномъ Мессiи. “Настоящимъ искупителемъ, — по его словамъ, будетъ не отдѣльная личность, а весь израиль, который cтанетъ маякомъ народовъ, возвысится до благороднаго назначенiя быть учителемъ человѣчества, которое онъ будетъ поучать своими книгами и своей исторiей, непоколебимостью въ испытанiяхъ, равно какъ и преданностью ученiю”.

Не буду повторять, сколько гордаго нахальства въ претензiи этой шайки торгашей быть маякомъ народовъ, у которыхъ были Карлъ Великiй и Людовикъ Святой, Карлъ V и Наполеонъ, величайшiе святые, глубокiе мыслители, самые выдающiеся генiи и прекрасно организованныя общества. Тутъ очевидно настоящее коллективное безумiе, нѣчто въ родѣ манiи величiя, овладѣвшей не однимъ человѣкомъ, а цѣлымъ племенемъ, которому быстрые успѣхи ударили въ голову.

Во всякомъ случаѣ эти успѣхи не доставили евреямъ душевнаго счастья.

По мѣрѣ того, какъ ихъ мечта сбывалась, ихъ небольшой запасъ идеализма и религiознаго спиритуализма все уменьшался; по мѣрѣ того, какъ ихъ настоящая жизнь становилась все болѣе блестящей и широкой, ихъ понятiе о безконечномъ, познанiе будущей жизни все съуживалось, исчезало.

Ихъ романтическая надежда обладать мiромъ и безраздѣльно пользоваться тѣмъ, что основали, создали, произвели безчисленныя поколѣнiя христiанъ, сбылась несмотря на свою невѣроятность. При помощи всевозможныхъ [79] фантастическихъ объявленiй они выманили изъ кармановъ бѣдняковъ трогательныя, святыя сбереженiя, которыя старуха держала завернутыми въ бумажкѣ и съ улыбкой гордости показывала своему мужу, когда онъ боялся, что больше не будеть въ состоянiи работать. На эти деньги, награбленныя мошенниками у простодушныхъ, они купили историческiе замки, славныя жилища, въ которыхъ великiе люди былыхъ временъ отдыхали въ уединенiи, послуживъ своему отечеству. Выродки аристократiи унизились до того, что ходятъ любоваться баронскими коронами и сомнительными гербами, красующимися на конюшняхъ Ферьера или Борегара. Имъ стоило только кивнуть вожакамъ масонской демократiи, чтобы быть избранными въ министры пли депутаты, какъ Рейналь и Бишофсгеймъ .

И несмотря на все это они испытываютъ разочарованiе, “Какъ, только-то всего?” какъ будто говорятъ они.

Въ дорогихъ ложахъ, за которыя заплатили несчастные, доведенные ими до самоубiйства, на террассахъ, украденныхъ ими дворцовъ, эти торжествующiе, и все-таки не радостные, побѣдители не могуъ избавиться отъ осаждающихъ ихъ мрачныхъ мыслей, которыя приходили въ голову библейскому Шелемо на террассѣ его дворца или въ аллеяхъ его Этамскаго сада.

“Человѣкъ не имѣетъ никакого преимущества передъ животнымъ и у обоихъ конецъ одинъ и тотъ-же: они снова обращаются въ прахъ”.

“Живая собака лучше мертваго льва”.

“Наилучшее благо для человѣка — пить, ѣсть и наслалаждаться “ .

Такъ говоритъ въ Екклезiастѣ Коэлетъ, вѣрный истолкователь садукейской морали (34).

Видѣнiе смерти, которая приближается большими шагами и послѣ которой ничего нѣтъ, гроба, вносимаго въ пышный домъ, гдѣ зеркала будутъ завѣшены цѣлую недѣлю, трупа, который вынесутъ уже полусгнившимъ, — набрасываетъ тѣнь на ихъ чело (35).

Дѣйствительно, хотя евреи и сохранили въ глубинѣ самихъ себя понятiе о Богѣ, хотя ихъ назначенiемъ [80] свыше было поддерживать и распространять эту вѣру въ мiрѣ, однако вѣра въ будущую жизнь у нихъ очень смутна и шатка, несмотря на то, что о ней упоминается въ погребальныхъ молитвахъ. У фарисеевъ были спиритуалистическiя стремленiя, но саддукеи были совершенными матерiалистами. Въ Пятикнижiи едва упоминается о безсмертiи души, и единственнымъ текстомъ, ясно говорящимъ о немъ въ Ветхомъ Завѣтѣ, является слѣдующiй стихъ Данiила: “многiе изъ тѣхъ, которые спятъ во прахѣ, проснутся, одни для вѣчной жизни, другiе для вѣчнаго стыда”.

Мишна запрещаетъ углубляться въ эти задачи, а Агадахъ приводитъ въ подтвержденiе этого запрещенiя исторiю четырехъ ученыхъ, которые отважились проникнуть “въ райское предвѣрiе”. Одинъ изъ нихъ умеръ, другой сошелъ съ ума, третiй сталъ отступникомъ, и только четвертый спасся, благодаря своему стойкому здравому смыслу.

Шарль де Ремюза вполнѣ основательно писалъ по этому поводу:

“Iудейство придерживающееся Моисеева закона, хранитъ молчанiе относительно будущей жизни или говоритъ о ней такъ рѣдко и темно, что почти осуществляетъ парадоксъ религiи, могущей обойтись безъ догмата, безъ котораго всякая религiя безполезна. Священный законодатель евреевъ какъ-бы ограничилъ этимъ мiромъ всѣ стремленiя народа Божiя”.

Легко угадать, что при этихъ условiяхъ горизонтъ евреевъ очень узокъ вcлѣдствiе того, что они лишены тѣхъ прекрасныхъ надеждъ, которыя составляютъ наше утѣшенiе и нашу радость (36).

Надо прибавить, что евреи, которымъ всегда извѣстно все, что происходитъ не только въ мiрѣ фактовъ, но и въ мiрѣ идей, живо заинтересованы антисемитическимъ движенiемъ, охватившимъ всю Европу. Нельзя себѣ представить, въ какую ярость ихъ привело появленiе въ Парижѣ маленькой газетки, очень смѣлой, очень современной и хорошо освѣдомленной относительно всѣхъ финансовыхъ темныхъ дѣлишекъ, называющейся “Анти-Семитической Газетой”; она всякiй разъ снова всплываетъ, когда думаютъ, что она уже совсѣмъ исчезла.[81]

Теперь они немного спустили тонъ и чувствуютъ, что христiане всѣхъ странъ затѣваютъ что-то такое, что будетъ посильнее “Всемiрнаго Израильскаго Союза”.

Ипохондрiя, являющаяся одною изъ формъ невроза, вотъ единственный даръ, принесенный ими Францiи, бывшей прежде такою игривой, рѣзвой, веселой здоровымъ весельемъ.

“Еврей мраченъ”, говоритъ Шефтебюри въ своихъ “Характеристикахъ”, великое слово, болѣе глубокое, чѣмъ кажется съ перваго взгляда.

Ошибочно мнѣнiе, что еврей веселится среди своихъ, даже ошибочно думать, что онъ ихъ любитъ. Христiане не поддерживаютъ, но любятъ другъ друга, имъ прiятно видѣться между собою. Евреи, напротивъ, поддерживаютъ своихъ до послѣдняго издыханiя, но не могутъ любить другъ друга; они сами въ себѣ возбуждаютъ ужасъ, и какъ только прекращаются дѣловыя отношенiя, они избѣгаютъ себѣ подобныхъ. Не болѣе удовольствiя доставляетъ имъ общество христiанъ; достаточно одного почтительнаго слова о Христѣ, чтобы они заболѣли; шутка надъ Iудою, которую они принимаютъ съ натянутымъ смѣхомъ, выводитъ ихъ изъ себя.

Собственно говоря, до сихъ поръ полно живаго значенiя изреченiе, написанное на воротахъ итальянскихъ гетто: [82]

“Ne populo regni coelestis ѣoeredi usus cum exѣoerede sit”. “Не подобаетъ народу, наслѣднику царствiя Божiя, имѣть общенiе съ тѣмъ, который лишенъ его”.

Порою на этихъ лицахъ мелькнетъ тонкая улыбка, при мысли о какой-нибудь хорошей штукѣ, продѣланной надъ христiаниномъ. Дѣйствительно, лисица есть аллегорическое животное еврея; “Месшаботъ Сшуалимъ”, басни о лисицѣ — первая книга, которую даютъ въ руки маленькому еврею. Сдѣлавшись большимъ, онъ находитъ удовольствiе въ томъ, чтобы подчеркивать шутку, сыгранную надъ арiйцемъ. Такъ напримѣръ Блейхредеръ организовалъ тунисскую экспедицiю, стоившую Францiи жизни ея сыновъ, кучу денегъ и союза съ Италiей, и еще издѣвается надъ свой жертвой, заставляя одного презрѣннаго министра произвести себя въ командора Почетнаго Легiона.

За этими приступами злобной радости слѣдуетъ иногда выраженiе наивности. Наивность у еврея? воскликнете вы. Вы шутите? Да, у него есть дѣтская сторона. Этотъ представитель цивилизацiи въ самомъ остромъ, утонченномъ ея проявленiи обладаетъ хитростью дикаря и вмѣстѣ съ тѣмъ его наивнымъ тщеславiемъ. Его ротъ иногда полуоткрывается отъ удовольствия передъ какимъ-нибудь торжествомъ мелкаго тщеславiя, подобно тому, какъ у африканскихъ дикарей глаза и зубы блестятъ отъ удовольствiя, когда они получатъ кусокъ стекла или лоскутъ яркой матерiи.

На похоронахъ Луи Блана я смотрѣлъ, какъ въ улицѣ Риволи устанавливались депутацiи, и съ невыразимымъ удовольствiемъ наблюдалъ, какъ всѣ эти субъекты съ грязными желтоватыми бородами важничали въ своихъ широкихъ синихъ франмасонскихъ лентахъ. На подлыхъ лицахъ этихъ людей сказывалось ребяческое удовольствiе отъ того, что они стоятъ здѣсь, напротивъ Тюльери, внушаютъ уваженiе блюстителямъ порядка, имѣютъ значенiе, играютъ роль въ почти оффицiальной церемонiи и носятъ костюмъ, который ихъ отличаетъ отъ всѣхъ прочихъ. И еврей гораздо чаще бываетъ таковмъ, чѣмъ думаютъ; когда онъ вамъ разсказываетъ, что получилъ какое-нибудь отличiе, какую-нибудь медаль за шоколадъ на выставкѣ, онъ пристально смотритъ на васъ, чтобы увидѣть, не смѣетесь-ли [83] вы надъ нимъ, что составляетъ его постоянное опасенiе; тогда его блѣдное безкровное лицо освѣщается лучемъ счастья, какъ часто бываетъ у дѣтей.

Единственное чувство, уцѣлѣвшее у этихъ развращенныхъ и пресыщенныхъ людей, это ненависть къ церкви, священникамъ и особенно монахамъ.

Сознаемся, что эта ненависть вполнѣ естественна; вотъ человѣкъ интеллигентный, рожденный въ богатствѣ, иногда носящiй громкое имя, не похожее на имена всѣхъ этихъ новоиспеченныхъ Герольштейнскихъ дворянъ, и онъ бросаетъ все, чтобы уподобиться бѣднѣйшему; развѣ это не есть отрицанiе, уничтоженiе всего того, чѣмъ гордится еврей? Обѣтъ бѣдности монаха кажется какъ-бы постоянной насмѣшкой надъ обѣтомъ богатства, котораго придерживается еврей.

Вотъ женщина, предпочитающая простое грубое платье, котораго не надѣла-бы и служанка, шелку и кружевамъ; не кажется-ли она, несмотря на кротость своего ангельскаго личика, живымъ и постояннымъ укоромъ еврею, который не можетъ купить цѣною всего своего золота то, чѣмъ обладаетъ эта нищая: вѣру, надежду, любовь къ ближнему. (37).

Къ смерти она равнодушна, и гробъ, будь онъ хоть простой деревянный, ее не страшитъ.

Симонъ, онъ-же Локруа, можетъ оскорблять монаховъ, требуя, чтобы ихъ прогоняли изъ келiй; Дрейфусъ можетъ предлагать нашимъ честнымъ республиканцамъ, чтобы у сестеръ милосердiя отнимали кусокъ хлѣба, поддерживающiй ихъ существованiе, — у нихъ все таки останется распятiе, которое онѣ носятъ на шеѣ; оно мѣдное, а жидовскiя баронессы любятъ только то, на чемъ есть проба.

Одинъ тотъ фактъ, что существуютъ эти возвышенныя добродѣтели, это равнодушiе ко всему матерiальному, это прекрасное самоотреченiе, встаетъ какъ тернiе изъ ложа грубаго сибарита еврея, который, владѣя вcѣмъ, чувствуетъ, что онъ безсиленъ надъ этими душами.

Объ этомъ состоянiи духа евреевъ мы встрѣчаемъ драгоцѣнныя свѣдѣнiя у Ренана. Его портретъ современнаго еврея въ “Екклезiастѣ” великолѣпенъ. Это дѣло рукъ художника, имѣющаго таинственную склонность [84] къ Iудѣ; онъ всегда кладетъ смягчающiй тонъ рядомъ съ слишкомъ рѣзкой истиной, затушевываетъ черту, могущую оскорбить и подчеркиваетъ эпитетъ, который можетъ понравиться. Онъ удивляется этому паразиту, “свободному отъ династическихъ предразсудковъ, умѣющему пользоваться обществомъ, которое не имъ создано, пожинать плоды съ поля, которое не онъ обработывалъ, вытѣснять преслѣдующаго его ротозѣя и дѣлаться необходимымъ глупцу, который имъ пренебрегаетъ” .

Онъ взволновалъ весь мiръ своею вѣрою въ царствiе Божiе, а самъ не вѣритъ ни во что кремѣ богатства, ибо богатство дѣйствительно не является его настоящею наградою. Онъ умѣетъ трудиться, умѣетъ и наслаждаться. Никакiе безумные рыцарскiе бредни не заставятъ его промѣнять его роскошное жилище на славу, добытую съ опасностью жизни; никакой стоическiй аскетизмъ не заставитъ его выпустить добычу ради призрака. Вся ставка жизни по его мнѣнiю — здѣсь на землѣ. Онъ достигъ совершенной мудрости: наслаждаться въ мiрѣ плодами своихъ трудовъ среди произведенiй утонченнаго искусства и воспоминанiй о наслажденiяхъ, исчерпанныхъ до дна. [85]

Поразительное подтвержденiе философiи суетности всего земного! Стоило-ли смущать мiръ, распять Бога на крестѣ, вынести всѣ мученiя, нѣсколько разъ обращать въ пепелъ свое отечество, надругаться надъ всѣм тиранами, ниспровергнуть всѣхъ идоловъ для того, чтобы подъ конецъ умереть отъ болѣзни спинного мозга въ роскошномъ отелѣ въ Елисейскихъ поляхъ, сожалѣя, что жизнь такъ коротка, а наслажденiе такъ мимолетно. Суета суетъ!

Нѣтъ, диллетантъ, не для того Хлодвигъ бился при Толбiакѣ и Филиппъ-Августъ при Бувинѣ, чтобы еврей умиралъ отъ болѣзни спинного мозга въ отелѣ въ Елисейскихъ поляхъ. Наши отцы жертвовали собою, умирали на поляхъ битвъ для того, чтобы была Францiя, какъ есть Англiя и Германiя, чтобы наши дѣти молились, какъ молились ихъ отцы, чтобы у нихъ была вѣра, которая-бы ихъ поддерживала въ жизни.

Впрочемъ вездѣ, во всѣхъ почти государствахъ, становится замѣтно анти-симетическое движенiе: “Всемiрный анти-семитическiй союзъ” основанъ, и “Всемiрный израильскiй союзъ” его не одолѣетъ.

Что до меня, то я не болѣе какъ провозвѣстникъ предстоящихъ событiй. Можетъ быть я умру оскорбленный, поруганный, непризнанный, прежде чѣмъ стану свидѣтелемъ ихъ. Что за бѣда, я исполню мой долгъ и завершу трудъ мой.

“Во всѣхъ дѣлахъ”, говоритъ Боссюэтъ, “есть то, что ихъ подготовляетъ, что побуждаетъ людей ихъ предпринять и то, что имъ даритъ успѣхъ. Истинная историческая наука состоитъ въ томъ, чтобы подмѣчать тайный распорядокъ, который подготовляетъ событiя и стеченiя обстоятельствъ, благодаря которымъ эти событiя совершаются”.

1 . — Семиты въ Iлiонѣ или правда о Троянской войнѣ Людовика Бенлевъ.

2. — Какимъ образомъ семиты дважды вступали въ борьбу съ арiйцами изъ-за обладанiя мiромъ, и какъ они въ этомъ потерпѣли пораженiе.

3. — Вильна — это большое вмѣстилище, извергающее евреевъ на Европу. Поcлѣ русской кампанiи евреи изъ Вильны и ея окрестностей убивали нашихъ раненныхъ. Тьеръ разсказалъ этотъ эпизодъ въ своей “Исторiи Консульства и Имперiи,” т. XIV. “Ужасно сказать”, пишетъ онъ; “подлые польскiе жиды, которыхъ заставили принять нашихъ раненныхъ, принялись выбрасывать ихъ изъ оконъ, какъ только увидѣли что непрiятель отступаетъ, а иногда даже душили ихъ, предварительно ограбивъ ихъ. Это была печальная дань русскимъ, сторонниками которыхъ они были”.

Въ одномъ изъ своихъ писемъ къ Аттику Цицеронъ, отправляя своего сына въ Афины, спрашиваетъ, дать-ли ему денегъ звонкою монетою или вексель.

По этому поводу см. интересный трудъ Кальемера: “Очеркъ афинскихъ юридическихъ древностей”.

5. — Общая исторiя семитическихъ языковъ.

6. — См. по этому предмету “Еврейскiй Молохизмъ”, посмертное сочиненiе Густава Тридона, бывшаго участника коммуны; въ этой книгѣ, несмотря на ея заблужденiя и богохульства, есть нѣсколько здравыхъ сужденiй. Тридонъ — единственный изъ революцiонеровъ, осмѣлившiйся нападать на евреевъ, которыхъ онъ называетъ “тѣнью въ картинѣ цивилизацiи, злымъ генiемъ земли”. “Всѣ ихъ дары, говоритъ онъ, — зараза. Бороться съ семитическимъ духомъ и идеями — задача индо-арiйской расы”.

Не мѣшаетъ замѣтить, что онъ при жизни не издалъ этой книги.

7. — Жадность евреевъ до крестовъ можетъ сравниться только съ ихъ нахальствомъ по отн ошенiю къ правительствамъ, которыя имъ даютъ ихъ. Въ 1863 г. “Израильскiи Архивы” сожалѣли о томъ, что евреямъ приходится носить ордена вродѣ Изабеллы Католической, свв. Маврикiя и Лазаря и требовали, чтобы названiя этихъ орденовъ сдѣлались болѣе свѣтскими.

8. — Притѣсненiе еврея — не мѣшаетъ отмѣтить этот оттѣнокъ, — не есть въ нѣкоторомъ родѣ безсознательное проявленiе власти высшаго существа; а мелкое прижимательство нисшаго, которое, благодаря грубому упорству, стойкому и глухому презренiю къ чужой свободѣ и настойчивости въ мелочахъ, навязываетъ себя другому существу. Кто изъ насъ не страдаетъ отъ этой тиранiи снизу, немного похожей на упорство кухарки, которая, если господинъ слабохарактерный, добьется того, что заставитъ его ѣсть все то, чего онъ терпѣть не можетъ.

Гонкуры великолѣпно изобразили это постепенное вторженiе въ “Манеттъ Соломонъ”, гдѣ великiй артистъ мало по малу доходитъ до того, что опускается, обращается въ ничто, позволяетъ, чтобы его топтала ногами мерзавка-еврейка, которая втерлась въ его мастерскую точно такъ-же, какъ евреи втерлись во Францiю, возбудивъ жалость.

Какъ показали намъ Жоржъ Перро и Шарль Шипье въ своей “Исторiя искусства въ древности”, финикiйцы нѣсколько вѣковъ владычествовали надъ Средиземномъ моремъ и не внушали народамъ, съ которыми имѣли постоянныя сношенiя, другихъ чувствъ, кромѣ недовѣрiя и страха передъ ихъ жаждой къ наживѣ, ихъ вѣроломствомъ и злодѣянiями. Всѣ знали, что силой или хитростью они брали то, чего имъ не хотѣли продать, что они торговали невольниками и не пренебрегали никакими средствами, чтобы овладѣть прекрасной дѣвушкой или ребенкомъ; безъ нихъ нельзя было обойтись, и однако ихъ боились, ненавидѣли и надѣляли всевозможными несмѣтными эпитетами.

10. — Замѣтьте еще, что даже въ этомъ направленiи еврей не творитъ самостоятельно, а ограничивается тѣмъ, что извращаетъ существующее, оскверняетъ предметъ, бывшiй до его прикосновенiя приличнымъ и чистымъ. Изъ стариннаго французскаго танца, добродушнаго и веселаго, онъ дѣлаетъ непристойный канканъ, изъ наивной пѣсенки или веселаго рождественскаго стиха, которые наши дѣды пѣвали за столомъ — оперетку с. хриплыми выкрикиванiями, съ неприличными недомолвками, съ сладострастнымъ ритмомъ: изъ живаго, остроумнаго, ходкаго журнализма нашихъ отцовъ, онъ дѣлаетъ шантажную хронику, изъ легкой шутливой, слегка распущенной картинки 18-го вѣка — неприличный рисунокъ, изъ каррикатуры Гаварни, Домье, Травье — грубую сальность, которую Штраусъ, достойный родственникъ музыканта, продаетъ въ улицѣ Полумѣсяца.

11. — Нѣкогда существовало четыре толка: сефарди, ашкенази, пулленъ и французскiй. Французскiй толкъ исчезъ вслѣдствiе изгнанiя евреевъ изъ Францiи.

Секта Караимовъ насчитываетъ 500 человѣкъ въ Виленской и Волынской губ., 200 въ Одессѣ и около 400 въ Крыму.

Караимы съ своей стороны утверждаютъ, что ихъ секта существовала еще во времена перваго храма. Въ 1836 году Шахамъ отвѣтилъ императору Николаю, который разговорился съ нимъ проѣздомъ черезъ Троки: “насъ нельзя обвинять въ томъ, что мы распяли Iисуса Христа, потому что насъ не было въ Iерусалимѣ со времени разрушенiя перваго храма”.

[89]

12. — Надо упомянуть, хотя-бы между прочимъ, о докладѣ нѣкой г-жи Делавиль, читанномъ на бульварѣ Капуциновъ, 30-го октября 1882 г.: “Парижскiе израильтяне, ихъ таланты, умъ, деньги, могущество”.

“Евреи”, говорила буквально докладчица, “достаточно богаты для того, чтобы купить Францiю, и они ее купять можетъ быть, когда динамитъ сдѣлаетъ свое дѣло”.

Евреи качали своими лысыми головами, — я какъ сейчасъ вижу это покачиванiе; и ни одинъ французъ не всталъ и не закричалъ: “молчи, дерзкая, Францiя еще не продажна!”

Представитель нѣмецкаго анти-семитическаго комитета, слѣдящiй за всѣми еврейскими манифестацiями не съ точки зрѣнiя Францiи, которую ему не поручено защищать, а съ точки зрѣнiа арiйской расы, униженiе которой въ нѣкоторыхъ странахъ ему больно вцдѣть, сказалъ выходя: “если-бы евреи позволили себѣ публично оскорблять такимъ образомъ Германiю, какую-бы рѣзню устроили на другой день этимъ нахаламь!”

13. — Замѣтьте, что этотъ молодецъ такой-же французъ, какъ Спюллеръ, баденскiй уроженецъ, или Левенъ, родившiйся во Франкфуртѣ, и не имѣетъ ровно никакого основанiя вмѣшиваться въ наши дѣла.

Этотъ Дейтцъ интересенъ въ томъ отношенiи, что онъ является предшественникомъ всѣхъ зарейнскихъ посредниковъ по дѣламъ Спюллеровъ, Левеновъ, Рейнаховъ, Бловицовъ и проч., которые налетѣли на нашу несчастную страну въ концѣ имперiи и заняли такое выдающееся мѣсто со времени республики .

14.— Этотъ Серфберъ былъ, повидимому, прямой и здравомыслящiй человѣкъ. Въ 1847 г. онъ обратился къ династiи Орлеановъ, вполнѣ находившейся подъ влiянiемъ Ротшильдовъ, со слѣдующими строками, которыя какъ будто вчера написаны, съ тою разницею, что тѣ которые пять лѣтъ тому назадъ изгоняли французовъ изъ ихъ жилищъ, не были ни слѣпы, ни безумны, а лишь подкуплены еврейскимъ масонствомъ.

“Два года тому назадъ прогнали нѣсколькихъ монаховъ, удовлетворяя этимъ безсмысленному чувству народной ненависти. Безумные и слѣпые преслѣдователи! Не въ почтовой улицѣ таилась опасность, а въ улицѣ Лафитъ”! (Въ Почтовой улицѣ находилась iезуитская коллегiя, а въ улицѣ Лафитъ — домъ Ротшильдовъ).

“Въ племени Натановъ”, говорятъ “Знаменитые процессы”, “были и свои женскiя представительницы: Минетта или Эсфирь Натанъ, жена Мейера, очень ловко воровавшая изъ магазиновъ, и въ особенности ея сестра, Розина Натанъ, изящная и изобрѣтательная на переодѣванiя. Два раза Эсфири удавалось бѣжать изъ тюрьмы, переодѣвшись въ богатое платье сестры, потому что Розина Натанъ въ теченiе долгихъ лѣтъ обманывала свои жертвы и полицiю при помощи самыхъ разнообразныхъ переодѣванiй. Въ случаѣ надобности она становилась свѣтской женщиной, и, какъ у Бальзаковской “Азiи”, у нея являлись своя прислуга, своя карета, свои кружева и бриллiанты. У нея была внѣшность и манера выражаться знатной дамы; она была въ одинаковой мѣрѣ комедiанткой и воровкой” .

Она слегка напоминаетъ Шумахеръ, дочь кучера, бывшую одною изъ самыхъ изящныхъ женщинъ Парижа и вышедшую замужъ за барона де Мобрель. Ея братъ былъ на каторгѣ гдѣ, понятно, недолго оставался, между тѣмъ какъ его сестра принимала самое избранное общество Парижа.

Трудно было-бы понять, какимъ образомъ Мейеръ могъ приходить въ соприкосновенiе съ этими различными ворами, если-бы не существовало правильно дѣйствующаго международнаго учрежденiя.

Впрочемъ, что можетъ быть многозначительнѣе писемъ, обращенныхъ къ финансовому обществу, послѣ одной знаменитой кражи, и подписанныхъ Михаэлемъ Абрагамсъ? Всякiе комментарiи были-бы излишни передъ cпокойнымъ нахальствомъ этихъ людей, которые служатъ посредниками ворамъ и говорятъ объ этомъ открыто, какъ о самомъ обыкновенномъ дѣлѣ.

[91]

“У насъ былъ сегодня г. Самюэльсъ, повѣренный лицъ, у которыхъ находятся ваши бумаги. Онъ васъ увѣдомляетъ, что они согласны возвратить цѣнности N... съ условiемъ уплаты 35%. Что касается до цѣнноcтей “Городъ Брюссель” и т. д., то онъ васъ проситъ, чтобы вы имъ предложили извѣстный процентъ, чтобы получить ихъ обратно.

Мы думаемъ, что они отдадутъ акцiи N... менѣе чѣмъ за 35%. Будьте добры сообщить намъ, какую сумму согласны выдать ваши довѣрители, чтобы получить обратно свои бумаги”.

Подпись: Михаэлъ Абрагамсъ, сынъ и Ко.

Вотъ и другое письмо, написанное тѣмъ-же самымъ въ то время, какъ обокраденные затягивали переговоры, въ надеждѣ выговорить болѣе выгодныя условiя:

“Послѣ полученiя вашего письма отъ 26 октября у насъ было лицо, уполномоченное владѣльцами цѣнностей вести переговоры и сказало, что его друзья не принимаютъ 100,000 фр., которые вы предлагаете; и такъ нечего больше дѣлать”.

Примите и проч. Михаэлъ Абрамсонъ, сынъ и Ко”.

18. — Очень жаль что Максимъ Дю-Канъ въ своихъ “Философскихъ разсужденiяхъ о коммунѣ” не указалъ на огромную роль, которую въ ней игралъ еврейскiй элементъ. Ренанъ, который вообще боится затрагивать власть имущихъ, однако писалъ: “еврейскiй элементъ игралъ важную роль во французскихъ революцiонныхъ движенiяхъ”. Дюканъ оставилъ въ тѣни этотъ вопросъ. Можетъ быть существуютъ по этому предмету документы въ замѣткахъ, касающихся его книги, которыя онъ не безъ основанiя спряталъ въ вѣрное мѣсто, и которыя должны увидѣть свѣтъ только послѣ его смерти. Разсказывая, что коммуна издала приказъ арестовать его, авторъ “Парижа”, повидимому, не отдавалъ себѣ точнаго отчета въ этой мѣрѣ. Въ то время, бывшiй гарибальдiецъ, еще не прiобрѣлъ репутацiа реакцiонера, которой онъ обязанъ изданiемъ своего труда о коммунѣ. Очевидно приказъ исходилъ отъ какого-нибудь Дакоста или Мейера, который хотѣлъ отомстить за оскорбленiе, нанесенное евреямъ. Появленiе въ Revue des deux Mondes этихъ нѣсколькихъ страницъ, стремившихся лишить евреевъ ореола святости, который имъ такъ по лицу, возмутило израиля. Мы находимъ слѣды этого гнѣва въ “Бюллетенѣ Союза”, гдѣ одинъ ораторъ, чтобы успокоить всеобщее негодованiе, объявляетъ, что будутъ приняты необходимыя мѣры.

19. — Банкиръ Гиршъ, размѣнявшiй завѣдомо фальшивыя кредитные билеты, былъ впрочемъ осужден 8-мъ отдѣленiемъ палаты къ штрафу въ 7500 фр., но этотъ сравнительно легкiй штрафъ носилъ характеръ дисциплинарнаго семейнаго наказанiя. Банкиръ былъ наказанъ за то, что обратился къ г. Манто и хотѣлъ обмануть единовѣрца.

[92]

Представьте себѣ теперь, что я явлюсь къ Ротшильду съ фальшивой ассигнацiей. Меня арестуютъ, ведутъ въ полицiю, оттуда въ Мазасъ, въ секретное отдѣленiе, допрашиваютъ, хотятъ узнать моихъ сообщниковъ и присуждаютъ къ тюремному заключенiю на годъ.

Въ августѣ 1885 г. два преступника, Гаспаръ и Мейеръ, уличеные въ убiйствѣ, очутились въ ля-Рокетъ. Увлеченный своимъ сообщникомъ, Гаспаръ былъ не болѣе какъ безсознательнымъ орудiемъ, а Мейеру пришла въ голову мысль о преступленiи и онъ холодно предложилъ привести его въ исполненiе. Между тѣмъ Мейера помиловали, а Гаспара казнили.

20. — Поль-де-Кассаньякъ набросалъ очень остроумный портретъ этого Жана Давида, умершаго недавно и бывшаго главою республиканской партiи въ Жерѣ, портретъ, достойный фантастическаго карандаша Калло.

“Это высокiй долговязый человѣкъ, съ головою какъ у горбатаго, съ кривляющимся лицомъ, напоминающимъ тѣхъ зеленыхъ бронзовыхъ Мефистофелей, которые служатъ фантастическими подсвѣчниками.

Когда онъ покоенъ, то похожъ на висѣльника, высохшаго на висѣлицѣ. Когда онъ ходитъ согнувшись, какъ развинченный, то чудятся странные звуки, шуршанiе кожи, какое издаютъ старые пергаментные свитки, и кажется, что его кости сталкиваются и стучатъ. Боишься, чтобы онъ не сломался, какъ скелетъ, плохо занумерованный и скрѣпленный слишкомъ слабыми проволоками.

Въ нравственномъ отношенiи это плодъ избирательнаго воровства.

Онъ трижды подготовлялъ паденiе своего конкуррента, моего добраго друга Пейрюса, и при посредствѣ фокуса, который самъ призналъ необъяснимымъ, будучи мэромъ города Ауха, подмѣнилъ ночью списки, мѣшки съ записками и оказался избраннымъ три дня спустя послѣ объявленiя голосованiя, которымъ былъ избранъ Пейрюсъ.

21. — То, что я сказалъ о любовной страсти, примѣнимо и къ пьянству, болѣе рѣдкому у евреевъ чѣмъ у христiанъ. Потребность раздвоенiя, возбужденiя, сильнаго движенiя всего организма есть низшая форма стремленiя къ идеалу, это идеалъ опустившiйся до инстинкта. Еврей чуждъ этимъ душевнымъ [93] волненiямъ. Какъ только ему доказано, что пьянство не даетъ прибыли, у него не является и желанiя.

22. — Выше я вамъ говорилъ о Леви Бингѣ. Прочтите, что о немъ писали “Архивы” во время его несчастiй, когда праздновался Pecacѣ, “праздникъ освобожденiя не былъ всеобщимъ для странъ, гдѣ еще не свѣтитъ заря свободы и для людей, которыхъ угнетаютъ несчастiя и въ числѣ этихъ несчастныхъ, какъ намъ не вспомнить того, кто палъ, если не причиною, мы этого не знаемъ, то во всякомъ случаѣ первою жертвою большого финансоваго крушенiя, поразившаго одновременно парижскую биржу и восточныя области. Вдали отъ близкихъ и даже лишенный общества себѣ подобныхъ, вслѣдствiе слишкомъ строгихъ юридическихъ требованiй, долженъ былъ праздновать пасху авторъ “Религiозныхъ Размышленiй”, напечатанныхъ десять лѣтъ тому назадъ”.

Какой изящный оборотъ приданъ этому дѣлу! какъ все это нѣжно и тонко! Нельзя деликатнѣе дать понять, что у единовѣрца вышли недоразумѣнiя съ Ѳемидой! Предположите, что будучи осужденъ не за то, что хотѣлъ присвоить чужiя деньги, а за то, что защищалъ истину, я справляю Пасху въ тюрьмѣ, какая католическая газета вспомнитъ обо мнѣ и пошлетъ мнѣ привѣтствiе? Какой собратъ будетъ говорить обо мнѣ въ такихъ сердечныхъ выраженiяхъ?

23. — Эти хорошiя отношенiя между персидскимъ шахомъ и “Израильскимъ союзом” длились не долго. Въ 1883 г. у еврея Исаака Давиша нашли бриллiанты, украденные у Мирзы-Али-Хана, сына покойнаго великаго визиря. Во Францiи его наградили-бы орденомъ, но персiяне не такъ взглянули на дѣло. Исаакъ преданный пыткѣ, сознался, что получилъ бриллiанты отъ еврея Хаима Исаака. Арестовали тоже Барши, главу тегеранской ерейской общины; и главнаго раввина, Авраама Хаджи Баба. Удалось отнять у нихъ 125,000 фр. Естественно, что “Израильскiй союзъ” началъ кричать о притѣсненiяхъ и мы чуть не объявили войну Персiи.

Теодоръ Рейнахъ, авторъ послѣдняго труда, появившагося по этому вопросу, опредѣляетъ все израильское населенiе въ 6,300,000 человѣкъ, распредѣленныхъ слѣдующцмъ образомъ: 5,400,000 въ Европѣ, 300,000 въ Азiи, 300,000 въ Африкѣ, [94] 250,000 въ Америке и 12,000 въ Океанiи; онъ считаетъ, что въ Парижѣ находится 40,000 евреевъ, что, очевидно, ниже дѣйствительности.

26. — См. по этому поводу двѣ прекрасныя статьи въ Revue scientifique отъ 23-го апрѣля и 14-го мая 1881 г.

Во время эпидемiи 1884 г., когда въ Марсели приходилось 1800 смертныхъ случаевъ на населенiе въ 360,000 человѣкъ, среди еврейскаго населенiя, достигающаго до 4000, было всего 7 смертныхъ случаевъ. Изъ этихъ семи человѣкъ двое были давно больны, а одному было 99 лѣтъ.

27. — Марцiалъ сравниваетъ дыханiе тѣхъ, кто соблюдаетъ субботнiй постъ, съ мiазмами, выдѣляющимися изъ сѣрнистыхъ паровъ Альбулы, съ плащемъ стараго солдата, съ чадомъ нагара потушеннаго свѣтильника Леды, cъ зловонiемъ гнѣзда ехидны, съ запахомъ распространяемымъ лисицею.

28. — По поводу склонности Сары Бернаръ къ похоронному, напомнимъ недурной случай. Во время перваго представленiя “Ѳедоры” одинъ изъ нашихъ собратьевъ, Фелисьенъ Шансоръ, вздумалъ помѣстить въ своей газетѣ снимокъ, съ знаменитаго портрета артистки, лежащей въ гробу. Эта выдумка не понравилась Сарѣ, и она приказала перехватить этотъ № газеты, что и было поручено одному изъ друзей. Пылая ревностью, тотъ бросается къ комиссару.

— “Господинъ комиссаръ, появился гнусный рисунокъ!

— Что вы глупости говорите! вѣрно осмѣяли какого-нибудь бѣднаго стараго священника или изобразили монаха въ неприличной позѣ. Свобода сударь, да здравствуетъ свобода!

— Что вы, да знаете-ли, на кого осмѣлились напасть? На еврейку, на Сару!

— Напасть на еврейку, на Сару? Что вы говорите! Я арестую, я все арестую, я самого себя арестую....”

И оставивъ заключеннаго, которому долженъ былъ дѣлать допросъ, онъ бросается, чтобы наложить запрещенье на возмутительные экземпляры.

Это напоминаетъ не менѣе забавный случай съ Камескассомъ.

Къ несчастью Камескассъ не былъ предупрежденъ объ этомъ, и когда прочелъ на обложкѣ дѣла: “Открытiе молельни”, то въ палъ въ неописанное негодованiе.

“Молельню, часовню!” кричалъ онъ внѣ себя. Съ Кобэ, вошедшимъ въ эту минуту, чуть не сдѣлался ударъ при словѣ часовня. “Часовня! часовня! “рычалъ онъ икая;” зададутъ имъ часовню, закроютъ и печати наложатъ!”

[95]

Чиновникъ принесшiй дѣло къ докладу, напрасно пытался вставить слово.

— “Позвольте, господа!” бормоталъ оиъ.

— “Позволить это? “ревѣлъ Кобэ;” что скажутъ “Милосердная Дружба” и “Друзья Синая”?

— “Но вѣдь это молельня для русскихъ евреевъ!” вымолвилъ наконецъ чиновникъ.

— “Для евреевъ!”пробормоталъ Камескассъ, “да еще для русскихъ евреевъ, друзей барона Ротшильда! Ахъ какiе славные люди! пусть молятся сколько угодно и гдѣ угодно. А я-то думалъ, что дѣло идетъ о христiанахъ и французахъ!”

29. — Мы рекомендуемъ это произведенiе, говоритъ издатель Кистемакерсъ, франмасонскiй и въ то-же время порнографическiй книгопродавецъ, всѣмъ лицамъ желающимъ основательно ознакомиться съ философскими мнѣнiями, знаменитаго поборника развода во Францiи. Эта книга не имѣетъ себѣ подобной въ этомъ родѣ: она отличается неслыханною смелостью и логикой. Г. Накэ развиваетъ въ ней идеи, которыя, не рѣшается заявить вслухъ съ французской трибуны.

31. — Во всякомъ вопросѣ еврей руководится исключительной мыслью быть полезнымъ своимъ. Посмотрите, что дѣлается съ книжечками рабочихъ. Французская промышленность, разоренная иностранною конкурренцiей, переживаетъ тяжелое время. Наши французскiе рабочiе больше не находятъ работы, потому что имъ дѣлаютъ подрывъ 400,000 нѣмецкихъ и 200,000 итальянскихъ рабочихъ; главные представители нашей промышленности видятъ, что у нихъ нетолько перенимаютъ прiемы, но даже крадутъ фабричныя марки тѣ люди, которыхъ они приняли на свою службу.

[96]

Что дѣлаетъ еврей Эдуард Мильо? У этого мнимаго космополита въ сущности только одна забота — выгоды его племени, одно желанiе — облегчить вторженiе иностранныхъ евреевъ. Въ засѣданiи сената 19 iюня 1883 г. онъ требуетъ уничтоженiя этой книжечки, которая служитъ ручательствомъ для французскаго рабочаго, равно какъ и для хозяина, которая даетъ возможность директору учрежденiя отдать себѣ отчетъ въ нацiональности, происхожденiи, прошломъ работника, котораго онъ возьметъ къ себѣ и посвятитъ въ тайны своего производства и своихъ дѣлъ.

34. — Нечего и говорить, что мы съ покорнымъ сердцемъ принимаемъ толкованiе св. Писанiя, даваемое намъ Церковью; мы только думаемъ, что во вдохновенной книгѣ, являющейся въ то-же время вѣрною исторiей народа, позволительно отыскивать черты, характеризующiя племя.

35. — Евреи избѣгаютъ даже произносить слово смерть. Въ трактатѣ Кетуботъ читаемъ, что одинъ раввинъ заслужилъ порицанiе за то, что сказалъ въ надгробной рѣчи: “много людей осушитъ чашу жизни”. Много людей осушило чашу — есть дозволенное выраженiе, говоритъ Абаiэ, но надо избѣгать говорить: “много людей осушитъ чашу”.

Обычай выливать всю воду изъ дома, въ которомъ кто-нибудь только что умеръ, внушенъ тѣмъ-же чувствомъ: это способъ собщить о смерти всѣмъ сосѣдямъ, не употребляя рокового слова.

36. — Сведенборгъ, мечтатель, у котораго встрѣчаются описанiя, достойныя Данта, видѣлъ евреевъ въ большомъ количествѣ въ мѣстѣ, предназначенномъ для жадныхъ или въ аду, полномъ нечистотъ, гдѣ находятся люди, жившiе только для наслажденiя.

“Большая часть этого ада”, говоритъ онъ, “наполнена евреями, которые были скупы до гнусности, присутствiе ихъ обнаруживается крысинымъ запахомь при ихъ приближенiи къ другимъ духамъ”.

37. — Вѣра, это сверхчеловѣческое, восторженное, экспансивное чувство, возносящее существо надъ самимъ собою, проявляющееся въ прозелитизмѣ, т. е. въ горячемъ желанiи раздѣлить съ ближнимъ возвышенныя радости, которыя самъ испытываешь, совершенно неизвѣстна евреямъ, даже самымъ вѣрующимъ. У нихъ религiя есть вѣрность традицiи, привязанность къ племени, къ которому принадлежишь.

Въ докладѣ, сделанномъ въ “Обществѣ изученiя евреевъ” и озаглавленномъ “Религiя и наука в iудействѣ”, г. Франкъ говоритъ: “надо отмѣтить поразительный фактъ, что въ еврейскомъ языкѣ, я хочу сказать въ языкѣ Библiи и Пророковъ, нѣтъ слова соотвѣтствующаго слову “вѣра”. Выраженiе, переведенное впослѣдствiи такимъ образом, (эмуна) и встрѣчающееся въ теологическихъ cпорахъ, означаетъ постоянство, твердость, вѣрность, истину”.